В 5.30 утра подъем. Сразу же объявляют, что в 9 часов проверка состояния противогазов.
От унтер-офицера Хопе, нашего кухонного шефа, приношу довольствие, потом почти до самого обеда перебираю свое барахлишко.
То, чего недостает, получаю на складе; выходит, у меня теперь сплошные обновы, а кое-что присутствует даже в двух экземплярах.
Меня пока что освобождают от всякого рода построений.
Больше всего меня радует, что уцелел фотоаппарат и все мои записи. Оказывается, после моей отправки в госпиталь все было связано в большой узел и передано Бурмайстеру.
Некоторые вещи приглянулись моим товарищам, ладно, пусть носят. После обеда снова отношу вещи Бурмайстеру на хранение.
Спать решил лечь рядом с грузовиком. Взошла полная луна.
Доставили почту.
Встаю еще до подъема, надеваю шинель и усаживаюсь в кабину грузовика.
Подъем в 6 часов, но почти все продолжают спать. Самые бодрые начинают подниматься только в 7.
Очень холодно и сыро. Туман.
Никому не хочется начинать еще один день, все стоят, засунув руки в карманы, и чешут языками.
С утра чищу картошку для кухни и пишу письма.
Обед — просто объеденье: картофельный салат, поджаренный мясной фарш и салат из свежих помидоров. Я съедаю две порции. После обеда почти 3 часа пишу, затем жарю картошку. Вот только соль приходится буквально по щепоткам вымаливать — не хватает.
Колбасу из сухого пайка решаем оставить на завтра. Вечером сидим и беседуем при луне до 22 часов. Почти постоянно в небе гудят русские самолеты.
Уже в 3.30 сигнал к подъему. Укладываю вещи кХиршу на грузовик с боеприпасами.
Мне страшно недостает нашей бронемашины, которую отправляют на ремонт в Германию, тоскую и по товарищам, которых или уже нет на этом свете, или отправлены в госпитали тоже в Германию.
В 4 часа отъезжаем, еду в кабине грузовика.
Когда мы прибыли на место, роты там уже не оказалось, нагоняем мы ее только к 10 часам утра.
Туман такой густой, что видимость менее 50 метров. Едем через унылую степь. Постепенно светает, туман поднимается.
По обе стороны дороги слышатся выстрелы. Огонь ведет артиллерия. Никто из нас представления не имеет, что происходит.
Кроме нас на маршруте следования полно других колонн, в том числе и гужевых. Наступление, судя по всему, широкомасштабное, совсем как в прошлом году, когда мы выдвигались к Бугу перед началом русской кампании.
Около 9 часов останавливаемся в каком-то колхозе. Подъезжаем к самым телятникам, ставим бронемашины и маскируем технику камышовыми матами и досками. В этом колхозе обнаруживаем огромные запасы пеньки и сырья, а также оборудование для ее приготовления.
Это неплохой улов, потому что на родине острейшая нехватка этого материала.
Вытаскиваю пожитки из кузова грузовика, отношу их в помещение, прибираю там, достаю стол и стул, после чего укладываю вещи заново.
Чуть погодя согреваю воды в тазу, моюсь и чувствую себя после этого будто заново на свет родившимся.
Помывшись, сажусь и пишу 15 писем.
По маршруту следования продолжают тянуться колонны — примерно 50 бронетранспортеров, множество другой техники. Пылища неописуемая.
Примерно в 200 метрах от нас расположилась батарея 10,5-см орудий. Артиллеристы периодически постреливают.
На обед мясо с картошкой и подливой, очень вкусно.
Над нами все время кружат фанерные бипланы русских.
К полудню от ремонтников возвращается Таузенд, на его тяжелую бронемашину установили новый движок.
Еще примерно с полчаса пишу, потом перебираюсь в машину Таузенда. Отныне она станет моим домом.
В 15.30 снимаемся с места, с нами едет еще какой-то офицер медицинской службы.
Над дорогой клубится пыль. Солнце палит, пыль забивает глаза. Куда ни глянь, повсюду колонны: справа, слева, даже рядом с дорогой по полям катят. Все время слышится стрельба.
Проехав около 30 километров, оказываемся у покрытой лесом горной цепи, за ней виднеются горные вершины Кавказа. Располагаемся в необъятном фруктовом саду. Нашему примеру следуют и еще несколько колонн.
Первым отрываю себе окопчик.
Привозят почту и тут же раздают. На ужин: сливочное масло, хлеб, сигареты и мелкие яблочки.
Едим, пока не стемнело, после чего оборудуем места для ночлега в бронемашине. Вдвоем можно уместиться.
Прилетает несколько русских бипланов, но наши зенитчики обрушивают на них шквальный огонь, и русские предпочитают убраться подобру-поздорову. Сажусь в машину и пару часов читаю при свете, затем ложусь спать.
Спал в эту ночь прекрасно, было тепло, я даже не замерз, как в последние ночи. Уже в 6 утра я на ногах, чуть позже поднимаю охранение.
Всю первую половину дня очищаю бронемашину от грязи и пыли, кое-где слой пыли доходит до 3 см. Такого еще видеть не приходилось — ничего подобного с моей прежней бронемашиной не случалось. Даже оружие в такой грязи, что и не поймешь, что это — пулемет или кусок бревна.
Время от времени дают о себе знать «катюши». Иногда их снаряды ложатся совсем неподалеку. Постоянно ведет огонь и наша артиллерия, причем далеко не одна батарея.
Мы снимаем рацию и антенну с машины Рипа и переустанавливаем на нашу.
На обед капустный суп. Нашей полевой кухне приходится 15 километров ездить за водой.
Во второй половине дня снова оттираю от грязи бронемашину, в особенности налегаю на брызговики.
Теперь у меня водителем Гроссе, а Бенцель — радист и водитель заднего хода. Так что команда обновилась полностью.
Во второй половине дня непрерывно палит артиллерия. Ведут огонь и тяжелые минометы, расположенные где-то левее. Мимо следует батарея 21-см дальнобойных орудий. Да, чего здесь только не насмотришься!
Сажусь за пристроенную на броне доску, она служит мне письменным столом, и пишу дневник, за который давно не садился.