1) Пасхальную ночь Вам испортил.
2) На Рязанский вокзал не поехал.
Итого: свинство.
Но дело вот в чем. Гиляровский болен, Курепин ко мне не приехал, Николай оказался занятым... с кем же ехать? Во-вторых, Ваша телеграмма, поданная в час тридцать минут и приглашающая меня приехать в 11, получена мною в 4 часа... В-третьих, мы хорошо сделали, что не поехали, ибо ветер, дождь и холодно... Нет худа без добра...
Вы сердитесь?
Что касается меня, то я вчера был выпивши, чего и Вам желаю.
Будете ли Вы у Янова шафером? Я буду. Не поехать ли нам в Красково в четверг? Если Вы не прочь, то я стану собирать компанию.
Если у Вас в чемоданчике есть напитки, то, ради бога, не выпейте их один. Напрасно Вы не разговлялись у нас: Тютюнник и Антоновский великолепно изображали дьяконов. Извозчиков на Якиманке было много, а ветчина была чертовски хороша.
Когда же будем ... с циркистками?
Очень просто.
Ваш А. Чехов.
Отчего бы Вам не принять православие?
Посылаю Вам телеграмму, дабы Вы могли убедиться, что я не такой свинья, как Вы думаете...
Какой дождь!
У нас с визитом был Тышко. Он, вероятно, купался в гелиотропе, ибо оставил после себя такой брокарный чад, что у всех разболелись головы.
Но Вы все-таки не сердитесь.
171. Н. А. ЛЕЙКИНУ
19 апреля 1886 г. Москва.
86, IV, 19.
Даю ответ на Ваше письмо, уважаемый Николай Александрович!
Бумага для обложки, если она будет не хуже той, в которую облечены "Стукин и Хрустальников", хороша; по моему мнению, лучшей не нужно.
А насчет "Кошмара" я опять-таки настаиваю на том, что он не годится в книгу. Рассказы и так пестры, а если Вы еще рядом со "Шведской спичкой" поставите "Кошмар", то получится пестрота, от которой затошнит. Нет, голубчик, наплюйте Вы на "Кошмар"! Если читателю нужна новизна, которая, как Вы справедливо замечаете, и может быть интересна для читателя, то ведь в моей книге читатели "Осколков" найдут рассказы, помещенные в пяти изданиях. Итак, с "Кошмаром" мы покончили.
У нас холодища. Идет снег, дует Борей, а небо глупо как пробка.
В Питере я буду обязательно до 1-го мая. День и час, в онь же я выеду из Москвы, мне неизвестен.
Пальмина давно не видел. Вероятно, горлу его лучше, иначе дал бы знать. Про Гиляя ничего не слышно. От Агафопода ни слуху ни духу.
Завтра буду писать для Вас, а пока жму Вам руку. До свиданья.
А. Чехов.
172. M. П. ЧЕХОВУ
25 апреля 1886 г. Петербург.
Пятница, через 5 часов после приезда.
Мир вам и духови твоему. Радуйтеся и веселитеся, яко велика мзда ваша на небесех... Слава отцу и сыну и святому духу всегда, ныне и присно и во веки веков аминь. Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя, слава тебе боже...
Приехав и остановившись в меблированных комнатах купца Олейничикова (угол Невского и Пушкинской), я умылся, надел новое пальто, новые штаны и острые башмаки и поехал за 15 копеек в Троицкий переулок, в редакцию "Осколков". Тут конторщица обрадовалась мне, как жениху се грядущу, и стала изливать душу, называя Лейкина человеком тяжелым, а меня самым лучшим сотрудником... Из редакции в типографию Голике рукой подать. Но Голике я не застал, а потому поехал к г. Билибину. Дверь отворила мне его невеста с лекциями в руках (она, Миша, на двух факультетах!) и очень обрадовалась, меня увидев. Я расшаркался новыми штиблетами и спросил: как Ваше здоровье? Но далее... Выпив у И. Грэка стакан крепкого, как деготь, чаю, я пошел с ним гулять на Неву, т. е. не с чаем, не с дегтем, а с Билибиным. На Неве мы катались на лодке, что произвело во мне впечатление. Из лодки мы отправились к Доминику, где за 60 коп. скушали по расстегаю, выпили по рюмке и по чашке кофе... Но это не всё! Вы удивитесь!
От Доминика я пошел в "Петербургскую газету". Из "Петербургской газеты" пошел в "Новое время", где был принят Сувориным. Он очень любезно меня принял и даже подал руку.
- Старайтесь, молодой человек! - сказал он. - Я вами доволен, но только почаще в церковь ходите и не пейте водки. Дыхните!
Я дыхнул. Суворин, не услышав запаха, повернулся и крикнул: "Мальчики!" Явился мальчик, которому было приказано подать чаю в прикуску и без блюдечка. За сим уважаемый г. Суворин дал мне денег и сказал:
- Надо беречь деньги... Подтяните брюки!
От Суворина я пошел в контору "Нового времени". Конторщица Леонтьева, высылающая мне деньги, весьма недурна собой. Я пожал ей, Миша, руку и завтра пойду к ней переменить свой адрес... Из конторы пошел я в контору Волкова и послал вам сто (100) рублей, каковые Миша может получить, отправившись к Волкову на Кузнецкий с прилагаемым векселем. От Волкова я пошел по Невскому к себе на Пушкинскую и лег спать... О дивеса и чудеса! В пять часов совершил столько дел! Кто бы мог предположить, что из нужника выйдет такой гений?
Мой адрес: редакция "Осколков".
У нас в Петербурге тепло. Будет еще письмо. Дунечке, Сирусичке и прочим моим слабительным слабостям поклон.
Хочу спать! Всю ночь не спал! Ночь была так чревата курьезами, что расскажу, когда приеду.
Любящий, но упрекающий в нерадении А. Чехов.
А Леонтьева, Миша, все-таки хороша!
Поменьше ешьте.
173. Ф. О. ШЕХТЕЛЮ
26 апреля 1886 г. Петербург.
Sire!
Я в Питере. Видел Голике.
Мой адрес: редакция "Осколков", Троицкий пер.
Погода великолепная. Если напишете, как Ваше здоровье и где теперь Николай, то я скажу спасибо в квадрате. ...*