- Просто так? Без боя?
До этой минуты Писарскы стоял, вытянувшись, как стальной прут, бледный как полотно. Теперь его мышцы заметно расслабились, к лицу медленно приливала кровь, в просветлевших глазах сверкнула искорка надежды.
- Вот что я вам скажу, ребята, - сказал Писарскы, обращаясь к экипажу. - Тикайте отсюда, и живо, а я прикрою вас огнем.
Никто даже не пошевельнулся.
- Потом я как-нибудь поспею за вами, - добавил Писарскы.
- Нет, так не пойдет, - запротестовал четарж Кобулей. - Тогда и я не уйду.
Остался весь экипаж.
Драгоценное время ушло, и теперь отход был бы похож на бегство. Все что угодно, только не это. Воспользовавшись положением, в котором оказался головной танк атакующего взвода, враг решил захватить его.
Подпоручик Писарскы был превосходным стрелком. Спустившись в танк, он открыл огонь из пушки, едва возвышающейся над краем "волчьей ямы", по наседавшему врагу. Экипаж танка, пустив в ход автоматы, помог командиру задержать немцев. Прижавшись к своему бронированному другу, танкисты вытирали взмокшие лбы. Это была горячая минута.
Писарскы остался в танке. Остальные принялись за работу. Семь часов, лежа под огнем, они орудовали лопатами, чтобы освободить танк из ямы. Сжечь? Нет, об этом никто не думал.
Но вот, наконец, все готово, можно выезжать. И в ту же минуту враг открыл по танку ураганный огонь. Такого огня экипаж не испытывал за все семь часов. Как быть? Вперед! Это единственно разумное решение. Не торчать же здесь, под носом у немцев. Ребятам удалось вывести танк. Писарскы продолжал стрелять из пушки, пока не подошла советская пехота. Стрелковая рота не только опрокинула врага, но и уничтожила его опорный пункт. Славный танк "Лидице", головной танк нашей первой бронированной колонны, остался невредимым.
Как хорошо, что доныне существует этот прославленный танк и что жив его экипаж: командир подпоручик Лумир Писарскы, стрелок свободник Иван Глеба, заряжающий Мирослав Крушинский и механик-водитель четарж Васил Кобулей. Желаю им всем долгих лет жизни.
В то время мы были включены в состав 40-й армии, которой командовал генерал-полковник Ф. Ф. Жмаченко. В непосредственном соприкосновении с противником находились советские части, мы же вели по врагу только артиллерийский и минометный огонь.
И на фронте мы не отставали от культурной и политической жизни. К нам, например, приезжала группа художественной самодеятельности 134-й стрелковой дивизии и давала замечательные концерты. И так было не только у нас, но и во всей Советской Армии. Мы читали газеты и книги. Издавали и свои собственные газеты, например газету 1-й Чехословацкой бригады "Наше войско в СССР". В бригаду часто наведывались не только группы художественной самодеятельности соседних частей и соединений, но и выдающиеся артисты СССР. Часто демонстрировались новые фильмы, зимой - в каком-нибудь помещении, а летом прямо в лесу.
Вскоре нашу бригаду внезапно отвели в Васильков. На своих позициях остались лишь артиллерия и танки.
Как раз в это время, в конце ноября, в Москву приехал тогдашний президент Чехословацкой Республики Эдуард Бенеш. Когда 12 декабря 1943 года мы получили приказ генерал-полковника Жмаченко о переброске нашей бригады в Киев, многие воины полагали, что туда приедет и президент Бенеш, являвшийся верховным главнокомандующим чехословацких вооруженных сил. Но этого не произошло.
12 декабря в Москве был подписан советско-чехословацкий договор о дружбе, союзе и послевоенном сотрудничестве. О содержании соглашения мы были обстоятельно проинформированы чехословацкой газетой "Наше войско в СССР". Договор предвещал Чехословакии новое светлое будущее, приближению которого по мере сил способствовали чехословацкие воины, действующие на советско-германском фронте. А как прокладывать путь в это замечательное будущее, лучше всего показывали дела коммунистов, самоотверженно сражающихся с врагом.
В советско-чехословацком договоре нашли свое отражение положения, неоднократно выдвигаемые руководством Коммунистической партии Чехословакии. Ясные и доступные для каждого, они являлись ориентиром, открывали близкую и вполне реальную перспективу: Чехословакия не только сейчас, но и после войны пойдет рука об руку с Советским Союзом. И это будет новая Чехословакия, управляемая народом.
Тогда многим из нас, равно как и тем из наших сограждан, кто находился на родине, казалось, что и Бенеш одобряет такое развитие событий, что и он желает того же. Вскоре после подписания договора Бенеш выступил по московскому радио с речью, которая транслировалась для народов Чехословакии. Он сказал: "Мое настоящее пребывание в Москве, так же как и поездка в Москву в 1935 году, не является для меня мимолетным и случайным жестом политики военных лет, которая под влиянием дальнейших событий может измениться. Эту поездку в Москву я понимаю как само собой разумеющееся логическое завершение нашей политики в этом веке, как результат, который стал возможен только благодаря русской революции, блестящему укреплению Советского государства и его нынешним огромным успехам".
Не удивительно, что после таких слов авторитет Бенеша сразу возрос. И тем большим было разочарование воинов, когда он не счел нужным приехать к "им, хотя легко мог это сделать. Правда, мы находили известное оправдание поступку президента: фронт проходит совсем недалеко от Киева, положение опасное. Полагали, что Советское правительство не захотело подвергать опасности жизнь президента Чехословакии.
В Москву была направлена делегация, в состав которой входили, кроме командира бригады, 15 лучших солдат, унтер-офицеров и офицеров. Ядро делегации составляли: Рытирж, Тесаржик, Штефа Гальбава и Аничка Птачкова. Знаменосец бригады ротмистр Шафаржик сопровождал в Москву наше боевое знамя. В Москве мы впервые встретились с Бенешем.
Я ждал этой встречи, хотел объективно проинформировать президента о нашей бригаде, об ее участии в боях, доложить о положении на фронте так, как мы, воины бригады, сражающейся вместе с Советской Армией, представляли себе его. Но наша встреча с Бенешем происходила, как в хроникальном фильме. Знакомая улыбка, снисходительное приветствие:
- Здравствуйте, господин генерал. Поздравляю вас и всех военнослужащих с успехами, которых вы достигли.
Сразу же после этого он вдруг начал пространно объяснять, почему к званию генерала раньше других был представлен начальник чехословацкой военной миссии в Москве Гелиодор Пика.
- Это не моих рук дело, - убеждал он. - Это сделало правительство, но затем я вмешался и привез вам генеральские погоны.
Я стоял и молча слушал. Я знал очень хорошо, что эмигрантское правительство в Лондоне в таких вопросах не противоречит воле президента. Но главное все же заключалось не в генеральских погонах.
16 декабря 1943 года советско-чехословацкий договор был ратифицирован. Мы присутствовали при этой церемонии. В Чехословацком посольстве было настоящее торжество. Знакомства, представления, пожатия рук, вручение наград.
Президент прикрепил к нашему боевому знамени медаль "За храбрость", являвшуюся низшей наградой в Чехословакии. Мы стояли в почетном карауле у боевого знамени 1-й Чехословацкой отдельной бригады в СССР и мысленно переносились к своим друзьям на фронте, к раненым и погибшим. У Анички Птачковой по щекам катились слезы. В то же время мы вспоминали, как высоко оценило Советское правительство боевые действия чехословацких воинов в борьбе за Днепр: три Золотые Звезды Героя Советского Союза, ордена Ленина, орден Суворова на боевом знамени бригады и орден Суворова, врученный ее командиру, а также многие другие награды.
Да, Бенеш явно был себе на уме, иначе зачем понадобилось бы нашему правительству и президенту умалять значение успешных боев, в которых мы принимали участие, умалять отвагу и героизм наших воинов, на советской земле сражавшихся за Прагу и Братиславу. Несомненно, тут были политические соображения, и такое отношение к нам объяснялось тем, что мы, вопреки желанию правительства, добились отправки нас на фронт, не пожелали быть "символической" частью и беречь себя "лишь для действий на родине". Но уже эти действия президента противоречили словам, которые он произнес всего за четыре дня до встречи с нами.
Наконец мне все же удалось подробно проинформировать президента Бенеша о нашей бригаде и об ее участии в боях.
- Я действительно изумлен, - повторил он несколько раз в ходе беседы. Я многого не знал, все это - весьма интересно. Благодарю вас за информацию.
Когда я вышел от Бенеша, была уже ночь, крепчал мороз, но на улице мне показалось теплее, чем в натопленном кабинете президента.
Пока мы находились в Москве, бригаду перебросили в район Белой Церкви и Жашкова. Здесь она вела бои в условиях отвратительной погоды: дождь сменялся снегом, оттепель - морозом.
Во второй половине декабря 1943 года к нам в бригаду прибыл известный партизанский командир генерал Сабуров. Он рассказал о том, как мужественно, плечом к плечу с советскими партизанами сражаются словацкие партизаны и как геройски погиб в бою за освобождение украинского города Овруча командир Чехословацкого партизанского отряда капитан Ян Налепка.
- Шестнадцатого ноября, - рассказывал генерал Сабуров, - когда советские партизаны начали бои за Овруч, отряд Налепки атаковал город с юга. Партизаны Чехословацкого отряда овладели мостом через реку Нарин и удерживали его в течение всего дня, несмотря на яростные вражеские контратаки. Затем отряд Налепки пошел на помощь советским партизанам, атаковавшим аэродром и железнодорожную станцию. Отряду было приказано начать штурм вокзала. С песней "Словацкие матери, у вас хорошие сыновья" партизаны бросились в атаку. На подступах к вокзалу Налепка, находившийся в первых рядах, был ранен, но поле боя не оставил и продолжал командовать, пока не был взят вокзал. Во время штурма одной из долговременных огневых точек Ян Налепка погиб.
Свой рассказ генерал Сабуров закончил словами:
- Погиб он геройски. Погиб коммунистом. Жизнь и смерть этого горячего сердцем и верного до последней капли крови сына чехословацкого народа достойны песни.
Несколько позже за отвагу и особые заслуги в развитии партизанского движения на Украине Президиум Верховного Совета СССР присвоил командиру Чехословацкого партизанского отряда Яну Налепке звание Героя Советского Союза. В честь бессмертного подвига словацкого воина жители города Овруча поставили ему памятник.
6. Шесть дней и шесть ночей в боях
Прежде всего мне хочется сказать несколько слов об обстановке, сложившейся на Украине к концу 1943 года.
Фронт тогда проходил по дуге обширного плацдарма на правом берегу Днепра. Не вызывало сомнений, и позже это подтвердилось, что цель Гитлера заключалась в том, чтобы ликвидировать этот плацдарм, снова захватить Киев и отбросить советские войска за Днепр. Соединения 2-го Украинского фронта уже подходили к Кировограду. Поэтому гитлеровцы для осуществления задуманного контрудара сосредоточили здесь значительное количество пехотных, танковых и моторизованных соединений. Главный удар немецко-фашистское командование планировало нанести на направлении Васильков, Киев. Гитлеровцы были убеждены, что суровую зиму им удастся переждать в теплых помещениях оккупированных городов, деревень и в построенных ими укреплениях.
Однако советское командование решило расширить плацдарм на западном берегу Днепра и в дальнейшем освободить всю Правобережную Украину. 24 декабря 1943 года войска 1-го Украинского фронта перешли в наступление с киевского плацдарма, разбили группировку противника в районе Житомира и Бердичева и к середине января 1944 года вышли на линию Сарны, Любар, Жашков.
Бои за Белую Церковь, в которых участвовала наша бригада, явились частью большой наступательной операции советских войск; в ходе ее были уничтожены крупные силы врага. Советское правительство и командование Советской Армии снова и снова оказывали доверие чехословацким войскам, предоставляя им возможность сражаться на направлении главного удара и выполнять наиболее важные боевые задачи.
Бригада вышла в район предстоящих боевых действий тремя колоннами. Марш был нелегким, и к тому же час от часу крепчал мороз, который вскоре достиг 30 градусов. Два дня и две ночи без она и отдыха шли вперед подразделения бригады. На привалах нужно было немедленно окапываться и зарывать в землю танки, орудия, минометы, автомобили, а также строить убежища с учетом фронтовой обстановки - и все это в промерзлой земле.
Враг маневрировал, быстро стягивал к Белой Церкви войска. Там он создал мощные, основательно подготовленные к зиме укрепления. Не давать противнику ни минуты передышки, преследовать его по пятам, догонять и уничтожать такова боевая задача последних дней 1943 года. Вот почему не было времени для отдыха ни для наступающих советских войск 1-го Украинского фронта, ни для входившей в их состав 1-й Чехословацкой бригады.
После 48-часового перехода в трудных условиях бригада получила приказ немедленно преодолеть реку Дунайку и овладеть населенным пунктом Руда мощным опорным пунктом гитлеровцев на подступах к Белой Церкви. Для этого требовалось совершить новый 34-километровый марш. Данные разведки свидетельствовали о намерении врага упорно оборонять Белую Церковь и лишь в крайнем случае отступить на юг. Поэтому советским частям и нашей бригаде была поставлена задача: наступая в направлении на Руду, форсировать реку Рось, выйти к южной окраине города и отрезать врагу пути отступления на юг.
Вспоминается ночь на 30 декабря 1943 года. Остановившиеся колонны сплошь покрыты снегом, он шел всю ночь. Мороз достигает 20 градусов, а на рассвете, когда горизонт еще был затянут густой мглой и подул порывистый ветер, температура упала до 30 градусов.
Туман постепенно редеет, и с рассветом недалеко от нас вырисовываются очертания наших танков. Мы входим в состав 50-го корпуса, которым командует генерал-майор Мартиросян. Впереди нашего 2-го батальона уже с 4.00 ведет наступление советский 78-й стрелковый полк 74-й стрелковой дивизии.
Не добившись успеха, полк отошел на исходные позиции. Обороняющийся в Руде противник располагал не только долговременными сооружениями, но и значительным количеством танков и самоходных орудий.