/Фелисити/
Я бежала домой, едва разбирая дорогу из-за обилия слез, застилавших глаза. Спазмы от нарастающей истерики сдавливали горло. Казалось, еще немного, и дыхание просто прекратится. Грязный подъезд встретил сотней разномастных граффити на стенах и запахом дыма дешевых сигарет. Так знакомо, и так противно.
Еще недавно я стремилась сюда всей душой, проклиная собственного профессора за его власть надо мной. Впрочем, теперь тоже проклинала. За то, что власть, как вирус, распространилась дальше, с тела переползла в душу, занимая там огромную территорию… Она же отравила разум и пробудила гордыню.
Не знаю, в какой из дней я перестала принимать свой дом, как данность. Несколько лет, возвращаясь сюда, я мирилась с реальностью и не пыталась бороться с ней. А потом появился этот мерзавец, Адам Браун, и показал лучшую жизнь… А к хорошему привыкаешь до отвратительного быстро. Чтобы однажды выкинуть из своей тачки, словно побитую собачонку, вернув туда, откуда подобрал.
Дом. Милый дом… Как же я ненавидела эту квартиру!
Бросив сумку на пол, заставила себя успокоиться и подавила очередной рвущийся наружу не то вой, не то всхлип. Тихо. Матери нет, как всегда, а Мелани на принудительном лечении…
Разувшись, медленно прошла в свою комнату и, облокотившись о дверной косяк, снова зарыдала, разглядывая новым взглядом бедную обстановку.
Почти все ценное отсюда вынесла мать, чтобы пропить. Из более-менее дорогого оставался только старенький ноутбук, он же наш кормилец. На нем я писала контрольные богатеньким студентам, зарабатывая центы… На него руки матери не поднялись. В остальном же царила просто-таки аскетическая простота: шкаф, кровать, стол и стул.
Осмотрев все, я горько засмеялась.
Вот она, моя жизнь. Малюсенькая комнатушка в серых тонах с узким окном, выходящим на местный дешевый бар. Представляю, чтобы сказал Адам Браун, увидев всю эту красоту! Да он бы просто побрезговал мною, поставив клеймо заранее…
Падая на собственную кровать, я уже не плакала, не билась в истерике, нет. Просто пребывала в состоянии полного исступления и усталости. А еще я боялась закрыть глаза, потому что снова и снова возвращалась мыслями к его образу. К образу своего мучителя, тирана, деспота… И не могла налюбоваться им даже в воображении, пропадая от тоски и боли.
Я не знала, где найти выход из плена с именем Адам Браун. Он приручал меня так тщательно, так незаметно. А затем приказал встать на колени. Все-таки зажмурившись, я вспомнила перекошенное от злости лицо и постаралась воспроизвести в памяти все те обидные слова, что срывались с его губ. Мне нужно было пробудить в себе ненависть к нему, потому что, несмотря на произошедшее, я хотела продолжения наших странных отношений. Наверное, это и есть болезнь. Тяга к тому, кто причиняет боль. Я ненормальная.
Но, стоило задуматься чуть глубже, как в голову полезли всякие нелепости. Невольно задалась вопросом, почему он так отреагировал на мой разговор с Эштоном? Почему обвинял после во всех смертных грехах, при этом старательно доставляя мне удовольствие? Чего он хотел от меня?!
И наивная дурочка внутри шепнула: "Любви, Фел?" Я нервно рассмеялась. Надо же было прийти к такому выводу! Профессор Адам Браун мечтает о моей любви! Ха! Да расскажи я кому-нибудь подобную шутку, все хохотали бы до слез. Вот как я сейчас…
Кто я для него?
Марионетка. Бесправная кукла, которую можно поставить на колени.
А он? Кем он стал для меня?
Ответ на этот вопрос уничтожал меня изнутри. Потому что правда была горькой и непрезентабельной. Однажды согласившись на роль жертвы, я настолько увлеклась этой странной игрой, что давно забыла, для чего она начата. Все меркло и теряло краски, кроме его имени в моей голове, кроме воспоминаний о его прикосновениях к моему телу… А еще я слышала его голос. И он приказывал встать на колени и взять в рот его член.
Мотнув головой, я шепнула, глядя в потолок:
– Ненавижу тебя, Адам Браун!
И тут же заболело сердце. Оно не терпело лжи…
Холодный и надменный – таким Адама знали другие, они смотрели на него с вожделением, с придыханием, с обожанием. Но не смели приблизиться, зная, что получат в ответ лишь пренебрежение. Со мной он был другим. Я знала, каковы на вкус его губы, знала, как темнеют в минуты страсти его глаза… И эти знания не давали покоя. Нельзя было просто так взять и забыть все, вновь вернувшись к прежней жизни. К маме, к сестре, к… Эштону.
Я перевела взгляд на наше общее фото, продолжавшее все это время висеть на стене напротив изголовья. И мне впервые почудилось, что Эш смотрит оттуда, со снимка, с укоризной.
– Прости, – шепнула в пустоту комнаты. – Я все испортила…
Резко отвернувшись к стене, я закрыла лицо руками и снова заплакала. Беззвучно. И даже слез не было. Это был странный плач, скорее похожий на безмолвный крик души. А потом я уснула, полетев в серую пропасть без картинок, мыслей и голосов. Лишь под утро, за час до рассвета, дернулась и распахнула глаза, не понимая, что произошло.
В этот момент послышался шорох в прихожей, хлопнула входная дверь. И первой мыслью, пришедшей в голову, было идиотское: "Адам"!
Вскочив с кровати, я выбежала из комнаты, больно зацепившись бедром о край стола. Не знаю, на что я надеялась. Конечно, это был не он. Это было мое настоящее, заставляющее вернуться в реальность. Мама.
– Ничего себе! – воскликнула она, всплеснув руками. – Какие люди! Сегодня решила в кои-то веки объявиться дома?
– Здравствуй, – только и сказала я, уже понимая, что разговора не получится. От мамы шел резкий запах, спутать который было невозможно ни с чем.
– Моя вежливая дочь, – расхохоталась она, приближаясь. – Ну, Фел, удивила. Не думала, что ты можешь кого-то, кроме своего ботаника заметить.
В сердце больно кольнуло нехорошее предчувствие.
– О чем ты?
– Только не изображай святую невинность, – закатила глаза мама и снова засмеялась. – Идем на кухню, поедим. Я страшно голодна. Ты приготовила что-нибудь?
– Нет.
Я плелась следом, чувствуя себя раздавленной.
– Ну, приготовим вместе, – пожала плечами мама. – Ты купила продуктов?
– Нет, мама. Я только что приехала и…
– Так сходи сейчас в магазин, – обернулась она. – Купи всего и побольше. Меня уволили, радость моя. Больше не выйдет сидеть на моей шее.
Я замерла, широко распахнув глаза и не веря в услышанное.
– Как уволили?
– Очень просто. Пинком под зад! – мама ухмыльнулась и села на стул, едва не промахнувшись. – Черт возьми! Эта мебель живет собственной жизнью!
Я смотрела на нее и не могла сдвинуться с места. И все, что испытывала, теперь можно было назвать одним емким словом: брезгливость. Ни жалости, ни сочувствия, ни, тем более, любви. Но ведь это моя мама. Она родила нас с Мел, вырастила, дала все, что могла…
– Мама, нам нужно поговорить, – произнесла я, перебарывая желание наговорить гадостей этой женщине, в которой уже было не узнать прежней миссис Томпсон.
– Обязательно, Фел, только жрать принеси. Я три дня толком не ела, пока ты там трахалась со своим богатеньким мудаком.
В груди потяжелело, стало трудно дышать.
Мама обернулась, осмотрела меня снизу вверх, причмокнула языком и выдала:
– М-да, и чего он в тебе нашел? Хоть бы приоделась, пока бабки есть.
– Какие бабки? – шепнула я, наощупь обнаружив рядом стену и прислонившись к ней.
– Ты что, думаешь, я совсем идиотка? – Мама схватилась руками за живот, поморщилась, затем, громко икнув, закончила мысль: – Кажется, меня сейчас стошнит. От голода.
Я развернулась и вышла, желая как можно скорее оказаться в своей комнате, создавая хотя бы видимость уединения. Мне было плохо. Не только морально, но и физически. Тело била мелкая дрожь, начинала болеть голова.
Понятия не имею, кто доложил моей матери об Адаме, но она явно была в курсе происходящего. А если знает она, то и в университете наверняка уже ходят разные слухи. И теперь, когда Адам просто вышвырнул меня, наказывая непонятно за что, мне предстояло расхлебывать все это в одиночку. А еще был Эштон, которому могли что-то рассказать доброжелатели… Уж лучше я сама… Но не сегодня. Сегодня и без того жить не хочется.
– Куда ты пошла, неблагодарная тварь?! – Мама выскочила из кухни и с удивительной прытью кинулась мне наперерез. – Думаешь, можешь так просто меня игнорировать в собственном доме? Села мне на голову и ноги свесила! Шлюха!
– Мама…
– Заткнись! И давай сюда деньги! Сколько там у тебя есть?! Ну?!
Она осмотрелась вокруг совершенно дикими глазами и метнулась к сумке с учебниками, оставленной мною у входа. Учебники, тетради и всякие мелочи полетели на пол в жутком беспорядке.
– Где они?! – кричала мама, удерживая сумку за дно и продолжая трясти. – Где деньги?!
– У меня нет ничего, – шепнула я.
– Бездушная сволочь! – продолжала разоряться та, что когда-то была мне самым родным человеком на свете. – Тебе что, жалко для матери пары баксов? Твой ебарь даст еще, а мне нужно сейчас!
– У меня нет денег!!! – закричала я срывающимся голосом.
На миг повисла тишина. Мама осмотрела пол и все мое скудное имущество, ткнула мыском один из учебников и заговорила почти спокойно:
– Тогда иди к нему и возьми. К тому, что возит тебя на огромной дорогой тачке. Я не дура и не слепая, Фел. Я была в соседнем баре, когда ты приехала. Тебя трахает далеко не бомж с соседней свалки. Иди.
– Он не платит мне денег, – так же тихо ответила я.
– Да? – мама зло усмехнулась и подошла к тумбе у входа. Открыв верхний ящик, она вынула оттуда распечатанное письмо и потрясла им в воздухе: – А это тогда что? Здесь написано черным по белому, что штраф погашен. Четыре, мать его, тысячи долларов! Да мы могли бы жить на них пару месяцев!
Я сглотнула вязкую слюну, из последних сил удерживая себя от истерики.
– Это плата за нормальную жизнь для Мелани.
– Срать я хотела на эту наркоманку! – снова перешла на крики мама. – Просто дай мне эти чертовы баксы!!!
– У меня нет…
– Тогда вон! Проваливай, долбаная шлюха!!! И пусть тебя кормит и содержит твой ебарь! Пошла отсюда! Убирайся из моего дома!
Я кивнула.
Странно, но душившая до того момента истерика вдруг отступила, и пришло тупое равнодушие. Абсолютное и безраздельное.
Мама что-то еще кричала. Обо мне, о Мелани, даже отца вспомнила… А я спокойно обулась и вышла, даже не удосужившись закрыть за собой дверь.
Преодолев ненавистный подъезд, я выскочила на улицу, вдохнув полной грудью свежий прохладный воздух, и тут же вымокла до нитки. Ливень, словно из ведра льющийся с неба, заставил поежиться и тоскливо оглянуться на дом позади. Только пути назад я себе не оставила… Сиротливо обхватив плечи руками, двинулась вдоль дороги, не задумываясь, куда конкретно пойду. Хотелось просто уйти подальше, и плевать на все.
***
/Адам/
– Гори оно все синим пламенем! – эмоционально прошипел я и резко крутанул руль, повернув на одну из федеральных трасс. Мне нужен серпантин дороги, мне нужна скорость, мне нужен максимум.
Иначе я просто с ума сойду.
В голове билась одна мысль: я отпустил Фел.
Сожаление настигло практически сразу. Налетело, словно лавина, и погребло под метрами снега, под которым я лежу, не в силах пошевелиться, и задыхаюсь от собственного бессилия.
Нет, я не раскаялся в том, что наговорил Фел много гадостей, и тем более в том, что сделал… Я просто внезапно осознал, что ей больше не обязательно меня целовать, проводить вечера у меня дома, в моей постели, стонать под моими ласками.
Освобождение для яблочной девочки.
Тогда почему так паршиво?
Потому что я эгоист. И то, что для Фелисити хорошо, для меня однозначно херово.
Ладно, Адам Браун. Она не первая и не последняя баба в твоей жизни. Да и нужна ли та, которая признается в любви другому мужчине, хотя за минуту до этого целовала тебя?
Я уже однажды выкорчевывал женщину из сердца. Опыт есть, справлюсь.
Несмотря на всю браваду, хотелось орать и как следует вдарить кулаком по рулю. Потому что на словах все звучало хорошо, а вот в реале за красивой формулировкой крылись литры алкоголя, пачки сигарет и работа до кровавого пота. Просто, чтобы не думать о ней…
Курить. Дико хотелось курить.
Я остановился у первой попавшейся заправки, купил пачку и нервным движением поджег кончик сигареты. Судорожно затянулся и закашлялся с непривычки. Сизый дым окутал легким туманом, и я усмехнулся.
Было бы круто вот так же легко выдохнуть из легких запах яблок, которыми я, казалось, пропитался за это время. Яблоки были везде… Фрукты на столе, отдушка шампуня и геля для душа в ванной, я даже ароматизатор для машины купил именно с этим ароматом.
Долбанный псих.
Чертова Фел.
Неподалеку стояла стайка ярко одетых девиц легкого поведения. Зацепившись взглядом за миниатюрную фигурку и светлые волнистые волосы одной из них, я поймал себя на мысли: а что если?.. Просто найти кого-то и наконец-то спустить пар.
Нет, конечно, не эту девку, я еще не настолько опустился, чтобы снимать проституток в подобных местах, но сам вариант…
Сколько я один? После Клары, наверное, никого и не было… Быть может, именно поэтому меня так перемкнуло на Фелисити. Все же здоровый мужик со здоровыми потребностями, а тут мало того, что желанная женщина рядом, так еще и не дает.
В общем, не сработает такая тактика, Браун.
И ты прекрасно это знаешь. Или что, притащишь домой шлюшку, побрызгаешь на нее духами Фел и развернешь спиной? Представлять-то ты точно будешь другую женщину…
Плюс, я брезгливый.
Ну, и еще до серьезных отношений с Кларой у меня был небольшой принцип: никогда не иметь бабу, если в голове другая. Удовлетворения нет, лишь липкое чувство фальши.
Я сел в машину и тупо уставился перед собой.
Ну и что теперь делать?
Да, я сорвался. Да, я поступил некрасиво. Да, я готов исправить, искупить и далее по списку. Ведь, как выяснилось, совершенно не готов расставаться с этой девушкой. Я все еще хочу ее видеть рядом с собой, и стоит, наконец-то, перестать строить из себя идиота и принять этот факт.
Всю дорогу до дома я никак не мог отделаться от звенящего чувства пустоты в голове. Его не получалось заполнить музыкой или аудиокнигами, не выходило заткнуть внутренний голос, который панически орал, что надо возвращать Фел. Кажется, этот едва живой романтик в моей душе искренне верил, что Фелисити и станет ТОЙ САМОЙ ЖЕНЩИНОЙ.
Кто бы что не говорил, у мужчин тоже есть идеал, который мы очень хотим встретить и провести с ним долгие годы. В молодости, конечно, верх твоего успеха как самца – это куча телочек, готовых на все ради тебя, и останавливаться на какой-то одной не хочется.
Но лично я не вижу себя в семьдесят лет на яхте с молодой красоткой. Хочу СВОЮ женщину.
"И, возможно, ты ее только что бездарно проимел," – любезно подсказал внутренний голос.
Зайдя в квартиру, я привычно бросил ключи на столик, разулся и прошел в гостиную. Свет включать не стал, плавно опустился в кресло и застыл, положив подбородок на ладонь и глядя на панораму за стеклянной стеной. Огни города мигали и расплывались перед глазами, и было по-прежнему дико пусто…
Взгляд помимо воли скользил по комнате, цепляясь за предметы, связанные с Фел, и становилось все паршивее. В первую очередь из-за того, что я так размяк.
Я нервно дернул уголком рта и за краешек притянул к себе ноутбук.
Освобождения это не принесло. Привычная работа, привычные действия, знакомые операции с акциями и валютой… А перед глазами стоит малышка Фел и произошедшее в моем кабинете. Ее вкус, ее стоны, ее глаза…
Черт!
Вырвавшись из плена наваждения, я трезвым взглядом окинул проделанную работу и понял, что надо закругляться. Иначе я рискую за эту ночь потерять немало денег.
Следующим моим правильным и волевым решением было пойти спать.
То, что я в очередной раз лоханулся, понял уже в постели. Она пахла ее парфюмом, и здесь было дохера воспоминаний с ее участием.
Честно промучившись какое-то время, я с ругательствами встал и хотел отправиться в холодный душ, но вовремя вспомнил про множество яблочной девочковой ереси на полках в моей ванной.
Везде эта женщина.
В мыслях, в доме… в крови уже. Течет, переливается золотом, отравляет внутренние органы. Мозг вот очевидно отказывает.
Я метался по квартире, как зверь в клетке. Сна ни в одном глазу, пить не хотелось, от табака уже воротило. В итоге, когда за окном занялся серый рассвет, я психанул, быстро обулся и, захватив ключи от машины, вышел из дома.
На улице начинался дождь и небо хмурилось стальными тучами, как нельзя лучше соответствуя моему настроению.
Ровная, основательная, почти медитативная езда по городу и правда сработала. Я успокоился. Но лишь до того момента, пока не понял, что стою напротив дома Фелисити Томпсон.
В древности все дороги вели в Рим, а сейчас все мои пути сходились у дома этой девушки.
Дождь превратился в ливень, а где-то в небе раздался гром и полыхнула в отдалении молния. Потоки воды лились по лобовому стеклу, и я выключил дворники, в тупом оцепенении наблюдая за причудливым узором.
Что мне делать?
Пойти к ней домой? Во-первых, я не знаю номера квартиры, во-вторых, сейчас пять утра.
Псих ты, Браун.
А дальше? Допустим, я нашел Фелисити. Что ей сказать? "Прости, я идиот"?
Это только в романтических мелодрамах все решается легко и просто, а жизнь – штука сложная.
В этот момент распахнулась дверь подъезда, и на улицу выскочила… Фел. Без зонтика, без куртки, лишь в легкой одежде, почти сразу потемневшей от дождя. Она несколько секунд постояла на месте, а после рассеянно побрела вниз по улице, зябко обхватив себя руками за плечи.
Я не думал. Просто повернул ключ зажигания и втопил педаль газа. В голове билась одна-единственная мысль: "поймать-обнять-согреть-поцеловать".
Солнышко, что же случилось, раз ты в пять утра выскакиваешь из дома и бежишь, не разбирая дороги?