тексте работы доказывается обратное:Стругацкие пропагандиру
ют один, при том одиозный с точки зрения критика, пакет уто
пических идей. Этот комплекс идей В.Сербиненко определяет,
опираясь на понятие, данное Вл.Соловьевым: "внешний общест
венный идеал" /внешний по отношению к личности/. Затем он
выводит формулу обвинения: "Превращение утопической мечты во
"внешний общественный идеал", требующий "переделки" мира и
человека, в сущности, ознвчает отрицание самой мечты. Рожда
ется идеологическая схема, под покровом научности программи
рующая и расчерчиваюшая "светлое бущее".
С этим обвинением нам и придется разбираться, но прежде
несколько слов об отсылке к Вл.Соловьеву. Не совсем коррект
но прибегать к авторитету философа, фундаментальный труд ко
торого незнаком читателям - разумеется, не по их вине. Я
имею в виду работу "Оправдание добра. Нравственная филосо
фия", в которой Вл.Соловьев выступает как утопист, предлага
ющий идеальную модель будущего российского общества - мо
дель, во многом опиравшуюся на современные ему социальные
науки и, что для нас существенней, по нескольким важным со
циологическим положениям совпадающую с этикой Стругацких.
Дальше мы к этому вернемся.
Итак, каким же образом Стругацкие создают "идеологическую
схему, программирующую и расчерчивающую"? Ответ: "Они риск
нули рискнули предложить свой вариант реализации советской
утопии образца 60-х годов, дав доостаточно широкую и связную
картину жизни при развитом коммунизме - в ХХI и ХХII веках".
Все верно, однако у Стругацких картину эту создают несколько
книг, а В.Сербиненко на деле ограничивается сардоническим
разбором детской повести "Стажеры", посвятив ей огромный
по масштабам статьи - раздел.
Позволю себе отвлечься для риторического вопроса: как бы
Вы отнеслись к автору, предложившему статью о социальной
прозе А.Рыбакова, и уделившему основное внимание "Кортику",
поменьше - "Водителям", и совсем по чуть-чуть "Тяжелому пес
ку" и "Детям Арбата"? Или другой вопрос: допустимо ли, раз
бирая прозу советских писателей за 30-тилетний период, не
соображаться с их бесчисленными конфликтами с издательства
ми, цензурой, с необходимостью зарабатывать себе на хлеб, в
конце концов?... Но это делает Ваш автор. Он безоглядно гро
мит единственную "хлебную" книгу Стругацких - одну из 25-ти
/для меня под вопросом еще "Отель у погибшего альпиниста"/.
Писатели, действительно, согласились на требования издателей
- дать "настоящую" коммунистическую утопию, пропаганду и
контрпропаганду. И хотя это все равно добрая книга, как-то
неудобно читать об идеализированных советских людях, о гнус
ных и пьяных узниках капитала и прочем. Разумеется, что на
писано пером, не вырубишь топором, но мне было бы неловко
так расписывать грехопадение серьезных социальных писателей,
как это делает критик. И, чтобы ударить больней, именно