Резкую отповедь Плеханову дал Ленин в ряде статей, опубликованных в «Правде». Он показал читателям-рабочим, какими приемами, заимствованными у самых реакционных сил, пользуется Плеханов в борьбе с большевиками, с революционным движением рабочего класса. В статье «Союз лжи» Ленин писал: «Милюковы, Плехановы, Череванины и К° лгут, чтобы скрыть от народа правду; лгут, чтобы замолчать главное: вопрос о классовом характере той или иной организации власти»[96].
В мае Плехановы переехали в Детское село (бывшее Царское). Они поселились у своих прежних пациентов, в доме доктора А. Н. Белинкого. Наступление тепла, хорошие условия, уход гостеприимных хозяев поправили здоровье Георгия Валентиновича.
В июне — июле Плеханов несколько раз выступал на митингах. И почти всегда рядом с ним теперь находились В. И. Засулич[97] и Л. Г. Дейч. Они вместе подписывали воззвания, призывая поддержать буржуазное Временное правительство в его стремлении продолжить войну с Германией. Они вошли в группу «Личного примера», объединявшую людей всех политических взглядов, от скрытых монархистов до социал-шовинистов, но с одной общей идеей — победа над Германией во что бы то ни стало.
18 июня газеты сообщили, что русская армия перешла в наступление. Плеханов сразу же отправился в Петроград в редакцию газеты «Единство». Около редакции собралась толпа шовинистически настроенных обывателей. Эти люди построились в колонну и пошли по Невскому. Плеханов шел вместе со своими единомышленниками. Но каково же было его недовольство, когда он увидел группу священников, приготовившихся к молебну. Пришлось выслушать молебствие «во славу победы русского оружия». У Казанского собора состоялся митинг, на котором выступил Плеханов с небольшой речью. Он снова стоял среди колонн собора и, вытянув руку, говорил со своими соотечественниками. Но как все изменилось! Демонстрантам теперь ничто не угрожало, но идеи, которые провозглашал оратор, были уже не революционными, а контрреволюционными. И среди его слушателей почти не было рабочих. Что он сам думал, придя на то же место спустя 41 год? Разве это не ирония судьбы?
А в августе Плеханов с женой поехали в Москву на Государственное совещание, созванное Временным правительством с целью мобилизовать силы контрреволюции на «войну до победного конца» и не допустить социалистической революции. В совещании принимали участие представители помещиков и буржуазии, высшее армейское командование, бывшие члены Государственной думы, руководители партии кадетов. Эта публика заняла скамьи на правой стороне зала. А слева сидели делегации от местных Советов и профессиональных союзов, среди которых было много меньшевиков и эсеров.
ЦК партии большевиков принял решение разоблачить совещание как орган заговора контрреволюционной буржуазии. По решению Московского комитета партии в день открытия совещания — 12 августа — в Москве была проведена забастовка 400 тысяч рабочих.
Плехановы приехали за два дня до открытия Государственного совещания. Поселились они у одного сторонника «Единства», впоследствии белоэмигранта. В первый же свободный день Плеханов попросил хозяина проводить его на Воробьевы горы, на которых когда-то юные Герцен и Огарев дали клятву посвятить свою жизнь служению народу.
На обратном пути пролетка проезжала по Замоскворечью. Плеханов с интересом разглядывал узкие, грязные улицы.
— Как называются эти улицы? — спросил Георгий Валентинович у извозчика.
— Да обыкновенно, барин, — вот эта Ордынка, а сейчас поедем по Балчугам.
— Все татарские названия! — обращаясь к жене и спутнику, говорил Плеханов. — В Петрограде чувствуется Европа, в Москве этого духа уже нет. Не нравится мне ваша так называемая «белокаменная» Москва. Вот едем, и я все ожидаю, что из какого-нибудь переулка появится бородатый Хомяков, в татарской мурмолке Аксаков или какой-нибудь темный персонаж Островского. От того времени не ушли далеко. Но если Москва, «сердце России», так неказиста и убога, чего можно ожидать от провинции?
— Но ведь вы сами, Георгий Валентинович, знаете, как развивается промышленность и с нею меняется лицо России. Я видел эти перемены, когда ездил в другие города.
— Не переоценивайте существующего, не увлекайтесь тем, что достигнуто. Все это нужно рассматривать под микроскопом. Россия еще Полуазия, а не Европа. То, что вы видели, есть, как говорил Тургенев, лишь первое лепетанье спросонья.
Эти слова характеризуют неверные, оппортунистические идеи Плеханова, недооценившего экономический уровень развития России и политическую зрелость, организованность и сознательность ее пролетариата. Он считал, что только в высокоразвитых капиталистических странах Запада, имеющих многочисленный пролетариат, составляющий большинство населения, может произойти социалистическая революция, да и то при условии одновременной победы ее во всех или во многих странах. А если социалистическая революция далека, то надо, по его мнению, укреплять позиции буржуазной демократии и защитить ее от «внешнего врага».
В таком открыто оппортунистическом и шовинистическом духе выступал Плеханов на Московском государственном совещании, призывая «к миру и согласию». «Я полагаю, — говорил он, — что в этот торжественный и грозный час, который переживает в настоящее время Родина, на каждом из нас лежит обязанность выдвинуть не то, что нас разделяет, а то, что нас объединяет». И далее он призывал делегатов правой части зала, где сидели представители капиталистов и либерально-помещичьих кругов, признать, что в совершении и подготовке Февральской революции «велики заслуги русской революционной демократии».
Плеханов продолжал: «Обращаюсь направо к тем, кто представляет собой буржуазию, или — так как термин этот начинает приобретать некоторый привкус одиозности — к тем, которые представляют торгово-промышленный класс. Я скажу им: граждане, теперь настал такой момент, когда в интересах всей России и в ваших собственных интересах необходимо искать сближения с пролетариатом, необходимо искать сближения с рабочим классом». Что же обещал за это Плеханов представителям буржуазии? А вот что: «…отныне русская промышленность может развиваться только в том случае, если торгово-промышленный класс поставит перед собою задачу осуществления широких социальных реформ». Он призывал капиталистов к развитию производительных сил, что вызвало с их стороны аплодисменты и крики «Правильно!».
Пообещав капиталистам поддержку, Плеханов обратился к делегатам, сидящим на левой стороне, — меньшевикам, эсерам, народным социалистам. Он утверждал, что поскольку Россия переживает в настоящее время буржуазную революцию, то нельзя мечтать о захвате политической власти: «Раз нам предстоит еще пережить более или менее длинный период капиталистического развития, то надо помнить, что этот процесс является двусторонним, причем на одной стороне будет действовать пролетариат, а на другой буржуазия. И если пролетариат не захочет повредить своим интересам, а буржуазия своим, то и тот, и другой класс должны, bona fide (по доброй воле. — Авт.) искать путь для экономического и политического соглашения».
И это говорил Плеханов! Все речи и статьи его в «Единстве» были предательством не только по отношению к марксистским идеям, но и отступничеством от прежней революционной деятельности.
Возвращаясь в Петроград, утомленный ходом заседаний на Московском совещании, которое в результате соглашательского поведения так называемых социалистических партий явилось победой контрреволюционных сил, Плеханов слег. Известия о победах немецкой армии, прорыв его северо-западного фронта и взятие Риги еще более обострили болезнь.
Лежа в постели, Плеханов диктовал Розалии Марковне статьи, в которых призывал дать отпор контрреволюционному мятежу генерала Корнилова.
Надвигались грозовые дни социалистической революции.
Вскоре из газет и от приезжавших к нему друзей Плеханов узнал о революционных событиях в Петрограде, о взятии Зимнего дворца восставшим народом под руководством большевиков, об аресте министров буржуазного Временного правительства. Власть перешла в руки революционных рабочих, крестьян, солдат. Было создано Советское правительство во главе с В. И. Лениным. Великая Октябрьская социалистическая революция свершилась! Пролетарская революция перекинулась в Москву и в другие города России, ее триумфальное шествие по стране уже нельзя было остановить.
На первых порах Плеханов тщетно пытался повернуть события вспять. 28 октября он написал для газеты «Единство» «Открытое письмо к петроградским рабочим». В нем он открыто говорил, что Октябрьская революция его огорчает и он считает ее преждевременной. Плеханов настаивал, что диктатура пролетариата может быть установлена только в стране, где рабочий класс составляет большинство населения, и твердил, что России угрожает опасность завоевания германскими милитаристами. Он не верил в революционные возможности российского пролетариата и наперекор исторической правде утверждал, что Россия не доросла до социалистической революции. В этом состояли теоретические корни оппортунистической и, по существу, контрреволюционной платформы Плеханова последних лет его жизни. Но рабочие Петрограда и всей России уже не слушали Плеханова.
В эти дни к нему пожаловал нежданный гость — Борис Савинков. Он в период войны установил с Плехановым тесные связи, вступил волонтером во французскую армию и уверял Плеханова, что во всем согласен с его взглядами. После Февральской революции он вернулся в Россию и последнее время был товарищем (заместителем) военного министра Временного правительства. По просьбе А. Ф. Керенского Савинков проводил переговоры с генералом Корниловым во время его мятежа. Но во время этих переговоров он вел двойную игру, обещая Корнилову свою поддержку и подталкивая его к более решительным действиям, за что даже был исключен из партии эсеров. Великую Октябрьскую революцию Савинков встретил с ненавистью. Вот в этой-то ситуации авантюрист Савинков решил использовать имя Плеханова для борьбы против революционного народа, взявшего власть в свои руки.
Георгий Валентинович знал о некоторых «художествах» Савинкова, но все же принял его. После незначительных разговоров об общих знакомых, о семье Савинков перешел к главной цели своего визита.
— Георгий Валентинович, мы, истинно революционные силы России, готовимся к отпору большевикам. Недолго им придется сидеть в Смольном и в Зимнем дворце. От имени многих — я не имею права их называть — прошу вас дать согласие стать главой правительства, которое мы сформируем после разгрома ленинцев.
Молча выслушав предложение Савинкова, Плеханов, побледневший от гнева, резко ответил:
— Я сорок лет своей жизни отдал пролетариату, и не я его буду расстреливать даже тогда, когда он идет по ложному пути.
Плеханов не понял и не принял Октябрьской социалистической революции, но он отказался участвовать в борьбе против победившего пролетариата, против Советской власти.
В это время Плеханов снова почувствовал себя плохо. Трудный переезд на родину, переживания из-за революционных событий в России, которые развивались по пути, который он считал неправильным, наступление сырой петроградской осени привели к серьезному ухудшению его здоровья.
В первую неделю после революции, когда председателя Совнаркома Владимира Ильича Ленина со всех сторон обступили неотложные дела, он, узнав о тяжелом состоянии Плеханова, поручил секретарю Петроградского Совета большевику С. И. Гусеву передать ему продукты и теплую одежду. Это должен был сделать как бы от своего имени их общий знакомый профессиональный революционер большевик Н. Е. Буренин. Но положение Георгия Валентиновича уже было безнадежно.
Еще за несколько дней до свержения Временного правительства Л. Г. Дейч писал жене: «Я был сегодня в Царском селе — давно не видел Георгия Валентиновича, и мне интересно было узнать от него, как он смотрит на положение. Но и он решительно ничего хорошего не видит, не питает никаких надежд… Керенский, очевидно, совершенно растерялся и лишь по инерции еще держится». И далее Дейч пишет, что он хотел бы выйти из редакции «Единства», но опасается, что «это может чрезвычайно расстроить Георгия Валентиновича, который, вероятно, недолго протянет».
Вскоре произошло событие, которое противники социалистической революции пытались использовать для клеветы на большевиков, Советскую власть. Они обвинили большевиков в обострении болезни Плеханова, которая была тяжелой и, по существу, неизлечимой. В антисоветских целях был использован факт обыска, произведенный у Плеханова 31 октября 1917 года.
В первые дни после свержения власти буржуазии по распоряжению Военно-революционного комитета во многих районах красногвардейцы проводили обыски — скрывавшиеся офицеры спрятали много оружия.
В этот день обыскивали дачи в Детском (Царском) селе, снимавшиеся преимущественно состоятельными людьми, многие из которых враждебно встретили приход к власти рабочих и крестьян.
В 4 часа дня по «черной» лестнице в квартиру, где жили Плехановы, вошли три красногвардейца — матрос, солдат и молодой рабочий с красной повязкой на рукаве. К ним вышла Розалия Марковна.
— Что вам нужно, граждане? Мой муж нездоров, отдыхает, и его нельзя тревожить.
— Мы пришли искать оружие. Нам нужен хозяин. Где его комната?
Пришлось впустить красногвардейцев в комнату, где лежал на постели полуодетый Плеханов. Розалия Марковна открыла все шкафы, чемоданы и предложила их осмотреть. Красногвардейцы осмотрели все это, не дотрагиваясь до вещей.
Георгий Валентинович во время обыска мирно беседовал с молодым рабочим о событиях в Петрограде.
Красногвардейцы ушли из квартиры Плеханова. Они выполнили свой революционный долг. Зная, как много крови пролили контрреволюционеры, затаившиеся на первых порах, но готовившиеся развязать гражданскую войну в стране, все честные граждане Советской страны понимали необходимость и целесообразность производившихся тогда обысков.
Но не так думали противники социалистической революции.
На следующий день в газете «Единство», а потом и во многих других появились «красочные», но лживые описания обыска на квартире Плеханова. Сообщалось, что в течение дня у Плеханова было несколько обысков, что он после этого сильно заболел и у него открылось кровохарканье. В адрес Плехановых поступил ряд телеграмм с выражением сочувствия и возмущения. Р. М. Плеханова выступила с заявлением, что все эти сведения сильно преувеличены, а здоровье ее мужа не ухудшилось.
Из газет В. И. Ленин узнал об обыске у больного Плеханова и поручил С. И. Гусеву принять меры, чтобы нечто подобное не повторилось. На следующий же день было издано распоряжение: «Военно-революционный комитет Центрального и Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов предписывает Царскосельскому Совету р. и с. д. немедленно принять экстренные меры к полному охранению спокойствия и безопасности гражданина Георгия Валентиновича Плеханова. № 2363 от 2 ноября 1917 г.»
Но когда на квартиру Плеханова пришли для охраны рабочие-красногвардейцы, они уже не застали там Георгия Валентиновича.
Р. М. Плеханова, давно уже обдумывающая необходимость помещения мужа в условия, где он находился бы под наблюдением опытных врачей, уговорила его лечь в больницу. Чтобы он не передумал, наняла извозчика, укутала, и поехали в Детскосельскую больницу.
Главный врач, которого сразу же вызвали к Плехановым, предоставил в их распоряжение канцелярию больницы. Все палаты и коридоры были полны тифозными и дизентерийными больными, ранеными. Осмотрев Плеханова, врачи посоветовали перевезти больного в Петроград, поскольку условия для туберкулезного больного были неподходящими.
Всю ночь Георгия Валентиновича мучил кашель, он не мог уснуть. Больные из ближайших палат, узнав о приезде Плеханова, старались поменьше шуметь.
Утром санитарный автомобиль отвез Плеханова в Петроград, во французскую больницу Св. Марии Магдалины на 14-й линии Васильевского острова. Это было 2 ноября.