Товарищ Сталин,
Недели две тому назад я написал тов. Берия, что нами разработан турбинный метод получения газообразного кислорода, по-моему, открывающий возможности получения кислорода в тех больших количествах, которых требуют домны. (Копию письма прилагаю)[145]. Разработав и изучив этот новый тип установки, мы в основном завершаем последний этап кислородной проблемы.
Я просил назначить комиссию, которая объективно оценит достигнутое. Это не только нужно для меня лично, но также важно для участников этой работы, чтобы дать им почувствовать, что они не зря старались,
Я лично думаю, что мы шагнули вперед дальше всех других. Конечно, можно еще многое улучшать, но достигнутое уже открывает возможность внедрения кислорода в металлургию в большом масштабе. Сейчас дальнейшее уже больше зависит от организационных мер руководства, чем от творческой работы ученого.
Если энергично и дружно взяться, то скоро можно проверить вопрос о возможности изменения на кислородном дутье облика нашей черной металлургии и, как предсказывают металлурги, увеличить производительность домн в полтора-два раза. Я и мои сотрудники, понимая, что значит для страны перспектива такой возможности, очень усердно работали над газовой машиной, даже в ущерб другим, более близким нам научным задачам (жидкий гелий). Ведь после пуска Балашихи прошел только год. Сделать эту работу за такой короткий срок было возможно только благодаря тому, что люди трудились с увлечением, не считаясь со временем, боясь потерять каждый день. Ведь когда хочешь перегнать, то каждую секунду надо ценить.
Но вот, казалось бы, что наше руководство должно было бы порадоваться и скорее оцепить достигнутое. Не переоцениваем ли мы в порыве увлечения нашу работу? Но этого нет. Тов. Сабурову, председателю комиссии, я звонил 4 раза за последние дни, просил скорее начать работу комиссии, также просил меня принять, чтобы его предварительно ознакомить с работой. Он говорит, что не может этим заняться, так как занят квартальным планом.
Товарищ Сталин, трудно воевать за новое и выигрывать сражения без ощущения общей радости. Пожалуй, вообще так побеждать нельзя, ведь армия развалится.
Видно, тов. Сабурова не увлекает эта задача, поэтому, пожалуйста, попросите его быстро выполнить возложенное на него Бюро Совета Министров, как [на] председателя комиссии, поручение, чтобы не терять лишнего дня.
Ваш П. Капица
P. S. Спасибо за Ваше хорошее письмо, я был ему очень рад[146].
См. письмо № 103.
Речь идет о письме И. В. Сталина от 4 апреля 1946 г. Приводим это письмо:«Тов. Капица!Все Ваши письма получил. В письмах много поучительного — думаю как-нибудь встретиться с Вами и побеседовать о них.Что касается книги Л. Гумилевского «Русские инженеры», то она очень интересна и будет издана в скором времени.И. Сталин».Маловероятно, что содержание этого письма не стало известно Берии. Во всяком случае, события, которые развернулись в скором времени, говорят о том, что Берию чрезвычайно встревожила перспектива личной встречи Сталина с Капицей (они, кстати, ни разу не встречались). Вчитаемся еще раз в письмо Сталина. «Все Ваши письма получил»,— пишет он. Значит, и те, в которых содержится «полезная критика» Берии? А не писал ли он это письмо, желая подразнить немножко своего ближайшего помощника и палача? Мы теперь знаем, что это было вполне «в характере» Сталина... «В письмах много поучительного,— пишет Сталин,— думаю как-нибудь встретиться с Вами и побеседовать о них». То есть «побеседовать» и о Берии тоже?Уже после смерти Сталина и ареста Берии один из хороших знакомых Капицы, генерал А. В. Хрулев, рассказал ему, что он случайно оказался свидетелем разговора Сталина и Берии о Капице. Это было в 1946 году. А. В. Хрулев был тогда начальником тыла Вооруженных Сил СССР. Берия требовал ареста Капицы, а Сталин ему сказал: «Я его тебе (!) сниму, но ты его не трогай». Разговор этот, по-видимому, произошел вскоре после того, как Сталин отправил Капице свое «хорошее» письмо,