/Фелисити/
На этот раз он встречал меня полностью одетым, изменив спортивным штанам и голому торсу. И все равно удивил. Слишком необычно было видеть профессора Брауна босым, в потертых временем джинсах и черной футболке без всяких опознавательных лейблов.
"Мистер стиль", так называли его мои сокурсницы… Как много бы они отдали, чтобы увидеть его таким, без пошитого на заказ костюма, без идеально белой рубашки и темного галстука, который он периодически нервно дергал за узел, чуть распуская и вызывая восторженное девичье: "Ах".
Стянув с себя обувь и оставив сумку, я прошла за Адамом Брауном, впервые рассматривая его не с позиции жертвы, а с интересом молодой девушки. Не скажу, что страхи ушли, нет. Скорее, они перешли в какую-то новую фазу, когда бояться становится утомительно, и ты пытаешься найти хоть что-то положительное в сложившейся ситуации, потому что вечно страдать невозможно.
– Хочешь есть? – спросил Адам, стоило нам войти в гостиную. – Я заказал пиццу.
Не в силах дать ответ сразу, с удивлением разглядывала журнальный столик у дивана. Он был заставлен едой. Точнее, фастфудом. Не знаю, чего ждала сегодня, возможно, повторения вчерашнего действа по моему раздеванию. Даже приказала себе попытаться расслабиться, когда он начнет касаться меня. А тут… пицца, попкорн, чипсы.
– Зачем это? – немного раздраженно спросила я.
– Будем смотреть кино, – ответил Браун, тут же усаживаясь на диван и похлопывая ладонью рядом с собой. – Присоединяйся, Фел, ну же.
Я нервно моргнула, лихорадочно соображая, о чем он толкует.
Ах, ну конечно! Профессор решил показать мне порнофильм. Избитый мужской прием, чтобы расслабить женщину перед постелью и обойтись без прелюдий. Знаю, проходили… Эштон тогда очень старался, бедняга, только вот он не представлял, насколько я безнадежна. Впрочем, попытку профессора немного смягчить предстоящее я оценила. Теперь он решил действовать осторожнее и попытаться возбудить меня фильмом.
– Что за кино? – чуть улыбнувшись, спросила я, следуя просьбе Адама и усаживаясь на предложенное им место.
Мне показалось, что он удивился. Посмотрел на меня, слегка сощурившись и едва-едва приподняв брови. Впрочем, уже через пару мгновений профессор наклонился к полу и поднял коробку из-под DVD-диска.
– "Римские каникулы", – сообщил он, демонстрируя черно-белую обложку с Грегори Пеком и Одри Хепберн. – Обожаю этот фильм. Ты не против?
Против ли я? Я в замешательстве, полном и окончательном!
"Римские каникулы" – один из моих любимых фильмов с самого детства, и в нем нет пошлости ни на грамм!
– Фел? – Адам отложил коробку из-под диска в сторону и, пожимая плечами, проговорил: – Есть еще "Неспящие в Сиэтле" и "Рокки". Ну, или, если ты противница классики, можем просто…
– Нет, – прервала Адама я, неожиданно даже для себя хватая его за руку, тянущуюся к пульту. – Не нужно другого. Этот в самый раз. Я его очень люблю. В смысле, фильм. Я люблю этот фильм.
– Понятно, – несколько удивленно проговорил Адам, снова приподнимая чертовы брови. – Тогда включаю?
– Да, – облегченно выдохнула я, складывая руки у себя на коленях и боясь открыть рот, чтобы снова не сказать какую-нибудь несусветную глупость. Никогда не несла столько чуши при общении с мужчиной. Хотя, мне и разговаривать с ними так часто не доводилось. Разве что с Эштоном… Который уже пять лет учится в тысячах миль от меня. Зато Леонора рядом. Близкая подруга!
Ну, ничего, у меня здесь тоже есть, с кем провести вечер…
Я скосила взгляд вправо, бегло осмотрела Адама Брауна в профиль и попыталась сравнить его с женихом. Профессор сильно выигрывал по всем пунктам. Он был взрослее, мощнее, увереннее, наглее, в конце концов. Да, Эштон такому мужчине и в подметки не годится… Наверное…
Как только кончилась музыка и на экране появилась потрясающая Одри Хепберн в роли принцессы Анны, я отвлеклась "на минутку", наслаждаясь началом заученной практически дословно истории любви… На какое-то время даже выпала из реальности, вместе с героями проживая их забавную встречу и даже нашептывая диалоги.
Когда Адам вдруг заговорил, я вздрогнула, только сейчас вспоминая, что нахожусь не одна.
– Ты ничего не ешь, – сообщил он, сам откусывая кусок пиццы. – Или у тебя диета?
Я лишь пожала плечами, умалчивая о том, что в последнее время мне часто кусок в горло не лезет.
Профессор Браун хмыкнул и, вскинув руки со сжатыми кулаками, потянулся и зевнул. Я напряглась в ожидании, окончательно позабыв про фильм и уговаривая себя не паниковать. Сейчас, кажется, начнется…
– Пойду сварю себе кофе, – как ни в чем не бывало сообщил Адам, действительно собираясь подняться, но останавливаясь и спрашивая: – Будешь?
– Я не пью его на ночь, – выдавила, с трудом пытаясь расслабиться.
– Мне сегодня нужно быть бодрым, я планирую чуть позже поработать с документами, – проговорил профессор, сонно прикрывая глаза. – Иначе усну в ближайший час и не узнаю, действительно ли ты знаешь все диалоги из фильма наизусть.
– Не все, – машинально ответила я.
– Да, я заметил, что ты отдаешь предпочтение Джо, – с неожиданно человеческой улыбкой ответил Адам. То есть в ней не было ни капли фальши или насмешки, только… тепло, что ли?
И я почувствовала что-то необычное, новое. Что-то, отдаленно напоминающее доверие…
– Вы можете спать, – разрешила, внезапно осмелев. – Обещаю разбудить вас сразу после финальных титров. Перед своим уходом.
Губы сами потянулись в стороны, не оставив мне и шанса на сохранение серьезности. Улыбнувшись, я встретилась с ним взглядом, ожидая продолжения диалога.
И тут он посерьезнел.
Подобрался как-то, сел ровнее, посмотрел так, словно увидел впервые… А затем, откинув одну руку на спинку дивана и касаясь пальцами моих волос, профессор внезапно попросил:
– Расскажи мне о себе, Фел.
Именно попросил, а не приказал. И мне не хотелось огрызнуться в ответ. Почему нет? Уже очень давно никто не просил меня рассказать о себе…
– Что именно вы хотите знать? О семье? Об учебе?
– О твоем парне, – качнув головой, перебил меня Адам. – О вас с ним. Почему ты до сих пор не легла с ним в постель?
– О, – выдала я, округлив глаза. – Может быть, лучше вернемся к фильму?
– Нет, – категорично заявил Адам. – Давай, Фел. Помоги мне понять. Ты – красивая молодая девушка с прекрасными формами и очаровательной улыбкой…
Я покраснела, даже уши загорелись от смущения.
– Так что с ним не так? Он что, инвалид? – Профессор многозначительно указал глазами вниз, на собственную ширинку.
– Что?! Нет. Ну как вы можете?!
– О, я очень даже могу, но ты просто не даешь мне шанса это продемонстрировать.
Я отвернулась, поджимая губы и чувствуя, как внутри нарастает гнев. Но стоило ли ругаться с Адамом Брауном и что-то ему доказывать? Резко обернувшись, посмотрела в его глаза и поняла, что просто так он не отвяжется. Что ж, сам виноват…
– С Эштоном все очень даже в порядке. Это я решила сохранить… сохранить себя чистой до его возвращения. Чтобы он не сомневался во мне. Чтобы даже тени сомнения не закралось.
– Угу. – Правый уголок губ Адама Брауна дрогнул и чуть отошел в сторону.
– Зря вы иронизируете, – распаляясь, продолжила я. – Эштон замечательный. Он бы все смог, если бы я допустила…
– То есть ты уверена, что он весьма подкован в этом деле, так? И стоит тебе дать отмашку, как парень покажет класс?
Я хмуро кивнула, складывая руки на груди.
– А откуда у него этот опыт? – резонно уточнил профессор. – Извини, Фел, мне действительно интересно. Выходит, он практикуется с другими, пока ты хранишь целибат, чтобы он в тебе не сомневался, когда нагуляется? Так?
– Нет же! – я зло вздохнула, всплеснула руками и все-таки сказала правду, которую скрывала ото всех на семи замках: – Дело во мне! Эштон пытался меня… Мы пробовали… начинали… Ох! Просто я абсолютно фригидна!
Вот, сказала.
Затаив дыхание, я сцепила руки в замок и с невероятным интересом уставилась в экран телевизора, где Джо как раз прогуливался с Анной по Риму… Щеки горели огнем, во рту все пересохло, а с секунды на секунду мне грозил сердечный приступ.
– Хм, – чуть слышно кашлянул в кулак Адам Браун, и мне почудилось, что он так пытается скрыть рвущийся наружу смешок. – Значит, этот идиот некие поползновения все-таки предпринимал, но возбудить тебя не сумел и отвалил. Так?
Медленно повернув голову, я уставилась на самого бесстыжего в мире мужчину. Не желая продолжать этот унизительный разговор, мотнула головой и сказала, чувствуя, как предает меня голос:
– Вы не правы. И я не хочу дальше…
– Понимаешь, какое дело, Фел. – Профессор слегка наклонился вперед, приподнял мой подбородок двумя пальцами и тихо серьезно проговорил: – Я мало в чем уверен в этой жизни наверняка, но есть несколько неоспоримых фактов. И один из них заключается в том, что фригидных женщин просто не существует. Но, безусловно, есть очень много неумелых мужчин.
Он замолчал, и я вдруг поняла, что уже несколько мгновений жду поцелуя. Без страха, без паранойи… Просто смотрю на его губы в ожидании, и от предвкушения у меня сладко ноет в груди.
– А теперь я пойду варить кофе, – громко и с улыбкой закончил свою речь профессор Браун, поднимаясь. – Не скучай.
Что?!
Меня никогда в жизни не терзали столь противоречивые эмоции… Я провожала взглядом Адама Брауна и почти ненавидела его за то, что он не поцеловал меня! Но ведь я должна быть благодарной, разве нет? Я должна быть верной невестой и сюда пришла только из-за принудительного договора!
Тогда почему смотрю вслед своему мучителю, словно голодающая, которую обещали накормить, но оставили голодной?
Он вернулся спустя несколько минут, в течение которых я собирала силу воли в кулак и очень старалась сосредоточиться на фильме. И то, и другое выходило из рук вон плохо…
– Что я пропустил? – улыбнулся Адам, усаживаясь на небольшом расстоянии от меня с небольшой кружкой в руках.
– Ничего важного, – как можно холоднее ответила я.
– Отлично, – он даже не заметил показной отчужденности с моей стороны.
Закинув ногу на ногу, профессор Браун спокойно пил ароматный кофе и смотрел кино. В то время, как я изводила себя внутренним монологом и корила за излишнюю болтливость. И дернул меня черт делиться с ним сокровенным! Нервно поведя плечами, я сцепила руки в замок и медленно выдохнула.
– Устала? – понял меня по-своему Адам. – Предлагаю заканчивать с фильмом.
– Нет, давайте досмотрим… – тут же всполошилась я.
– Боюсь, не то настроение. Мне только что звонили с кафедры и прибавили бумажной рутины.
– О, тогда конечно! – Я вскочила с дивана, радуясь неожиданному везению и свободе. – Не провожайте меня, профессор, занимайтесь делами.
– С чего бы мне тебя провожать? – удивился он, нагло ухмыляясь. – Ты прекрасно знаешь, где моя спальня. Иди, займись домашним заданием, прими душ и ложись спать.
– Снова?!
– Что тебя возмущает? – Он тоже поднялся. – То, что я предлагаю просто спать? Тогда, конечно, я могу немного отвлечься. Секс бодрит гораздо лучше кофе.
– Нет же. – Я попятилась и едва не упала, упершись в угол дивана. – Я просто не хотела вам здесь мешать и решила, что…
– Решаю здесь я, – холодно оборвал разговор профессор Браун. – Занимайся, Фел. Обещаю поцелуй на ночь, если долго не сможешь уснуть.
И он ушел, скрывшись за малоприметной дверью рядом с кухней.
Стоит ли говорить, что домашнее задание я делала очень быстро и преступно невнимательно? Затем молниеносно приняла душ, почистила зубы и нырнула в постель.
Но прошло больше часа, а то и двух, а я все еще ворочалась в мягкой постели то прислушиваясь к звукам за дверью, то считая овец. Когда дверь в спальню открылась, я как раз в очередной раз приподнялась, взбивая подушку.
– Вот и мне не работается, – низким, чуть вибрирующим голосом заговорил Браун, включая ночник у входа и пробираясь к кровати.
Я молча смотрела, как он улегся на бок рядом со мной и, подперев голову рукой, промурлыкал:
– Бессонница, Фел?
Кивнув, я расположилась подальше от него, накрываясь одеялом по самый нос и напоминая:
– У вас ведь много дел.
– Точно. Дел по горло. Но все они подождут, пока я не исполню свое обещание. Иди сюда. Ну же, детка, я не кусаюсь.
Он сам придвинулся ближе и, обняв, прижал меня к себе. Пальцы Адама взъерошили мои волосы, принялись перебирать отдельные пряди, зарывались в них, рождая трепет и заставляя блаженно прикрывать глаза, забывая обо всем мире…
– Спи сладко, Фел, – шепнул он, прижимаясь впритык к мочке моего уха.
Я не ответила. Лежала, боясь подать признаки жизни и гадая, когда же он уйдет… или продолжит свою сладкую пытку. Но Адам остался. Уткнувшись носом в мою макушку, обнял меня поверх одеяла и мерно сопел, не проговорив больше ни слова… Так я и уснула, прижимаясь к собственному профессору, вдыхая его терпкий, чуть пряный аромат, и думая о том, что завтра непременно найду причину того, отчего мне так уютно и спокойно рядом с ним. Завтра… Потому что сегодня у меня не было сил искать себе оправдания…
***
/Адам/
Если бы полгода назад мне сказали, что Фелисити окажется в моей постели и будет там просто спать, а я ПРОСТО ее обнимать, расхохотался бы этому человеку в лицо.
Потому что еще несколько месяцев назад я был искренне уверен: если девчонка попадет в мои лапы, то секс у нас будет на любых подходящих для этого поверхностях и до такой степени, что ей будет больно переставлять ноги. Ибо дорвусь и оторвусь.
Но, видимо, судьба плевала на мои влажные мечты, планы и фантазии, потому что теперь меня волновало не то, на каком диване или столе ее можно будет отшпилить, а наоборот. Чем себя занять, чтобы этого не сделать.
Не накинуться на нее подобно пещерному человеку, нагнув раком, вставить и трахать, а продолжать целенаправленно завоевывать эту неприступную крепость.
Вчера мысли по поводу планов на девчонку оформились и приняли совершенно неожиданную форму, особенно, после слов о женихе и фригидности.
Теперь мне хотелось Фел не просто трахнуть, мне хотелось ее отбить. Что за идиотское желание?
Какая разница, кому присовывать: "чужой невесте" или "свободной бабе"? Механика процесса от этого не изменится, и уж тем более качество ебли.
Или изменится?
Потому что даже мысленно мне хотелось называть яблочную девочку своей, и чтобы в постели она признала за мной права ее собственника.
Я хотел ею владеть. Вдоль и поперек, от "а" до "я", от кончиков ногтей до кончиков волос, от первого вдоха и последнего выдоха.
Пока же у меня было только право на ее тело, полученное только потому, что обстоятельства загнали Фелс в угол. И я воспользовался этим гнусно и беспринципно. И не жалею.
Потому что теперь я владелец ее тела, а это уже немало для того, чтобы завоевать душу.
Я аккуратно потянулся, выскальзывая из теплой кровати и оставляя Фелисити досыпать, пока не прозвенит будильник.
Чертов утренний стояк колом возвышался между ног, делая ходьбу болезненной и неприятной. Не будь Фелс девственницей, сейчас я бы уже будил девушку нежными поцелуями, неторопливыми ласками и через минут десять уже скользил бы в ее щелке.
Но в свете открывшихся вчера фактов о ее якобы фригидности, я просто не мог облажаться так глупо и спугнуть ее резкими действиями. Все нужно делать постепенно.
Вначале поцелуи и чтобы она перестала вздрагивать от моего каждого движения или касания. Затем пойдем дальше, а точнее, ниже.
Демоны в моей голове согласно закивали, утверждая план действий, а еще намекнули, что Фелс к поцелуям уже вполне готова. Она вчера смотрела на мои губы и, я был уверен, ждала, когда их коснусь.
Но я ушел варить кофе, а после пил напиток со вкусом ее досады и наслаждался этой странной победой. Потому что на мгновение она почувствовала тысячную толику того, что чувствую я по отношению к ней. Когда кого-то хочешь, а не получаешь.
И этот эффект я тоже закреплю, чтобы когда дело дойдет до настоящего секса, Фелс сама выпрыгнула из трусов навстречу моему члену.
Следующие двадцать минут я потратил на физические упражнения, душ, и только после этого направился на кухню – готовить завтрак.
Нужно покормить Фелс.
Меня беспокоило, что она мало ела. Странное чувство, словно ее папочка. Но я действительно переживал, глядя на то, как она в университетской столовой запихивает в себя пару листиков салата.
Да, я за ней следил.
Да, похоже, я псих и, возможно, даже маньяк.
Но ее рацион мне совершенно не нравился, из-за чего во мне просыпалось идиотское желание ее накормить.
Именно поэтому я вчера заказал домой тонну еды, к которой она почти не притронулись. Разве что один кусочек пиццы, но разве это еда?
Надо будет сводить ее в ресторан или, быть может, отвезти за город на пикник… Стоит подумать над этой идеей.
С этими мыслями я поджарил яйца, бекон, тосты, щедро намазав их арахисовым маслом, сварил Фелс чашку кофе и придвинул поближе к ее стулу вазочку с фруктами. Сам же разогрел и доел остатки вчерашней пиццы и принялся выжидать, когда моя яблочная девочка соизволит подняться.
Судя по времени на часах, спать уже не должна. Словно в подтверждение моих слов, в глубине квартиры хлопнула дверь ванной. Значит, ушла умываться.
Примерно через десять минут Фелс пришла на кухню. Неуверенно замерла в дверном проеме, а я жестом указал на тарелку с завтраком. Сам же спрятал возникшую улыбку за чашкой кофе, потому что Фелс переоделась. В другую одежду.
А значит вчера, уходя из собственного дома, где-то в глубине себя уже знала, что ночевать снова придется у меня. Очень хороший знак. Невероятно хороший.
– Никогда не думала, что мне станет готовить завтрак преподаватель, – неожиданно нарушила она молчание, усевшись за стол.
– Мне не сложно. И меньше всего я хочу, чтобы мои студенты падали на занятиях в голодные обмороки, – отозвался я. – Впрочем, если однажды ты решишь побаловать завтраком меня, то не откажусь.
Я с интересом уставился на нее и попытался считать реакцию на мой прозрачный намек, что таких пробуждений, как это, в перспективе может быть очень много.
Она замерла с вилкой в руках, несколько мгновений над чем-то размышляла, но так ничего и не ответила. Отпилила себе ножом кусок яичницы и положила в рот.
Что ж, даже такая реакция лучше, чем вообще никакой.
Я допил свой кофе, отнес кружку в посудомоечную машину, а после развернулся и застыл, уставившись на Фелс.
Она уже расправилась с завтраком тарелке, что меня, несомненно, радовало, и теперь я видел, как рука замерла над вазой с фруктами, выбирая, что же взять: бананы или яблоки. Всего несколько мгновений, и Фелс все же потянулась за бананами, уже взялась за желтый бок длинного фрукта, когда подняла на меня взгляд и в нем мелькнул испуг, и девушка мгновенно передумала, взяв из вазы яблоко.
Чертово, мать его, зеленое яблоко, с сочным боком и хрустящей мякотью.
Мои руки впились в столешницу позади, пытаясь удержать от необдуманных действий, потому что ничего не подозревающая Фелс коснулась белоснежными зубами фрукта и откусила крошечный кусочек.
Это словно молния посреди ясного неба и электрический ток, проходящий по венам заключенного, приговоренного к смертной казни. От этого совершенно невинного укуса дурацкого яблока внутренние демоны взвыли и хищно оскалили зубы.
Не знаю, кто придумал назвать эту девчонку Фелисити, нужно было Евой.
Потому что в той библейской истории все тоже началось с гребаных яблок. Одним укусом Ева погубила Адама.
И я дернулся к ней, минуя в несколько движений все разделяющее нас расстояние, хватая руку Фелисити с яблоком и отставляя в сторону, заставляя выронить его из пальцев и покатиться по полу.
– Нужно было выбирать бананы, – прохрипел я ей в губы, плотно прижимая к себе и окончательно теряясь в яблочном запахе. – А теперь я тебя съем!
И накрыл полураскрытый от удивления рот поцелуем. Она охнула, но не оттолкнула. Позволила завладеть своими губами, целовать и сминать сладкую плоть, на которой еще оставался сок настоящего яблока. Я же окончательно терял остатки разума.
Фелс, моя яблочная девочка, и наши языки в причудливом танце двух змей в брачный период. Потому что она ответила мне и даже привстала на цыпочки, чтобы стать немного выше.
Сладкая, невыносимо желанная.
Мои руки на ее талии скользнули чуть ниже, забираясь под майку, и тут же вверх. Потому что кроме яблок мне теперь хотелось вишен. Двух манящих тугих вишенок.
Назойливая трель звонка мобильного прервала чудный миг, заставив нас обоих вздрогнуть.
Пелена очарования слетела с момента, портя все в одно мгновение. Фелс все же вздрогнула и сбросила мои руки со своего живота.
Поцелуй был прерван, и я с неохотой отстранился, проклиная все на свете и в особенности разрывающийся телефон. Какого хуя? И почему именно сейчас?
– Да! – рявкнул я, принимая вызов. – Слушаю.
– Мистер Браун, это Джаред Паркер, по поводу пересдачи зачета. Я не смогу сегодня, у моего отца появились срочные дела в Вашингтоне по делам фирмы, и он настаивает на моем присутствии как наследника компании. Можно ли перенести сроки еще на неделю?
Злость волной вскипела в груди. Из-за этого недоумка мне пришлось оторваться от Фелс. Огромных сил стоило не наорать не нерадивого студента в трубку, а выжать "почти" нейтральное:
– Что ж, повтори мне это через сорок минут, когда я приеду на работу. И поймешь всю степень моего разочарования, прочувствуя ее на себе. Нет, Джерард, отсрочки больше не будет. Я и так дал тебе неделю на пересдачу.
– Но мой отец, глава крупнейшей фирмы, настоятельно просил вас. А он входит в попечительский совет и уже договорился с…
– Ты знаешь, мне плевать, кто твой папа и с кем он договаривался, я признаю только ту сделку, что заключили мы с тобой.
– Но ректор согласен меня отпустить.
– Хватит! – одернул я. – Можешь порвать билеты на самолет и прийти на зачет сегодня или лететь со своим отцом на все четыре стороны, но без диплома об образовании… – На той стороне повисло молчание, а затем последовало нерешительное согласие. – Хороший выбор, Джаред. Увидимся в университете.
Раздраженно отбив звонок, я наконец повернулся к Фелс и, посмотрев в ее яркие зеленые глаза, открыто пожаловался:
– Ненавижу идиотов. Но хоть какой-то от них бывает толк. Мы опаздываем в университет. Занятия уже через сорок минут. Собирайся, я вызову тебе такси.