В течение 25-27 января соединения армии, преследуя сильно потрепанные части противника, вышли на подступы к Лозовой и продвинулись на 25-30 километров западнее и юго-западнее Барвенково. Они освободили селения Григорьевку, Новогригорьевку, Глубокую, Макатыху, дрались на подступах к Былбасовке и отражали контратаки танков и пехоты противника со стороны Славянска.
5-й кавалерийский корпус, отбросив на юг передовые части выдвигаемых навстречу 94-й и 125-й пехотных дивизий противника, захватил пленных и занял села Марьянка, Степановка, Шестаковское.
26 января командующий фронтом вывел из состава армии 255-ю стрелковую дивизию и передал ее в подчинение 1-му кавалерийскому корпусу. В течение двух дней корпус со стрелковой дивизией полностью разгромил 54-й и 457-й пехотные полки и штаб 257-й пехотной дивизии, а также саперный батальон этого соединения, захватил оперативные документы и полевую почтовую станцию. Из состава 298, 257, 68-й пехотных дивизий кавалеристам удалось захватить пленных.
Глубокий снег, лежавший на полях, и толстая корка ледяного наста, образовавшегося на снежном покрове, затрудняли передвижение фронтовой подвижной группы и ее боевые действия.
Следует заметить, что кавалерийские корпуса, подчиняясь командующему фронтом, действовали в полосе наступления 57-й армии, обеспечивались ее довольствующими органами и усиливались за счет ее ослабления. Я и тогда полагал, и ныне так же думаю, что целесообразнее было подчинить их мне. Это позволило бы более оперативно использовать конницу.
Сосед справа - 6-я армия продолжала штурмовать Балаклею, 27 января овладела железнодорожным узлом Лозовая и станцией Краснопавловка. В полосе левого соседа - 37-й армии противник всюду оказывал упорное сопротивление и удерживал свои позиции.
В течение 28-29 января соединения 57-й на правом фланге продвинулись на десять километров и передовыми отрядами вышли на рубеж Уплетное, Крыштановка, Петропавловка, Красногоровка. В центре овладели многими населенными пунктами и вели бой за Черкасское. Левофланговая 333-я дивизия захватила крупный узел сопротивления Хрестищево и продолжала блокировать узлы сопротивления в Маяках и Райгородке.
5-й кавалерийский корпус продвинулся на 25-30 километров и освободил населенные пункты Маловский, Новоберезовка, Сергеевна, Юрьевка. 1-й кавалерийский корпус вел упорные бои с подошедшими частями 100-й легкопехотной дивизии врага в селениях Ивлевское и Михайловка. Части соседа справа - 6-й армии и соседа слева - 9-й армии, введенной в сражение вечером 26 января в стыке между 57-й и 37-й армиями, на прежних рубежах отражали контратаки противника.
К исходу 29 января я получил приказание командующего фронтом генерал-лейтенанта Р. Я. Малиновского о передаче в 9-ю армию 335-й и 333-й стрелковых дивизий, 12-й танковой бригады, ряда артиллерийских и противотанковых частей. С оставшимися силами 57-й армии надлежало перейти к обороне на достигнутом рубеже. Эта дата фактически определила копен операции (хотя военные историки датируют эту операцию с 18 по 31 января). И поныне мне неведомы соображения, которыми руководствовался Р. Я. Малиновский, отнимая треть сил и запрещая активные действия армии, добившейся в сражении наиболее значительных успехов.
9-я армия, как я уже отмечал, была введена в бои в стыке между 57-й и 37-й армиями 26 января. Ей ставилась задача срезать славянский выступ и "свернуть" оборону артемовско-краматорской группировки противника. Как выяснилось в ближайшие дни, для выполнения этого замысла сил оказалось недостаточно. До ввода в бои в состав 9-й армии входили: 51-я, 317-я стрелковые дивизии, 11-я, 78-я стрелковые бригады, 23-й стрелковый полк, 38-я, 66-я кавалерийские дивизии. С вводом в бои в нее включили 1-й и 5-й кавалерийские корпуса в составе 35, 56, 58, 60, 79-й кавалерийских дивизий, 73-го кавполка, 15-й, 132-й танковых бригад. Армия имела в своем составе 41 тысячу бойцов и командиров, 44 танка, 500 орудий и минометов, 246 станковых пулеметов, 1159 ручных пулеметов и автоматов. 27-29 января ей передали некоторые стрелковые и танковые соединения, а также артиллерийские части усиления, изъятые из 57, 37, 12-й армий. 27 января войска 9-й перерезали железную дорогу Славянок - Барвенково и продвинулись на 30 километров южнее Барвенково. Затем, до конца января, усилия сторон переместились на фланги, где боевые действия приняли затяжной позиционный характер.
В результате Барвенково-Лозовской операции войска 57-й и 6-й армий Южного фронта расширили прорыв до 100 километров по фронту и продвинулись на 90-100 километров в глубину на запад и юго-запад. Они поставили под угрозу коммуникации донбасской группировки неприятеля, сковали на этом направлении его значительные силы, не позволили перебросить их на другие направления. Наши войска освободили города Барвенково, Лозовая и более 400 населенных пунктов, нанесли врагу большие потери. Не считая того, что было уничтожено в ходе боев, войска захватили 658 орудий, 40 танков и бронемашин, 843 пулемета, 331 миномет, 6013 автомашин, 573 мотоцикла, 1095 велосипедов, 23 радиостанции, более 100 тысяч мин, около 80 тысяч снарядов, более миллиона патронов, свыше 23 тысяч ручных гранат, 430 вагонов с боеприпасами и военными грузами, 8 эшелонов с военно-хозяйственным имуществом, 24 склада с разными военными запасами, 2400 повозок, 2800 лошадей. При этом полностью были разгромлены 298, 68 и 257-я пехотные дивизии, 236-й противотанковый полк, 179-й пехотный полк 57-й пехотной дивизии, венгерский кавалерийский полк. Разгромлен штаб 257-й пехотной дивизии и захвачены ее штабные документы, знамена 457-го и 516-го пехотных полков. Кроме того, нанесены значительные потери 44-й и 295-й пехотным дивизиям и некоторым частям 62, 46 и 94-й пехотных дивизий. За это время немцы потеряли свыше 25 тысяч убитыми, несколько тысяч фашистов попало в плен. В пехотных дивизиях гитлеровцев осталось от 30 до 50 процентов штатного состава.
Конечно, Барвенково-Лозовскую операцию войск Юго-Западного направления нельзя сравнить с московским контрнаступлением, с контрнаступлением под Сталинградом и другими операциями Советской Армии, которые были грандиозны по своему размаху и результатам. На их фоне операции первого периода Великой Отечественной войны - Ростовская, Тихвинская, Керченская и Барвенково-Лозовская - кажутся слишком малыми, не заслуживающими того, чтобы на них останавливать внимание читателя.
Но если не дать объективной оценки операциям первого периода Великой Отечественной войны, то будет не ясно, почему же в последующих операциях враг понес сокрушительное поражение. Можно подумать, что случилось какое-то чудо. Операции первого периода войны тем и примечательны, что они создали предпосылки для перелома в ходе войны, развеяли миф о непобедимости немецко-фашистских войск, показали всему миру полный провал гитлеровских планов "молниеносной" победы над Советским Союзом и заложили основы тех величайших наступательных операций, которые Советская Армия развернула после Сталинградской битвы.
Подводя итог Барвенково-Лозовской операции, хочу отметить два момента, определившие ее важное значение в цепи происходивших в то время событий. Во-первых, она связала оперативные резервы группы армий "Юг", не позволила перебросить их на московское направление, где наши войска продолжали наступательные операции. Во-вторых, эти бои показали, что немецко-фашистскую армию наши войска будут бить сокрушительно, как только они начнут получать в необходимых количествах танки, противотанковую артиллерию, самолеты, боеприпасы.
Несмотря на успешные результаты Барвенково-Лозовской операции, задачи фронтов не были полностью выполнены. В значительной мере это объяснялось медленным развитием прорыва и несвоевременными действиями по расширению его в стороны флангов, что позволило противнику усилить свои группировки у основания прорыва и оказать сильное противодействие. Недостаточным к началу наступления и в процессе боев было обеспечение войск боеприпасами, горюче-смазочными материалами для танковых частей и автотранспорта, фуражом для кавалерии и продовольствием для всех родов войск. Ввод в действие резерва Южного фронта - войск 9-й армии, по численности личного состава и вооружению не превосходившей немецкого армейского корпуса, - для ликвидации сильного славянского узла сопротивления был произведен с опозданием. Имели место недостатки в организации взаимодействия между фронтами и армиями. Более поздние меры главкома Юго-Западного направления и командующего Южным фронтом положения не изменили. Но, прежде всего, повторяю, противник в то время имел превосходство в силах и средствах борьбы.
В мемуарной литературе гитлеровские генералы все неудачи немецко-фашистских войск зимой 1941/42 года сваливают на неблагоприятные метеорологические условия и особенно на суровые морозы. Действительно, при подготовке и проведении Барвенково-Лозовской операции условия погоды были крайне неблагоприятные: стояли морозы 25-30 градусов, частые снегопады занесли все дороги и овраги, пронизывающие ветры и снежная поземка создавали исключительно трудные условия для действий войск. Но эти неблагоприятные условия отражались прежде всего на действиях наших наступающих войск, большей части которых и спать приходилось в снежных окопах под открытым небом. А войска противника, находясь в обороне, отсиживались в теплых домах населенных пунктов, в отапливаемых блиндажах.
Победы Красной Армии в зимний период 1941/42 года объясняются не суровыми морозами, как это пытаются представить фашистские генералы, а высоким моральным состоянием советских войск, крепостью нашего государства и сплоченностью советского народа.
В Харьковском сражении
Назначение в 28-ю армию
После окончания Барвенково-Лозовской операции я начал ощущать сильное недомогание: по ночам знобило, часто кружилась голова. А так как привык обычно все болезни переносить на ногах или в седле, то и на этот раз считал, что все обойдется, как прежде. Но произошло иное. Проснувшись однажды утром, я с трудом открыл глаза и увидел, что все предметы в комнате заволокло пеленой, а у моей кровати стояли два адъютанта Вашкевича. Все двоилось в глазах. С усилием попытался встать, но тут же почувствовал, что проваливаюсь в бездну...
Очнулся в госпитале в Ворошиловграде, туда меня доставил старший лейтенант Леонид Вашкевич. Как йотом он рассказывал, у меня был глубокий обморок. Врачи на консилиуме установили, что я заболел сыпным тифом. Направили меня во фронтовой госпиталь. Дорогой в бреду я кричал, говорил какую-то чепуху и все порывался встать. Адъютанту едва удавалось удерживать меня.
Недели через три врачи разрешили вставать и прогуливаться по палате. Я едва держался на ногах. Опираясь на руку Вашкевича, начал второй раз в изви учиться ходить. Меня трогали исключительная забота, чуткость и внимание врачей, медицинских сестер, санитарок к раненым и больным. Они старались сделать все, чтобы скорее поставить на ноги раненых и заболевших бойцов и командиров, вернуть их в строй. "Удивительно, - думал я, - когда мы здоровы - не замечаем большой кропотливой работы медицинских работников. А ведь их вклад в общую борьбу с врагом невозможно переоценить".
Ровно через месяц, еще недостаточно окрепнувший, как говорили лечащие врачи, настоял на выписке из госпиталя. На своей видавшей виды эмке вместе с Вашкевичем покатил в Барвенково, где дислоцировался штаб 57-й армии. Хотелось как можно скорее вступить в командование войсками, которые успешно громили врага в зимних боях и, как полагал, с наступлением весны начнут действовать еще успешнее. Меня радостно встретили начштаба генерал-майор А. Ф. Анисов, член Военного совета бригадный комиссар Ф. Н Воронин и другие товарищи, с которыми проводили и формирование армии, и зимнюю наступательную операцию.
Но здесь меня ожидала неожиданная новость: пока я был в госпитале, на должность командующего 57-й армией назначили генерал-лейтенанта Кузьму Петровича Подласа. Я знал этого генерала как активного участника гражданской войны. Это был человек высокой культуры, широко эрудированный военный, прекрасный товарищ (в мае 1942 года, пробиваясь из окружения, Подлас погиб смертью героя). "Войска в надежных руках", - подумал я и немедля связался с начальником штаба Юго-Западного фронта генерал-лейтенантом И. X. Баграмяном. Он сообщил, что меня вызывает командующий фронтом Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко.
С нерадостным чувством на душе ехал в штаб Юго-Западного фронта. Но вот и Сватово.
- А-а, товарищ Рябышев! Здравствуй! Ну как, поправился? Как самочувствие? - встретил Семен Константинович, знавший меня еще с гражданской войны по Первой Конной армия.
- Самочувствие хорошее. Настроение бодрое, - ответил я. - Да вот прибыл из госпиталя, а должность оказалась занятой. Прошу вас оставить меня на прежнем месте. С людьми сработался, они меня понимают. Все налажено, и не придется начинать с начала.
- Ну, не стоит огорчаться, - сказал Тимошенко. - Я понимаю, что тебе хочется вернуться в армию, командный состав которой подбирался тобою и испытан в боях. Но интересы дела надо ставить выше личных. Не могла же 57-я оставаться без командующего, пока ты болел. Кроме того, мы учли, что, сформировав и обучив ее за короткое время, ты достиг с нею наиболее значительных результатов в прошедшей операции. К нам прибыла недавно сформированная резервная армия, соединения которой в боях еще не участвовали.
Действовать ей предстоит на главном направлении, и возглавить ее должен командующий с большим опытом. Ты, Дмитрий Иванович, с первых дней на фронте, боевой опыт у тебя немалый. Вот мы и решили, что ты наиболее подходящий человек на пост командарма в новой армии. Она получила номер 28-й. Вступай в командование.
Меня не радовало признание главнокомандующим направления, сделанного мною. Поскольку он уже решил вопрос о назначении, повторно просить об оставлении в 57-й не имело смысла. Маршал в присутствии плена Военного совета Н. С. Хрущева коротко информировал меня о состоянии соединений и управления 28-й армии (второго формирования).
- Задача перед тобой нелегкая, - сказал он в заключение, - дивизии только что сформированы, в боях не участвовали, люди пороху не нюхали. Поэтому в короткий срок, за полтора-два месяца, надо добиться слаженности частей и соединений, четкости в работе их штабов. Особое внимание необходимо уделить тактическим учениям, самоокапыванию и управлению войсками.
- А в партийно-политической работе, - заметил Н. С. Хрущев, - обратите особое внимание на преодоление у бойцов танкобоязни.
- Ты в таком деле не новичок, - заканчивая разговор, повторил С. К. Тимошенко, - с чего и как надо начинать, сам знаешь. Есть ко мне вопросы?
- Вопросов нет. Все ясно.
- Вот и отлично. Желаю успеха! - сказал главком и пожал мне руку.
Так я стал командующим 28-й армией. Теперь мы с Вашкевичем на старой нашей эмке взяли курс на Старобельск, где располагалось управление армии.
Знакомство с войсками. Подготовка к операции
По прибытии в штаб я начал со знакомства с начальниками отделов управления армии. Представляли их начальник штаба генерал-майор А. А. Мартьянов и начальник политуправления бригадный комиссар Н. А. Радецкий, с которыми познакомился чуть раньше. И Мартьянова с Радецким, и представленных ими людей я встречал впервые, об их деловых качествах имел представление только по характеристикам главкома Юго-Западного направления и его начальника штаба. Тем не менее они произвели хорошее впечатление как люди аккуратные, исполнительные, знающие и любящие свое дело.
Второе формирование 28-й было начато еще в ноябре 1941 года в Московском военном округе, затем с 1 декабря 1941 года до апреля 1942 года армия находилась в резерве Ставки ВГК, откуда и прибыла на Юго-Западный фронт. Состав ее дивизий несколько раз менялся, по мере готовности они направлялись на фронт. К моменту моего прибытия в армию входили 38, 41, 103, 162, 175, 248, 277 и 301-я стрелковые дивизии.
Вечером, ознакомившись с состоянием войск по докладам начальника штаба, начальника артиллерии, заместителя по тылу и начальника политотдела, мы с генералом А. А. Мартьяновым и бригадным комиссаром Н. А. Радецким составили план знакомства с соединениями непосредственно на местах их дислокации. На следующий день я был в войсках, встречался с бойцами и командирами, рассказывал о поединках красноармейцев с танками врага, о необходимости самоокапывания, внушал, как важно уделять большое внимание оборонительным мероприятиям в занятых населенных пунктах и на командных высотах. Все это были элементарные уставные истины, но беда состояла в том, что они не всегда исполнялись в боевой обстановке, а это приводило к неоправданным потерям. Поэтому приходилось еще и еще раз напоминать, основываясь на принципе: повторение - мать учения.
Проверяя соединения, заметил себе, что личный состав вооружен и обмундирован значительно лучше, . чем пять месяцев назад при формировании 57-й армии, дивизии которой довооружались на марше при подходе к линии фронта.
Бойцы 28-й армии были вооружены автоматами, вмели противотанковые ружья и противотанковую артиллерию. Артиллерийские части были оснащены орудиями по штату.
"Пять месяцев, - думал я, - а какие изменения! Какие темпы перестройки народного хозяйства на военный лад! Как быстро восстановлены заводы, перебазированные на восток! Ведь это их военная продукция".
Все это свидетельствовало о высочайшем моральном духе советского народа, о крепости тыла, о том, что наш народ под руководством ленинской партии несомненно сокрушит врага.
Знакомство с подчиненными войсками оставило хорошее впечатление. В наилучшую сторону я выделил 175, 162 и 38-ю стрелковые дивизии.
175-й командовал генерал-майор Александр Демьянович Кулешов. Его отличали высокая оперативно-тактическая подготовленность, твердость характера, зрелость боевого мышления. Полковник Митрофан Ильич Матвеев, командир 162-й, был неплохим комдивом, правда, уступал генералу Кулешову в части оперативно-тактической подготовки, но в целом, как командир соединения, вполне соответствовал занимаемой должности. Командир 38-й стрелковой дивизии подполковник Николай Петрович Доценко старательно и хорошо выполнял свои обязанности и подавал большие надежды как молодой, растущий командир.
В штабе армии меня ждал приятный сюрприз. Членом Военного совета к нам был назначен Николай Кириллович Попель. Наша встреча была радостной и сердечной. По постановлению "О членах Военных советов армий", принятому 9 июля 1941 года ГКО, Военный совет армии должен был состоять из трех человек - командующего (председатель) и двух членов. По распределению обязанностей первый член совета занимался оперативными вопросами и вместе со мною подписывал оперативные документы. Он же руководил работой политического отдела армии, контролировал военную прокуратуру и трибунал. Второму члену вменялись в обязанность контроль за материально-техническим обеспечением войск, руководство отделами и службами тыла. Но обстоятельства складывались так, что ни в одной армии второго члена Военного совета не было и всеми его делами ведал первый. (Кстати, не имелось у меня и заместителей, хотя по штату они полагались.) Правда, перед началом боев в 28-ю был назначен второй член Военного совета полковой комиссар Григорий Елисеевич Гришко. На заседаниях совета непременным участником был начальник штаба армии, поскольку почти вся подготовка к операции и очередным боям велась через возглавляемый им штаб.
Военный совет обсуждал вопросы и принимал решения по организации и ведению боевых действий, боевому и материально-техническому обеспечению войск, подбору и расстановке кадров, подготовке командного и политического состава, совершенствованию работы штабов, повышению боеспособности войск, доукомплектованию частей и соединений в ходе боев, повышению воинской дисциплины и порядка, совершенствованию партийно-политической работы, своевременному выносу раненых с поля боя, оказанию им первичной медицинской помощи и эвакуации в тыловые госпитали, повышению бдительности, представлению к награждениям, поскольку тогда командующим армиями и командирам соединений еще не было предоставлено право награждать отличившихся в боях воинов от имени Президиума Верховного Совета СССР.
Вносили вопросы на рассмотрение Военного совета все его члены по мере их возникновения и важности. Я, как командующий и председатель совета, принимал окончательное решение согласно установленному порядку. В обсуждаемых делах, за которые несли персональную ответственность члены совета, я соглашался только с их аргументированными предложениями.