Отец наклонился над ним. На секунду в его глазах мелькнула нежность, но в следующее мгновение он просто протянул сыну большую руку и сказал:
- Ну, ладно, до свидания.
- До свидания, - ответил сын, открыв глаза, посмотрел на него и сразу же снова зажмурился от боли. - До свидания.
Неуклюже ступая по узкому проходу между двумя рядами коек и больше не оглядываясь, отец прошел к дверям и скрылся за ними.
Сын, открыв глаза, посмотрел ему в спину, следя за ним. Вот он миновал одну, вторую, третью, четвертую койку, повернул и вышел за дверь. И дверь за ним закрылась.
Мальчик снова зажмурил глаза, и две крупные, должно быть, неожиданные для него самого слезы выкатились из-под его век. Он вытащил из-под одеяла руку, поднес к лицу закатанный бязевый рукав непомерно длинной рубашки и, аккуратно вытерев сначала один глаз, потом другой, так, чтобы никакого следа слез там не оставалось, снова спрятал руку под одеяло и зажмурил глаза от непрекращающейся боли в ноге.
Я увиделся со старым партизаном Андреем Гогой примерно через месяц после этой встречи его с отцом, которая, как часто водится на войне, была одновременно и разлукой.
Называя его "старым партизаном", я говорю это без улыбки. В самом деле, несмотря на свои еще не исполнившиеся четырнадцать лет, он - один из старых партизан Словакии. Впервые он стал помогать партизанам в конце сентября 1943 года.
- Год и пять месяцев в партизанах, - гордо сказал он мне.
- Как же ты попал в партизаны? - спросил я.
- Шесть лет назад, когда к нам пришли немцы, отец бежал в Россию. Я тогда еще был маленький, - солидно добавил он. - Но потом мать мне все рассказала, и я был против немцев.
Он сказал это с убежденностью и твердостью старшего в семье мужчины.
- Когда же ты в первый раз увидел партизан?
- Я ходил в лес за грибами и встретил там разведку партизан. Они мне дали денег и сказали, чтобы я им принес покушать и сигарет. Я взял деньги, пошел в село, купил покушать и сигарет и принес им. Они сказали, чтобы я пришел через три дня снова в лес и снова помог им.
- А дома ты ничего не сказал матери? - спросил я.
- Нет, ничего.
- Почему?
- Я боялся, что она меня больше не пустит в лес.
- И часто ты носил кушать партизанам?
- Через каждые два-три дня. Четыре месяца ходил. А потом совсем ушел к ним.
- Почему?
- Они уходили от нашего села в другое место, а я хотел быть с ними. Когда я пришел в лес и в последний раз принес им кушать, командир отряда Василь - он был молодой, лет двадцати пяти, - сказал мне: "Мы уходим, Андрей. Пойдешь с нами?" Я молчал. Тогда он сказал: "Давай пойдем с нами". - "Давай пойдем", - сказал я и пошел с ними.
- Что же ты делал у партизан? - спросил я.
- Больше всего я ходил в разведку. Я надевал гражданскую одежду и ходил по селам, продавал яйца. Партизаны давали мне полную кошелку яиц. Они покупали яйца по одной кроне за штуку, а я ходил и продавал по три кроны за штуку и меньше не хотел брать. А немцы не хотели покупать по три кроны за штуку, и никто не хотел покупать. Я спокойно ходил со своей корзинкой.
- Что же ты разведывал?
- Я смотрел, где стоят немцы, где у них орудия и пулеметы.
- А тебя никогда не задерживали немцы?
- Нет. Только один раз. А то я ходил всегда спокойно. У меня спрашивали, куда я иду. Я отвечал, что иду к бабушке. Бабушка жила в Волике, а мама - в Радване. И все мне верили.
- А на самом деле ты бывал у бабушки?
- Бывал несколько раз. Кушал там у нее.
- Рассказывал что-нибудь?
- Нет, ничего не рассказывал. Она мне только давала покушать, и я уходил.
- А домой не заходил ни разу?
- Нет.
- Почему?
- Я боялся, что мама меня не пустит опять уйти. А потом мы далеко отошли оттуда, и я совсем ничего не знал, как у меня дома. А потом, уже недавно, когда наше село освободили, я узнал, что маму и брата немцы арестовали и увели.
- А почему?
- Они узнали, что отец бежал в Россию, а я ушел в партизаны. И они увели маму и брата. Я еще не знал даже этого, когда видел отца.
При этом воспоминании лицо его стало печальным. Я не нарушал молчания, а он минут пять сидел и ничего не говорил.
- Значит, ты всегда в разведку благополучно ходил? -спросил я. желая перевести разговор на другую тему.
- Только один раз я попался к немцам, и то это было не в разведке.
- А как же это было?
- Это было около Банско-Бистрицы. Партизаны вышли на окраину, и немцы незаметно окружили их. И взяли десять человек в плен. И меня тоже.
- А у тебя было оружие?
- Было. Когда немцы нас окружили, я опустил револьвер в сапог. Нас взяли в плен и посадили на машины. И в каждой машине ехал немецкий автоматчик. В кузове машины я стоял около немца. Он отвернулся, чтобы закурить, а я вынул у него из автомата обойму и спрыгнул через борт машины. Он схватил автомат, а стрелять не мог: у него не было обоймы. А я убежал с дороги в лес, и потом шел к партизанам по карте. Я знал, где они находятся.
- А ты умеешь разбираться по карте?
- Конечно, - просто сказал Андрей Гога. - Меня учили.
- А пистолет так и остался у тебя в сапоге?
- Да, - сказал он, - пистолет остался у меня в сапоге. Мне пистолет подарил командир отряда Василь. Я его берег.