Мадам Навагина занимается спиритизмом и все таинственное сводит к проявлению духов. Мало-помалу и супруг ее, будучи не в силах объяснить, откуда берутся федюковские завитушки и закорючки, начинает склоняться к этой точке зрения.
«Навагин был свободен от предрассудков, но занимавшее его явление было так таинственно, что поневоле в его голову полезла всякая чертовщина. Весь вечер он думал… что Федюков есть дух какого-нибудь давно умершего чиновника, прогнанного со службы предками Навагина, а теперь мстящего потомку; быть может, это родственник какого-нибудь канцеляриста, уволенного самим Навагиным, или девицы, соблазненной им…»
В конце концов действительный статский советник окончательно изменяет своим материалистическим принципам.
«…Он поборол свое скептическое самолюбие и, войдя к жене, сказал глухо:
— Зина, вызови Федюкова!»
Далее происходит спиритический сеанс, осуществляемый при помощи картонного листа и блюдечка. Дух Федюкова, вызываемый мадам Навагиной, является без задержки.
«— Что тебе нужно? — спросил Навагин.
— Кайся… — ответило блюдечко… Навагин долго беседовал с Федюковым, потом вызывал Наполеона, Ганнибала, Аскоченского, свою тетку Клавдию Захаровну, и все они давали ему короткие, но верные и полные глубокого смысла ответы».
Теперь уж и Навагин включается в знакомый нам хор философствующих по поводу узости человеческого ума.
«После этого он каждый день занимался спиритизмом и в присутствии объяснял чиновникам, что в природе вообще очень много сверхъестественного, чудесного, на что нашим ученым давно следовало бы обратить внимание… Медиумизм, бишопизм, спиритизм, четвертое измерение и прочие туманы овладели им совершенно, так что по целым дням он, к великому удовольствию своей супруги, читал спиритические книги или же занимался блюдечком, столоверчениями и толкованием сверхъестественных явлений».
Само собой разумеется, что со временем и тайна Федюкова раскрылась простым и естественным образом. Он оказался не духом, а вполне реальным человеком, дьячком, приходившим по праздникам в свите приходского священника «с крестом». Расписываться на листе визитеров ему не полагалось (потому никто и не подозревал его в этом), но очень уж он любил свою красивую роспись…
Таким вот тривиальным образом заканчивается и эта загадочная история.
Остается, правда, вопрос: как же все-таки предчувствуют и предсказывают «дамы и бабы»? И как во время спиритического сеанса удается вызвать дух Наполеона? Чехов не снисходит до ответа. Не находит этот разговор заслуживающим внимания.
Это как сейчас после очередной сенсации с какими-нибудь хирургами, без ножа запускающими руку в живот по локоть. Тоже спрашивают: «Все-таки — как? Ведь люди видели: рана была разверста, и кровь текла, и что-то оттуда извлекалось…» О том, что иные люди видят и слышат, что они чувствуют и предчувствуют, разговор особый, несколько отличающийся от разговора, что происходит на самом деле.
Свидетельства очевидца зависят от того, что это за очевидец.
Бакинский журналист Шариф Азадов побывал на Филиппинах с одной из делегаций. Встречался с хилерами — так называют местных лекарей, более всего известных тем, что они будто бы оперируют без ножа, руками, концентрируя в них огромную энергию. Эти операции, коих он был свидетелем, привели Азадова в восторг. Вот как он описывает встречу с одним из наиболее известных хилеров:
— Алекс Орбито — невысокий худощавый 43-летний человек с приятными чертами лица. Он слабо пожимает нам руки и охотно отвечает на все наши вопросы. Способности врачевателя впервые обнаружил у себя, когда ему было шестнадцать лет. Учился у своего отца, также хилера. А вот сын Алекса, к сожалению, не обладает умением концентрировать энергию, и потому он отдал его в обычный медицинский колледж. То есть и он пошел по медицинской стезе, но по традиционной.
Я попросил разрешения осмотреть руку Орбито. Она не была похожа на руку хирурга в общепринятом значении. Мягкая, почти безжизненная и, простите, с далеко не безукоризненными ногтями. Прочитав на моем лице разочарование, Орбито улыбнулся. И вдруг рука его стала преображаться. Я почувствовал, как она налилась силой, стала гибкой, точно змея. Одновременно я ощутил, что моя рука затекла, похолодела, стала неметь…
Работает Орбито через день по сорок пять — пятьдесят минут, больше не может. Должен отдыхать, пополнять утраченную энергию. Часто ездит к себе в горы. Детей он не оперирует, боится повредить психические центры, лечит только манипуляциями.
Орбито прощается с нами, говорит, что ему надо сосредоточиться перед операциями. А когда они начнутся, за нами придут. В большой комнате стеклянная перегородка, за ней — операционная. Перед началом операции все присутствующие распевают псалмы.
Когда Орбито вошел за перегородку, все замолчали. Взяв в руки Библию, хилер наклонился — тишина стала полной. Так он просидел минут пятнадцать — двадцать. Затем нас пригласили в операционную. Обыкновенная комната с обыкновенным узким столом. Две медсестры в обычных кофтах и юбках, сам хилер в той же тенниске, какая была на нем во время нашей беседы. Бросаются в глаза несколько баночек с маслянистыми жидкостями. Собственно медицинского здесь — только ватные тампоны. Никаких замысловатых, холодно отливающих никелем инструментов. Одними маслами Орбито натирал участок тела до операции, другими — после вскрытия. Долгого мытья рук не было, он просто сполоснул руки в банке с белой жидкостью. И так после каждой операции — окунал руки в банку и вытирал одним и тем же полотенцем.
Первой пациенткой была женщина. Хилер быстрыми короткими движениями выщелкивал у нее из грудей небольшие шишки, при этом едва струилась розоватого цвета кровь. Лицо женщины было спокойным, не отражало ни боли, ни дискомфорта.
Затем на стол легла женщина с пупочной грыжей. Я стоял вплотную к операционному столу и хронометрировал все операции. У меня на глазах указательный палец хилера после небольшого массирования вдруг вошел в живот, как в тесто. Пошла кровь, но совсем немного, и Орбито выковырнул оттуда кусок мяса. Затем стал энергично поглаживать это место, как бы стягивая, смазал маслом, и женщина спокойно встала со стола. На ее лице не было ни тени страдания. Операция продолжалась сорок три секунды.
Так же он удалил аппендикс, правда уже за минуту с лишним. Когда-то мне тоже удаляли аппендикс, и, если не ошибаюсь, это длилось более часа. Снова у меня на глазах пальцы хилера легко, без разрывов ткани и нажима, вошли в тело человека. Лицо пациента спокойно, слегка насторожено, но не больше. Видно, как хилер что-то делает там, внутри. Затем он извлек и показал больному аппендикс и бросил его в белый тазик.
Я спросил Орбито, как он соединяет концы сосудов, и тот объяснил, что не сшивает их, а вроде как запаивает энергией. Интересно, что работает он одной рукой, а ладонью второй как бы создает биополе. Наклонившись, я внимательно смотрел на то место, откуда только что у меня на глазах извлекли аппендикс. Ни шва, ни следа раны.
Самой трудной операцией, которую я видел, было удаление большой опухоли. Больную уложили на стол. Она указала хирургу на больное место. Тот слегка провел рукой и, обнаружив больной участок, стал поглаживать и массировать его, вроде что-то раздвигая, а потом вдруг… ввел всю кисть руки в полость живота и после некоторых манипуляций осторожно извлек оттуда кусок мяса. Малое течение крови при этом хилер объяснил тем, что он не задевает крупных кровеносных сосудов и, кроме того, по его словам, путем создания биополя он временно изменяет густоту крови. Операция эта продолжалась одну минуту тридцать пять секунд. Самая длинная из тех, что мне довелось наблюдать. И хотя лицо женщины при этом на какую-то секунду исказилось болью, но затем снова стало спокойным.
Когда я уходил, в журнале, где отмечается количество посетителей, стоящих в очереди и ждущих операции, цифра перевалила за триста (не все, конечно, попали на прием в этот же день). Где-то рядом жарили лук, все выглядело обычно, буднично. Вышел я, глубоко потрясенный всем увиденным.
Так закончил свой рассказ Шариф Азадов. Это рассказ доверчивого человека.
А вот описание таких же событий, принадлежащее другому очевидцу, более подготовленному, а потому смотрящему на вещи более трезво.
— Разобраться, действительно ли делается операция или это лишь видимость ее, совсем непросто, — говорит Михаил Лазаревич Гершанович, профессор, доктор медицинских наук, по специальности онколог. — Поначалу действия хилера производят ошеломляющее впечатление. Даже на людей, настроенных скептически. А я был не просто скептически настроен — я был одержим идеей испытать работу хилеров на себе, рассмотреть ее изнутри.
Гершанович ездил на Филиппины вместе с Анатолием Карповым в качестве его врача, когда тот проводил в Багио матч на первенство мира с Виктором Кориным.
Мы беседуем в редакционном кабинете втроем. Кроме нас с Гершановичем в ней участвует еще одна сотрудница «Литературной газеты» — Антонина Владимировна Галаева, в чьем ведении находится медицинская тематика.
— Будучи убежденным материалистом, да к тому же и врачом, — продолжает Гершанович, — все свидетельства экзальтированных очевидцев я в расчет не принимал — мало ли что покажется человеку в состоянии внушения. Поэтому вопрос, существует ли «филиппинское чудо», меня не занимал. Я был твердо убежден: его нет. Законы природы незыблемы. Разрезать или раздвинуть пальцами кожу, подкожные ткани невозможно. Никакие фильмы, никакие свидетельства не убедят меня в обратном. По крайней мере, до тех пор, пока не испытаю филиппинский «нож» на собственной шкуре. Более того, если меня и вскроют — не поверю, буду доискиваться, как они это сделали. Вот с таким настроением я поехал к хилерам. Впрочем, кроме любопытства был у меня и другой стимул: в ту пору тяжело болел отец Анатолия Карпова. И мне хотелось поискать в народной медицине, включая и методы хилеров, что-то такое, что могло бы помочь ему. Увы, ничего такого я не нашел, и это еще больше укрепило мой скептицизм.
— А говорят, будто в районе Багио какая-то особая космическая обстановка, благодаря которой хилеры обретают нечеловеческую силу…
— Багио — единственное на Филиппинах прохладное место с чудесными, умиротворяющими пейзажами, несколько напоминающее нашу Прибалтику. В Багио охотно едут туристы со всех концов света. Именно из-за благодатного климата и обилия туристов хилеры и облюбовали эти места, а вовсе не из-за каких-то исторических традиций или особой космической энергии, как это утверждают их восторженные поклонники, не без подсказки самих хилеров.
— Какую же операцию вы собирались себе сделать?
— Видите? — Гершанович подносит палец к внешнему краю левого глаза, где у него виден небольшой, но хорошо заметный шрам. Выясняется: на месте шрама была опухоль. Базалиома. До сих пор среди врачей идут споры, злокачественная это опухоль или нет (метастазов она не дает).
— Не боялись операции?
— Нисколько. Я был абсолютно уверен, что ничем не рискую, никаких ран у меня после хилеров не останется.
— А этот шрам?
— Ну, это пустяки, недорогая плата за любопытство.
Итак, приходим. Небольшой домик — не хижина, но и не вилла. Небольшая приемная, напоминающая перевязочную в сельской больнице или фельдшерский пункт. Непременное распятие (хилеры в основном католики) и несколько других изображений Христа, стол (иногда бывает два), покрытый клеенкой (в других случаях — простыней). Тут же и сам исполнитель процедуры. Любопытно, что почти все хилеры имеют какую-то основную профессию, которая их кормит, — слесаря, механика, каменщика… А между делом занимаются хиропрактикой, врачеванием. Прежде чем взяться за меня, хилер продемонстрировал свое искусство на других. И вдруг я нечаянно заметил (естественно, не показав вида хозяевам), что в роли пациентов выступают люди, которых я уже видел у других хилеров в той же роли…
Так или иначе, перед тем как самому лечь на стол, я стал внимательно наблюдать за работой хилера. Он положил на стол женщину и объявил, что сейчас удалит у нее желчный пузырь. Мы очень близко стояли и фотографировали (нам это разрешили), и я увидел картину, даже для подготовленного зрителя непостижимую: руки хилера погружены в живот, там что-то чавкает, показывается кровь (правда, не очень много). Затем хилер вынимает руки, вытирает место «операции» тампоном. Ощущение такое, будто на наших глазах в самом деле произошло оперативное вмешательство без ножа. Я не упрекаю тех, кто после взахлеб рассказывал, что точно видел операцию, — так убедительно это выглядело. Но должен сказать: я внимательно, наклонившись до предела, буквально до расстояния десять сантиметров от «операционного поля» пытался разглядеть рану — и ничего не увидел. Раны не было. Ни открытой брюшной полости, ни разверстых тканей, органов, кишечника, мышц—ничего! А впечатление такое, будто руки находятся в утробе и где-то там, в глубине, копошатся пальцы «хирурга». Но это была лишь искусно сформированная кожная складка-карман, в которую, словно в полость, хилер погрузил пальцы.
Потом на свет божий извлекается кусок «ткани», и «рана» заглаживается рукой без следа (как мы после убедились, «тканью» был ватный тампон, якобы пропитанный кровью).
Теперь, после всего увиденного, могу дать присягу: хирургии не было, был искусный фокус…
Но вот наступила моя очередь. Я попросил удалить опухоль под левым глазом (все равно она подлежала удалению) и варикозный узел на ноге (кстати, очень удобный для демонстрации — было бы сразу видно, удалили его или нет). Хилер охотно согласился, предупредив, однако, что должен помолиться надо мной, призвать духов, дабы почувствовать в себе силу (только в случае обретения ее он примется за операцию). Есть фотография, на которой хилер простер надо мной руки, призывая духов, а я с нелепым видом сижу и, закрыв глаза, жду. Наконец хилер сказал, что дух явился и он готов приступить. Он долго трудился надо мной, больно тискал опухоль железными, цепкими, как клещи, пальцами — ничего не получилось.
После этого опухоль стала быстро расти, и мне пришлось поторопиться с ее удалением. Не на Филиппинах, разумеется, а в хорошем ленинградском институте у прекрасного хирурга. Хирург прооперировал меня так искусно, что остался лишь небольшой шрам, который мне нисколько не мешает. Однако, пойди я сразу обычным путем, не было бы и его.
Что касается варикозного узла, хилер его тоже порядком намял, но и с ним сделать ничего не смог. Потом развился тромбофлебит, и тоже пришлось лечиться в Ленинграде.
Двое моих спутников — не буду называть их имена — также решили воспользоваться случаем. Один из них попросил хилера удалить на груди атерому (доброкачественную опухоль). Но эта атерома была особая, типа большого угря — она была связана с закупоркой сальной железы, имела ход наружу и, следовательно, легко могла быть удалена простым выдавливанием. Требовался лишь определенный навык. Эту операцию хилер провел блестяще, продемонстрировав свои замечательные хиропрактические способности: он умело охватил атерому со всех сторон железными пальцами и сильно надавил ими так, что «опухоли» некуда было деться, кроме как воспользоваться существовавшим ходом. Естественно, хилер не преминул зафиксировать свою удачу и уверить пациента в том, что свершилось чудо. А пациент, в свою очередь, был чрезвычайно доволен, что ему удалось избежать хирургической операции дома. Но удивляться тут нечему — при соответствующих навыках и тренировке выдавить такую атерому мог бы любой врач.