тонаторы" попали в музей, а по закону никому, "ни частным
лицам, ни Мировому Совету, ни даже господу богу" экспонаты
"из любого Музея на Земле" не выдаются - приходите и изучай
те на месте... Может быть, В.Сербиненко помнит о судьбе НА
ШИХ музейных сокровищ. Может быть, прочитав повесть внима
тельно, он воздержался бы от саркастического вопроса: " ...
Где, в каком спецхране содержатся "неисчислимые духовные"
скровища Утопии Стругацких.
Итак, 40 лет "контрразведчик" Сикорски несет на своих
старых плечах бремя мучительной тревоги - ужасно представить
себя на его месте... И тут на сцену выходит Абалкин. Он без
предупреждения покидает инопланетную службу и тайно возвра
щается на Землю. Перед этим при непонятных обстоятельствах
гибнет его врач, посвященный в секрет. Дома Абалкин с неис
товым напором пытается вызнать тайну своего происхождения и,
главное, стремиться прорваться в Музей, к "детонаторам". Но,
пока возможны хоть какие-то ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ обьяснения его пос
тупков, Сикорски его щадит. Выстрелы раздаются только тогда,
когда Абалкин берет "детонатор" в руки.
Об этой трагедии ответственности критик сообщает нам так:
"ГИБНЕТ ПО ПЕРВОМУ ПОДОЗРЕНИЮ, что он агент Странников, Лев
Абалкин" /выделено мной - А.З./.
Но это еще не все. Даже в такой отчаянной ситуации Стру
гацкие не оправдывают Сикорски полностью, этические весы еще
качаются. Герой-рассказчик Максим Каммерер считает убийство
напрасным. Этого В.Сербиненко опять "не замечает" и пишет
туманно: "Максим.. не удовлетворен положением де в Утопии,
ему по-человечески жаль Абалкина... но выхода герой не ви
дит". Неправда, видит, и выход этот очень прост - не убивать
даже во имя спасения Земли. Видит и ДЕЛАЕТ : пытается спасти
Абалкина, но физически не успевает. Сикорски и Максим оли
цетворяют ПРОБЛЕМУ ЭТИЧЕСКОГО ВЫБОРА самого высокого ранга.
Для них нет вопроса, допустимо ли убийство "человеческое"
/Вл. Соловьев, чуть дальше мы к этому вернемся/. Вопрос иной
и мучительный: допустимо ли убийство одного для сохранения
всех - даже в крайних, сверхчеловеческих обстоятельствах?
Стругацкие поставили этот вопрос перед нами -не "утопий
цами", своими современниками, и когда! В середине 1979 года.
У нас смертная казнь присуждалась за многие деяния, в том
числе за "валютные операции" и хищения государственной собс
твености. До входа наших войск в Афганистан оставались счи
танные месяцы. Потихоньку реабилитировался палач Сталин.
Нет, Стругацкие не создавали "рационалистическую программу"
некой Утопии, в которой "целесообразность стала... высшим
законом" - как пишет критик, не отрицали "во имя рационально
-фантастических планов прошлого и настоящего истории". Они
выполняли традиционный долг русских писателей, "призывая ми
лость", как сказал Пушкин, восставаяпротив дурной целесооб
разности, которая их окружала. Горько и признаться, страшно