— Где ей быть… Небось дома телик смотрит. Или в кафе зависает, где кальян… В японском, «Такаси» называется. Там суши вкусные, она их до смерти любит, и борщ тоже ничего, съедобный. А чего? Вы её в ментуру, что ль, отволочёте?
— Волочь — не наша задача, — отрезала Даша. — Без нас есть кому волочь, Паша, бестолочь ты последняя! Охотник за привидениями!
— Может быть, успеют, — сказала Джахан, поливая присохшую Пашину повязку перекисью, — и она ещё здесь. Вряд ли за час она смогла что-то предпринять.
— Ну, будем надеяться, — сухо заметил Хабаров.
— Слышьте, вы, крутышки, — вдруг встрепенулся Паша. — А мне теперь чего делать? Я вас всех в лицо знаю, а вы сами сказали, что вы… того… разведка. Завалят меня всё же, да?
— Начинается, — пробормотала Даша.
— Наши лица никого не интересуют, — сказал Хабаров. — У нас они всё время одни и те же. Мы с ними живём и работаем.
— А если я кому… того… сболтну, что вы разведка?
Даша подошла и наклонилась над ним, опершись руками о спинку дивана, на котором он лежал.
— Ты мне мешаешь, — сказала Джахан недовольно.
— Да кто тебе поверит, Паша! — Даша состроила рожу. — Это тебе во сне со страху привиделось!.. А нас ты точно больше никогда не увидишь.
— Я закончила. — Джахан распрямилась. — Забирай его.
На библиотечном крыльце Хабаров на миг задержался, потом всё же споткнулся о старинный чугунный утюг, сбросил его с крыльца и, сокрушаясь, полез в кусты.
— Да что ж всё не слава богу, — пробормотала выглянувшая на шум Светлана Ивановна. — То герань, то утюг!.. Что вы под ноги не глядите совсем, товарищ проверяющий!..
— А что, Светланочка Ивановна, — сказал Хабаров и повёл рукой вокруг. — Сегодня совсем весна, вот ведь что делается!..
И вдохнул полной грудью, как бы в подтверждение того, что — весна.
— Да, — согласилась Светлана Ивановна. — Погода и впрямь балует.
— Так в Москву неохота!
— А что? — Она сдёрнула с носа очки. — Уже собираетесь?
— Куда ж деваться, дорогая вы моя Светланочка Ивановна! Куда нам деваться, мы люди подневольные. Вот чайку попьём, — и он потряс перед библиотекаршей сумкой, болтавшейся на плече, намекая, что в сумке угощение к чаю, — в последний раз списки сверим, и на поезд.
— Соскучились небось? — добрым голосом сказала Светлана Ивановна. — Кто там у вас, в Москве-то? Детишки?
— Детишки, — подтвердил Хабаров. — Марфа и Тёмочка. Да я вам фотографии покажу!
Библиотекарша немного скисла. Хабаров знал совершенно точно, что нет тяжелее испытания разглядывать фотографии чужих отпрысков и чужих отпусков!..
— И в отделе заждались, у нас там сокращения прошли, работать некому. А всё-таки меня к вам прислали, вырвали из контекста жизни управления, видите, какое внимание.
— Да уж, — пробормотала библиотекарша. — Внимание.
— А когда я в первый день пришёл, вы меня ещё за ревизора приняли, — вдруг вспомнил московский проверяльщик, — вы обо мне кому-нибудь сообщили?
Она смотрела на него, не понимая.
Хабаров наддал:
— Приехал, мол, человек из Москвы, проверять нас будет. Наверняка ведь позвонили, а, Светлана Ивановна?
— Да кому я позвонила! — Она даже слегка покраснела. — Настя сама звонила, так я ей сказала, что человек из Москвы прибыл, сейчас осваивается. А что такое? Нельзя было?
— Это я к тому спрашиваю, — понизил голос Хабаров, — что нам нужно удостоверения на другой манер переделать. А то ведь пугаются люди, рядовые работники! Вот хорошо вы Насте сказали, а если б в министерство стали звонить, что, мол, за проверка! А проверки никакой и нет, мы просто помощь оказываем. Это же другое дело!
— Другое-то другое, — согласилась библиотекарша, несколько уязвлённая «рядовым работником». Какой она «рядовой работник»! Она обязанности заместителя директора исполняет!.. — Ну, пойдёмте, чай там у нас накрыт…
Следом за Светланой Ивановной Хабаров вошёл в «абонемент», привычно заглянул за шкаф, где привычно попивали чаёк Настя и писатель Мурашов-Белкин. Галя вскочила ему навстречу, чуть не опрокинув кружку с хвостиком чайного пакета, намотанного на ручку.
— Доброго всем утречка, — бодро сказал Хабаров. — А у меня тортик вафельный, свежий, сейчас на площади купил.
— Я так вафельные люблю! — преданно воскликнула Галя, а Настя засмеялась.
— Что-то вы с тортиками зачастили, — едко сказал писатель. — У нас девушки-то обычно на диете! Вот Галя. Ты на какой диете сейчас?
— На рисовой, — зарделась Галя. — Но я ж не могу, когда торт! Я лучше вечером не поем, чем без торта останусь. А, Светлана Ивановна?
— Да я вообще не пойму, зачем они вам, молодым, сдались, диеты эти! От них вреда больше. Я вот как не поем, так прямо не могу, на людей с голоду бросаюсь. А чай пустой? Сидишь, хлебаешь, от него ещё больше на еду позывает.
— А я на диете Малышевой худела, — поделилась Настя. — Так помогло! За один курс шесть килограммов скинула, и, главное, есть совсем не хочется. Когда голодно, трудно, конечно.
— А ваша жена? — спросила Галя у Хабарова. — Она какие диеты соблюдает?
Он махнул рукой:
— Да все подряд! Как новую прочтёт в журнале, так и давай соблюдать, хоть из дому беги! Нормального борща не допросишься, всё какие-то вегетарианские!
— Э, не скажите, — вступил писатель. — Не скажите!.. Моя мамаша такой борщ варила без всякого мяса, а вкуснотища! И густой, ложкой не зачерпнёшь! А уж если сметанки в него добавить, так вообще пальчики оближешь!..
Хабаров порезал на квадратики хрустевший под ножом вафельный торт, пальцем подобрал со стола крошки и отправил в рот.
— Давайте блюдца, давайте!..
Когда по первому куску съели, разобрали по второму и заново поставили чайник, зазвонил телефон.
Галя кинулась, побежала и позвала Светлану Ивановну. Голос у неё был перепуганный.
— Говорят, из администрации, — шепнула она, когда библиотекарша подошла. — Не знаю кто! Вроде как из приёмной.
Звонили действительно из мэрии, вызывали Светлану Ивановну на ковёр, сию секунду и безотлагательно. Она повесила трубку и стала торопливо и неуклюже обуваться.