Хабаров уселся за стол и быстро просмотрел содержимое ящиков. Ничего особенного, всё, как положено для директора тамбовской библиотеки — методический план на этот год, смета на ремонт отопления, доклад для библиотечной конференции в Судаке, письмо от директора школы с просьбой организовать мероприятие для младших классов. В самом низу обнаружился небольшой картотечный ящик, Хабаров вытащил его и поставил на стол.
…Странное дело. Зачем директору отдельный картотечный ящик?..
Алексей Ильич перебрал карточки. Фамилии абонентов, наименования выданных книг. Подпись Петра Сергеевича Цветаева.
Хабаров, двадцать лет прослуживший на особой службе, точно знал, что самый лучший способ получить ответ — это задать вопрос. Не догадываться, не громоздить теорий, не выдумывать, а просто спросить. И задать такой вопрос нужно вовремя и так, чтобы никто не догадался, зачем на самом деле он задан!..
Алексей Ильич ещё немного посидел, разглядывая шкафы и стены, а потом поднялся, прихватил ящик и вышел в «абонемент».
— Светлана Ивановна, — громко позвал он, — в кабинете ещё какие-то карточки, это что? Неучтёнка?..
— Господи, какая ещё неучтёнка!.. Где карточки?
— Да вот.
Он водрузил ящик на стол, за которым вчера просидел полдня. Подошла Настя, и Галя, ясное дело, возникла в дверях читального зала. Светлана Ивановна нацепила очки и сунулась в ящик.
— Да это Петрушина картотека!.. А я думаю, что за карточки!.. У него в кабинете своя была! — заговорили они разом.
— Пётр Сергеевич, — объяснила Настя, — некоторых читателей сам обслуживал. У него метода такая была!.. Он говорил — репрезентативная выборка.
— Это что значит? — не понял туповатый проверяльщик из Москвы.
— Ну, он же директор! Ему интересно было, что́ народ больше читает, исторические романы, классику, или, может, военные детективы! Вот он и завёл отдельную картотеку, для себя.
— Из разных, так сказать, возрастных групп, — подхватила Светлана Ивановна, — и социальных слоёв. У него тут и молодые, и пожилые, и давние читатели, и новые, кто только записался!.. Студенты, преподаватели, пенсионеры всякие.
— А-а-а, — разочарованно протянул проверяльщик. — И он сам им книжки выдавал?
— Ну, когда как! Если был на месте и не занят, то сам и выдавал, и в карточку вносил. А если не мог, я выдавала.
— Так давайте объединим всё вместе, — предложил Хабаров. — А то часть карточек в зале, часть в кабинете, непорядок это.
Светлана Ивановна вздохнула. Как это всё ужасно — чужие люди копаются в Петрушиных карточках, вопросы задают, чувствуют себя в полном праве, хозяевами чувствуют! И никогда, никогда уже не будет так славно и спокойно, как было в библиотеке имени Новикова-Прибоя ещё неделю назад. Тогда, неделю назад, Светлану Ивановну тоже тяготили всякие заботы, на что-то она сердилась, за что-то директору выговаривала — и такое было! — но ей и в голову не могло прийти, что вот-вот всё изменится непоправимо и навсегда. Останется она одна-одинёшенька со всеми заботами, нагрянет проверяльщик, от которого вон Галя совсем разум потеряла, а чего от него ждать — непонятно, вернее понятно, что хорошего ждать нечего, мало ли что он напроверяет!..
Хабаров объявил Насте, что начнут они как раз с директорского каталога, всё же он поменьше, сколько там карточек, от силы пятьдесят.
Он читал названия книг, Настя искала их на полках и показывала Хабарову. Ориентировалась она превосходно.
— Давно работаете? — поинтересовался Алексей Ильич, отмечая в растрёпанном многостраничном списке очередную книгу.
— Да всю жизнь, — сказала Настя и улыбнулась. — В смысле, я всю жизнь библиотекарь!.. А здесь, в Тамбове, уже два года. Я раньше в Северодвинске жила. А потом так надоели мне холода, темень!.. Всё лето в куртке ходишь, как полярник. И я перебралась сюда. Здесь тепло, сады. Яблоки!..
— Яблоки — это да, — глубокомысленно согласился Алексей Ильич. — Ещё картошка тамбовская тоже.
— Наша картошка самая лучшая, — поддержала Настя. — А вы сами откуда? Прямо настоящий москвич?
— Теперь-то самый настоящий! Сколько лет в Москве. А вообще я из Калача. Есть такой город Калач-на-Дону. Дом у нас там, сад, корова, кабанчик, всё как полагается. Сейчас лето настанет, поеду. Я всегда на машине езжу, отдыхаю за рулём. А Дон там какой! Рыбалка какая! Спиннинг забросишь — лещ, другой раз забросишь — щука! Не верите?
Настя засмеялась:
— Верю!
Вся она была ладная, улыбчивая, уверенная — не в пример Гале. Джинсы сидели на ней хорошо, обтягивали так, как надо, и грудь в низком вырезе плотной футболки была литая, крепкая. Сколько ей может быть лет? Тридцать восемь? Сорок?
— Вы ведь из отпуска вернулись, да?
Настя кивнула, лицо у неё моментально посерьёзнело.
— Как только Светлана Ивановна позвонила, я сразу обратно. Что ж я, не понимаю?.. А путёвка… Пропала, конечно, ну и ладно. Не в последний же раз!..
— А где отдыхали-то?
— В Калининградской области, в Светлогорске. Там санаторий Министерства обороны, а я в Северодвинске в военной части служила, мне путёвка каждый год положена.
Между карточками Хабарову попались две плотные глянцевые бумажки. Не вытаскивая их, он посмотрел.
Это были два билета в кино с оторванным корешком.
— Вениамин Каверин, «Два капитана», — провозгласил Алексей Ильич, и Настя ушла за стеллажи. Хабаров сунул билеты в нагрудный карман.
— Каверин, Каверин… Нету. «Открытая книга» есть, а «Капитанов» нету! Должно быть, на руках.
— Должно быть, — согласился Хабаров. — Или похищены! Настя, вы не знаете, кто сочинил «Марш авиаторов»? Ну, вот этот самый — мы рождены, чтоб сказку сделать былью, преодолеть пространство и простор?..
Железо звякнуло о железо — Джахан извлекла пулю и бросила её в металлическую кювету.
— Посуши рану и можно зашивать, Макс.
Шейнерман с осторожной брезгливостью взялся за кривую хирургическую иглу. Он терпеть не мог крови и возни с пострадавшими!..
Джахан проверила пульс и давление раненого и, по очереди оттянув веки, посмотрела в зрачки. После чего стянула перчатки и маску. Паша-Суета лежал на обеденном столе, застеленном стерильной белой тканью. Над ним была пристроена мощная лампа на суставчатой ноге.
Макс наложил последний шов и погасил лампу. Сразу стало темно, как будто за окнами наступила ночь.
— Сварить тебе кофе?
Джахан повернулась к нему спиной, и он развязал завязки на её халате. Свой Макс развязывать не стал, оторвал завязки, да и все дела. Джахан собирала перчатки, маски, тампоны и халаты в чёрный мешок.
— Сколько он проспит?
— Я думаю, еще с полчаса. Точнее сказать трудно. Нам придётся переложить его на кровать. Со стола он упадёт.
— Давай сначала кофе.
Джахан ушла на кухню. Там полилась вода, зашумела кофемолка и сразу, потеснив запах операционной, свежо и остро запахло кофе. Себе она заварила чай.