Как вы уже поняли, 2006 год ознаменовался приездом в гости моего сына. Не все было сразу гладко в наших отношениях. Притирка была еще та! Это и понятно — ведь мы не живем вместе уже 7 лет. Он — взрослый мужчина, глава семейства и владелец бизнеса. У меня давно своя жизнь. Особенно меня резануло вначале его ироничное: «Ну-ну, давай, показывай мне свою Америку..». Было почему-то ужасно обидно. Но с каждым днем ирония сына таяла, таяла и, в конце-концов, исчезла совсем. Я даже потом поражалась, как быстро он проходит тот путь, который мне удалось одолеть за несколько лет. Всего за месяц он избавился от всех глупых установок и стереотипов об этой стране. Он проникся теплотой к этим людям. Он принял уклад этой жизни. И я очень рада, что мне удалось показать ему ту Америку, которую люблю: простую, душевную, улыбчивую, открытую… И, конечно, мы показали ему все самое лучшее и интересное, что есть у нас в Южном Техасе… Он сказал: «Поехали», — и махнул рукой… Кстати, в Космический центр мы так и не успели. Ну, ничего. В следующий раз…
За месяц поездки мой сын побывал в 10 городах, как больших, так и малых. Посетил несколько национальных заповедников. Съездил во всемирно-известные парки развлечений. Сходил на шоу, в музеи, на выставки. Ресторанам, кафе, барам, магазинам так и вообще — несть числа. Плюс бассейн, боулинг, кино…
И еще я показала ему почти всю, как любят говорить журналисты и функционеры, инфраструктуру нашего города: он побывал в школе и колледже, медицинском центре и стоматологической клинике, в транспортной компании и на строительной площадке, а также в нон-профит организации Devereux, где я сейчас работаю. А еще он гостил у нас как раз в разгар Хэллоуина и насладился этим праздником сполна… Бедный Юра так устал под конец, что взмолился никуда его не возить, а дать возможность спокойно провести время на заднем дворе. За полюбившейся барбекюшницей и баночкой пива.
Когда мы исчерпали программу визита, я спросила, что ему больше всего в Техасе понравилось? Он вежливо сказал, что все. Но самым захватывающими мероприятиями были посещения… китайских буфетов. Это когда мясные, рыбные и другие деликатесы горой навалены на пяти-шести стойках, и к ним, не стесняясь, можно подходить с тарелкой хоть тысячу раз. Я не удивилась: сколько волка не корми, все равно путь к сердцу лежит через желудок.
На втором месте была рыбалка на «рэд снэпера» с выездом на рифы в Мексиканском заливе. Я опять не удивилась. Такой, с позволения сказать, активный отдых — это развлечение миллионеров. Ведь встретить зорьку с удочкой наперевес в окружении акул и гигантских черепах стоит 200 долларов с носа. Правда, мы заплатили меньше, потому что был не разгар сезона. Но рыбы Юра и Джек все равно привезли много — и того же снэпера, и каких-то редких морских котов, и даже акул.
Третье, что запало в душу сына, — это город Сан-Антонио. Там мы побывали в вондерлэнде «SeaWorld». Это второй по размаху в мире парк такого типа и рассказать о нем скупой строкой просто невозможно. Нужно видеть! Все там смешалось в кучу — люди, кони, рыбы… Да-да, кони почему-то тоже. Самые большие в мире. Клайдсдейл называются, как наша старая улица. Прямо мамонты, а не кони. О морских тварях даже не говорю… Хищники живут в пещерах ужаса. Пингвины на кусочке Антарктиды. А дрессированные животные, например, касатки вытворяют такое, что все от восторга просто визжат!
Еще в Сан-Антонио мы ходили смотреть стереокино, которое создает эффект присутствия зрителя на экране. Честное слово, сидишь в темном зале и невольно воздух рукой загребаешь, чтобы схватить проплывающую мимо симпатичную тропическую рыбешку. Фильм мы тоже смотрели на морскую тематику… Вечер же этого чудесного дня провели в ресторане на высоченной вертящейся башне. Она, говорят, после Лас-Вегаса вторая по высоте в Америке.
А еще моего сына поразила одна машина. Нет, это был не «Хаммер» и не «Ягуар». Это был автомобиль попроще. Но на его стекле было написано «I love my Mom», то есть «Я люблю мою маму». «Да, такого, пожалуй, не увидишь больше нигде», — задумчиво сказал Юра. Это маленькое его наблюдение меня очень растрогало.
В джунглях, на морском дне и в обществе койотов страшных
У меня тоже были свои впечатления, ведь во многих местах я была впервые. Джек, между прочим, тоже. Возил нас везде и поражался: до чего «велик и могуч» родной Техас. Что же поразило меня? Незабываемое впечатление произвел культурно-познавательно-развлекательный комплекс в Галвестоне «Moody Gardens». В прекрасном парке, окруженном водой, расположены огромные стеклянные пирамиды с разными экспозициями. Мы побывали в двух — «Джунгли» и «Аквариум». В первой журчали ручьи и шумели водопады, щебетали птицы и стрекотали кузнечики. В воздухе летали бабочки, по тропинкам бегали какие-то зверьки и пестрыми стаями на диковинных деревьях восседали важные и очень крупные попугаи. А в одной из пещерок шебуршилась колония летучих мышей. Мы присели на пенек, закрыли глаза и погрузились в состояние, когда не знаешь, то ли сон это, то ли явь. Джу-у-унгли. И этим, кажется, сказано все.
Потом был аквариум. Бродишь внутри него по каким-то переходам, а над тобой, вокруг тебя, под тобой два миллиона галлонов воды! А царство морское — от микроскопического моллюска до огромной рыбы-ската — так и снует повсюду… Особенно впечатляют акулы, к которым можно дотронуться через стекло. Мощными плавными движениями они рассекают воду, едва не задевая тебя хвостом.
Здесь же в одной из пирамид мы сходили в кино с интересным эффектом. «Ridefilm» называется. Заходишь в зал, садишься в тележку, гаснет свет и ты отправляешься в фантастическое путешествие с падением в пропасть, взмыванием в небо, ездой на бешенной скорости по каким-то мостам. Очень, между прочим, страшно. Хотя на самом деле во время показа фильма твоя тележка просто трясется, что при очень близком большом экране и создает такой эффект. После сеанса зрители, включая автора этих строк, дружно побежали в туалет. Не зря билетер предупреждал, что слабонервным лучше в зал не заходить.
Второе, что запомнилось, — это легендарный бар в Остине «Coyote Ugly». До этого я смотрела телевизионную передачу об истории возникновения сети этих «злачных» заведений в Америке и была заинтригована «до нельзя». И вот наяву увидела, как в ковбойских шляпах и сапогах, прямо на барных стойках лихо пляшут разудалые девицы! Атмосфера в баре очень накаленная. Гремит музыка, грохочут сапоги, ловкая барменша жонглирует бутылками, взмокшие посетители расстегивают воротники и снимают галстуки… Помещение украшено не только традиционной атрибутикой, но и фрагментами… женского белья — лифчиками, трусиками, чулочками… Впрочем, все это только кураж. И доступность девушек показная…
Отбирают претенденток на эту работу, как космонавтов для полета на Марс. Нужно быть не только заводной, сексуальной и ритмичной, но и дисциплинированной. А это, как вы знаете, не всегда сочетается.
Наконец, третье. Мой любимый американский писатель — О`Генри. Очень он какой-то русский, этот американец! В его доме-музее мы и побывали.
Вильям (Билл) Сидней Портер, так в миру звали писателя, был славный парень. Когда он жил в Остине, то еще не был знаменит. Он просто работал в сигарном магазине, аптеке и в конторе по торговле недвижимостью. Играл на гитаре и (надо же!) мандолине, пел. Влюбился, женился, родил дочь. Все, казалось, шло прекрасно, даже зарплату в 100 долларов, которые в те времена были вполне приличной суммой, умудрялся получать. И жил бы себе поживал мистер Портер благополучно еще многие годы, если бы не стал бухгалтером в банке. Натура уже тогда у него была творческая, и в банковских счетах, которые он вел, была обнаружена недостача. Над будущим известным писателем нависла тюрьма. Не долго думая, он сбежал сначала в Хьюстон, потом в Новый Орлеан, а затем погрузился на пароход и отчалил в Гондурас. Однако «в бегах» Билл пробыл недолго — затосковал по Родине и семье. Вернувшись домой, он получил срок и на пять лет сел в тюрьму.
Именно за решеткой скромной тюрьмы в Огайо расцвел его талант новеллиста и на свет появился О`Генри — этим псевдонимом Билл подписывал истории, которые печатали газеты. Никуда не денешься: скудное тюремное питание вызывало чувство голода, и узник был вынужден банально раскопать в себе писателя. А наличие уймы свободного времени сыграло положительную роль.
Но настоящий успех и признание при жизни пришли к писателю в Нью-Йорке. Здесь, после выхода на свободу с чистой совестью, он и начал сотрудничать с одним популярным журналом, в котором за 8 лет опубликовал 381 рассказ. Не правда ли потрясающая трудоспособность? И все опять же потому, что нужны были деньги. К этому времени О`Генри уже вовсю пил горькую и ему постоянно не хватало средств на очередную бутылочку виски. Еще он пристрастился к картам и стал посещать бордели (его жена к тому времени отправилась в мир иной) … В журнале его печатали еженедельно и платили за страницу 100 баксов. Но великий писатель проматывал деньги быстро и поэтому вкалывал, как ломовая лошадь. Часто был вынужден садиться за рабочий стол больным, то есть с похмелья. Понятно, что такие чудеса трудового энтузиазма не пошли на пользу, более того быстро подточили здоровье гения. Умер Вильям Сидней Портер в 1910 году в возрасте 48 лет от цирроза печени… Писатель же О`Генри живет и здравствует по сей день.
Дом-музей О`Генри расположен по адресу: г. Остин, Восточная 5-я ул., д. 409. Если надумаете заглянуть, то не забудьте прихватить с собой тапочки на мягкой подошве, чтобы не повредить оригинальные деревянные полы из Бастропской сосны… Между прочим, в книге отзывов музея много записей на русском языке. Вход бесплатный.
С высоты птичьего полета все виднее. И вкуснее
Что же понравилось из программы пребывания моего сына в Техасе моему мужу? Вопрос отнюдь не праздный, — ведь Джек у нас весь этот месяц был и штурманом, и водителем, и ангелом-хранителем, и даже… козлом отпущения. Как всякий, помешанный на истории и археологии человек, он вначале пытался затаскивать нас на различные мемориалы и кладбища. И это ему отчасти удалось — нам как-то даже пришлось побродить вокруг Аламо в Сан-Антонио и съездить за 30 миль от Виктории на поклон к какой-то каменной Стелле и позеленевшему от времени надгробию. На этом наш с Юрой исторический запал исчерпался… Джек немного расстроился из-за такого несовпадения интересов, но мы пообещали, что обязательно доставим ему удовольствие и посетим Капитолий в Остине.
И слово свое мы сдержали! Даже вежливо останавливались почти у всех портретов и надписей внутри и снаружи величественного здания. Капитолий — дело святое. Его обязательно нужно было увидеть в столице Техаса. Это все равно, что Белый дом в Вашингтоне. Как его оставишь без внимания?
А еще Джек пришел в восторг от поездки в ресторан «Оазис». И это он, кто никогда не слыл гурманом! А все дело в том, что заведение сие расположено на террасах, нависших над удивительной красоты озером Трэвис. Сидишь там на высоте птичьего полета и созерцаешь, как серебрится на солнце водная гладь, как ветер надувает паруса яхт, как зеленой зубчатой стеной вдалеке колышется лес… Мы с сыном тоже не могли не восхититься. Особенно, когда официант принес спаржу и свиную отбивную размером с человеческую голову. Нет, правда, — прекрасное место! И для любителей природы и для любителей вкусно поесть. А нас с Юрой можно причислить и к тем, и к другим.
Каждый раз, когда мы втроем садились в машину и отправлялись куда-нибудь за пределы города, мы с Юрой давились от смеха. И хоть мы не антихристы какие, но смешил нас Джек своим неизменным обрядом — молитвой. Мой муж, как вы знаете, глубоко верующий католик. Представьте картину: вот он стягивает с головы кепку, закрывает глаза и начинает просить у Бога благословения: «Господи, смотри за нами в пути, дай нам легкой и удачной дороги, пусть погода будет хорошая и встречаются только добрые люди..». Мы с Юрой, тоже закрыв глаза, внимательно и серьезно все это слушаем. Но потом начинается. Джек незаметно в своей молитве переходит на более земные и меркантильные просьбы. Это звучит просто уморительно. Смотри, дескать, Боже, чтобы у нас колесо не спустило и тормоза не отказали, чтобы олень или кабан на дорогу не выскочили… Потом снова переходит на глобальное. Мол, не забудь, Господи и о наших детях и внуках, которые сейчас не с нами. Помоги всем голодным и страждущим на земле. И так далее, и тому подобное…
В конце этой трогательной и наивной молитвы-экспромта, мы с сыном уже просто едва сдерживаемся от хохота. Но Джек милосердно на нас не обижается, и мы трогаемся в путь. Дорога — без сучка и задоринки, мы везде успевали и всюду проходили. Только однажды Господь Бог подкачал, и нам не удалось попасть в казино на корабле в Порт-Аранзасе. Но это, видать, от того, что мы слишком много путешествовали, и Всевышний элементарно устал от просьб Джека. Мы его замучили, как Полпот Кампучию (ударение на втором слоге) … Впрочем, никто не растерялся, мы по ходу пьесы изменили маршрут и поехали в чудесный город на побережье Корпус Кристи, где прекрасно провели время…
Много интересного и необычного произошло за месяц, когда у нас гостил сын Юра. Мы даже умудрились мой юбилей широко отметить с приездом кучи народа из Хьюстона, Остина и даже славного штата Юта, откуда к нам нагрянули моя подруга детства Наташа Гейер с мужем Стивом.
Но любому празднику приходит конец. Юра улетал назад, в Украину, с грустью в глазах, но с твердым обещанием приезжать почаще. Мы с Джеком, смахивая слезы, в унисон кивали. Хорошо, что сыну открыли визу на 5 лет!
…Когда в конце 2006-го я анализировала итоги всех событий, то пришла к выводу, что человеком этого года в Америке стал мой сын. Во всяком случае, для меня и Джека… А еще была Потеря года, Находка года и Победа Года. Но об этом в следующий раз.
Вы верите в предсказания судьбы? Я уже верю. Хотя раньше… Но обо всем по порядку. Много лет назад у нашей редакции был друг Саша Выженко. Актер, писатель, сказочник и, вообще, большой оригинал и чудак.
Он приходил к нам на 5-й этаж Дома печати то с пригласительными на новый спектакль, то со свежими стихами, то просто поболтать. Мы к нему привыкли, полюбили и он стал как бы частью нашей жизни. Однажды он зашел ко мне в кабинет и предложил… погадать. Я согласилась. Гадание было необычным. По датам и цифрам. Сейчас я уже не помню, как все происходило, но последние слова Саши врезались в память: «Когда тебе исполнится 50 лет, — сказал он, — в твоей жизни произойдет событие, которое сделает тебя счастливой». Я подумала тогда: «Ну, что такое интересное может произойти в такой глубокой старости? О каком счастье можно говорить в таком возрасте?»…
И вот я пересекла рубеж 50-летия! И что вы думаете? Это событие произошло! И на самом деле сделало меня счастливой! А по поводу возраста, — так это просто смешная дата! Начало взросления. Старость, вероятно, — это, когда тебе 100 с хвостиком. Надеюсь до нее дожить.
Итак, судьбоносное событие. Это чудо в перьях, с редким именем Джэсая, нам и не аист принес, и мы его не в капусте нашли. Нам его подкинули. У сына моего мужа Джека как раз бракоразводный процесс был в разгаре и он не справлялся, что не удивительно, с тремя маленькими детьми. Вот он нас и попросил (читай — подкинул) временно присмотреть за его девятимесячным сыном. Мы согласились, хоть и без особой радости — уж больно нежный возраст у младенца… Конечно же, я полюбила его сразу. И теперь понимаю людей, которые усыновляют чужих детей, и любят их, как своих.
Живет Джэсая с нами уже больше года. Первые шаги делать с нами начал, первые слова произносить. Когда я слушаю его прелестный детский лепет, то думаю: так, наверное, разговаривают ангелы. Самая большая мечта моей жизни — чтобы все забыли об этом ребенке и он остался со мной навсегда… Иногда я думаю, вот сказал бы мне кто-нибудь лет 10–20 назад, что я буду жить в Америке и воспитывать американского мальчика, который будет называть меня мамой, ни за что бы не поверила! Как не поверила Саше Выженко, когда он предсказал мне счастье в 50 лет.
Джэсая родился накануне Рождества, поэтому ему и дали такое необычное, библейское имя. Что-то типа Исай, если по-нашему. Второе имя у него Джэймс. Вроде, поблагозвучнее… Но мы о нем вначале не знали, а потом привыкли к первому имени и язык уже не поворачивается называть мальчика по-другому.
Еще я рада этому ребенку и потому, что он заполнил собой ту пустоту, которая образовалась из-за невозможности общаться с моим собственным внуком Олежкой. Ему сейчас почти пять лет, но я видела его всего лишь дважды, когда ему было 5 месяцев и два с половиной года. Вот она, обратная сторона женской иммиграции! Олежка, судя по фотографиям, похож на моего отца — блондин с карими глазами. И на сына моего, конечно, тоже похож. И на Оксанку. Голосок у него звонкий, как серебряный колокольчик! А смех такой заразительный, что невозможно не рассмеяться вместе с ним. Но это все, увы, только по телефону. Недавно он спросил меня: «Бабушка Ира, а почему ты не приходишь»? Я, как могла, объяснила, что живу очень далеко. Но он, видать, так и не понял, потому что сказал на прощанье: «А ты все равно приходи». Ну что тут ответишь?
Я называю Джэсаю Зайчиком. И он охотно отзывается и повторяет это слово за мной. Недавно к нам приезжали погостить дети дочери Джека и были потрясены этим фактом. Вечером, звоня маме, они вырывали друг у друга трубку, чтобы сообщить сногсшибательную новость: Джэсая говорит по-русски!!! Я смеялась. Впрочем, возможно, когда-нибудь и заговорит. Он с десяти месяцев понимает, что такое «ладушки» и «сорока-ворона»…
Вот я и рассказала вам о находке года, о чем заявляла в предыдущей главе. А еще я обещала рассказать о победе года и о потере года. Об этом чуть ниже.
В свое время я много писала в газеты на криминальную тему. И мне запомнилось выражение «висяк», которым следователи называют нераскрытые преступления. Был такой «висяк» и у меня здесь в Америке. Семь лет висел надо мной дамокловым мечом, я даже по ночам просыпалась и о нем думала. И вот, наконец, эта тяжкая «окова» пала. Сказать, что я испытала облегчение, — не сказать ничего!
Семь лет назад Джеку и его сестре по наследству от матери достался большой, крепкий, с прекрасной планировкой дом. Казалось бы, какое благо! Но не тут-то было! Дом принадлежал двоим, а значит никому. Сестра с семьей жила в Сан-Антонио. Мы с Джеком снимали квартиру в Виктории, а потом купили собственное жилье в кредит на 30 лет и стали платить за него бешеные деньги.
А чудесный, просторный дом годами стоял нежилой и разрушался зимой от холода, а летом от жары…
Мы неоднократно пытались завести разговор о том, чтобы выкупить у Джуди ее половину. Но ни она, ни ее муж ничего толком не отвечали. Уж почему? — сегодня никто не объяснит, потому что сестры нет в живых, а ее муж уехал в Кению с какой-то благотворительной миссией. Впрочем, нам повезло. Уезжая в Африку, Билли передал свои права на владение второй половиной дома детям. А те быстренько, пока папа не передумал, решили сделать на этом деньги и продали свою часть нам, как самым верным покупателям. Мы же, в свою очередь, также скоропалительно, но очень удачно, продали свой новый дом и, довольные, переехали в родовое гнездо.
Для того, чтобы понять мою радость при падении семилетнего «висяка», нужно жить в Америке. К тому времени я уже была по горло сыта красивой жизнью здесь с ее неизменными атрибутами — новыми домами и новыми машинами, и мечтала только об одном, как избавиться от моргеджа и урезать кредиты. Я даже в тех моих ночных бдениях по-русски думала о самозахвате и даже втихаря наняла людей делать ремонт в старом доме. К счастью, закон нарушать не пришлось.
А дом на самом деле прекрасный. Нет, умели все-таки строить на совесть в старые добрые времена! И самое главное уже никому ничего не надо платить. Живи и жизни радуйся!
В тот день ничто, казалось, не предвещало беды. И вдруг звонок по телефону. Джек взял трубку и онемел. Прямо задохнулся. Так и стоял несколько минут, не в состоянии что-то произнести. Буря была потом. Но не громкая, а тихая, камерная какая-то — по-мужски и по-американски.
Мы не могли поверить, что Джерри умер. Лучший друг Джека, с которым они 10 лет «играли музыку» в Сан-Франциско. Мой муж считает эти годы самыми лучшими в своей жизни. Они и потом встречались довольно часто, хоть Джек уже и отошел от музыки. Но Джерри Лайтфут пел и играл свой рок-н-ролл до последнего дыхания. И такая нелепая смерть. Он очень ждал эти концерты в Техасе, ведь жил он на тот момент во Флориде. А Техас — это Родина. Здесь друзья, группа поддержки. И он не выступал тут уже несколько лет. Люди соскучились. Концерты в Хьюстоне проходили с аншлагом. В тот роковой день шел дождь. Джерри вышел после выступления на улицу, поскользнулся в темноте на мокром асфальте, упал и смертельно ударился головой о бордюр.
Мы ездили на вечера памяти в Хьюстон и Остин. И увидели, кстати, тот последний концерт Джерри. Он был записан на видео. Джерри пел все свои хиты.
Джек сидел в самом темном углу зала и из его прозрачно-голубых глаз тихой рекой лились слезы. «Я знаю каждую песню, — сказал он мне. — Помню где, как и при каких обстоятельствах все было написано..». Я, конечно же, ничего не знала, но мне было нестерпимо жаль этого парня с гитарой и густой косой на спине, который навсегда остался жить на видеопленке. И еще сердце щемило за другого парня с не очень густым хвостиком, что сидел рядом и молча плакал. Я даже простила ему этот нелепый хвост, который неоднократно грозилась отрезать темной, глубокой ночью. Ладно уж, пусть носит, лишь бы жил долго-долго… А косы и хвосты — это ведь не просто глупая мода. Это, как бы символ принадлежности к поколению бэби бумеров, которые вот уже и стали уходить в вечность… Джерри был кремирован. Его прах жена и дочь развеяли над Сан-Франциско, как покойный и завещал.
А через несколько дней пришло еще одно печальное известие. Скончался Леонардо Де Лион, тоже хороший друг моего мужа. У него был диабет. Хоронили Леонардо, на взгляд рядового обывателя нашей Виктории, необычно. За лимузином с телом умершего ехал эскорт мотоциклистов с развевающимися на ветру гривами длинных волос; одеты они были в кожу с металлом, сапоги со шпорами… Все как и полагается по неписанному закону настоящих техасских байкеров, лидером которых был Де Лион.
И я опять подумала о бэби-бумерах, — представителях самого многочисленного и прогрессивно мыслящего поколения этой страны. Поколения, которое знало Кеннеди и почитало «Битлз», которое прошло Вьетнамскую войну и создало понятие «Американская мечта»… Не уходите, ребята. Еще не время. (Короткая справка: бэби бумеры — это 80 миллионов американцев, родившихся в период с 1946 по 1965 г.г.).