Возле буфетной стойки он заплатил по счёту и ушёл, не оглядываясь.
Даша очнулась. Она всегда так приходила в себя — моментально и окончательно, как будто в мозгу зажёгся свет. Ей ничего не нужно было вспоминать, вызывать в сознании картины того, что произошло — она всё помнила и знала, что случилось.
Она не вздрогнула, не зашевелилась, не открыла глаз. Она продолжала лежать точно так же, как лежала до этого, но уже — ожившая.
Ожившей Даше нужно было время, чтобы понять, где она и кто вокруг.
Она отчётливо слышала шаги и голоса, но слов не различала. Говорили очень тихо, и голоса были незнакомыми.
Рядом с ней никого не было, это она знала точно, она всегда чувствовала присутствие человека.
Сильно болела голова, в виске словно надувался шар, выпячивался, наливался, потом прорывался, и — раз-два-три, — несколько секунд без боли, а потом всё сначала. Даша посчитала, на какой секунде ей хуже всего, получалось, что на тринадцатой, и когда подошла тринадцатая секунда, ногтями впилась себе в ногу.
Боль в ноге слегка заглушила взрыв в голове, от которого Дашу тошнило, и казалось, что вот-вот вырвет. Стало легче.
Она прикинула, кто мог на неё напасть, да ещё так внезапно.
Получается, противник обошёл её, обошёл их всех!.. Оказался проворнее, ловчее и умнее.
Даша едва сдержалась, чтобы не застонать от разочарования. Она терпеть не могла проигрывать, не умела!.. Хабаров всегда ругал её за это, и Джо тоже.
Каждую тринадцатую секунду она впивалась ногтями себе в ногу, как по секундомеру, и думала, думала.
…Мотоцикл, который видел Алик-Борода возле библиотеки в день смерти Цветаева, принадлежит Паше-Суете. Что из этого следует? Цветаева убили Паша и его подручные?
Зачем тогда он навёл меня на байкерскую тусовку и Алика? Он сказал — возле библиотеки крутились мотоциклисты. Если бы он не сказал, я бы знать не знала ни о каких мотоциклистах!
Даша думала и одновременно прислушивалась к звукам, которые её окружали. Их было немного: бубнили незнакомые голоса, потом затихли, и долгое время совсем ничего не было слышно. Проскрипели половицы, стукнула дверь. За стеной, на улице приглушенно застучал автомобильный мотор.
Кто-то уезжает. Кто-то был здесь и теперь уезжает.
На её закрытые глаза упала полоска света — Даша не пошевелилась, веки не задрожали.
Человек подошёл и уставился на неё. Она не двигалась и редко дышала.
Человек наклонился над ней. Даша чувствовала, как он сопит и смотрит, и чувствовала его запах. От него пахло опасностью и немного медикаментами.
— Алё, гараж, — сказал человек, и Даша узнала голос. — Давай очухивайся! Ты ж супермен, вумен!.. Открывай глаза, ну!..
Даша открыла глаза и некоторое время смотрела прямо в наклонившееся к ней покрасневшее лицо.
— Пусти, я встану, — сказала она, когда лицо дрогнуло и подалось вверх.
Она села — довольно осторожно, потому что не очень понимала, что у неё с головой, — и спустила ноги с дивана. В голове сразу набух болезненный шар, в глазах потемнело, и стало больно локоть, на который она упала.
…Придётся теперь мыкаться с этим локтем! Эскулапы поволокут на всякие прогревания, электрофорезы и массажи. В карте запишут — повторная травма, и на медкомиссиях будут цепляться. Даша всего этого терпеть не могла!..
— Ты резких движений не делай, снайпер, — сквозь боль в голове и шум в ушах до неё донёсся голос. — Ты теперь на моей территории, сиди спокойно.
— Я спокойна, — сказала Даша и потрогала собственную голову со всех сторон.
На первый взгляд ничего особенного. На виске, кажется, просто ссадина, царапина на щеке, довольно глубокая. В зеркало бы посмотреть, как бы шрам не остался! Даша терпеть не могла, когда наносили ущерб её красоте!.
— Говорю сразу, тут кругом мои бойцы, дом оцеплен, и по периметру люди расставлены. Дёрнешься, пристрелю, как собаку!
— Боже, какие выражения, — пробормотала Даша. — А сортир где? Или там тоже бойцы и оцепление?
Паша-Суета крепко взял её за волосы, оттянул голову назад — Даша охнула и сморщилась — и выговорил ей в лицо:
— Веди себя потише, поняла? В сортир провожу, а потом в наручниках будешь сидеть.
И вывел её в коридор. Дом Даша узнала — именно сюда она привезла раненого авторитета не далее, как двадцать четыре часа назад. Привезла, затащила на крыльцо и сдала с рук на руки подельникам!
— Зря я тебе жизнь спасла, — пожалела Даша. — Лежал бы сейчас в морге тихо-мирно, никаких забот.
Паша ткнул её в спину, довольно ощутимо. Он двигался и дышал нормально, свободно, и не похоже было, что в него стреляли. Как видно, Джахан не зря старалась.
— Как ты себя чувствуешь, Паш? — заботливым тоном спросила Даша у самой двери в туалет. — Ничего не беспокоит? Повязку менял?
Толкнуть себя ещё раз она не дала. Голова была тяжёлой и мутной, локоть, зараза, болел так, что глаза лезли на лоб, но рефлексы, выработанные за годы, никуда не делись.
Паша только замахнулся, чтобы пнуть её как следует, и тут же осознал себя въехавшим лбом в дверной косяк. Вокруг него плавали какие-то огненные круги и затухающие искры.
Паша помахал руками, разгоняя искры, схватился за ручку двери и с силой потянул.
— Чего ты ломишься? — изнутри спросила Даша. — Крючок оторвёшь! Тут очередь, ты за мной занимал!..
— Выходи, — приказал Паша.
— Щас!
— Выходи, кому сказал! — В боку у него запульсировало от усилий и ненависти, и ещё от удара о косяк.
— Потерпи, Паша! Я быстренько, раз-раз!..
В туалете, крохотном, загаженном, с голой лампочкой под потолком, Даша быстро проверила карманы. Ничего — ни телефона, ни денег. Деньги у неё вечно были рассованы по всем карманам, Джо ругала её, утверждая, что это «мужицкая привычка»!
Хлипкая дверца задёргалась и заходила ходуном — Паша снаружи колотил и рвался.
Даша сделала свои дела, откинула крючок, поддержала Пашу, который чуть не свалился на этот раз головой в унитаз, вышла и потянула на себя соседнюю дверцу.
— Куда?!
— Умыться, — объяснила Даша.
В ванной было светлее, здесь горели две лампочки — под потолком и над мутным пыльным зеркалом. Она пустила воду и посмотрела на себя.