В первые дни войны бдительность иной раз принимала уродливые формы шпиономании. Сообщения о диверсантах и парашютистах поступали довольно часто, но оказывались ложными. Случались и заведомо ложные звонки якобы от имени советских органов. Порой это делала немецкая агентура в целях создания паники.
Вспоминается случай, которому до сих пор не нашел объяснения. Вскоре после перебазирования 212-го дальнебомбардировочного авиаполка на аэродром Ельня мне принесли странную телеграмму: "В районе аэродрома Ельня захвачено 70 немецко-фашистских диверсантов, переодетых в гражданское платье, но в их чемоданах обнаружено немецкое обмундирование".
Поскольку я собирался побывать на аэродроме Ельня, то пригласил с собой начальника особого отдела авиакорпуса полковника Н. П. Кияшко и вылетел с ним туда на связном самолете.
Летчики 212-го полка только что вернулись с задания. Экипажи бомбили фашистские танки, двигавшиеся по Варшавскому шоссе на Минск, и разгоряченные боем летчики, штурманы оживленно рассказывали мне о выполненном задании.
Одновременно посыпались вопросы: почему не сопровождают истребители? Бомбардировщики из-за этого несут напрасные потери.
Пришлось объяснить, что в составе авиакорпуса истребителей нет, а приказание дальнебомбардировочному авиаполку выполнять задачи фронтовой авиации связано с чрезвычайно сложной обстановкой. Помню, я говорил, что противника необходимо задержать любыми средствами, любой ценой, пока не подойдут наши оперативные резервы. И, говоря это, не совсем отчетливо представлял, когда, откуда подойдут эти резервы. Но, во всяком случае, так должно было быть!
А как же с диверсантами, хранившими в чемоданах немецкое обмундирование? Командир полка А. Е. Голованов заявил, что он об этом ничего не знает и телеграмм не посылал. Оперативный уполномоченный особого отдела, работавший в этом полку, тоже ничего не знал ни о диверсантах, ни о телеграмме. Почему я остановился на факте, не заслуживающем, казалось бы, особого внимания. Да потому, что непроверенные донесения, сигналы, поспешные и опрометчивые телефонные доклады подчас отрывали командиров от их основного дела и мешали нормальной работе. В дальнейшем мы решительно пресекали подобные проявления "бдительности".
В последних числах июня 1941 года Смоленск заполнился войсками, штабами, прибывшими из глубины страны. Связь между управлением авиакорпуса и соединениями нарушалась, и, чтобы приблизить руководство к аэродромам, своим частям, с разрешения старшего начальника, я перенес КП в район аэродрома Боровское.
Разместились мы в землянках - в километре от летного поля. Радовало, что связь, в том числе ВЧ, работала устойчиво. Но если с Москвой контакты поддерживались постоянно, то со штабом ВВС фронта даже радиосвязь имела перебои. Из-за общей перегруженности радиостанций задерживалось прохождение оперативных распоряжений. Немногочисленные наши шифровальщики были завалены работой, не справлялись с потоком запросов, донесений, заявок тыловых органов, инженерных сводок. В море второстепенных сведений терялись важные оперативные документы. Дорогой ценой расплачивались мы за недоработки мирного времени. Пришлось ввести жесткий порядок в использовании радиосвязи - сократить количество и объем радиограмм, создать возможность внеочередной передачи оперативных распоряжений.
А боевая задача наша оставалась прежней - уничтожать танковые и моторизованные войска противника на минском направлении. Наносили ли дальние бомбардировщики урон врагу? Да, фашисты несли большие потери. В первые два-три дня войны во время налета нашей авиации бронетанковые колонны противника не прекращали движения, а затем немцы значительно усилили зенитно-артиллерийское, авиационное прикрытие войск. При появлении советских самолетов их колонны останавливались и рассредоточивались, в панике гитлеровцы разбегались в разные стороны. Темпы продвижения противника заметно снизились.
Особенно ощутимые потери от нашей авиации гитлеровцы несли на подступах к Минску. Это объясняется тем, что в условиях вязкого грунта, болотистой местности, кустарников противник вынужден был держаться дорог, и наши экипажи старались настичь его в теснинах, где скопления войск неизбежны, а потери огромны.
Звено дальних бомбардировщиков Ил-4 обычно сбрасывало не менее 20 фугасных авиабомб, весом по 100 килограммов каждая, сверх того - 68 осколочных восьмикилограммовых, а также несколько десятков стокилограммовых зажигательных. Если не оказывалось осколочных бомб АО-8, то вместо них применялись фугасные с установкой взрывателей на мгновенный взрыв, что обеспечивало эффективное осколочное действие.
Пусть у читателя не создастся превратного мнения о том, что прорвавшиеся немецко-фашистские бронетанковые части двигались беспрепятственно, не встречая сопротивления. Гитлеровцы получили на советской земле такой решительный отпор, какого они не встречали нигде на Западе.
Наши воздушные разведчики доносили о скоплении немецко-фашистских войск на подступах к Бресту. Это свидетельствовало о том, что немцам не удалось внезапным ударом овладеть городом-крепостью - там продолжались затяжные бои. Впоследствии стало известно, что фашисты непрерывно штурмовали, бомбардировали, обстреливали из орудий, выжигали огнеметами оборонявшихся бойцов, а крепость-герой Брест стояла и не сдавалась. Над развалинами ее реял красный стяг.
Решительное сопротивление советских стрелковых и танковых частей, поддержанных дальними и тяжелыми бомбардировщиками, встретил 39-й мотокорпус противника, прорывавшийся через Молодечно к Минску. Штаб немецкого мотокорпуса подвергся разгрому, были захвачены оперативные документы, пленные офицеры. Стало известно, что в результате ночной бомбардировки, осуществленной нашими экипажами, командир корпуса был убит, враг понес большие потери. Совместными усилиями наземных войск и авиации продвижение 39-го мотокорпуса гитлеровцев, входившего в 3-ю танковую группу генерала Гота, было задержано на двое суток.
Наши авиасоединения нанесли ощутимые удары и по немецкой 2-й танковой группе, возглавляемой небезызвестным Гудерианом. Как впоследствии признавал в своих мемуарах генерал-фельдмаршал, 24 нюня 1941 года советские бомбардировщики разбили даже здания и палатки, в которых развернулся штаб 2-й танковой группы противника. Гитлеровцы около двух часов собирали трупы. Сам Гудериан уцелел случайно, поскольку за несколько минут до нашего налета выехал из расположения штаба.
Танкистов Гудериана мы бомбардировали и в последующие дни. Особенно напряженно пришлось поработать 28 и 29 июня, когда немецкая 2-я танковая группа вновь начала свое движение на восток. На реке Шара и в районе Пуховичи, Осиповичи танки противника встретили ожесточенное сопротивление советских войск и вынуждены были повернуть на Бобруйск. На подходах к городу наши экипажи бомбардировали их, а частью сил уничтожали вражеские эшелоны с войсками и техникой и на железнодорожном узле Брест, отсекая оперативные резервы немцев.
После тяжелых, кровопролитных боев с превосходящими силами врага вечером 28 июня 1941 года наши войска оставили Минск. В 17.00 фашистские танки ворвались в город со стороны Болотной.
Узнаю, что штаб Западного фронта находится в Могилеве. Делаю попытку восстановить связь с командующим ВВС фронта генерал-майором авиации А. И. Таюрским, сменившим трагически ушедшего из жизни генерал-майора авиации И. И. Копца. Для этого посылаю на самолете У-2 заместителя начальника штаба авиакорпуса с заданием найти штаб ВВС фронта, получить данные о наземной обстановке, добиться хотя бы слабого прикрытия истребителями и упорядочить вопросы постановки боевых задач.
Прошел день-посланец не вернулся. Лишь на вторые сутки он с трудом добрался до Боровского, так и не выполнив задания. Штаб ВВС фронта он не нашел. Могилевский аэродром, где приземлился наш оператор, часто подвергался ударам фашистской авиации. Во время сильной бомбежки кто-то поспешил улететь на нашем У-2, взамен оставив такой же самолет, но сильно поврежденный осколками бомб. Короче говоря, посланец вернулся ни с чем на попутной машине.
Одновременно мы били и по немецким аэродромам. Но решению начальника Главного управления ВВС Красной Армии в каждом полку дальнебомбардировочной авиации выделялось одно-два звена с отлично подготовленными и слетанными экипажами для нанесения бомбардировочных ударов по аэродромам противника. 29 июня командир 42-й авиадивизии полковник М. X. Борисенко поставил командиру звена лейтенанту Лысенко боевую задачу - нанести бомбардировочный удар по фашистскому аэродрому в районе Вильно. Аэродром этот прикрывался зенитной артиллерией, истребителями противника.
Зная о том, что командир звена Лысенко перед вылетом на ответственное задание был принят кандидатом в члены партии, заместитель командира дивизии по политчасти полковой комиссар Ф. В. Барсков поздравил летчика с большим событием в его жизни и пожелал молодому коммунисту и его подчиненным боевых успехов.
Несмотря на интенсивный зенитный обстрел, звено лейтенанта Лысенко атаковало аэродром гитлеровцев, перекрыв серией авиабомб большое скопление фашистских самолетов. Затем последовал повторный заход.
Экипажи наблюдали, как взрывались и горели пораженные неприятельские самолеты, рушились аэродромные постройки. Зафиксирован был также крупный очаг пожара.
При возвращении ведущий корабль лейтенанта Лысенко подвергся нападению вражеского истребителя Ме-109. Немецкий летчик, видимо опытный, знавший огневые возможности наших Ил-4, при атаке держался в непоражаемом пространстве - за хвостовым оперением бомбардировщика. Воздушный стрелок-радист старшина Щукин вынужден был открыть огонь по фашисту прямо через киль корабля. Прострелив обшивку своего самолета, длинной очередью он подбил одного "мессера".
Но уже подоспели новые немецкие истребители, атаковавшие наших бомбардировщиков со всех сторон. Летчики звена продолжали выдерживать плотный строй. Воздушные стрелки-радисты старшина Щукин, младшие сержанты Куцбин, Емельянов отражали атаки врага. Немецким летчикам так и не удалось разрушить боевой строй звена, и, хотя в фюзеляжах наших самолетов оказалось немало пулевых пробоин, все экипажи вернулись на аэродром, а гитлеровцы только в воздушном бою потеряли три "мессершмитта". Много авиационной техники врага звено Лысенко уничтожило и на аэродроме.
29 июня немецкие танковые группы, охватившие столицу Белоруссии с севера и юга, соединились восточное Минска и отрезали пути отхода одиннадцати стрелковым дивизиям Западного фронта. Впоследствии многие красноармейцы, командиры и политработники с боями пробились из окружения, влились в местные партизанские отряды, а некоторые погибли в тяжелой и неравной борьбе. В создавшихся условиях, когда поредевшие наши войска уже не могли сдерживать бешеный напор гитлеровских полчищ, Ставка ускорила выдвижение резервов для создания стратегического фронта обороны на рубеже рек Западная Двина, Днепр.
Военный совет фронта поставил задачу своей авиации и 3-му дальнебомбардпровочному авиакорпусу действовать по танкам и моторизованным войскам противника, выдвигавшимся в направлении Плещеницы, Борисов, воспрепятствовать их переправе через реку Березину. Наибольшее беспокойство командование фронта проявляло о своем правом фланге. Именно туда была нацелена и вся наша авиация,
30 июня в 13.00 мы запланировали вылет головных частей авиакорпуса для нанесения бомбардировочного удара по скоплениям моторизованных частей противника в районе Плещениц. Я в это время находился на аэродроме Боровское, и на моих глазах самолеты 42-й авиадивизии уже выруливали на старт. На соседнем аэродроме, как мне доложили, происходило то же самое.
Именно в эти напряженные минуты поступила срочная телеграмма из штаба ВВС Западного фронта. Пробежав ее содержание, я приказал вылет запретить, самолетам зарулить на стоянки. 3-му дальнебомбардировочному авиакорпусу ставилась новая боевая задача.
Привожу телеграмму дословно:
"Всем соединениям ВВС Западного фронта. Немедленно, всеми силами, эшелонированно, группами уничтожать танки и переправы в районе Бобруйска.
Павлов, Таюрский. Передал Свиридов.
Приказ передать командирам 42, 52, 47, 3 ак дд, 1 и 3 тап, это помимо 3 ак дд. Всем частям, которые размещены на аэродромах Боровское, Шаталово, Шайковка, Смоленск и другие. Немедленно передавайте всем. Исполнение доложить сюда, кому, когда передано. Принял ОД капитан Лукьяненко в 12 час. 50 мин."{18}.
Приказ перенацеливал всю фронтовую авиацию и 3-й дальнебомбардировочный авиакорпус с правого фланга на левый, то есть на танки Гудериана и наводившиеся немцами переправы в районе Бобруйска. Чувствовалось, что телеграмма написана в спешке, что штаб ВВС фронта потерял управление своими соединениями и частями. В связи с продвижением немецко-фашистских войск фронтовые бомбардировщики начали перебазирование на Смоленский аэродромный узел, где еще находились части нашего авиакорпуса. Отсюда и необычность приказа, содержавшего требование: "Немедленно передавайте всем".
Авиаполки 42-й и 52-й дальнебомбардировочных авиационных дивизий, вылет которых был задержан, быстро провели подготовку экипажей для ударов по целям в районе Бобруйска. Первая группа самолетов между 14 и 15 часами ужо бомбардировала скопление моторизованных войск противника юго-западное этого города, а также колонны фашистских танков и автомашин на дорогах Глусск Бобруйск и Глуша - Бобруйск.
Воздушная обстановка в районе переправ через Березину оставалась для нас неблагоприятной. Здесь сосредоточила свои основные усилия почти вся истребительная авиация немецкого 2-го воздушного флота, возглавляемого фельдмаршалом Кессельрингом. Это был один из сильных и многочисленных воздушных флотов фашистской Германии. По истребительной авиации противник превосходил ВВС Западного фронта.
Получив данные воздушной разведки о сосредоточении на одном из аэродромов около полусотни фашистских истребителей, командующий ВВС фронта решил нанести удар силами 43-й истребительной авиадивизии. Застав гитлеровцев врасплох, наши летчики пулеметно-пушечным огнем и реактивными снарядами уничтожали стоявшие на земле немецкие самолеты Ме-109.
79 самолето-вылетов на фашистский аэродром совершили тогда истребители и нанесли гитлеровцам ощутимый урон, не потеряв ни одной своей машины.
Однако главные наши усилия были сосредоточены на борьбе с немецкой танковой группой, переправлявшейся в районе Бобруйска через Березину и нацеленной на Днепр.
Несмотря на большую нехватку исправных самолетов, 207-й дальнебомбардировочный авиаполк, которым командовал полковник Г. В. Титов, поднял в воздух 26 кораблей. Это стало возможным благодаря тому, что летный состав авиачасти буквально за несколько дней освоил новые скоростные самолеты ББ-22, случайно попавшие на наш аэродром. В составе колонны авиаполка шли три звена новых скоростных самолетов ББ-22. Экипажи действовали успешно, бомбардируя скопление войск противника на дорогах, в районе переправ. Был подорван наплавной мост через Березину.
Воздействие на противника было непрерывным. Вслед за 207-м поднялся 96-й, затем 51-й дальнебомбардировочные авиаполки, продолжавшие бомбардировать и обстреливать войска и технику гитлеровцев юго-западнее Бобруйска.
Как и в первый день войны, 29 июня отличился командир эскадрильи 96-го полка старший лейтенант М. П. Бурых, совершавший свой десятый боевой вылет. При выполнении бомбометания по скоплению фашистских танков самолет, пилотируемый Митрофаном Павловичем Бурых, был атакован двумя "мессерами". Стрелок-радист экипажа бомбардировщика вынуждал немецких летчиков выходить из атаки еще до открытия ими огня. Но в корабль попал зенитный снаряд, тяжело ранивший нашего стрелка. Как только смолк его пулемет, фашистские истребители снова бросились в атаку. Однако Бурых сумел упредить врага на какую-то долю секунды - он ввел самолет в пикирование. Вырвав машину почти у самой земли, комэск ушел от противника на бреющем полете и вернулся на свой аэродром.
Успешно действовали и другие экипажи. Вот что, например, докладывал штурман звена дальних бомбардировщиков Ил-4 лейтенант П. Воробьев: "29 июня 1941 года звено 96 дбап вылетело для удара по моторизованным колоннам немецко-фашистских войск, двигавшихся по шоссе на переправы через Березину. Обнаружив цель, звено разомкнулось, и самолеты один за другим развернулись со снижением на колонну, которая стала напоминать растревоженное осиное гнездо. Бросив технику на шоссе, расчеты разбегались по сторонам. После взрывов бомб запылали подожженные машины"{19}.
Непродолжительный отдых - и снова вылет. Обнаружив скопление моторизованных войск противника на опушке большого соснового леса, командир экипажа заходит на цель, снизившись до 400 метров, а штурман лейтенант П. Воробьев мгновенно сбрасывает бомбы. Самолет проносится над головами растерянных фашистов. Воздушные стрелки-радисты Комлев и Чижинцев расстреливают гитлеровцев из пулеметов.
Среди разрывов зенитных снарядов атаковал вражескую переправу через реку Березина и командир звена младший лейтенант Петр Висковский. На пятом заходе штурман экипажа младший лейтенант Пасин точно положил бомбы в цель, нарушив переправу.
Затем звено Висковского атаковало моторизованную колонну, сделав семь заходов и прицельно сбрасывая бомбы и скопление врага. Меткий огонь по немецким войскам вели воздушные стрелки-радисты сержанты Панин и Скляров.
Снарядами вражеской зенитки на корабле были повреждены правый двигатель, руль поворота, осколками пробит бензобак. Нависла угроза взрыва самолета. Когда держаться в воздухе стало невозможно, командир звена произвел вынужденную посадку на небольшую поляну в лесу. Во время пробега самолет оказался поврежден, но жизнь экипажа спасена.
Каждый боевой вылет требовал предельного напряжения физических и моральных сил, подлинного героизма. Эскадрилья капитана Белокопытова, например, была атакована двумя десятками фашистских истребителей, но собранная в сомкнутый боевой порядок, дала достойный отпор врагу.