Оформление интерьера и меблировка не составляют проблемы. Многочисленные комнаты просторны, наружные застекленные двери, выдержанные в манере ар-нуво, высокие. Лепной орнамент, розетки и деревянная обшивка стен покрыты белой клеевой краской. Мебели немного — ничего ценного, все только самое необходимое. Но вскоре почти все комнаты были заполнены тем, что перевезено с Гранд-Огюстен, из Буажелу, Валлориса: картинами, скульптурами, африканскими масками, керамикой и сотнями других предметов… Пикассо занял под мастерские три больших зала на первом этаже, а также оборудовал мастерскую на втором… А среди этого хаотического нагромождения вещей, напоминающего склад, носились три собаки Пабло, в том числе Ян. К ним присоединилась коза Эсмеральда, которая оставляла повсюду на паркете и даже на рисунках блестящий «горох», а Пабло с умилением наблюдал за ней. Эсмеральду подарила Жаклин, желая заменить его маленькую козочку, от которой так бессердечно избавилась Франсуаза.
Несомненно, Жаклин, очень педантичная и любящая порядок, должна была страдать в этих джунглях Пикассо, но у нее хватило ума и такта, чтобы не выступать против того, что составляло неотъемлемую часть художника. Именно в такой обстановке Пикассо чувствовал себя наиболее комфортно. Он даже написал пятнадцать полотен с изображением мастерских, назвав их Мой внутренний пейзаж.
В этом же году Анри Жорж Клузо снимает полнометражный цветной фильм «Тайна Пикассо». Съемки проводились на студии де ла Викторин в Ницце. Клузо придумал хитроумное приспособление, позволяющее камере снимать процесс рисования с оборотной стороны полупрозрачной пленки, при этом рука художника не закрывала рисунок, и зритель был свидетелем его рождения. Автор фильма взял грех на душу, когда осмелился представить художника как исполнителя эффектного номера в мюзик-холле, мгновенно изображавшего что-то по требованию публики, причем в конце каждого номера раздавался оглушительный бой барабанов. Бесспорно, этот фильм напоминал цирк, но именно это понравилось Пабло, и он согласился работать ежедневно по двенадцать, а иногда и четырнадцать часов в течение лета при изнурительной жаре от осветительной аппаратуры.
Ему понадобилось затем несколько недель, чтобы прийти в себя…
И снова Пабло принимается за работу. Созданное им в этот период отличается таким изобилием и настолько разнообразно, что просто невозможно описать все сделанное достаточно полно и точно. Ограничимся перечислением только некоторых этапов в его столь плодовитом творчестве.
С августа по декабрь 1957 года Пикассо приступает к Менинам, он пишет сорок четыре вариации на тему этого шедевра Веласкеса. Так как подобная напряженная работа требовала абсолютной тишины и покоя, Пабло уединяется на втором этаже, где его могло побеспокоить только воркование голубей. Здесь происходил его воображаемый диалог с выдающимся испанским мэтром…
Напротив, без особого вдохновения он создает в следующем году по заказу ЮНЕСКО огромную настенную композицию, украшающую холл нового здания ЮНЕСКО. Размер заказа поразил художника — сто квадратных метров! Но он нашел решение, разделив композицию на отдельные панно, которые позже были объединены в огромную картину — Падение Икара, которая, впрочем, была принята неоднозначно и не относится к числу его выдающихся шедевров.
Хотя Пабло с удовольствием принимает друзей, он страдает от нашествия толп поклонников и разного рода просителей, которые буквально осаждают виллу. Пример? Две шведки, которые представили документ, свидетельствующий о том, что они завоевали в Стокгольме первую премию телевизионного конкурса «Мечта вашей жизни осуществилась». Оказывается, их мечта — почему бы и нет — встретиться с Пикассо… Возмущенный художник просит, чтобы их вышвырнули вон, прокричав в бешенстве: «Я — не крупный выигрыш!»
Пикассо начинает искать место для проживания, где его оставили бы в покое. Осенью 1958 года он гостит у Дугласа Купера и Джона Ричардсона в Шато Кастий и случайно узнает, что продается замок Вовенарг близ Экс-ан-Прованса. Когда он увидел старинный замок XIV века, реконструированный в XVII, с четырьмя высокими башнями, у подножия горы Сен-Виктуар, то не смог сдержать восхищения.
Пикассо покупает его за шестьдесят миллионов, но нужно еще тридцать на ремонт, в первую очередь на установку центрального отопления.
Полный энтузиазма, он звонит Канвейлеру:
— Я купил Сен-Виктуар…
— Браво! Дорогой друг, какую же? (Он подумал, что речь идет об одной из знаменитых картин Сезанна, изображающую гору.)
— Настоящую! — отвечает Пикассо.
И он совершенно прав, так как гора составляет часть территории в восемьсот гектаров, которую он только что приобрел.
Новый владелец затратит более года, чтобы обосноваться в замке. Он перевозит немного мебели и большое количество картин, своих и из своей коллекции: Ленен, Сезанн, Матисс, Курбе, Гоген, Ван Гог, Таможенник Руссо… И выставляет их. Например, семь полотен Матисса украшают столовую, оживляя своими яркими красками суровую строгость зала.
В течение двух лет, с зимы 1959-го по весну 1961 года, Пикассо и Жаклин часто приезжают в замок, который, впрочем, не нравится Жаклин. Но не могло быть и речи, чтобы она оставалась в «Калифорнии», когда Пабло находился здесь. Он требовал, чтобы она всегда была рядом. Летом 1959 года в Вовенарге Пикассо начнет новую серию из двадцати девяти вариаций на тему знаменитого полотна Мане Завтрак на траве.
Огромный зал замка он превратил в мастерскую. Время от времени он бросает взгляд на бюст одного из бывших маркизов Вовенарга, установленный на камине XVIII века. Тем не менее художник не без гордости заявляет: «Я живу у Сезанна», которым он не переставал восхищаться. Что привлекает его в этом старинном замке? Может быть, что-то ему напоминает Эскориал? Как бы то ни было, Пикассо обретает здесь испанское вдохновение, что заставляет его писать степенные и строгие картины. Даже портреты Жаклин он пишет в испанском духе. В них много черного, темно-зеленого и ярко-красного. А ради забавы он изображает ее как знатную особу, назвав портрет Жаклин де Вовенарг. Возможно, это поможет ей чувствовать себя в замке более комфортно.
Валлорис. Городская мэрия. 2 марта 1961 года. Двенадцать тридцать. Четверо выходят из «рено», остановившегося перед входом. Они настолько быстро скрываются в здании, что прохожие не успевают их разглядеть. Это нотариус из Канн, месье Антеби, его супруга, Пабло Пикассо и Жаклин Рок. Никто не сомневается, что художник, появившийся в сопровождении двух свидетелей, прибыл оформить брак. Мэр Валлориса, Поль Деригон, помог провести бракосочетание конфиденциально. Кажется, что даже Пауло узнал об этом из прессы только несколько дней спустя. Так Пабло удалось избежать атаки журналистов, фотографов и кинооператоров.
Этим жестом Пабло воздал должное безграничной преданности Жаклин, а также обеспечил ей возможность получить часть его наследства, иначе она не имела бы на это никаких прав.
В 1961 году увлечение Пикассо Вовенаргом постепенно ослабевает. Кроме того, Жаклин все более нетерпимо относится к замку, в котором, по ее мнению, водятся привидения. А Пабло явно недостает моря и пляжа. В конце концов он станет приезжать сюда лишь изредка, чтобы проверить состояние картин.
Но возникает еще одна проблема. Начинается строительство высоких жилых зданий в окрестностях Канн, и перед «Калифорнией» постепенно вырастают стены из бетона. Более того, агентства недвижимости обещают своим клиентам вид на резиденцию Пикассо. То тут, то там вокруг «Калифорнии» поднимаются строительные краны.
Пора уезжать. На холме Мужена они покупают бывшую резиденцию Гиннеса, владельца знаменитых английских пивных. Это огромный одноэтажный просторный сельский дом, увитый плющом. Перед ним — прекрасный сад, расположенный террасами, с беседками и галереями. Много оливковых деревьев и кипарисов. На вершине холма старинная часовня XVII века Нотр-Дам-де-Ви. Будучи достаточно изолированным, дом не был отрезан от мира, так как от Канн его отделяло всего восемь километров. К тому же совсем неподалеку находился отель «Широкий горизонт», где Пабло отдыхал летом 1936, 1937 и 1938 годов в компании Элюаров и Доры Маар. Кроме того, отсюда, как и из отеля, можно было увидеть залив Канн и силуэт горного хребта Эстерель.
Именно в Нотр-Дам-де-Ви Пикассо проведет двенадцать последних лет жизни в относительном одиночестве. Незадолго до этого переселения, 28 и 29 октября 1961 года он торжественно отпраздновал свое восьмидесятилетие. Пикассо въехал в Валлорис на роскошном белом «линкольне-континентале», перед которым двигался эскорт из двух полицейских на мотоциклах. Тысячи любопытных высыпали на улицу. Мэтра встречали муниципалитет Валлориса и руководство компартии в лице Жака Дюкло, а также поэт Рафаэль Альберти, Эрве Базен, испанский режиссер Хуан Бардем, директор музеев Франции, а также представители профсоюза гончаров, выразившие глубокую признательность наиболее выдающемуся среди них мастеру по керамике… Наконец, по просьбе Пабло была организована коррида, где выступал знаменитый тореро Луи-Мигель Домингин.
Накануне во Дворце выставок в Ницце был организован праздник в его честь, причем Пикассо в костюме из черной кожи выглядел намного моложе своих восьмидесяти лет. На торжество прибыли балетная группа из оперы Будапешта, танцоры-андалусцы, негритянские певцы, развлекавшие публику до двух часов ночи.
По случаю юбилея американский фотограф Давид Дуглас Дункан опубликовал альбом «Les Picasso de Picasso», где было представлено четыреста его картин, которые он не хотел ни продать, ни даже выставлять… Это открытие позволило лучше понять художника.
Скульптура занимала в творчестве Пикассо не меньшее место, чем живопись. Он создавал фигуры, используя разрезанные металлические листы, изогнутые и покрашенные. С помощью норвежца Карла Несьяра он смог сделать на основе макетов огромные скульптуры из специального вида бетона, позволявшего изготавливать из него тонкие пластины. Его скульптуры можно увидеть в Норвегии, Нью-Йорке, Амстердаме, в Вондел Парке. Канвейлеру принадлежит одна из скульптур Пикассо — Женщина с вытянутыми в стороны руками, высотой в шесть метров, которую он установил в саду своего загородного дома в Сент-Илэре. Таким образом, и в этой области Пикассо сумел реализовать свой талант.
Другой пример — гравюра на линолеуме или линогравюра, сложная техника, которую изобрел не он, но он сумел извлечь из нее все возможное. Им создано начиная с 1960-х годов значительное число цветных линогравюр, которые являются маленькими шедеврами.
Все это не помешало ему написать около семидесяти портретов Жаклин только за 1969 год. В следующем году Пикассо был счастлив узнать, что состоялось торжественное открытие Музея Пикассо в Барселоне во дворце Агилар, старинном здании XV века, на улице Монтакада, в центре готического квартала. Этим событием он обязан преданности Сабартеса, который затратил немало усилий, чтобы добиться создания музея. Несмотря на материальные затруднения, Сабартес сделал самое первое пожертвование новому музею — он подарил принадлежащие ему многочисленные работы Пикассо, ставшие началом коллекции…
Кокто умер в октябре в Милли-ла-Форе. Пабло с наслаждением вдыхал фимиам поэмы Кокто «Пикассо». Но его огорчала фривольность поэта. Поэтому он часто относился к нему, как к шуту при своем дворе, и даже немного презирал за то, что Кокто, несмотря на унижения, был настолько предан ему, что с пафосом заявлял: «Я, я люблю его, а он меня не любит». Между ними существовала своего рода взаимная ревность, кстати, совершенно необоснованная, и, демонстрируя публично дружеские отношения, они порой беспощадно критиковали друг друга. Несмотря на это, когда Кокто был избран во Французскую академию, Пабло согласился украсить головку эфеса его шпаги, а также снимался в его последнем фильме «Завещание Орфея». К тому же длительность их непростой дружбы — почти полвека! — делала ее прочной и надежной. И Пикассо не мог без грусти вспоминать об уходе своего друга.
К счастью, у него еще оставался Мануэль Пальярес, старше Пабло на пять лет, но был достаточно крепок, чтобы каждый год совершать поездки из Барселоны в Мужен для встречи с Пабло. Ничто не доставляло столько радости Пикассо, как визиты верного друга. Они подолгу говорили по-каталонски, вспоминая, как шестьдесят восемь лет назад посещали занятия в Школе изящных искусств в Барселоне, и, конечно, отдых в Хорте, а также Париж начала 1900-х…
Вскоре вышла книга, которая, словно буря, ворвалась в его дом в Мужене. Это книга Франсуазы Жило и Карлтона Лейка «Жить с Пикассо». Она появилась в начале 1965 года в переводе на французский, немецкий и испанский языки с американского оригинала, изданного в 1964 году издательством «Мак Гроу-Хилл». В США и Великобритании она уже стала бестселлером.
Известно, что Пикассо не любил, когда касались его личной жизни, поэтому не одобрил публикацию воспоминаний Фернанды Оливье. Хотя она представила Пабло очень симпатичным. Позднее он сам считал, что ее книга наиболее правдива и точна по сравнению со всем, что было написано о нем. Но книга Фернанды описала Пикассо в молодости. А книга Франсуазы изображает Пикассо в период от шестидесяти двух до семидесяти четырех лет.
Эта книга («Жить с Пикассо») глубоко возмутила Жаклин и близких художника. Она выставила на всеобщее обозрение его жизнь с Франсуазой. Детали, которые представляют его смехотворным, а порой просто отвратительным, свидетельствуют о том, что Франсуаза стремилась свести с ним счеты, одновременно осуществляя блестящую финансовую операцию. Пабло был в таком отчаянии, что даже позвонил графине де Лазерм, умоляя ее не читать книгу. Многие деятели искусства выразили сомнение по поводу точности портрета художника, представленного Франсуазой, — это Сулаж, Хартунг, Феноса, Ребейроль, Миро, Виера да Сильва… а также Жан Луи Барро, Мадлен Рено, Серж Реджиани и др. Список этих деятелей культуры был опубликован в журналах «Les Lettres françaises» и «Искусство». А Пикассо даже обратился в суд с требованием остановить распространение книги или, по меньшей мере, исключить из нее отдельные отрывки. Проиграв процесс, он решил обжаловать решение суда, но ему отказали в иске. В результате продажа книги возросла в три раза. Лучше всего было бы… не предпринимать никаких действий. Вот отрывок судебного постановления: «Воспоминания, представленные в книге, были накоплены Франсуазой Жило в течение десяти лет совместной жизни и поэтому принадлежат ей частично. Книга, не рассчитанная на провоцирование скандала, изображает человека, который остается привлекательным для читателя». И в этом была доля правды. Действительно ли это настолько непристойно, когда, например, этот безбожник тащил любовницу в церковь, требуя, чтобы она поклялась перед Богом, что будет «его любить вечно»? А его шутки по поводу женщин двух сортов — «богинь» или «ковриков для вытирания ног», но стоило ли их воспринимать всерьез?
Неважно, зло причинено. Огорченная Жаклин заболевает, а Пабло в течение нескольких недель отказывается принимать гостей.
Негодование Пикассо распространяется не только на Франсуазу, но и на детей, отныне Клод и Палома не смогут, как прежде, проводить летние каникулы в Нотр-Дам-де-Ви. Голос в домофоне им всегда отвечал: «Месье отсутствует». За исключением одного случая он их больше никогда не увидит…
Однажды ноябрьским утром 1965 года на перроне вокзала в Париже появляются два пассажира, одетые так, что в них крайне трудно узнать одну из наиболее знаменитых в мире супружеских пар. Чтобы не привлекать внимания журналистов, они сели на поезд в Сен-Рафаэле. В Париже на перроне нет ни одного репортера… Длинный черный лимузин с затемненными стеклами доставляет их в американский госпиталь в Нейи. На следующее утро Пабло Пикассо, который прибыл с Жаклин в Париж под именем месье Руис, был прооперирован доктором Эппом. Ему удалили простату и, по-видимому, желчный пузырь. Период выздоровления довольно длительный, но все протекает успешно. Пабло сравнивает свой вертикальный шрам с раной матадора: «Они продырявили меня рогом… Разница лишь в том, что матадоры подвергаются ранению, когда они молоды, а поэтому шрамы заживают быстрее».
1966 год. Пикассо празднует восемьдесят пятую годовщину. По этому поводу Жан Леймари, назначенный Андре Мальро генеральным директором выставки Пикассо, готовит огромную ретроспективу. Она состоится 19 ноября в Большом и Малом дворцах, а также в Национальной библиотеке, где будут выставлены гравюры. На выставках собрано более пятисот произведений Пикассо. Но публику привлекает прежде всего личность художника. Что же касается произведений, то представлены все направления, в которых работал Пикассо, поэтому каждый может найти что-то на свой вкус — и любители классического искусства, и те, кого интересует кубизм, экспрессионизм или барокко. Пикассо представлен как гравер, керамист, художник, рисовальщик и скульптор… Разнообразен и социальный спектр посетителей выставки: богатые коллекционеры, буржуа из 16-го округа Парижа, преподаватели и учащиеся, а также обитатели «красных окраин», которых доставляют сюда на автобусах, чтобы предоставить им возможность восхититься работами «друга трудящихся».
Пабло, несмотря на триумф инаугурации, где присутствовали толпы художников, кажется безразличным. «Бедные художники, — вздыхает он. — Из-за меня они ничего не сделают сегодня, тогда как я работаю целый день без устали! Какое количество белых (ненаписанных) полотен из-за меня!»
К несчастью, плохая новость омрачила радость Пикассо. Хозяин дома на улице Гранд-Огюстен требует, чтобы Пабло освободил занимаемое им помещение. Художник действительно больше там не живет и не работает. Он имеет дело с серьезным противником — Ассоциация судебных исполнителей департамента Сены претендует на это помещение. «Вы можете себе представить, — говорит он, — быть изгнанным судебными исполнителями!» Хотя он с юмором относится к сложившейся ситуации, это серьезно задевает его. Попытки вмешательства политиков не увенчались успехом, а он, из гордости, упрямо отказывается вступать в непосредственный контакт с ассоциацией, чтобы все «уладить»… «Следы моего полувекового пребывания в Париже будут теперь полностью и окончательно уничтожены», — констатирует он с грустью.
В последние годы жизни Пикассо продолжает писать картины, но основные силы и свой талант он отдает гравюре: офортам, акватинтам, сухой игле, резцу, линогравюре… Одна из его наиболее знаменитых серий, названная «347», выполнена Пикассо за несколько месяцев — с 16 марта по 5 октября 1968 года. Она будет выставлена в галерее Луизы Лейрис в декабре, один зал специально зарезервирован для наиболее эротичных рисунков, особенно тех, на создание которых Пабло вдохновили две картины Энгра Рафаэль и Форнарина, а также Паоло и Франческа, застигнутые врасплох Жиансиотто.
Многие критики истолковали серию, как стремление Пикассо возместить этими рисунками то, чего природа — или его операция — несправедливо его лишила с некоторых пор. Вот почему особое внимание в новой серии уделяется персонажу любителя наблюдать эротические сцены. Но не стоит забывать полное отсутствие лицемерия, с которым еще совсем юный Пабло уже обращался к подобному типу сюжетов. Он считал, что художник имеет право на такие сюжеты в той же мере, что и на другие сцены из жизни людей. И, конечно, это не первый раз, когда он изображал подобные сцены. Слишком часто забывают, что Авиньонские девицы на самом деле — Авиньонский бордель…
1968 год ознаменовался также Пражской весной, которая закончилась весьма печально. Но ни это событие, ни разоблачение культа Сталина Хрущевым, ни XX съезд КПСС не поколебали его верности партии. Более того, вместе с Пиньонами и некоторыми другими товарищами он подписал письмо протеста против официальной позиции компартии Франции по отношению к событиям в Будапеште. В 1968 году введение советских войск в Чехословакию не нашло никакого отклика в его творчестве, не побудило его ни к каким политическим или личным заявлениям, по крайней мере, насколько это известно нам. Он несколько дистанцировался от компартии Франции, но не вышел из ее рядов (он рассматривал это как внутреннее, «семейное дело», считая, что не стоит это обсуждать публично). Похоже, коммунизм остался в его душе как некая разновидность сентиментальной надежды, подобно той, что питает католик, который больше не соблюдает религиозные обряды… но отказывается порвать с церковью.
В 1961 году Сабартес перенес кровоизлияние в мозг: у него остался односторонний паралич, из которого он так и не выбрался. Пикассо купил ему на бульваре Огюст-Бланки квартиру на первом этаже. Увы, он умрет в феврале 1968 года. Пабло потрясен его уходом, кто еще был так предан ему? И к тому же это еще один отрезок его прошлого, уходящего в небытие… К счастью, оставался еще старый Пальярес, который покинет этот мир только два года спустя после Пикассо, в девяносто восемь лет. Это последний друг его юности…
Смерть… Это наводящее ужас слово никогда нельзя было произносить в присутствии Пабло. Но в то же время он думал о ней тем больше, чем меньше об этом говорили. По его мнению, наилучшим противоядием было его искусство, оно единственное способно пересилить смерть. Вот откуда эта неистовая творческая активность, страсть к работе, равной которой не знали его предшественники… В последние три-четыре года жизни он создал почти столько же произведений, сколько создает трудолюбивый художник за целую жизнь.
Так как ему было нечего терять и нечего доказывать, он мог себе позволить все, что подсказывало вдохновение. «Я не выбираю больше», — признался он другу. Начиная с 1967 года в его воображении рождаются странные персонажи надменных мушкетеров, появившихся неизвестно откуда, в широкополых шляпах, с длинными курительными трубками и шпагами. Он их рисует или гравирует десятками, каждый раз все более живописных и причудливых.
— Все в порядке, они появились! Они снова пришли! — кричал он Жаклин, выбегая из мастерской, чтобы сообщить ей хорошую новость о их появлении в его картине.
Казалось, они сходят с полотна. Именно их увидят посетители выставки Пикассо, организованной в Папском дворце Авиньона, где было представлено сто шестьдесят семь картин. Другая выставка состоится в 1973-м, на ней будет представлено еще двести одно полотно.
Пикассо обновил манеру письма, он использует гораздо больше цветов, и все они очень яркие… агрессивный голубой и зеленый, типично испанский — темно-красный, яркий, сверкающий желтый, глубокий черный. Он пишет быстрыми, решительными мазками, очень заметными, «с потеками», а фигуры сознательно скорее намечены, чем «завершены». Можно было бы говорить о «небрежности», на самом деле, в его живописи царят абсолютно полная свобода вдохновения и манеры письма, которые позволены художнику его возрастом, что неизбежно приводит к неординарным результатам, так как художник идет на риск. Он ищет и находит… или не находит… В конце концов неважно, так как эта новая манера позволяет ему наслаждаться если не радостью, то, по крайней мере, определенной безмятежностью дней, которые ему еще предоставляет судьба…