На баррикадах люди напряженно ждут. Все начеку. Командир передовой позиции на Страшунь 12 имеет приказ: если на улице появятся немцы - открыть огонь!
Минует час за часом. И вот посты сообщают о приближении немцев. Илья отдает последние приказания. "Как только выстрелю, открыть огонь!"
Из окна следим за немцами, которые входят на улицу Страшунь и приближаются к нам. Илья подает сигнал и стреляет первым. Мы открываем беглый огонь. Швыряем в окна гранаты в наступающих немцев. Те отвечают сильным огнем. Первым погибает Иехиэль (Илья) Шенбойм, командующий позицией. Немцы поспешно ретируются, и стрелять больше не в кого. Внезапно поступает донесение, что немцы намереваются взорвать дом, в котором мы засели. Бойцы получают приказ отступить и присоединиться к основным силам на улице Страшунь 6. Очень скоро до нас доносится грохот взрыва. Взорван весь блок, в котором размещалась наша позиция. Тут же становится известно, что немцы ушли из гетто, забрав с улицы Страшунь своих раненых.
Наступил вечер. Ждем утра в уверенности, что немцы обязательно отреагируют на вчерашние события. Мы, однако, ошиблись. Еврейские власти заинтересованы в том, чтобы немцы к нам не подходили. Генс с Деслером знают, что это только начало сопротивления и что оно разгорится с появлением немцев. Власти гетто прекрасно понимают, что наша борьба ставит под удар их собственные головы. И они сделают все, чтобы провести акцию своими руками - "без шума".
На следующий день немцы и эстонцы в гетто не показываются. Только крупные войсковые силы обложили гетто со всех сторон.
4 сентября в субботу Генс объявил о мобилизации женщин. Все жены и матери, чьи сыновья и мужья отправлены в Эстонию, должны последовать за ними. Применить силу пришлось лишь к немногим - большинство согласилось ехать по доброй воле.
А мы - на баррикадах. Одни залегли возле пулеметов, другие сжимают в руках гранаты, ожидая минуты, когда подойдут немцы.
В тот период в гетто выходила газета на идиш "Новости гетто", где, освещая ход событий, еврейские власти обнажили свое истинное лицо; в статье, озаглавленной "Развитие событий с 1 по 5 сентября", было напечатано:
"1 сентября, в среду, в пять часов утра в гетто прибыли представители германской тайной полиции и СД в сопровождении значительного количества вооруженных эстонских солдат. Они потребовали, чтобы администрация гетто отобрала для работы в Эстонии 3000 мужчин и 2000 женщин.
Гетто охватила страшная паника. К нашему счастью, глава гетто господин Генс и начальник полиции господин Деслер сумели убедить представителей германских властей вывести из гетто солдат и поручить мобилизацию рабочей силы еврейской полиции. Это спасло положение. В соответствии с распоряжением, отданным главой гетто, мобилизации прежде всего подлежали мужчины в возрасте до 20 лет и старше 40, то есть те, кто не обременен маленькими детьми.
В пятницу утром во дворе юденрата состоялось большое собрание, на котором глава гетто дал анализ положения и сообщил, что подчинение германским властям позволит спасти все гетто. Любые другие действия (Генс заявил без обиняков: "Пойдете за боевой бригадой -пропадете все".) приведут к уничтожению гетто. Под влиянием его слов сотни мужчин выразили готовность ехать. Однако в нескольких местах дело дошло, к сожалению, до эксцессов, в результате чего были разрушены три дома (на улицах Страшунь 12 и 15 и Дисненской 5) и под развалинами погибло много ни в чем не повинных людей.
4 числа, в субботу, началась мобилизация женщин. На большом собрании во дворе юденрата глава гетто призвал женщин, чьи мужья уже отправлены в Эстонию, ехать за ними в следующем порядке: сначала бездетные женщины, за ними матери с одним ребенком и под конец - многодетные матери. Еврейская полиция взяла на себя отправку вещей.
Большинство женщин согласилось ехать по доброй воле. Однако в послеобеденные часы безответственные лица начали распространять ложные слухи и тем самым вызвали у женщин тревогу. Еврейской полиции во многих случаях пришлось прибегнуть к принудительным мерам. Из гетто в Эстонию уехало в общей сложности 2200 женщин.
Всего в Эстонию за все дни акции было отправлено 7130 человек. Теперь наше гетто насчитывает приблизительно 10.200 жителей. Это число уменьшится, когда 340 рабочих ХКП вместе с семьями - всего около 800 человек - покинут гетто (перейдя в специальный блок) .
Председатель совета бригадиров господин К. Капланский, намеревавшийся сопровождать депортированных в Эстонию, был вынужден остаться в соответствии с особым указанием представителей германских властей (Чтобы доказать гетто, что с депортированными ничего плохого не случилось, с ними посылались авторитетные люди - бригадиры, которые, возвращаясь, передавали приветы и самые успокоительные известия.).
Надо отметить, что в последней партии мужчин было много интеллигенции, в том числе 28 учителей, 44 врача и т. д. Тем самым ресурсы интеллигенции в гетто сократились. Наряду с этим мы лишились многих специалистов, владевших важными профессиями, и их отсутствие сильно сказывается в нашей жизни, строящейся на новых основах".
Вечером 4 сентября чрезвычайное положение в гетто было отменено. После завершения акции Китель созвал еврейскую полицию и заявил:
"Обещаю, что отныне в течение шести месяцев все будет спокойно".
5 сентября вокруг гетто уже не было войск, но для нас ворота были на запоре. На улицах гетто тихо. Глава гетто Генс в тот день издал новые приказы и распоряжения:
"Отправка людей на работы в Эстонию завершилась. В гетто будет налажена мирная жизнь и нормальная работа на следующей основе:
1. Работа в городе отменена. Это значит, что отныне евреи будут работать только в мастерских гетто.
2. К работе будут привлечены все, способные ее выполнять.
3. Я призываю всех жителей гетто спокойно вернуться домой (Имелись в виду сотни евреев, мобилизованных нами и посланных в особые боевые точки.), соблюдать порядок и выполнять все мои указания.
4. ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ: объявляю, что виновные в воровстве и растаскивании чужого имущества будут наказываться смертной казнью".
6 числа глава гетто объявил о регистрации всех жителей. В этом объявлении, в частности, говорилось:
Дабы восстановить порядок и зафиксировать положение оставшихся жителей, объявляю общую регистрацию всего населения гетто. Регистрация будет проведена ответственными за дома в течение одного дня.
Особые блоки для рабочих ХКП в городе и в военном госпитале. Ввиду того, что работы в городе упразднены, ХКП и военный госпиталь оборудовали на улице Антокольской жилье для занятых на этих объектах евреев. В блок госпиталя уже на этой неделе переселятся 63 еврейских рабочих. В блоке ХКП поселятся 300 еврейских рабочих со своими семьями и 40 человек служебного аппарата, во главе которого будет поставлен бригадир Кулиш.
По тем же причинам на прошлой неделе пришлось переехать в "Кайлис" рабочим, занятым на расположенном там заводе. Одновременно из "Кайлиса" переведены в гетто те, кто работает здесь.
В "Кайлисе" в настоящее время проживают 1250 человек.
Отдел промышленности гетто. После упразднения работ в городе необходимо развивать и расширять собственными силами промышленность в гетто, чтобы обеспечить высвободившимся трудоспособным квалифицированным рабочим и чернорабочим работу. Рассчитываем принять в промышленность гетто 2000 новых рабочих.
Механические мастерские имеют многочисленные заказы и обеспечены работой на месяцы вперед. Во время массовых депортаций в Эстонию механические мастерские лишились более 100 специалистов и подручных. Сейчас прилагаются усилия, чтобы восполнить их отсутствие, но вряд ли это удастся.
Теперь мы живем в закрытом гетто. Особенно обострился продовольственный вопрос. С депортацией 7000 человек наша экономическая база поколебалась. Это, однако, не должно нас пугать. Постепенно мы изучим способы существования, невзирая на тяжелые условия. Придется еще более ограничить потребности. При этом мы обязаны воздержаться от спекуляции и контрабанды. Безответственные элементы в первые же дни вступили на этот путь, который им дорого обойдется. Они могут поплатиться и жизнью. Довольствуйтесь малым, лишь бы остаться в живых!
ПОСЛЕ ЭТИХ ОБЪЯВЛЕНИЙ И РАСПОРЯЖЕНИЙ НАСЕЛЕние гетто поуспокоилось.
В гетто считают добрым предзнаменованием приезд комиссии Тодта, собирающейся открыть в гетто фабрику по производству средств импрегнирования. Перед этим комиссия запросила Нойгебойера, стоит ли делать в гетто капиталовложения. Тот заверил, что все будет в полном порядке. Деслер подтверждает достоверность этого известия, которое распространяется с быстротой молнии и ободряет всех, кроме нас: мы живем, сознавая, что для нас передышка будет продолжаться не шесть месяцев, а считанные дни, максимум недели. Теперь мы имеем дело с новой повадкой гестапо, и это не случайная перемена. Существование в гетто боевой бригады для гестапо уже не тайна. Оно столкнулось с нами лицом к лицу 16 июля (Виттенберг), 25 июля ("группа Леона") и 1 сентября. Поэтому гестаповцы и повели себя иначе.
Они знали, что попытка массовой ликвидации всех виленских евреев натолкнется на массовое же сопротивление, возглавленное боевой бригадой. Немцы опасались повторения Варшавского восстания, поэтому на сей раз депортации не имели целью немедленное истребление людей. Это был первый случай, когда немцы, ликвидируя гетто, увозили евреев не в неизвестном направлении, а в лагеря на работу. Предварительно эти места были обследованы еврейскими комиссиями. Из лагерей приходят письма и приветы от тех, кто был забран раньше. Отправители писем зовут своих родных приезжать к ним, потому что "здесь кормят и не расстреливают".
И хотя евреи не очень-то верили в возможность просуществовать в лагерях, но они находились вблизи линии фронта, а это давало надежду выжить. В одном из писем, полученных из лагеря Виювари, говорилось. "По ночам тут слышно, как храпит медведь /русские/. За золотую десятку можно перейти к дяде /в Россию/".
Депортация в Эстонию на работу, по мнению евреев, не означает гибели и уничтожения. По крайней мере, не сразу!..
Если бы не этот новый немецкий метод, и евреи оказались бы перед единственным выбором - Понары, я не сомневаюсь, что искра, которую мы высекли (первая баррикада на улице Страшунь), превратилась бы в пламя восстания, отчаянного массового сопротивления. Но здесь не было Понар, не было даже немцев. Была "отправка на работу", проведенная евреями же. Мы со своих баррикад провожали глазами людей, бредущих со своим скарбом к поезду, и они печальными взглядами прощались с нами, последними, единственными, кто обрек себя на то, чтобы остаться в агонизирующем гетто, лишенном всякой надежды выжить. Немало матерей изошло горючими слезами после того, как все их обращенные к сыну доводы и уговоры покинуть баррикаду оказывались безрезультатными. Так они и ушли, рыдая, сломленные мукой и отчаянием, но, тем не менее, с затаенной надеждой выжить или хоть спасти остальных детей (Впоследствии один из бригадиров, работавших при гестапо, - Каммермахер сказал одному из наших: "Я не одобрял сопротивления, был вашим противником. Но если евреи, которых отправили в Эстонию, а не в Понары, уцелеют, это будет ваша заслуга".).
И опять мы очутились в новой ситуации: если последние партии виленских евреев будут направлены не в Понары, а в эстонские лагеря, если акция будет проведена еврейской полицией, то конец надежде, что бой, который начнем мы, малая горстка бойцов, превратится в массовое сопротивление. А ведь это было нашей целью. К ней стремилась и призывала организация ЭФПЕО, и только такая цель могла обрести в будущем общенациональное значение. Она могла бы также открыть путь к спасению для сотен евреев - при штурме ворот и нашем отступлении к лесу в ходе вооруженной борьбы. Но возможности такой больше нет, и штаб постановляет:
1. Перебросить всю боевую бригаду из гетто в лес.
2. В случае, если нас опередит ликвидация гетто с помощью германских вооруженных отрядов, а не отправка евреев в рабочие лагеря, мы прекратим отход и начнем борьбу в гетто.
3. Если немцы попытаются атаковать нас (а по информации, которой располагает Генс , немцам наши позиции известны) , мы будем драться до конца, независимо от числа бойцов на баррикадах.
4. Поэтому, осуществляя переброску в лес, мы не снизим бдительности и на позициях.
Можно было ожидать, что такое решение окажется неожиданностью для ЭФПЕО и потрясет его бойцов как противоречащее всему прежнему курсу боевой бригады, но этого не произошло. Только немногие ощущали трагизм создавшейся ситуации. Это был результат глубокого психологического процесса, начавшегося давно, ускоренного последними событиями и достигшего ныне своей высшей точки.
Казалось, ничего не изменилось - ЭФПЕО идет своим путем. Но в душах наших людей произошли серьезные перемены: глаза, свыкшиеся с мраком смерти, начали различать свет, сердце - шанс на жизнь.
Эти мысли пришли к нам потом, когда напряжение спало. Пока же мы срослись с нашими баррикадами, готовы были защищать их до последнего. И все же действительность невольно заставляла осмысливать новое. Благодаря этому многим бойцам удалось избежать тяжкого душевного надлома.
Штаб разделил организацию на группы, которые будут уходить из гетто через короткие промежутки времени. Уход партизанских групп в условиях гетто - всегда нелегок, а теперь - почти невозможен. Гетто закрыто наглухо, окружено караулами литовцев, а внутри охраняется еврейской полицией. В городе уже нет евреев-рабочих, так что появление еврея сразу привлечет внимание. Мы не знаем маршрута. Проводники, прибывшие из Нарочи, ориентируются только в отдаленных от Вильнюса местностях, где уже имеются партизанские базы. Но главной проблемой теперь снова становится оружие. До сих пор все усилия прилагались к тому, чтобы пронести его в гетто, теперь мы бьемся над тем, как его вынести. Выдать его на руки - значит поставить под угрозу и оружие, и бойцов. В случае, если кто-нибудь попадется, нашему делу конец.
Штаб бьется над этим вопросом. Витка Кемпнер отправляется в город. Потемневшие было волосы теперь опять светлые, "арийские". Штаб поручил ей найти надежный маршрут для групп, организовать их уход и переброску оружия.
Чтобы выйти в город, приходится ползти через подземные "малины" и карабкаться по крышам и трубам. Под видом арийки Витка снова одолевает десятки километров в день, изучает дороги, их надежность, возможность по ним пройти. Она часто натыкается на поляков, тычущих в нее пальцами, как на еврейку. Она ходит мимо полицейских участков и германских казарм. Не раз у нее проверяют документы.