София поджимает губы, слезы текут по щекам.
- Я только озвучиваю то, что в этом доме никто не осмеливался сказать до этого момента, – он тяжело дышит. – Просто говорю правду. Почему нас никогда не было достаточно для тебя? Почему? Почему тебе нужно было искать чего-то большего в других мужчинах? Если ты так этого хотела, почему не оставила отца, чтобы он смог начать жить заново? Зачем ты обрекла нас годами наблюдать за тем, как он тонет в этой боли до такой степени, что стал настолько холодным, что его невозможно узнать?
Глаза Аполо наполняются слезами, и он отводит взгляд.
От ощутимой боли и отчаяния в голосе Артемиса у меня в груди все сжимается.
- Почему, мама?
И здесь, на глазах у всей семьи, две слезы стекают по щекам Артемиса. Я никогда не видела его настолько уязвимым, как будто он впервые открывает свою печаль и то, как тяжело ему приходилось.
Глаза Хуана также покраснели, наверное, от осознания того, как сильно его дети, молча, страдали.
- Артемис… - Начинает Хуан, но Артемис останавливает его рукой, не сводя глаз с матери.
- Отвечай мне! – Восклицает, утирая слезы. – Почему? Хоть раз в жизни ты о нас подумала?
София, рыдая, склоняет голову.
- Отвечай!
Я делаю шаг к нему и беру за руку.
- Артемис.
Он смотрит на меня через плечо. Гнев в его глазах слегка притупляется. Это напоминает мне тот раз, когда он застал мать с другим мужчиной и чуть не убил второго.
Хватаю его за руку, останавливая.
- Достаточно.
Переплетаю наши руки.
- Все хорошо, все уже хорошо, идем, – он качает головой, я грустно улыбаюсь. – Пожалуйста.
Я помню это как вчера. Тот же самый гнев наполняет его сейчас. Так что я переплетаю наши пальцы, одаряя его грустной улыбкой.
- Достаточно.
Я увожу его оттуда, держа за руку. Наступает оглушающая тишина, даже София не возникает и не оскорбляет меня за то, что я взяла ее сына за руку. Это утро, этот разговор стали пробуждающими для этой семьи.
Артемис и понятия не имел, насколько его слова все изменили. Иногда нужно лишь, чтобы кто-то громко сказал правду, чтобы начать перемены.
Через плечо вижу Артемиса, следующего за мной, его печальный взгляд и руку, сжимающую мою так, как будто в страхе потеряться, если он ее отпустит.
Ах, мой Айсберг, ты через столько прошел. Но не беспокойся, все изменится, и я буду рядом, чтобы сделать тебя настолько счастливым, что ты сможешь переписать болезненные моменты, заменяя их моментами счастья.
Глава 29:
«Влюблена? Я? В этот Айсберг?»
Клаудия
-
Я хочу побыть один.
Это заявление меня ничуть не удивляет. Обычная реакция Артемиса, когда происходит что-то эмоционально тяжелое. В тот день, когда он застал мать с другим мужчиной, было так же. После того, как его раны затянулись, он попросил у меня то же самое.
«Оставь меня одного.»
Полагаю, что есть вещи, которые не меняются.
Часть меня хочет остаться, обнять его и шептать на ухо что-нибудь хорошее. Но я его знаю, ему нужно время наедине с собой, чтобы проанализировать то, что сейчас произошло, все, что он сказал матери перед всей семьей. Я знаю, что когда он все переварит, придет ко мне. Так было много лет назад, и сейчас будет так же.
Однако, я должна хотя бы попытаться, просто на случай, если он все-таки изменился за все эти годы.
Мы в кабинете его отца, так что я сажусь на диван рядом с ним.
- Артемис.
- Нет, – он качает головой, не поднимая глаз.
И это мой ответ.
Ему нужно некоторое время побыть одному, и меня это не огорчает. У меня в жизни тоже были моменты, когда я нуждалась в тишине одиночества, чтобы многое проанализировать.
- Ладно, – говорю, поднимаясь на ноги. – Буду в своей комнате.
Он знает, что может прийти, как только будет готов.
- Я уйду на работу через несколько минут, – сообщает, – увидимся вечером.
Не то, чтобы холодность его голоса меня удивляла, но она меня и не радует. Когда он чувствует какую-либо уязвимость, его холодные защитные стены выдвигаются наружу. Не думаю, что он делает это осознанно, это происходит само собой.
Я ничего не говорю, направляясь к двери, бросаю на него последний взгляд через плечо, он все еще сидит в своем идеальном костюме, слегка склоняясь вперед и упираясь локтями в колени. Руками он массирует виски, в его выражении смешиваются холод и боль. На секунду, я задумываюсь вернуться туда и обнять его, но решать проявить уважение к его просьбе.
В гостиной я встречаю Аполо, сидящего в одном из кресел в той же позе, что и брат, так же массируя виски. Полагаю, что они все-таки братья.
Душа рвется на части при виде его красных глаз и печали, завладевшей его милое личико. Он видит меня, но ничего не говорит. Вздыхая, я сажусь рядом. Он мгновенно реагирует, поворачиваясь ко мне и заключая меня в объятия.
- Я понятия не имел, – шепчет мне в шею, - … не знал… правда, я…
Мы отстраняемся, кофейный цвет его глаз углублен от недавних слез.
- Что ты имеешь в виду?