Она беременна…
Знаю, что это было вполне вероятно, учитывая, что у нас был секс без защиты, я не идиот, но я думал, что она на таблетках. Клаудия всегда была такой скрупулезной и осторожной во всем, отчего незапланированная беременность совсем с ней не ассоциируется и застает меня врасплох.
Скажи что-нибудь, Артемис.
Клаудия прикусывает верхнюю губу, а затем медленно высвобождает ее. В ее плечах и языке тела явно считывается напряжение.
- Прости, – она грустно улыбается. – Я, наверное, пропустила таблетку или еще что-нибудь. Это моя вина, ты доверился мне, тебе не нужно…
- Стоп.
Она смотрит на меня в недоумении.
- Просто прекрати говорить, потому что то, что ты мне собираешься сказать, мне не понравится, так как я тебя знаю и то, о чем ты думаешь тоже.
Она умолкает, с осторожностью глядя на меня. Я поднимаюсь на ноги, проводя рукой по шее.
- Мы оба взрослые и осознаем наши действия. Занимаясь сексом без защиты, даже если ты на таблетках, мы понимаем, что есть риск беременности. Здесь нет виноватых.
И снова, она ничего не говорит и отводит взгляд. Я впервые вижу ее такой слабой и уязвимой.
Ей страшно. Эта ситуация, скорее всего, для нее является такой же неожиданностью, как и для меня. Мои глаза опускаются на ее живот, и внезапно в груди все наливается теплом. Какое-либо чувство удивления заменяется теплом.
Клаудия беременна. Мой сын или дочь растет внутри нее. Я стану отцом.
Я? Чей-то отец? Но я просто катастрофа. Мне едва удалось наладить отношения с собственным отцом спустя много лет.
Ребенка не было в моих планах на ближайшее будущее. Но с ней, той, кого я всегда любил, это должно быть чем-то волшебным, потому что для меня всегда существовала только она.
- Клаудия.
Она смотрит на меня, и я дарю ей искреннюю улыбку.
- Все будет хорошо, – обещаю ей, подходя ближе. Тепло из груди разливается по всему телу. Меня накрывают бурные и неконтролируемые эмоции, когда я полностью перевариваю эту новость. – Я знаю, что мы это не планировали, но… я совру, если скажу, что не рад тому, что стану отцом, – обхватываю ее лицо руками. – Для меня всегда была и всегда будешь только ты, Клаудия.
Ее глаза наливаются слезами, хотя она и борется с ними, так как ей не нравится плакать. Она всегда сдерживала эту характерную ей стену. Но ей надо понять, что порой быть уязвимой это нормально, так же как и иметь страх.
- Я, – ее голос срывается, - … у меня было столько планов, хотелось совершенствоваться, стать кем-то прежде чем, иметь ребенка, – признается. – потому что… я ни за что в жизни не хочу, чтобы мой ребенок проходил через то, через что мне пришлось пройти.
От этого у меня разрывается сердце.
- Такого больше не случится, Клаудия, ты теперь не одна, – она закрывает глаза, крупные слезы стекают по щекам. – Хэй, посмотри на меня. – она открывает покрасневшие глаза. – ты не одна, я здесь, рядом с тобой, как всегда.
- Мне очень страшно, Артемис, – ее губы дрожат. – Я ничего такого не ожидала. Это ребенок, маленькая жизнь. Тот, кого я могу погубить, если сделаю что-нибудь неправильно… рождение ребенка, это то, что всегда меня пугало до ужаса и…
- Хэй, хэй, – успокаиваю ее, - … по шагу за раз, ладно? Всему свое время, – утираю ее слезы большими пальцами. – Я рядом, и все будет хорошо. Я позабочусь о тебе и о нашем малыше, Клаудия. Ты мне веришь?
Она кивает.
- Тогда поверь мне, когда я говорю тебе, что все будет хорошо, и что я буду рядом на каждом этапе пути, потому что я люблю тебя так сильно, как никогда не думал, что это возможно. И я уверен, что буду любить этого малыша даже больше.
- А если у нас не получится? Если мы не станем хорошими родителями? – Она произносит вслух все мои страхи, и это приятно знать, что она может так передо мной открываться. – А если случится что-то нехорошее? Как я, со столькими травмами и страхами, могу нести ответственность за другого человека? Я та, которая даже не могу сказать «я люблю тебя» без того, чтобы у меня не скрутило живот от воспоминаний обо всех этих ублюдках, которые говорили то же самое матери.
Я наклоняюсь и мягко целую ее, ощущая вкус ее соленых слез на губах. Отстраняясь, я улыбаюсь.
- Я могу говорить эти слова за двоих, я люблю тебя, Клаудия, – смотрю ей в глаза, – и знаю, что ты тоже меня любишь, глупышка.
Легкая улыбка проскальзывает на ее губах сквозь слезы.
- Сам ты глупый.
Я улыбаюсь ей в ответ, целую в лоб и заключаю в объятия, она утыкается лицом мне в грудь.
- Все будет хорошо, Клаудия, – снова даю ей обещание, потому что знаю, что сколько бы раз я ни говорил это, она по-прежнему будет нуждаться в этих словах.
- Все еще не могу поверить в это, – шепчет мне в грудь.
- Я тоже, – признаю.
- Пообещай мне, что мы не подведем его, что независимо от того, что будет с нашими отношениями, этот малыш всегда будет нашим приоритетом, что его благополучие будет превыше всего.
Я понимаю ее обеспокоенность. У нас у обоих не лучший опыт с родителями. У нее с ее отцом тираном, который оставил ее на улице, а я с моей матерью, которая не прекращала обманывать отца, второй в свою очередь никак не набирался храбрости уйти от нее.
Кладу свой подбородок на ее голову.
- Ты это ты, а я это я, Клаудия. Мы – не наши родители.
Она вздыхает, и я продолжаю.
- Расценим ошибки наших родителей, как пример того, чего делать не стоит. Я не говорю, что мы будем идеальными, но мы станем лучшими версиями самих себя ради этого малыша.
- Кажется, я растопила тебя настолько, что мы случайно создали мини айсберг.
Это вызывает у меня небольшой смех. Наконец-то, она шутит.
- Или мини огонь.
Мы отстраняемся, и она утирает свои слезы, долго выдыхая.
- Я ненавижу тебя.
Вскидываю бровь.
- Почему?
Она слегка бьет меня по руке.