Но бронебойщик Иосиф Швед не может ждать. Перебежка, еще перебежка с длинноствольным противотанковым ружьем в обеих руках. Вот Иосиф падает на снег недалеко от вражеского танка и открывает огонь. Башня танка заклинивается - железное чудовище обезврежено.
- Взвод, вперед! Ура!
Когда через несколько секунд воины подбежали к месту, откуда вел огонь коммунист Иосиф Швед, он был мертв. Кровь из раны еще не просочилась сквозь его одежду, мокрый снег и лед вокруг были чистыми. Иосиф Швед чехословацкий Матросов - сознательно пожертвовал своей жизнью ради боевых товарищей, ради того, чтобы расчистить им путь вперед.
На льду лежат убитые и раненые. К ним со своими сумками и бинтами подбегают наши санитарки. Они ловко перевязывают раненых, собирают их оружие, перетаскивают окровавленных, недвижимых воинов к берегу, где безопасней, и спешат к другим.
В центре боевого порядка роты наступает отделение четаржа Курта Вольфа, веселого студента-медика "китайца" Куртика, как его шутя прозвали товарищи. Спокойно, как на параде, во весь рост он идет вперед, за ним - его отделение, дальше - весь взвод. Вражеская пуля ранит Курта - он на миг сгибается, но тут же выпрямляется и продолжает идти вперед. По лицу четаржа видно, что ему больно, но он упрямо идет вперед, крепко сжимая правой рукой винтовку. Вдруг Курт Вольф упал. Правой рукой он успел показать на Соколово. Левая рука лежала в стороне, в большой луже крови.
- Идите дальше, идите впе... - хрипло прошептал Курт, и глаза его закрылись.
Нет больше студента-коммуниста, героя четаржа Курта Вольфа. Под градом пуль погибло еще несколько бойцов взвода, но остальные ворвались на окраину села Соколово и завязали рукопашный бой. Здесь и командир роты надпоручик Кудлич, всегда являвшийся примером для своих солдат; здесь и Рихард Тесаржик, который ворвался в окраинный дом и сильнейшим ударом рукояткой нагана убил эсэсовца.
В первых рядах наступающих воинов шла и наш замечательный снайпер, не знающий промаха, Мария Лялькова. Время от времени она останавливалась, быстро прицеливалась и стреляла. Крепкая рука молодой женщины, управляемая горячим, мужественным сердцем, мстила за убитых и раненых.
Отделение противотанковых ружей Жижалы меткими выстрелами подожгло вражеский танк. Плотный ответный огонь противника не остановил наших воинов - еще несколько выстрелов по другому танку, и он тоже подбит. Воины устремились вперед. Санитарка Анна Кралова шла следом за первыми отделениями и от души радовалась успеху бронебойщиков четаржа Жижалы. Кралову не пугал шквал огня противника; она быстро перевязала и перетащила одного за другим в безопасное место семь раненых воинов. Вацлав Спейхал и Иосиф Пенскы, несмотря на минометный обстрел противника, вели из своего станкового пулемета такой же меткий огонь, как и вчера, когда они прикрывали отход наших разведчиков.
У надпоручика Кудлича была прострелена нога, он сильно ослаб от потери крови, но остался в строю и продолжал командовать ротой. Его рота овладела уже 11 укрепленными домами и вела бой в глубине вражеской обороны.
Гитлеровцы подтянули подкрепление - автоматчиков, артиллерию, пулеметы и танки. К юго-восточной окраине Соколово, где фашистам приходилось особенно туго, подошло 13 танков.
В результате четырехчасового упорного боя 2-я рота под командованием надпоручика Кудлича выполнила свою задачу и вернулась на исходные позиции. Она уничтожила три танка, четыре пулемета и десятки эсэсовцев.
На следующий день батальон потерял надпоручика Кудлича, командира 2-й роты. Он вместе с другими тяжелоранеными был отправлен в Харьков. Но по дороге санитарную машину атаковал фашистский самолет. Стервятник из пулеметов расстрелял беззащитных людей.
С другой группой раненых были отправлены подпоручик Франтишек Крал, десятник Ростислав Прудек и волынский чех Рженик.
До села Бабаи они ехали на машине, а дальше на санях. По пути транспорт с ранеными атаковали 45 вражеских бомбардировщиков. Во время воздушного налета Прудек был вторично ранен. Его перевязал советский врач. Советские товарищи дали Кралу, Рженику и Прудеку направление в санбат в Лосево. Но за Северным Донцом их направили через Харьковский тракторный завод на Рогань. По дороге повозки с ранеными были обстреляны вражескими парашютистами, заброшенными в тыл советских войск. Лошади, везшие наших двоих ребят (Франтишек Крал незадолго до этого присоединился к одной из частей генерала Белова), испугались выстрелов, повернули назад и привезли их обратно на Харьковский тракторный завод, где как раз в это время был организован полевой госпиталь.
В полевом госпитале к нашим раненым подошла русская девушка.
- Колпакова Тамара Андреевна, - сказала она.
Ей было 19 лет, она работала в редакции местной газеты. Тамара перевязала раненых. Она ухаживала за ними до 16 марта, когда была назначена эвакуация, разбитая на три этапа. К этому времени Крал присоединился к своим товарищам. Его эвакуировали в числе первых. Рженик и Прудек выехали со второй группой раненых. Однако их машина не прибыла к месту назначения: вражеская бомба превратила ее в груду обломков. На этот раз было много убитых и раненых. Уцелевшие (среди них были Рженик и Прудек) вернулись в госпиталь, где пробыли до утра 17 марта. В 5 часов утра пришла Тамара Андреевна.
- Вы здесь? Что вы тут делаете?
Перед ней 35 раненых бойцов, и среди них двое чехословацких воинов.
- Кто способен двигаться, торопитесь. Через 20-30 минут сюда придут немцы. Ростислав Иосифович, - обратилась она к Прудеку, - вы тоже здесь?
- Да.
- Подождите, вас заберет машина, она сейчас придет.
Машина не пришла.
- Минуточку подождите, - сказала Тамара.
Она ушла и вернулась с подругой, которая увела Ростислава.
- Обоих вас спрячем, - уверенно проговорила девушка.
Рженика немцы нашли в тот же день. Очередью из автомата они убили его на месте.
Ростислав Прудек скрывался около шести месяцев. Он даже работал на одном из харьковских заводов. Эсэсовцам он предъявил документы на имя Столяренко. Столяренко был учителем и приходился дядей Тамариной подруге, которую звали Аллой Степановной. В то время дядя, разумеется, находился на фронте.
Спустя много лет в Чехословакию, в город Брно, где после освобождения поселился Прудек, пришло письмо из Киева:
"...Думаю, Вы не забыли март 1943 года, Харьков, двух подруг Тамару и Аллу и Тамарину маму Анну Михайловну. Я верю, что Вы не забыли, как мы Вас, раненого, лечили и около шести месяцев скрывали от немцев. Только недавно через чехословацкое консульство нам удалось узнать Ваш адрес. Вы не можете себе представить, какая это была для нас радость. Нам очень бы хотелось узнать поподробнее, как Вы живете... Наша семья теперь в Киеве. Мы все - и наши дети - приглашаем Вас к нам. Мы Вас часто вспоминаем. Тамара".
Теперь у Тамары другая фамилия - Воскобойникова. Подумать только, не забыли за все эти годы! Спасли человеку жизнь, а потом отыскивают его, заботятся, как о своем. Это подтверждает другое письмо, которое семья Прудека получила из Киева.
"...Мама считает Ростислава своим родным и говорит, что дать человеку жизнь или сохранить ему ее - одно и то же".
Таковы советские люди.
Поредевший, но еще более сплотившийся в боях 1-й Чехословацкий батальон продолжал оборонять вверенный ему участок на реке Мже. Немцы пытались нащупать уязвимые места в нашей обороне, чтобы прорваться сквозь нее силами пехоты и танков. Они обстреливали наши позиции из орудий и минометов. Особенно опасен минометный огонь. В воздухе, над самой землей, воют и свистят тысячи осколков, они отрывают руки, ноги, выбивают глаза, наносят другие, нередко смертельные ранения. Усиленные разведывательные группы врага тщетно пытались найти дорогу для своих частей; воины чехословацкого батальона упорно отражали все эти попытки.
Гитлеровцы несли большие потери, но атак не прекращали.
- Ни один танк не должен прорваться к Харькову! - сказал генерал Козлов, когда знакомил нас с обстановкой на фронте.
4.10. 11 марта 1943 года. Радисты Маркович и Вейвода стараются найти в хаосе радиозвуков, несущихся над фронтом, нужные позывные. Длина волны 113. В наушниках что-то непрерывно жужжит. У Марковича слипаются глаза. И вдруг: Achtung, Otto-Siegfried... Achtung... Treffpunkt I a, 04.00. Treffpunkt I a, 04. 00..."{12}
Сон как рукой сняло. Вместе с Карелом Вейводой они ловят каждый звук и, настроившись на штаб батальона, шифром сообщают перехваченный приказ немецко-фашистского командования. В штабе батальона всю ночь кипит работа. Из разведотделения штаба 62-й гвардейской дивизии нам сообщили: ожидается немецкое наступление на участке Миргород, Артюховка, то есть как раз на нашем участке обороны. Приведены в полную боевую готовность 440-й отдельный гвардейский минометный дивизион и вся артиллерия.
Сообщение Марковича и Вейводы мы через офицера связи передали советским соседям. Их разведка внимательно следила за передвижением противника в угрожаемом районе. Ей дано задание выяснить, что означает "Treffpunkt I а". Час известен - 4.00 плюс еще два. часа, так как фашисты пользуются среднеевропейским временем. Следовательно, наступление надо ожидать в 6.00. Но откуда?
С наблюдательных пунктов докладывали о нарастающем шуме моторов танков на восточной окраине Соколово. Советская воздушная разведка обнаружила скопление машин и пехоты противника в центре села, у церкви. "Слышен шум моторов в центре Соколово", - доносили разведчики. А время бежит, скоро 5.30. Красный карандаш уверенно очерчивает пункт сосредоточения противника. "Treffpunkt I a" - это церковь, у которой погибли Ярош, Шпигл, Редиш, Ворач и многие другие. Катюши, пушки, гаубицы, минометы наведены на этот пункт. 5.58. До часа "Ч", как мы тогда говорили, осталось две минуты.
"Огонь!" Советская артиллерия обрушивает сотни снарядов на пункт "I а" - место сосредоточения войск противника. Подготовка противника к наступлению сорвана. Наземные и воздушные наблюдатели сообщили, что гитлеровцы в панике. Маркович и Вейвода перехватили в эфире жалобные просьбы врага о помощи и отрывочные сообщения о неожиданных тяжелых потерях - 60-70 процентов сил, сосредоточенных в Соколово. Только девять фашистских танков ушли из села в северо-восточном направлении. Однако они не смогли форсировать реку и были уничтожены артиллерийским огнем с северного берега Мжи. Так, благодаря скромным радистам Курту Марковичу и Карелу Вейводе врагу был нанесен значительный урон.
К утру радисты буквально валились с ног от усталости. Но спать нельзя, пока их не сменит Ружена Бигелерова... Маркович сладко зевает. Он еще не знает, что в срыве фашистской атаки решающую роль сыграл перехваченный им приказ немецко-фашистского командования.
В Харьков отправлен последний транспорт с ранеными. Наш саперный взвод укладывает противотанковые и противопехотные мины, в первую очередь перед левым флангом батальона. Так мы усиливали оборону, чтобы обеспечить стык с соседом - 25-й гвардейской дивизией. Туда же мы направили и танки. Гитлеровцы решили форсировать реку чего бы то ни стоило. Они заняли Тарановку и Пролетарский и начали усиленно обстреливать Артюховку. 25-я гвардейская дивизия все еще вела бой за Чемужовку и тем самым прикрывала нашу 2-ю роту. Однако в целом обстановка час от часу ухудшалась. Участок нашей обороны был довольно широк, а потери в личном составе с каждым днем росли. Я обратился за помощью к командиру 62-й гвардейской дивизии генерал-майору Зайцеву, и он выслал нам роту для усиления наиболее слабого места в обороне.
Мы начали испытывать некоторые трудности со снабжением, но бойцы не падали духом. Практически все воины бессменно находились в окопах и на наблюдательных пунктах. Ночью фашисты атаковали вновь, и опять на левом фланге, где они рассчитывали добиться успеха. Но при помощи советских танков, катюш и артиллерийских батарей и эта атака была отбита.
Танковым дивизиям СС так и не удалось прорваться к Харькову кратчайшим путем с юга, и они были вынуждены, перегруппировав силы, перебросить большую их часть на север. Здесь они, используя свое численное превосходство, несколько продвинулись вперед. Что касается линии обороны по реке Мже, то ее прочно удерживали силы 25-й и 62-й гвардейских дивизий и 1-го Чехословацкого отдельного батальона.
В обстановке, когда оборона батальона растянулась по фронту на несколько километров, а потери непрерывно росли, воины проявляли максимум бдительности и осторожности, и именно их осторожность и бдительность в ночь на 12 марта едва не обернулись большим несчастьем.
На юго-западной окраине Артюховки, неподалеку от берега реки, оборонялось отделение Гольдбергера. Командир отделения (родом он из-под Остравы) накануне описываемых событий возвращался с наблюдательного пункта. Рядом разорвалась вражеская мина. Бойцы видели, как командир отделения побледнел и медленно согнулся. Они кинулись к нему. Гольдбергер что-то говорил, просил кому-то кланяться. Бойцам послышалось имя командира роты Франтишека Немеца, заменившего Отакара Яроша. Гольдбергер и Немец были друзьями. Долго стояли воины возле командира отделения. Не раз делил он с ними и еду, и табак, и рукавицы, и мечты, и надежды. Командование отделением принял Томан-старший.
В траншее находились только двое наблюдателей - Томан и Фейнер, остальные сидели в боевой готовности неподалеку в маленьком домике. Ночь была ясная, луна - полная. Бойцы были довольны: река хорошо просматривалась. Они вглядывались в речную гладь, прислушивались. Все спокойно. И вдруг...