В Проскурове немедленно направился к командующему войсками фронта генерал-полковнику М. П. Кирпоносу, чтобы доложить о нуждах корпуса и выяснить обстановку. В штабе царила напряженная атмосфера. Все куда-то спешили. Войдя в кабинет командующего, сразу понял, что ему не до меня. Извинившись, он предложил зайти решить наши вопросы к начальнику штаба фронта.
- Положение очень серьезное. Обстановка с каждым часом обостряется, пригласив сесть, сказал начальник штаба генерал-лейтенант М. А. Пуркаев. Штаб фронта переходит на главное операционное направление, в Житомир. Вам приказано сосредоточить части корпуса в районе Казатина и оставаться во фронтовом резерве. Чтобы избежать заторов на дорогах, прошу вас не занимать танками дорогу на Житомир, пока туда не перебазируется штаб.
Я смотрел на усталое лицо генерала и думал, что и здесь, в штабе фронта, приходится нелегко. Воспаленные глаза Пуркаева говорили о том, что он не спал уже много ночей.
Посмотрев на часы, генерал попросил меня немного подождать и вышел. Минут через двадцать он вернулся.
- Вот теперь спокойно поговорим, - сказал Пуркаев.
Начальник штаба расспросил о прошедших боях, о поведении гитлеровцев при встрече с нашими танками КВ и Т-34. Я рассказал, что наши танкисты смело идут на поединок с фашистскими танками. Против огня и брони наших КВ и Т-34 враг не может устоять. Хотя вражеских боевых машин зачастую было в несколько раз больше, наши танкисты смело шли в бой в выходили победителями. Рассказал, как тяжело воевать без авиации, о неудовлетворительном взаимодействии с соседними объединениями. С первого для войны фланги 8-го мехкорпуса были открыты. Ближайшие соединения других корпусов находились от нас на расстоянии многих километров. Это позволяло врагу окружать, обходить и бить нас по частям. Там же, где на его пути наши войска оказывали упорное сопротивление, противник уклонялся от серьезного боя.
С горечью высказал все, что думал о тех изнурительных и, на мой взгляд, казалось, ничем не оправданных маршах войск 8-го механизированного корпуса: сначала - на запад в район Самбора, потом по той же дороге - на восток, в район Львова, Куровице, затем снова на запад в район Яворова. И все это под воздействием вражеской авиации. Мы в этих маршах по техническим неисправностям оставили на дорогах значительное количество танков старых конструкций. После этого части вступили в первый бой 26 июня значительно ослабленными, без необходимой подготовки, с ходу. Только благодаря высоким моральным качествам бойцов и командиров, превосходству наших новых танков над немецкими нам удалось нанести противнику серьезное поражение. К исходу этого дня для мехкорпуса сложилась благоприятная обстановка, и мы были готовы с утра 27 июня нанести сокрушительный удар по главной танковой группировке врага. Но командование фронта лишило нас такой возможности. 27 июня в 4 часа утра я получил приказ о выводе корпуса во фронтовой резерв. Это позволило гитлеровцам оправиться от сильного удара и перейти к активным действиям. Следующим приказом, который последовал через два с половиной часа и требовал наступать на Дубно, войска мехкорпуса были поставлены в очень невыгодное положение: чтобы сосредоточиться на исходном рубеже для наступления, требовалось не менее суток, о чем я доложил члену Военного совета корпусному комиссару Н. Н. Вашугину. Но он, вопреки здравому смыслу, потребовал немедленно начать наступление. В результате этого поспешного, неподготовленного наступления дивизии корпуса не смогли одновременно всеми своими силами нанести удар по врагу и в ходе боевых действий были разъединены на две группы, изолированы друг от друга и в таком положении несколько суток вели тяжелые бои.
Максим Алексеевич Пуркаев терпеливо выслушал мои сетования и сказал:
- Дмитрий Иванович, вы сами понимаете, что в районе Самбора войска 8-го мехкорпуса должны были сосредоточиться согласно плану боевых действий 26-й армии. Когда обстановка стала проясняться, замысел врага был разгадан. Командование фронта перевело ваш корпус в район Львова, чтобы использовать его для нанесения удара во фланг прорвавшимся соединениям противника. - Он указал на карте синюю стрелку из Сокаля на Дубно, Ровно и продолжал: - Надо признать, однако, что командование фронта допустило ошибку, подчинив корпус командарму 6. Генерал Музыченко с ходу задействовал ваш корпус в интересах своей армии. Вот и пришлось вам бесцельно петлять по дорогам войны.
- Но ведь штаб фронта видел дальше командарма?
- Да. Но мы не могли все сразу предугадать и предусмотреть. Обстановка усложнялась с каждым часом. На направлении главного удара врага наши пограничные части оказались не в состоянии сдержать его натиск. Стрелковые соединения, не успев развернуться на намеченных рубежах, под ударами вынуждены были отходить. В стыке 5-й и 6-й армий к вечеру 24 июня образовался 50-километровый разрыв, и танковые дивизии Клейста устремились на Сокаль, Дубно, Луцк, Ровно. Вот в это время командующим фронтом и была создана подвижная группа в составе 8-го и 15-го мехкорпусов с целью нанести удар по прорвавшейся группировке Клейста в районе Радзехов, Броды, Берестечко. Эти корпуса наносили главный удар, а 9-му и 19-му мехкорпусам надлежало ударом в направлении Луцк, Броды содействовать в разгроме вражеской группировки.
- Их содействия 8-й мехкорпус практически не ощутил.
- К сожалению. В силу разновременности ввода в бой механизированных соединений нам не удалось разгромить вклинившуюся танковую группировку врага. Но контрударами мехкорпусов дивизиям Клейста нанесен большой урон. Их продвижение в глубь нашей страны задержано на добрых десять дней.
- Если бы Вашугин послушал меня, действия 8-го мехкорпуса могли быть более результативными и выигрыш времени мог быть большим.
- Что теперь говорить о Вашугине и его непродуманных действиях? Нет его. Не выдержал он суровых испытаний, застрелился...
Зная, что у начальника штаба на счету каждая минута, я попросил вкратце обрисовать обстановку.
Усталое, суровое лицо Максима Алексеевича Пуркаева отражало крайнюю озабоченность. Чувствовалось, что его мысли уже переключились на дела предстоящие.
- Обстановка по-прежнему остается напряженной. Под натиском врага войска отходят. Бои идут в районе Шепетовки, - рубил он короткие, но горькие по смыслу фразы и показал на карте расположение наших войск и противника. Затем добавил: - Не хватает сил, времени, умения.
На этом наш разговор закончился, я выехал в корпус.
Дивизии мехкорпуса заканчивали сосредоточение в районе Проскурова к утру 5 июля. Однако начать марш на Казатин сразу не удалось. Предыдущий переход оказался для соединений очень трудным. Моторесурсы подходили к концу, двигатели требовали ремонта, танки один за другим выходили из строя и не могли продолжать марш. Чтобы собрать эти боевые машины и отправить по железной дороге на тыловые ремонтные заводы, мне пришлось на сутки задержаться в Проскурове. Тем не менее выполнить здесь такую задачу полностью не удалось. Комендант станции Проскуров не смог предоставить подвижной состав. Пришлось обратиться за помощью к комендантам других станций. С трудом погрузили на платформы 134 танка разных систем, 5 тракторов и отправили их в тыл.
К исходу 7 июля войска корпуса сосредоточились в районе Казатина. В этот же день я отправил донесение в штаб фронта в Житомир. Но посланный с ним офицер связи вернулся и доложил, что Бердичев занят противником, пробиться в него невозможно. Не имея связи с командованием фронта, я принял решение занять круговую оборону в занимаемом районе и любыми средствами установить связь с ним. С этой целью мы по радио непрерывно вызывали штаб фронта, но все было бесполезно. Одновременно нами по многим направлениям была выслана разведка. Вскоре разведчики сообщили, что в Виннице располагается штаб Южного фронта.
Получив это сообщение, я немедленно отправился в Винницу. На окраине города автомашину задержала застава. Проверив документы, дали сопровождающего, и вскоре я был в штабе Южного фронта, в кабинете командующего генерала армии Ивана Владимировича Тюленева. От него узнал, что штаб Юго-Западного фронта находится в предместьях Киева.
Поблагодарив Тюленева, поспешил к себе в корпус. Вскоре связь со штабом фронта была установлена, и поступил приказ: "Составляя фронтовой резерв, 8-му мехкорпусу перейти в Нежин. Через Киев проходить на предельных скоростях, не останавливаясь, и только в ночное время".
Накануне выступления в корпус прибыл новый помощник командующего войсками Юго-Западного фронта по автобронетанковым войскам генерал-майор танковых войск В. Т. Вольский. Он получил приказ организовать оборону Казатинского района, а войск в своем распоряжении пока не имел. В помощь Вольскому был оставлен 300-й мотострелковый полк 7-й мотодивизии.
На следующий день корпус выступил по маршруту Казатин - Сквира - Белая Церковь - Киев с таким расчетом, чтобы к ночи подойти к предместьям столицы Украины. К мостам через Днепр части подошли в темноте, промчались по молчаливо настороженным улицам Киева и организованно начали переправу. К утру корпус был уже за Днепром и двигался на Нежин.
Тем временем положение на фронте ухудшалось с каждым днем. Бои шли на житомирском направлении, на подступах к Киеву. Враг продолжал теснить наши войска, вводил в бой все новые резервы. Война против фашистских захватчиков стала поистине всенародной. Во время марша мы повсюду видели, как десятки тысяч советских людей строили оборонительные сооружения: доты, противотанковые рвы, окопы... Это был конкретный ответ на речь Председателя Государственного Комитета Обороны И. В. Сталина 3 июля 1941 года. В этом обращении, опубликованном в газетах 4 июля, говорилось, что Советское государство в опасности и каждый, не щадя жизни, должен до конца выполнить свой священный долг перед Родиной. Врага надлежало уничтожать, используя все средства военного и экономического характера.
В столице Украины формировались истребительные батальоны, город готовился к отпору врагу. Фронт находился близко, во всем чувствовалось тревожное напряжение. Навстречу нам попадались колонны стрелковых частей, они шли на передовую.
Ночью 8 июля войска корпуса сосредоточились в Нежине. Других частей в городе не было. После всего пережитого я испытывал радость, что бойцы и командиры смогут как следует отдохнуть.
Вернувшийся наконец в корпус и вступивший в должность начальник штаба полковник Ф. Г. Катков доложил, что части заняли оборону в окрестностях города, что уже организована противовоздушная оборона, и показал схему. Я одобрил мероприятия и приказал вызвать на завтра в штаб корпуса командиров соединений, их начальников штабов, начальников артиллерии и командиров частей с докладами о состоянии войск.
Адъютант лейтенант Леонид Вашкевич за это время подыскал для нас квартиру. Мы вышли из штаба. После бесконечных тревог и бессонных ночей я чувствовал сильную усталость. С начала войны ни разу не пришлось как следует выспаться. В приготовленной для меня чистой, уютной комнатке все располагало к отдыху. Почему-то не верилось, что вот сейчас могу лечь на кровать и спать до утра.
Однако, мобилизовав все силы, я превозмог усталость в приказал Вашкевичу, который тоже готовился ко сну, вызвать машину. Мы поехали в 12-ю танковую дивизию проверить, как расположили людей на отдых, как организовали питание. Ведь на маршах и в боях обстановка ни разу не позволяла правильно организовать питание и отдых личного состава. Да и сейчас неизвестно, сколько продлится наша спокойная жизнь. Хорошо еще, если сегодня не будет налета фашистских бомбардировщиков.
Куда бы ни заходили к танкистам, везде мы слышали разговоры о боях, о войне, о том, что фашиста обязательно остановят, что наши войска не пустят врага дальше старой границы. Бойцы, конечно, знали, что бои идут уже на подступах к Киеву. Но у всех была твердая уверенность: прорвавшийся враг будет не только остановлен, но и отброшен.
Многие бойцы писали письма родным, любимым. Мыслями и чувствами они были в эти минуты дома, вели душевный разговор с самыми близкими и дорогими людьми.
Многие экипажи, которым удалось вывести танки и бронеавтомобили за Днепр, первым делом приводили в порядок машины и оружие. В полках полный ходом шел ремонт боевых и транспортных машин. Для этого использовались гаражи, мастерские города.
Я остался доволен настроением танкистов. Не было сомнений, что люди считали наши неудачи временными, верили в мощь Родины и готовы в любую минуту идти в бой, хотя соотношение сил на фронте было не в нашу пользу. Враг имел численное превосходство в людях и технике, постоянно получал подкрепление и быстро продвигался вперед. Мы же, отступая, зачастую теряли свою боевую технику не только в боях, но и в пути из-за поломок, из-за недостатка запасных частей. Многие бойцы и командиры проявляли умение и находчивость не только в бою. Они в полевых условиях восстанавливали поврежденную боевую технику и снова вступали в бой.
В 1984 году я получил из Кишинева письмо от ветерана 8-го механизированного корпуса гвардии старшего сержанта Князева Вячеслава Николаевича{10}. Он напомнил один эпизод первых часов Великой Отечественной войны, участником которого был сам. Случилось так, что экипаж танка Т-34 под командованием старшего сержанта Юрченко в составе башнера Никитина, механика-водителя Рожкова и стрелка-радиста Князева, выполнив приказ командира роты старшего лейтенанта Устинова уничтожить разведку противника южнее Дубно, оказался с неисправным танком на территории, занятой противником. Экипаж не растерялся. Он отремонтировал свою боевую машину и с боем прорвался через линию фронта. При этом отважными танкистами было уничтожено 10 автомашин с живой силой противника, два танка и несколько артиллерийских тягачей. Наша тридцатьчетверка вывела через линию фронта три автомашины с ранеными бойцами и командирами.
Вячеслав Николаевич в своем письме рассказал и о другом случае, происшедшем в последних числах июля. В районе села Городище, что южнее Самбора, три наших танкиста оказались в плену. Выбрав удобный момент, они захватили фашистский танк и на нем помчались в сторону фронта. За командира танка действовал один из четырех братьев, служивших в то время в 8-м механизированном корпусе, Николай Тарасов.
Обязанности механика-водителя исполнял Иван Холод. Третий, фамилию его Князев, к сожалению, не помнит, занял место башнера. Фашисты бросились в погоню за этим танком. Беспрерывно стреляя, они пытались остановить его. Но отважные танкисты, умело маневрируя, уничтожили два вражеских танка и ушли от погони. Героям не удалось прорваться к своим. Прямое попадание фашистской авиационной бомбы остановило их. Отважные танкисты погибли. Но гитлеровцы дорого заплатили за их смерть... Мужества и находчивости нашим воинам не приходилось занимать, но это не спасало положения. Имеющихся у нас сил было явно недостаточно.
Вот почему меня все время одолевали мысли о том, как быстрее сделать все части корпуса боеспособными и вновь сразиться с врагом. Экипажей в корпусе было достаточно, а танков очень мало. Где их взять? С этими мыслями во второй половине ночи я вернулся на квартиру и лег спать.
Рано утром меня разбудил гул фашистских бомбардировщиков, летевших на восток. Лейтенант Вашкевич еще спал богатырским сном и так храпел, что казалось, дрожат стекла. Водитель машины красноармеец Вартаньян был уже на ногах и предложил принять ванну и побриться. Очень заманчивым было это предложение. Я быстро поднялся с кровати и подумал: с чего начать - снять бороду, а потом в ванну, или наоборот? Вартаньян догадался, о чем я думаю, и мигом разрешил все сомнения, поставив на стол бритвенный прибор. С наслаждением смотрел я в зеркало, как лицо освобождается от трехнедельной бороды.
Но и блаженствуя в горячей ванне, я вновь и вновь перебирал в памяти минувшие события. Их нельзя было забыть, и следовало проанализировать, чтобы по горячим следам извлечь уроки. Особенно меня беспокоила мысль о потере 34-й танковой дивизии и 24-го танкового и корпусного мотоциклетного полков, которые были оставлены в окружении в районе Дубно, Смордва, Пелча.
Мучительное раздумье прервал стук в дверь.
- Товарищ генерал, завтрак готов, - услышал я бодрый голос адъютанта. Сполоснувшись холодной водой, мигом оделся, и мы втроем - с адъютантом и водителем - сели за стол. Завтрак уже заканчивался, когда зазвонил телефон. Начальник штаба корпуса полковник Ф. Г. Катков доложил:
- Товарищ генерал, командный состав по вашему приказанию собран.
Мы немедленно выехали в штаб. Командиры докладывали обстановку. Постепенно вырисовывалась полная картина: где, когда, сколько было потеряно бойцов и командиров, сколько ранено и сколько осталось в строю; какие потери в танках, орудиях, транспортных машинах; сколько, где и когда было оставлено в нуги из за различных технических неисправностей танков, сколько их отправлено по железным дорогам в тыл для заводского ремонта.
Все присутствующие знали о том, что обстановка на фронте еще более осложнилась: враг продолжал теснить наши войска. Надо было торопиться с подготовкой людей и техники к новым боям. Мы решили отправить экипажи на заводы в Харьков, находившийся в тылу фронта, помочь заводам скорее отремонтировать свои танки. (Впоследствии мы получили эти танки.) Совещание уже заканчивалось, когда в помещение вошел дежурный по штабу и доложил:
- К нам прибыл член Военного совета фронта товарищ Н. С. Хрущев.
Хрущев принял мой рапорт и потребовал доложить о настроении бойцов и командно-политического состава, потерях соединений и частей, наличном боевом и численном составе корпуса.
Начав свой доклад, я подчеркнул, что настроенно бойцов, командиров и политработников боевое, в корпусе в наличии 19315 человек (без 34-й танковой дивизии). Существенные потери корпус понес в боях с 26 по 29 июня в районе Ситно, Козин, Лешнюв: 3 тяжелых танка, 18 средних, 44 БТ-7 и 31 танк других устаревших систем. Всего в боях потеряно 96 танков. Серьезный урон понесла и наша корпусная артиллерия, в основном от фашистских бомбардировщиков. 134 танка и 5 тракторов, выбывших из строя на маршах, нам удалось отправить по железной дороге в Харьков для ремонта. Часть танков вместе с экипажами по техническим неисправностям отстала во время отхода, и, по всей вероятности, их подчинило себе командование 6-й армии. Местонахождение подвижной группы корпуса под командованием бригадного комиссара Н. К. Попеля в составе 34-й танковой дивизии, 24-го танкового полка 12-й танковой дивизии и 6-го корпусного мотоциклетного полка мне неизвестно. На сегодня корпус имеет исправных и готовых к бою только 10 танков и 21 бронемашину.