Пальме тоже был конкретен. Он без колебания согласился сделать все, что будет в его силах. Они разговаривали десять минут и это был единственный их разговор. Но необыкновенно плодотворный. В течение недели возникла инфраструктура, обслуживающая посылаемую Польше помощь. Сотрудники экспортных служб и таможни сознательно наклеивали фальшивые наклейки на ящики, высылаемые в Гданьск. Это был ход, о котором польские власти не могли догадываться.
Ободренный достижением невозможного — он убедил Улофа Пальме сотрудничать с ЦРУ, — Кейси отправился на последнюю встречу в Стокгольме — поздний обед со шведскими военными. Встреча была короткой и на ней не произошло ничего достойного внимания.
Вскоре по возвращении в Вашингтон Уильям Кейси изучал материалы разведки, обработанные Гербом Мейером, показывающие в мрачных и безнадежных красках ситуацию в советской экономике. Рапорт вначале напоминал о низкой производительности и дефицитах, преследующих «подорванную» сверхдержаву. Он подчеркнул "большие трудности" системы. Огромной была тяжесть расходов на оборону, поглощавшую все большую часть бюджета. Однако Кейси больше всего заинтересовало заключение рапорта: если не удастся сдержать эти тенденции, "советская система распадется". Оценка Мейера шла вразрез с рапортами советской группы ЦРУ и других разведывательных агентств. Эта оценка подтверждала небольшой рост производительности и определенные трудности структурного характера. Кейси переслал рапорт Мейера президенту и Совету национальной безопасности.
Ситуация в Москве напоминала русскую зиму, она была в то время такой мрачной. Здоровье Юрия Андропова ухудшилось. Он был уже постоянным гостем в строго охраняемом изоляторе больницы в Кунцево, предназначенной для сановников. Андропов руководил страной по телефону и диктовал постановления. Ему удалили почку, но преследующая его болезнь не отступила. К тому же у него были проблемы с сердцем и сахарный диабет. Он должен был лежать навзничь и имел ограниченную возможность двигаться. Когда в ноябре 1983 года президент Южного Йемена Али Насар Мохаммад аль-Назани прибыл с государственным визитом, Андропов был очень ослаблен, щеки его запали и он едва разговаривал. Он принял гостя, лежа в постели.
Когда жизнь генсека висела на волоске, постоянной темой разговоров в коридорах Кремля был Вашингтон. Антикоммунистическая риторика, ограничение поступления технологий, бесконечная демонстрация якобы оборонного вооружения, тайные операции в Афганистане и Польше, — каждая из этих проблем отдельно могла быть поводом для особых беспокойств. Но все вместе взятые они вызывали страх в партийных кругах. В связи с этим Центральный Комитет начал готовить партийные кадры и всю общественность к серьезному кризису или прямой конфронтации с Соединенными Штатами, который, казалось, неуклонно приближался. В октябре 1983 года во всем Советском Союзе проводились сотни собраний, во время которых 18 миллионов членов КПСС проинформировали об "агрессивных намерениях врага". По советскому телевидению показали примитивный документальный фильм, смонтированный министерством обороны. В нем показывали Вашингтонскую администрацию, которая стремится к власти над всем миром с помощью военной силы или экономического саботажа. Показывался атомный взрыв, произведенный в Америке. А также ужасающие сцены тяжело раненных или убитых жертв войны.
Это не была обычная пропаганда, призванная посеять у обывателя страх перед Западом. "Центральный Комитет понял, что имеет дело с решительным правительством в Вашингтоне, — вспоминал Евгений Новиков. — Была заметна его деятельность на всех фронтах, а не только реакция и ответные шаги, но и инициативы, которые имели целью подвергнуть испытанию советскую мощь. Это смертельно испугало их". Александр Бессмертных говорил: "Все утечки информации, а также сообщения, получаемые от нашей разведки в Вашингтоне, говорили о том, что Соединенные Штаты имеют серьезное намерение обогнать Советский Союз одним этим основным стратегическим усилием".
Вместе с тем КГБ заканчивало план ответа на вызов разведки США. "План основных мер, принимаемых контрразведкой с целью большей интенсификации борьбы с подрывной шпионской деятельностью американских спецслужб в период 1983–1987 гг". устанавливал приоритетные задания для резидентов КГБ за границей. Документ утверждал, что "спецслужбы Соединенных Штатов постоянно наращивают подрывную шпионскую деятельность, направленную против СССР, все в более широких масштабах пользуются недозволенными методами, которые призваны подорвать военный и экономический потенциал". Так что первоочередным заданием для КГБ стала "добыча информации о планах и действиях противника, направленных на ослабление советской экономики, а также нарушение торгового, экономического, научного и технического сотрудничества СССР с другими странами".
Американское наступление и стратегия использования слабостей советской системы ставили перед КГБ новые задачи. "Сейчас настало время точного предвидения каждой операции Соединенных Штатов в широком масштабе, — было написано в документе. — Это и является нашим основным заданием".
В конце 1983 года в главном здании КГБ было созвано специальное совещание разведывательных служб, на котором должен был произойти пересмотр деятельности за последние два года. Совещание проводил Владимир Крючков, начальник первого управления КГБ. Крючков (псевдоним Алеша) был андроповским протеже, а слухи утверждали, что он работает от шестнадцати до восемнадцати часов в сутки в течение шести дней в неделю. Его восхищала карьера английского разведчика Сиднея Рейли, действовавшего в революционной России. Крючков порой злил коллег, когда сжимал в руках теннисные шарики, чтобы усилить хватку, почти как капитан Квит и его стальные пули в "The Caine Mutiny".
На совещании Крючков подчеркнул, что Москва строит коммунизм в сложной международной ситуации. Агрессивные империалистические группы и США открыто взяли курс на конфронтацию. Они вызывают все большее напряжение на всех фронтах битвы между двумя различными общественными системами. Не случайно Крючков с особым нажимом подчеркнул три основных аспекта политики Рейгана. Председатель КГБ предостерег, что углубляется соперничество в области военной технологии и что выход доступа к американской технологии имеет первостепенное значение. "Важно не допустить нарушения существующего стратегического паритета, чтобы не позволить противнику получить военное преимущество в результате научных или технических открытий". Он выразил серьезную обеспокоенность американской стратегией "экономической войны". Международные экономические проблемы становятся все более существенными при сборе информации. Это с одной стороны вытекает из необходимости противопоставления замыслам противника, который стремится ослабить экономику стран социалистического лагеря средствами экономической войны, с другой стороны, из необходимости использования экономических достижений капиталистов в интересах экономики СССР. В заключение Крючков выразил обеспокоенность американскими геополитическими «кознями», особенно в Афганистане и Польше.
По мнению Крючкова, стратегия США требовала решительной реакции КГБ. "Самая важная проблема — это довести наших партнеров до более активного участия в борьбе с главным неприятелем. Нужно это делать очень тактично. Мы должны осознавать, что их интересы не всегда совпадают с нашими. Так что в сотрудничестве нужно прежде всего определить границы общих интересов, а далее решительно и тактично объяснить начальникам разведок, какое важное значение имеет для них победа над подрывной деятельностью американских спецслужб", — сообщил он в конце совещания.
Весь октябрь и начало ноября высшие функционеры КГБ создавали "План работы на 1984 год". Международный отдел ЦК определил цели советской политики, а член Политбюро Борис Пономарев информировал о них Крючкова. Так же как и предыдущее совещание в КГБ, план работы выражал обеспокоенность Советов тремя пунктами тайной стратегии США. Документ ясно подтверждал, что самым существенным является следующее:
— планы и подрывные акции неприятеля ведут к ослаблению единства стран социалистического содружества, к дестабилизации ситуации в отдельных социалистических странах (а именно Польше), в особенности в использовании экономических рычагов и идеологических диверсий;
— противодействие американским попыткам ограничения торговых, экономических и научных контактов между развитыми капиталистическими странами и Советским Союзом.
Обсуждая работу агентов КГБ в предыдущие годы, Крючков особенно подчеркнул усилия США, направленные на ограничение доступа СССР к современным технологиям: "Принимая во внимание дополнительные средства, используемые неприятелем, прежде всего США, с целью усиления контроля над сохранением секретов и удержанием эмбарго на экспорт оборудования, научных и технических исследований, мы должны глубже проанализировать возникшую ситуацию и найти новые способы проведения научной и технологической разведки".
1984 год был годом президентских выборов в Соединенных Штатах, в Москве обратили особое внимание на характер кампании. Она имела принципиальное значение для Кремля. Исчезли слабые надежды на то, что Рейган окажется антикоммунистическим республиканцем в стиле Ричарда Никсона, который ввел разрядку и теплые отношения с коммунистическим Китаем. У Рейгана были сильные идеологические предубеждения, а его стратегическая программа выходила за рамки реальной политики. В рамках этих предубеждений администрация и проводила экономическую войну с советским блоком и секретные операции в ключевых районах (Польша и Афганистан). Вместе с тем создавалась гигантская система обороны, основанная на новейшей технологии. Рейган не только говорил об "империи зла", о марксизме-ленинизме, который окажется на "свалке истории", но и искренне верил в это.
Советские высокопоставленные лица открыто высказывали американской прессе свою оценку политики Рейгана. Радомир Богданов, заместитель директора Института США и Канады и бывший функционер КГБ, сказал Дону Обердорферу из "Вашингтон пост": "Вы (американцы) пробуете раздавить нашу экономику, затруднить торговлю, победить нас в области стратегии" — Валентин Фалин из Центрального Комитета сказал этому же репортеру, что Рейган не стремится к соглашению с Москвой, а лишь к "обрезанию социализма".
Беспокойство Кремля заставило КГБ предпринять операции, которые должны были уменьшить шансы Рейгана на переизбрание, а эти шансы в январе 1984 года были весьма велики. Л.Ф.Сосков, первый заместитель начальника оперативного отдела КГБ, отвечал за проведение довольно непрофессиональной операции. Заданием резидентов КГБ во всем мире было распространение фальшивых документов и фальшивой пропаганды об администрации Рейгана. Тема этой пропаганды была такова: "Рейган — это война". Вместе с тем КГБ лихорадочно старался найти способ, как использовать в своих целях политические разногласия внутри Соединенных Штатов.
Новый председатель КГБ Виктор Чебриков в мае 1983 года собственноручно письменно сообщил Генеральному секретарю Юрию Андропову о возможности ослабления политической решимости Америки манипулированием оппозицией. Письмо Чебрикова, в частности, касалось контактов, которые он, якобы с помощью третьих лиц, установил с сенатором Эдвардом Кеннеди 9 и 10 мая 1983 года. Бывший сенатор из Калифорнии Джон Тенни должен был стать посредником. "Пользуясь этим надежным посредником, сенатор просил обратить внимание Генерального секретаря Андропова на следующие обстоятельства". В своем письме Чебриков писал, что сенатор Кеннеди хотел проинформировать Кремль, что вина за плохие американо-советские отношения лежит на Рональде Рейгане. "Главная опасность заключается в том, что Рейган не хочет изменить своей политики". Если верить Чебрикову, Тенни также сказал: " В интересах мира полезно было бы предпринять дополнительные шаги, которые положат конец милитаристской политике Рональда Рейгана". Чебриков утверждал, что Кеннеди хотел лично встретиться с Андроповым. "Сенатор считает, что это дало бы ему возможность составить мнение об отношении СССР к контролю над вооружениями и увеличило бы вероятность его выступлений на эту тему в Соединенных Штатах".
В конце концов не было предпринято никаких действий в связи с якобы имевшим место стремлением к контактам. Рапорт Чебрикова не произвел никакого впечатления на Андропова. Он счел его преувеличенно раздутым отчетом о разговоре, который должен заинтересовать Политбюро. Даже если бы Андропов внимательно отнесся к сообщению Чебрикова, со стороны Кеннеди не было видно никаких явных сигналов. Сенатор из Массачусетса стремился к более примиренческой политике по отношению к Советскому Союзу, но вместе с тем всенародно критиковал нарушения прав человека и репрессии в Польше. Но даже если Андропов и не поверил бы, что Кеннеди может невольно сыграть на руку советской политике, все равно ему понравилась идея подложить мину под Рейгана. Рапорт Чебрикова подтолкнул его именно к этой мысли. В написанной на машинке записке министру иностранных дел Андрею Громыко Андропов указывал, что ярую антисоветскую позицию Рейгана можно обратить во время избирательной кампании против него же. Андропов писал: "Я сомневаюсь в возможности встречи с Кеннеди. Если бы когда-нибудь и пришло время встретиться с демократами, то лучше было бы встретиться с одним из кандидатов в президенты".
Тем временем состояние здоровья Андропова резко ухудшалось. В конце января он был уже совсем плох. Отказывали по очереди все органы. Всегда верный делу Андропов, вероятно, писал какое-то постановление, когда 9 февраля в 16.50 его в больничном изоляторе настигла смерть.
Через несколько дней после смерти Андропова Уильям Кейси направился самолетом в секретную поездку в тринадцать стран. Он по-прежнему исполнял роль главного реализатора стратегического наступления, которое ставило акцент на тайные операции. Во время этого путешествия Кейси хотел предпринять шаги по всем направлениям антисоветской стратегии, которая уже реализовывалась полным ходом. Он хотел навестить Пакистан и начать одну из наиболее щекотливых и тайных операций "холодной войны", — перенесение афганского конфликта на территорию СССР; сотрудничество с Китаем должно развиваться в сторону дестабилизации советской Средней Азии; отношения США с Саудовской Аравией следует укреплять; подпольную сеть в Польше нужно расширить, поскольку теперь помощь поступала чаще.
Первая остановка в этом путешествии была Гонолулу. Кейси, зарегистрированный в отеле как мистер Х.Смит, провел спокойную ночь и на следующее утро убыл, позвонив по нескольким телефонам и прочитав несколько рапортов.
Второй остановкой был Токио, где он провел консультации с японскими чиновниками и обсудил цены на нефть на международном рынке. Сотрудники Совета национальной безопасности, особенно Робинсон и Мартин, беспокоились за возможный скачок этих цен, Роберт Макфарлейн просил Робинсона и Мартина (эксперта по энергетике) обрисовать стратегию для союзников, которая могла бы воспрепятствовать внезапному росту цен. Через несколько недель Робинсон и Мартин внесли свои предложения. Они стали оперативной директивой национальной безопасности, которую президент подписал в апреле. Кроме всего прочего, документ рекомендовал координированный выброс на рынок запасов нефти дружественными государствами, если бы цены на международных рынках стали постепенно расти. Документ поручал Совету национальной безопасности привлечь к сотрудничеству американских союзников — Западную Германию, Францию, Японию и Англию. Робинсон навестил несколько зарубежных столиц, проводя кампанию в пользу совместных и слаженных действий. Робинсону и небольшой американской делегации удалось добиться тихого согласия нескольких дружественных правительств, в том числе и Японии, на поставки из резервов в случае значительного повышения цен. "Мы дали понять рынку, что если цены на нефть начнут расти, США и их союзники зальют мир нефтью, — вспоминал Робинсон. — На этот раз спекулянты ничего не добьются". А Советы не получат никакой прибыли. Кейси от имени Белого дома отстаивал эту позицию во время многочисленных встреч с представителями правительства в Токио.
Из Токио Кейси полетел в Пекин, куда он всегда летал очень охотно. Заядлый исследователь китайской истории, он был чем-то вроде неофициального эксперта в христианских миссиях в Китае. Так же как и Каспар Уайнбергер, Джордж Шульц, Роберт Макфарлейн и Джордж Буш, Кейси не сомневался, что Китай является прекрасным противовесом Советскому Союзу. У них еще меньше иллюзий относительно Москвы, чем у какой бы то ни было другой страны. С начала 1981 года администрация вела с китайцами тихий флирт, имея в виду не столько замужество, сколько выгодное ухаживание.
Директор ЦРУ должен был провести в Пекине несколько дней и обсудить с хозяевами ряд вопросов, предварительно оговоренных перед его выездом на встречах в Белом доме: сотрудничество в области разведки, обслуживание электронных систем подслушивания вдоль советской границы, война в Афганистане, вьетнамское нападение на Камбоджу и гражданская война в этой стране, общий диалог о возможных общих оперативных действиях.
В один из вечеров китайский министр иностранных дел дал в честь гостя частный ужин в столовой старого дворца. Справа от Кейси сидел министр иностранных дел, а слева — министр общественной безопасности Линг Юнь. А напротив — Тед Прайс, начальник резидентуры ЦРУ. Это был прекрасный пир — утки, свинина, цыплята и рыба с разными соусами и приправами. Кейси накладывал себе всего понемножку. Хозяева с улыбкой наблюдали, с каким аппетитом он ест, одновременно развлекая их беседой. Китайцы вежливо слушали, но однако некоторые риторические украшения гостя воспринимали с трудом. В конце ужина китайцы согласились оказать поддержку афганским моджахедам. Кто-то поднял тост за совместные действия по сдерживанию советской авантюры. Вечер оказался для всех приятным. Кейси был в отличной форме и не ложился почти до утра, хотя за его плечами было 12.000 миль пути.
Из Пекина Кейси направился в Исламабад. Прибыл он туда ночью, что сотрудники ЦРУ и ISI сочли уже определенной традицией. Москва по-прежнему давила на Исламабад, объявляя угрозы, а ее самолеты все чаще перелетали через границу и обстреливали базы моджахедов. В конце января два реактивных самолета типа МИГ засыпали бомбами и ракетами отдаленный приграничный пакистанский городок, где тогда погибло сорок мирных жителей, — а шестьдесят получили ранения. Агрессивная политика "выжженной земли" в Афганистане привела к тому, что миллионы беженцев искали укрытия в Пакистане.
Совещание прошло в сердечной атмосфере. Потом Кейси беседовал с министром иностранных дел Якуб Ханом, колоритным мужчиной, который философски относился ко многим политическим и мировым проблемам. Он замечал вещи, которые другим руководителям даже не приходили в голову, и так же, как генерал Зия-уль-Хак, имел прозападные и антисоветские взгляды. Кейси привез ободрение и поддержку. Администрация была намерена добиваться увеличения средств на помощь беженцам. Попытка конгресса уменьшить военную помощь Пакистану была отбита. "Не перекрывайте афганский трубопровод, и помощь будет продолжена", — весело сказал он, Трудно было сломить Зия-уль-Хака, когда речь шла о сражении с Советами.
Существовал еще один вопрос — об угрозах Москвы в адрес Зия-уль-Хака. На дипломатическом приеме в Москве американскому дипломату сказали, что Кремль "сведет счеты" с Зия-уль-Хаком за его непоколебимую поддержку моджахедов. Это была весьма завуалированная угроза, но Кейси к ней отнесся серьезно. Он предложил дополнительную охрану ЦРУ для президента и его ближайших советников. В Исламабад с этой целью будут высланы специальные агенты. Кейси также привез целую кипу ценных снимков со спутников.
А потом сказал, чего он хочет взамен. 24 января афганские повстанцы, действующие с базы в Мешхеде в Иране, атаковали цели в СССР, сообщил Кейси. Повстанцы перешли в Туркмению, минировали дороги, нападали на отдельные военные базы, устраивали засады на дорогах на советские приграничные патрули. Было совершено довольно серьезное нападение на таможенный пост в Торгонди. Повстанцы убили нескольких человек, захватили немного оружия и амуниции. Именно этого и хотел Кейси: перенесения военных действий на территорию Советского Союза. "У Кейси не было проблем с тем, чтобы попасть на территорию советской Средней Азии, — говорил Фред Айкл. — Достаточно было, чтобы он сказал Зия-уль-Хаку и Якуб Хану, что нужно это сделать".
Зия-уль-Хак кивком головы выразил свое согласие. "Прошу поговорить с генералом Ахтаром", — заметил лишь он.
Из президентского кабинета Зия-уль-Хака, под усиленной охраной кавалькады пуленепробиваемых лимузинов, Кейси отвезли в штаб руководства ISI. Здесь он встретился с Мохаммадом Юсефом, начальником афганского отдела ISI, и генералом Ахтаром. За чаем и сладостями они стали обсуждать ведение войны в Афганистане. Доставка оружия проходила сейчас почти без осложнений, улучшилось также качество присылаемого оружия. Руководители моджахедов, наконец, согласились на создание единой политической структуры, что являлось плодом усилий генерала Ахтара. Речь шла прежде всего о тесном сотрудничестве на фронте.
Когда разговор перешел на войну на советской территории, воцарилось заметное напряжение. Разведка в Кабуле информировала IST, что Москва серьезно думает над разделом Афганистана, северная часть которого стала бы советской территорией. "Советы не могли установить контроль над всем Афганистаном и решили разделить его на две части, — вспоминает Юсеф. — Они хотели использовать конфликт между афганским севером и югом и сделать север своим". ISI планировала в ответ усиление операций в северных провинциях. Ахтар хотел быстрыми темпами дополнительно обучить тысячу моджахедов и выслать их на север Афганистана. Однако нужны были новые средства. Может ли ЦРУ помочь?
Кейси, как обычно, обещал доставить больше денег и подбросил мысль о перенесении войны еще дальше на север, на территорию самого Советского Союза.
Директор ЦРУ подошел к карте на стене. Подогнув рукава рубашки, освободив узел галстука, он начал говорить: "Опасностью для Советского Союза является этническая напряженность. Это последняя многоэтническая империя, и в конце концов народы бросят свой вызов. Северный Афганистан — это трамплин для советской Средней Азии". Он показал на карту, посмотрел на своих хозяев и сказал: "И это как раз мягкое подбрюшье Советов. Мы должны переправлять туда литературу, дабы посеять раздор. А потом мы должны послать туда оружие, чтобы подтолкнуть локальные восстания".
Воцарилась полная тишина. Это было шокирующее предложение. Юсеф вспоминает, что его застали врасплох непосредственность и деловитость Кейси. "Господин Кейси знал об этой слабости Советов. Именно он первым во всеуслышание объявил об этом. Прекрасно помню, что он употребил именно такую формулировку: "мягкое подбрюшье". Как вы знаете, Кейси был очень дипломатичным, скрытным и умным человеком, который не так просто выражал свои настоящие чувства. Однако удивляло то, что он никогда даже не пробовал скрыть своей глубокой ненависти к коммунизму, и СССР в частности".
Организация военной операции и перенесение ее на территорию Советского Союза до сих пор не проводилась. Со времен Второй мировой войны на территории Советского Союза не велось никаких войн. Так что это предвещало огромные дипломатические и военные последствия. Пакистан, как опекун моджахедов, мог стать мишенью военного ответа. Но то же самое могло бы случиться с опекуном Пакистана, особенно если бы Кремль знал, что все происходит по инициативе Рейгана. Хотя трудно было пропустить такую стратегическую возможность. Можно ли лучше наказать Москву за кровавую резню в Афганистане, чем перенесение военных действий на ее собственную территорию?
Жители Северного Афганистана и советской Средней Азии имели этническое родство, их объединяли узы этого родства ближе, чем народы северного и южного Афганистана. У них общая религия, культура и история. С конца семидесятых годов Москву особенно беспокоило распространение ислама в советской Средней Азии. Заданием отделам КГБ в республиках Дзии было беспощадное подавление подпольного возрождения ислама. Иранская революция и джихад в Афганистане подталкивали к актам сопротивления во всех республиках.
На следующий день, после подробного обсуждения разных мероприятий, Уильям Кейси сел в самолет. Он положил начало, возможно, самой смелой секретной операции "холодной войны". Пакистан согласился с планами атаки на цели, расположенные на территории СССР.
Пакистанская ISI почти сразу же начала изучать, каким образом можно вести тайную войну на территории коммунистической сверхдержавы. Кейси предложил для начала посылку книг и литературы вместе с группами разведчиков, которые бы сориентировались в ситуации на месте. Мохаммад Юсеф начал переговоры с экспертом ЦРУ по психологической войне о том, какую литературу лучше всего переправлять. Узбек, работавший для ЦРУ с конца сороковых, предложил Коран и несколько малоизвестных книг о советской жестокости по отношению к узбекам. ЦРУ оплатило печать и пересылку в Пешавар многих тысяч экземпляров.
Две недели спустя Юсеф вызвал к себе несколько командиров моджахедов из северных провинций. Вскоре начался широкомасштабный процесс вербовки. Кандидаты на супертайную разведку внутри Советского Союза должны быть абсолютно надежны, как по характеру, так и по политическим взглядам. Участие в операции требовало ловкости и отваги, деликатности и умения молчать.
После проверки кандидатов Юсеф попросил командиров установить контакт с советскими жителями на другом берегу Амударьи и провести ориентировку. Как там отнесутся к Корану? Хотел бы кто-нибудь из местных затем принять участие в операциях или передавать информацию о передвижении советских войск или промышленных сооружениях? Смогут ли местные служить проводниками? Перед началом каких бы то ни было операций он хотел иметь по возможности самую свежую информацию.
Юсеф также вызвал в свой кабинет еще одного человека. Вали Беку (псевдоним) было 53 года, но выглядел он значительно старше. У него была белоснежная борода и усталое увядшее лицо. Это был узбекский крестьянин, большую часть жизни проведший в Афганистане, на северном берегу Аму-Дарьи. Его дом находился на севере провинции Кундуз, недалеко от старого афганского порта Шерхан. Еще мальчиком Бек часто переходил с отцом на другой берег реки Аму-Дарьи, чтoбы повидать родственников — теток, дядек, двоюродных братьев и деда с бабкой, живших на той стороне. Они переплывали на традиционном пароме — плоскодонке, которую тащили плывущие кони. Он хорошо знал тамошние края. Советы выгнали Бека из дома, убили двух его сыновей и дочку. Сейчас он жил в Пакистане и ткал ковры. Век прекрасно знал местность и мог провести самостоятельную оценку ситуации. "С нашей точки зрения, знание той приграничной местности в соединении с клятвой мести Советам, делало из Вали идеального кандидата в моджахеды, который перенесет военные действия на другой берег Аму-Дарьи", — вспоминает Юсеф.
Из Пакистана Кейси направился в Саудовскую Аравию на тайную встречу с королем Фахдом и шейхом Турки. Кейси уже пролетел над половиной земного шара, но по-прежнему излучал энтузиазм, когда приземлился в Эр-Рияде. После утренней мессы, тайно организованной для него хозяевами, он стал готовиться к встрече. Афганская программа шла гладко, что нравилось Фахду. Король любил слушать новости с полей войны и известия о больших победах. Программа саудовской безопасности также развивалась в нужном направлении. Управлению удалось предупредить саудовцев о нескольких возможных опасностях.
Кейси прибыл в королевский дворец, где с ним сердечно поздоровался король. Несколько месяцев, прошедших с момента их последней встречи, были нелегкими. Фахд был грустен и слегка угнетен. Саудовская экономика была почти парализована, доходы от продажи нефти катастрофически падали. Была уменьшена добыча, чтобы стабилизировать мировые цены. Природный газ виделся как будущая альтернатива, все больше отраслей промышленности во всем мире заменяли им нефть. Когда рынок был стабильным, роль Саудовской Аравии, как гаранта равновесия, не причиняла ей хлопот. Но из-за огромного перепроизводства нефти, вызванного увеличением ее добычи во многих странах, эта роль теперь дорого стоила. Кроме экономических проблем, внезапно возросло число нарушений воздушных границ Ираном. А визит президента Хассани из Южного Йемена в Москву в ноябре оживил советские планы относительно Ближнего Востока. Члены администрации Рейгана, особенно Каспар Уайнбергер и Уильям Кейси, старались скорее успокоить эти волнения и заверить саудовцев в неизменной поддержке США.
Самой большой угрозой безопасности Аравии был Иран. По поручению Совета национальной безопасности президент Рейган просил ЦРУ о проведении тайной операции, которая могла бы свергнуть Хомейни. Операция эта была еще на начальных стадиях и продвигалась весьма медленно. ЦРУ организовало сеть тайных убежищ в Турции для противников режима Хомейни. Вся деятельность сводилась лишь к распространению листовок и пропагандистских радиопередач. Никто не надеялся, что это подорвет власть мулл и тем самым принесет огромную радость королю Фахду. Вместе с тем операция «Staunch», имеющая мировой масштаб и рассчитанная на то, чтобы убедить отдельные страны не продавать оружие Ирану, развивалась успешно. Запущенная госсекретарем Джорджем Шульцем, операция эта могла оказаться для Тегерана катастрофической, если бы удалось убедить всех. Дипломатической стороной операции занимался Государственнй департамент, но ЦРУ курировало более деликатные, секретные ее аспекты. Агенты Управления потихоньку сотрудничали с правительственными чиновниками во всем мире, стараясь убедить их прекратить экспорт.
Но операция «Staunch» требовала времени, а по мнению короля Фахда, именно его-то и не было. Он боялся непосредственного военного нападения. В начале 1984 года иранская армия активизировала боевые действия против Ирака, но перевеса не получила в этой затянувшейся войне. Быть может, зловещим сигналом было то, что революционная гвардия наиболее агрессивно наступала на Юге, вблизи от Басры. Свежие силы выдрессированных новобранцев бросали на иракские укрепления. Если бы удалось пробить в них какую-нибудь брешь, иранские войска оказались бы всего в нескольких сотнях миль от саудовских нефтяных месторождений. Король Фахд не очень полагался на дипломатию и на секретные операции малого масштаба. Он не верил, что они принесут серьезную пользу. Он требовал гарантий, что США не покинут его и поставят необходимое оружие.
Кейси напомнил Фахду, что президент никогда не допустит падения королевской семьи. Рейган в 1981 году публично сообщил, что в Саудовской Аравии не повторится иранский сценарий с шахом. Развитие сил быстрого реагирования было частью этой поддержки, напомнил Фахду Кейси. Это настоящая сила, которая гарантирует неприкосновенность саудовской территории.