Дивизия СС «Викинг» перебросила на опасный участок один батальон. А вообще обстановка остается неясной. Несмотря на так и не отмененную готовность, вытаскиваю 6 пустых магазинов из бронемашины и снаряжаю их — по 60 патронов каждый.
Мне помогает наш доброволец из местных по имени Иван.
11.30 утра. Я как раз снаряжаю 17-й по счету магазин. Время от времени, как и вчера, наши русские друзья-пилоты пару раз все же загоняли нас в укрытие. Да и русская артиллерия подкидывает нам подарочки — тяжелые снаряды, которые ложатся в полутора сотнях метров от нас, да так, что землянка ходуном ходит.
Иван сходил за обедом, я заканчиваю снаряжать магазин, и тут появляется унтер-офицер Шассе. Все, через 5 минут выезжаем.
Быстро сую последние патроны, потом забрасываю все в машину, возвращаюсь и, подхватив все сразу — шинель, меховую безрукавку, посуду со жратвой, бегу к уже отъезжающей бронемашине.
Оберлейтенант на пару минут останавливает нас — краткий инструктаж, потом я аккуратно складываю магазины для пулемета и спокойно одеваюсь.
Направляемся на южную окраину Ардона, мол, там уже русские, но оказалось, все это — ложная тревога, никаких русских нет. Скорее всего, у кого-нибудь из бойцов на передовой просто нервишки сдали.
Подъехав на окраину, тут же сворачиваем вправо в один из садов. Буквально в нескольких метрах падает снаряд. Мюллер чуть отстает. Слева на запасных позициях замечаю группу пехотинцев.
Перед нами поле, ровная открытая местность, за ней Терек и большое селение, занятое русскими. За селением поднимается гора.
На равнине как раз перед нами около 150 человек русских. А может, мне только показалось. Дальше справа остальные разведгруппы нашей роты.
Шассе изучает противника в бинокль, я — в оптический прицел.
По равнине снуют наши бойцы, в нашу сторону бредут взятые в плен русские. Непонятно, что здесь происходит, и никто не может объяснить.
Справа шум боя усиливается. Снова волнами накатываются русские бомбардировщики и штурмовики. Не долетев до нас, они разворачиваются и в крутом пике открывают по нам огонь. С грохотом рвутся бомбы, нередко мы даже улавливаем момент, когда очередная бомба отделяется от машины. Но, на наше счастье, пилоты нас не видят — мы неплохо замаскировались.
В нескольких километрах от нас падает объятый пламенем русский штурмовик — наш «Ме-109» подбил его. Но, по-моему, и самому «Ме-109» досталось на орехи от противника.
Неужели нас заметили русские артиллеристы? Потому что в опасной близости от нас рвутся снаряды, нередко всего в двух десятках метров с небольшим.
Наши 6-ствольные минометы, батарея которых расположилась примерно в 600 метрах справа от нас, бьют залпами через равные промежутки времени. Русские, в попытке подавить их, обрушивают в ответ в десять раз больше снарядов и мин. Достается не только позициям 6-ствольных, но и нам.
Наконец, около 15 часов поступает приказ «Отходить!» Нас сменят пехотинцы, которым предстоит обеспечивать оборону здесь, на окраине Ардона. Еще засветло добираемся домой, но тут нас поджидает неприятный сюрприз.
Одна сброшенная русскими бомба упала в 20 метрах от нашего дома, вторая — в 50. В общем, ни одного целого стекла в окнах.
Первым делом выметаем битое стекло и куски известки. Холодина в доме ужасная. Растапливаем плиту и захлопываем ставни.
Понемногу становится тепло, и мы садимся ужинать. Приносят почту. Но нам невесело — даже разговаривать, и то не хочется.
Стрельба продолжается. Поэтому самое разумное — лечь пораньше спать, разумеется, одетыми по полной форме на всякий случай.
И в Сталинграде, и здесь русские решили устроить нам веселую жизнь, пытаясь прорвать фронт.
Уже в 3.30 подъем. В 4.15 унтер-офицер должен доложить о готовности группы. Я быстро снимаю пулемет, забираю магазины, другие помогают мне внести все это хозяйство в дом.
Одевшись по-походному, снова заваливаемся на боковую. Но грохот и гул не дают нам уснуть.
В 6.30 окончательный подъем. Сегодня воскресенье. Перво-наперво заделываем окна. К счастью, у русских оказываются запасные окна. Вынимаем из них целые стекла и вставляем вместо разбитых. Растапливаем печку, и вскоре в ней весело потрескивают дрова.
Приведя окна в порядок, пьем утренний чай. Унтер-офицер Шатц угощает всех пирогом, добравшимся до него с полевой почтой. Едва мы покончили с завтраком, как снаружи раздается чей-то крик: «Воздух!» Выскакиваем из дома и видим, как на нас несутся русские бомбардировщики. Едва скрываемся в землянке, как земля содрогается, вблизи оглушительно гремят целые серии взрывов, а на головы сыплется песок и земля.
Самолеты улетают, и мы осторожно выбираемся наружу. Повсюду вокруг дым, нам еще повезло. Снова садимся в комнате. Никому ничего не хочется.
Решаю снова умыться, потом беру с собой фотоаппарат и иду снимать.
Прямо у бронемашины Раудфуса разорвалась тяжелая бомба, метрах в 15 — две легкие и еще одна тяжелая прямо у каптерки 4-й роты. Треть дома снесло. Солдаты находились в убежище, а теперь копаются в надежде извлечь из-под обломков вещи.
Тяжелая бомба разорвалась и в метре от дома унтер-офицера Циммермана.
А вот в дом рядом с нами, к счастью, никем не занятый, прямое попадание.
Дом, где располагалась канцелярия, бомбы сровняли с землей — стены будто унесло куда невиданной бурей. Лишь груда деревянных обломков свидетельствует о том, что здесь еще совсем недавно стоял дом.
У развалин стоят Лехельт и Штрикман, искоса поглядывая на превратившуюся в груду металла легковушку.
Писари пытаются извлечь из-под развалин какие-то документы. Среди служащих канцелярии лишь один раненый, да и то легко — все находились в убежище.
Едва возвращаюсь, как снова приходится бежать в землянку. До полудня нас почтили визитом 6–9 русских штурмовиков и бомбардировщиков американского производства.
Самые опасные — русские штурмовики, носятся над Ардоном на бреющем, ведя ураганный огонь из бортового оружия. Один раз окатили нас фосфором. Один дом подожжен бомбой.
В воздухе постоянно и наши истребители. Я видел, как они сбили один бомбардировщик и тот рухнул на землю.
До полудня развлекаемся чтением старых газет. После обеда снова преисподняя, на сей раз неустанно палит артиллерия. Грохот выстрелов и разрывов эхом отдается в горах.
Большую часть времени торчим в землянке. В конце концов до нас добирается распоряжение всем, в том числе и нам, правда, за исключением водителей машин, собраться там, где еще утром была канцелярия, и превратиться в пехотинцев.
Второпях собираемся, я нацепляю поверх шинели еще и накидку, прихватываю с собой одеяло и кусок брезента. И вот мы, взвалив на спину пулеметы, тащимся к лежащим за 2 километра окраинам Ардона.
Медленно опускаются сумерки. Мы блуждаем вокруг да около, перескакиваем через какие-то ручьи, промачиваем ноги.
Вреде ищет соседей справа, мы тупо дожидаемся. Время идет. Я под командованием унтер-офицера Шассе, мы сворачиваем вправо и несколько раз меняем позиции, пока не находим более-менее подходящую.
Минуют часы, и мы в конце концов оставляем и ее — на смену нам прибыли саперы, им поручено оборонять этот участок.
Мы с Мюллером тщетно пытаемся найти свободную землянку. Куда там! Везде народу понапихано, что не влезть. Наконец находим места для сидения на корточках в землянке вестовых штаба 66-го пехотного полка. Между тем натикало 23.30. Наши четыре группы выставляют лишь один пост пулеметчиков, я заступаю первым. Усаживаюсь в окопе за пулеметом, в любую минуту готовый открыть огонь.
Слышно, как километрах в трех по фронту кипит бой. Я измотался так, что глаза слипаются.
Сменившись, иду в натопленный дом и с трудом нахожу там место. Подстелив под себя брезент, вытягиваюсь одетым по полной форме и тут же проваливаюсь в сон.
С 2.30 до 3.30 я снова на посту за пулеметом. Вдали постреливают. Дождавшись смены, снова бреду в дом, а в 6 снова на пост.
Не успело развиднеться, как снова начался сумасшедший дом — относительно спокойная ночь миновала. Приходится лежать в окопе — снаряды ложатся в опасной близости. Безумно рад, когда в 7.30 мне приказано отойти и прихватить с собой пулемет.
Все группы, кроме нашей, возвращаются в роту. Мюллер следующим заступает на пост у четырех домов, как раз у позиций 6-ствольных минометов. На соломенной крыше одного из домов расположился артиллерийский наблюдательный пункт.