Милая моя, славная моя Оля, актрисочка замечательная, твое последнее письмо, в котором ты описываешь свое путешествие на Воробьевы горы, растрогало меня, оно очаровательно, как ты сама. А я вот уже 6 или 7-й день сижу дома безвыходно, ибо все хвораю. Жар, кашель, насморк. Сегодня, кажется, немного лучше, пошло на поправку, но всё же слабость и пустота, и скверно от сознания, что целую неделю ничего не делал, не писал. Пьеса уныло глядит на меня, лежит на столе; и я думаю о ней уныло.
Ты не советуешь мне ехать в Москву? В первых числах октября в Москву уезжает мать, надо мне отправлять ее туда, так что, очевидно, ехать к тебе не придется. Значит, зимой ты забудешь, какой я человек, я же увлекусь другой, буде встречу другую, такую же, как ты, - и все пойдет по-старому, как было раньше.
Завтра я напишу тебе еще, а пока будь здорова, милая моя. Приехал Альтшуллер. Будь здорова и счастлива.
Твой Antoine.
Еду с Альтшуллером в город.
Я с Альтшуллером не поехал, так как, едва мы вышли из дому, как во двор пожаловала начальница гимназии. Пришлось остаться дома.
Прости, милая, за это скучное письмо. Завтра напишу веселее.
На конверте:
Москва.
Ее Высокоблагородию
Ольге Леонардовне Книппер.
У Никитских ворот, Мерзляковский пер., д. Мещериновой.
3145. О. Л. КНИППЕР
15 сентября 1900 г. Ялта.
15 сентября 1900.
Ты знаешь, милая? Сгорел тот самый театр, в котором ты играла в Ялте. Сгорел ночью, несколько дней назад, но пожарища я еще не видел, так как болел и не был в городе. А еще что у нас нового? А еще ничего.
Из газет узнал, что у вас начинаются спектакли 20 сентября и что будто Горький написал пьесу. Смотри же, напиши непременно, как у вас сойдет "Снегурочка", напиши, какова пьеса Горького, если он в самом деле напасал ее. Этот человек мне весьма и весьма симпатичен, и то, что о нем пишут в газетах, даже чепуха разная, меня радует и интересует. Что касается моей пьесы, то она будет рано или поздно, в сентябре, или октябре, или даже ноябре, но решусь ли я ставить ее в этом сезоне -сие неизвестно, моя милая бабуня. Не решусь, так как, во-первых, быть может, пьеса еще не совсем готова, - пусть на столе полежит, и, во-вторых, мне необходимо присутствовать на репетициях, необходимо! Четыре ответственных женских роли, четыре молодых интеллигентных женщины, оставить Алексееву я не могу, при всем моем уважении к его дарованию и пониманию. Нужно, чтобы я хоть одним глазком видел репетиции.
Болезнь задержала, теперь лень приниматься за пьесу. Ну, да ничего.
Вчера после начальницы приходила M-me Бонье, ужинала.
Напиши мне еще интересное письмо. Побывай еще раз на Воробьевых горах и напиши. Ты у меня умница. Пиши только подлиннее, чтобы на конверте было две марки. Впрочем, тебе теперь не до писанья; во-первых, дела много, и, во-вторых, уже отвыкать стала от меня. Ведь правда? Ты холодна адски, как, впрочем, и подобает быть актрисе. Не сердись, милюся, это я так, между прочим.
Нет дождей, нет воды, растения погибают. Стало опять тепло. Сегодня пойду, вероятно, в город. Ты ничего не пишешь мне о своем здоровье. Как себя чувствуешь? Хорошо? Пополнела или похудела? Пиши обо всем.
Целую тебя крепко, до обморока, до ошаления. Не забывай твоего
Antoine.
На конверте:
Москва.
Ее Высокоблагородию
Ольге Леонардовне Книппер.
У Никитских ворот, Мерзляковский пер., д. Мещериновой.
3146. В. С. МИРОЛЮБОВУ
15 сентября 1900 г. Ялта.
15 сентябрь 1900.
Спасибо, милый Виктор Сергеевич, что вспомнили. Я старею, живу где-то у чёрта на куличках - в Аутке, близ Ялты, и кажется мне, что меня уже все на свете забыли. С удовольствием прислал бы рассказик в "Журнал для всех", да всё некогда или побаливаю. Нужно и в "Жизнь" и в "Русскую мысль", нужно и пьесу изобразить, вот тут и вертись. Если напишу что-нибудь, то, простите, уж не раньше ноября.
А Вы всё скучаете! И всё Вы жалуетесь!.. Жениться бы Вам нужно, на полной особе, с характером, чтобы она Вас любила, а Вы бы ее боялись.
В конце сего месяца, вероятно, уеду за границу. Были Вы в Париже этим летом? Нет? Если нет, то почему?
Хотелось бы повидаться с Вами и потолковать о том о сем. Ну, да, вероятно, увидимся не раньше весны.
Подписка на Ваш журнал скоро начнется и будет прекрасной. В этом я убежден, и мне кажется, что Вы тоже должны веровать в хорошую подписку - и посему, признаюсь, Ваш несколько меланхолический тон не так чтобы уж очень понятен.
Жму Вам руку и желаю всего хорошего.
Ваш А. Чехов.
3147. M. О. МЕНЬШИКОВУ
17 сентября 1900 г. Ялта.
17 сентября 1900.
В ответ на Ваше письмо, дорогой Михаил Осипович, спешу сообщить Вам, что всё сие время, т. е. почти весь сентябрь, я был нездоров и ничего не делал. В Москву едва ли попаду, и так как Ялта мне опротивела и уехать надо, то уеду за границу - по всей вероятности. В "Жизнь" я не давал "Трех сестер" и оных туда не обещал. Вам пришлю, тщусь прислать повесть и пришлю к ноябрю. Не сердитесь, ради создателя.
Будьте здоровы, крепко жму Вам руку и желаю всего хорошего.
NВ. В Ялте был Сергеенко.
На конверте:
Петербург.
Михаилу Осиповичу Меньшикову.
Фонтанка, 37, в редакции "Недели".
Ваш А. Чехов.