Торжественно-траурную мессу служит ксендз Крушинский. Перед прахом мучеников он призывает соотечественников к единению. Член Польского Комитета Национального Освобождения В. Ржимовский открывает мемориальную доску на стене Люблинского замка. На ней краткая надпись: "Миллионам жертв, замученных немецкими преступниками на Майданеке и в Замке.
6 августа 1944 года.
Польский народ".
Бывшие заключенные несут урну. В ней - пепел из крематория Майданека. Урна замуровывается в стену замка. Делегация Красной Армии возлагает венки от армии и правительства СССР.
Двадцать пять тысяч собравшихся на площади поют старую антифашистскую песню "Рота".
На крови мучеников, в огне борьбы, в братском союзе с советскими народами встает из пепла новая, свободная Польша.
Август 1944 года
Западнее города Сандомир наши войска вели успешные бои по расширению плацдарма на левом берегу реки Висла и заняли более 60 населенных пунктов...
Из оперативной сводки Совинформбюро
7 августа 1944 г.
Сергей Борзенко
На том берегу
С высокого правого берега, куда только достает глаз, виден розовый свет подожженных гитлеровцами пылающих деревень и над ними белый дым горящих лесов. Два цвета -красный с белым - флаг Польши, возрождающейся из пепла.
Невольно задерживаемся на изрытом снарядами берегу Вислы. Вражеская артиллерия бьет по переправам. Осколки, словно косою, режут прутья зеленой ивы, но трудно уйти с берега, с которого так хорошо видна вся великая слава нашей победы.
Впереди много дела: надо осмотреть занятый на той стороне плацдарм, побывать в ротах, первыми форсировавших широкий водный рубеж. Но мы стоим и смотрим, как переправляются наши солдаты на левый берег. В быстрых волнах плывут испуганные водным простором кони, на переполненных паромах - танки, пушки, ящики со снарядами. На самодельных, наспех сколоченных плотах и в узеньких лодочках-душегубках - пехота, которая тут же смывает с себя пыль польских дорог и моет натруженные ноги в воде. Саперы - эти неистовые труженики войны - уже вбивают сваи моста в каменистый грунт реки.
Сходим на скользкий от крови и конского навоза паром и отплываем в шумной, тесной и веселой толпе солдат. Кто-то весело запевает, его подхватывают, и вот уже несется русская песня над широкой польской рекой. В реке плывут, переворачиваясь, трупы вражеских солдат, от которых шарахаются напуганные мертвечиной кони. Темнеет, и пламя пожаров как бы разгорается на той стороне.
- Прилетят еще или нет? - спрашивает старый паромщик-поляк, поглядывая на небо.
- Обязательно сделают последний заход, - отвечает юный разведчик Соболев, с двумя спаренными вишнями, словно серьга, повешенными за ухо. Со своим другом Виктором Марининым он первым ночью вплавь достиг того берега, выбрал место для переправы, вернулся обратно. Им помогали польские партизаны.
Через несколько минут ударили наши зенитки: сверху один за одним пять "мессершмиттов" пошли в пике. Они валились прямо на нас, и все бойцы, находящиеся на пароме, встретили их огнем из винтовок и автоматов. Я стоял возле лошадей, видел, как они прижали уши, приседая на задние ноги, и мне показалось, что, если бы лошади могли стрелять, и они бы стреляли в фашистов - столько злости зажглось в их умных глазах.
Не знаю, то ли вражеский летчик просчитался, то ли в его самолет попал снаряд зенитки - все произошло в какое-то мгновение, - "мессершмитт" врезался перед нами в реку, обдав всех масляными брызгами. Его тотчас поглотила холодная вода.
Долго блуждали мы в темноте за Вислой, перебирались через противотанковые рвы и проволочные заборы в поисках Ф.Барбасова, чье подразделение первым с боя форсировало реку. Искали его и не находили, натыкались на артиллерийские и минометные батареи и, наконец, решили идти-на звук пулеметных и автоматных очередей, туда, где закипал бой и наши минометы чертили огненные трассы, как бы указывая путь вперед.
Встретили Барбасова в канаве, поросшей крапивой, во время отражения седьмой в этот день контратаки. Гитлеровцы бросили против наших воинов крупные силы и ценою любых потерь пытались сбросить в воду или задержать переправившиеся части, ибо Висла была барьером, на который враг возлагал так много надежд.
Среди копен ржи черным огнем горели четыре только что подожженных бронетранспортера и один танк. Бой понемногу затихал, и только долго еще с опушки леса бил "максим".
- Никак не может остановиться Авдошкин, - сказал Виктор Якушев.
- Ненависть не остановишь, - ответил ему Гайнулин.
Капитаны Якушев и Гайнулин - командиры батальонов, форсировавшие реку и обеспечивавшие захват плацдарма.
Разгоряченный боем Барбасов сел на землю. Срывая стебли жгучей крапивы и не замечая этого, он начал рассказ. Его дивизия, сделав за сутки пятидесятикилометровый марш по непролазной грязи, с ходу устремилась через реку, опередив отступающего противника, не успевшего занять подготовленную оборону. Гитлеровцы переправлялись через Вислу одновременно с нашими справа и слева, и на реке разгорелось жаркое сражение. Авиация противника бесилась над ней, не в силах разобраться, где свои, где чужие.
С сыновней любовью говорил Барбасов о своем генерале:
- Он меня еще на Сане благословил, сказал: "Можешь, бери Вислу с ходу".
Невдалеке светились жаркие угли догорающего села. В зареве кружились черные тени аистов. Польские крестьяне, потерявшие все добро, смотрели на птиц: они жалели не только сгоревших лошадей и коров, но и аистов, которые всю жизнь жили у них на соломенных крышах.
На рассвете мы пошли на переправу. Навстречу спешили польские крестьяне с серпами в руках.
- Куда вы? Там убьют!
- Что делать, хлеб осыпается!
Поднялись на паром. На нем были четыре гитлеровца, взятых в плен бойцом Шморгуном. Находилась тут и молоденькая санитарка. Она везла с собой в госпиталь польку, у которой преждевременно, от страха, родился ребенок, он лежал сейчас на руках санитарки, завернутый в вату.
Когда паром достиг середины реки, снова налетели самолеты. Крупнокалиберная пуля ранила одного нашего бойца. Кровь из его головы пролилась в реку. Молодая полька поглядела на алые капли, сказала:
- Русская кровь, пролитая в польскую реку, снова породнила нас!
Над Вислой рассеивался густой туман, над дымящейся Польшей всходило радостное солнце нового дня.
7 августа 1944 года
Андрей Малышко, Александр Верхолетов
Хозяин неба Александр Покрышкин
Воздух имеет свои законы борьбы. Орел делает крутые повороты правого и левого крыла, когда нападает. Он безукоризненно режет крыльями воздух на вертикалях и делает полет по кругу, защищая себя спереди и сзади. Александр Покрышкин до мельчайших подробностей изучил законы воздуха. Он работает в небе почти инстинктивно. Этот человек - орел, не в пышном, аллегорическом значении этого слова, а в обыкновенном, будничном, деловом.
Сейчас мы все знаем: Александр Покрышкин сбил 59 самолетов, не считая групповых. Это значит, человек 59 раз встречался с врагом лицом к лицу и побеждал его. Враг был вооружен крупнокалиберными пулеметами, пушкой, покрыт броней. Но советский летчик искал слабые места у врага и находил их, и пятьдесят девять раз расстреливал его. В таких поединках рождается бессмертие. Александр Покрышкин многое видел и пережил. Посмотрите на его лицо - суровое, мало когда улыбающееся, даже жесткое, - и вы скажете то же самое.
Признание Александра Покрышкина началось на Кубани и выросло в яркую славу на Висле. Где-то в полынных кубанских степях, с запахом чебреца и сожженной травы, над обуглившимися белыми хатами и вишнями станиц Крымской, Ниберджаевской, Адагума, над "голубой линией" немецкой обороны звенело имя молодого летчика. А над польскими фольварками и замками, над тихими берегами Вислы оно засветилось грозное, как молния.
... Кубань, луга, сады, лиманы, вся земля в предрассветной дымке. Солнце едва поднимается над степью, а самолет Покрышкина уже на старте.
Еще мощнее заревел мотор, и под винтами волнами заметалась трава. Старт дан. Вихрем взмыл вверх Покрышкин. За ним 8 "ястребков", курс на Крымскую, за наш передний край.
А навстречу ему уже шла группа немецких истребителей. Тяжелые были тогда дни на Кубани, большие воздушные бои. Против наших летчиков брошены отборные немецкие эскадрильи - "Удет", "Мельдерс", "Бриллиантовая".
Покрышкина тогда часто забавляли спесь и гонор, с каким они вели себя в воздухе.
Вот и на этот раз ведущий немец бросился на него в атаку.
С первых же минут боя Покрышкин понял, что перед ним опытный фашистский ас.