"Ракеты «Стингер» — очень тонкое дело", — сказал Кейси Фахду. Его нужно вести еще осторожнее, чем предыдущее с продажей АВАКС. Фахд согласился с этим, но настаивал, что эта продажа будет проверкой, действительно ли Америка поддерживает королевскую семью. "Близкие друзья и союзники не подводят друг друга", — сказал он Кейси.
Затем Фахд предложил, чтобы Соединенные Штаты задумались над своими отношениями с иранцами. Саудовцы все время стремились поддерживать хорошие отношения даже с неприятелем. Фахд полагал, что диалог может принести определенную пользу, особенно с фракцией умеренных. Кейси на это предложение дал неопределенный ответ.
Затем он достал какую-то сумку и положил перед королем. Это были новейшие данные разведки об афганском конфликте и соглашении с Зия-уль-Хаком о переносе войны в советскую Среднюю Азию. Речь идет о снятии русского ярма и освобождении миллионов правоверных мусульман, сказал Кейси Фахду. Значительное увеличение расходов США на это должно заставить Москву по-новому пересмотреть свои отношения с Афганистаном. Кейси хотел, чтобы саудовцы присоединились к этому соглашению, полагая, что ему удастся убедить шейха Турки, чтобы он вложил свои средства в этом регионе в совместные операции. Это было ни слишком обременительно, ни слишком серьезно. Главное — принять участие. Фахд в принципе согласился содействовать, он, правда, требовал более подробных сведений. Кейси обещал, что передаст ему все планы через шейха Турки, когда они будут обработаны.
Оба собеседника обсудили несколько других совместных операций, в том числе действия против врагов Саудовской Аравии, Ливии и Южного Йемена. ЦРУ располагало прекрасными материалами подслушивания руководителей Южного Йемена. Если бы речь шла о дальнейших заговорах против Эр-Рияда, это наверняка не обошло бы внимания американцев.
Из Саудовской Аравии Кейси полетел в Израиль и Турцию, а затем в Западную Европу, чтобы обсудить польскую операцию. В Риме он провел тайную встречу с архиепископом Луиджи Поджи, ватиканским дипломатом, ответственным за контакты с польским правительством. Кейси надеялся на новую встречу с Папой, но на этот раз по другую сторону стола сидел архиепископ. Поджи только что вернулся из Варшавы, где встречался с министром иностранных дел Стефаном Ольшевским, с которым обсудил возможность обмена посольствами. Поджи, отличный знаток латыни и истории церкви, был похож на обычного приходского священника. Но он был и прекрасным политиком, отлично разбирался в нюансах дипломатии. Ему было также не занимать категоричности, которая легко проявлялась.
Почти все время занимал разговор о Польше. Администрацию беспокоили донесения от источника американской разведки в польском министерстве обороны о том, что министерство внутренних дел снова планирует новое нападение на подполье. Оно будет иметь разные формы, вплоть до мрачного сценария ликвидации некоторых деятелей, чтобы запугать всех, кому пришла бы в голову мысль об антиправительственной деятельности. Уже по Польше прошла волна таинственных убийств. Гжегож Пжемык, девятнадцатилетний сын оппозиционной поэтессы Барбары Садовской, замучен в милиции. Анджей Гасевский, деятель «Солидарности», задержан милицией, а через несколько дней его тело нашли на железнодорожной насыпи. Еще одного деятеля, Яна Самсоновича, нашли повешенным на Гданьской судоверфи.
Администрация Рейгана беспокоилась, выживут ли руководители подполья, — Буяк, Куронь, а также Лех Валенса. Объектами акции могли стать также и служители церкви, предупредил собеседника Кейси. Он попросил архиепископа передать по своим контактам эти предостережения в Польшу и распространить их там. Военный режим, неспособный ни сдержать, ни победить подполье, будет, несомненно, стараться избавиться от руководителей.
Потом Поджи стал рассказывать о ситуации в Польше. Даже церковь разделилась на радикалов, которые стояли за полную поддержку оппозиции, и тех, кто стоял за более примиренческий подход к властям. Было непривычно слышать, как архиепископ рассуждал о внутренних проблемах церкви, но он отвечал на искренность Кейси относительно американской ограниченности и слабости. Разделение церкви проявилось в небольшом промышленном предместье Варшавы, в Урсусе, где в маленьком костеле собралось более 2.000 человек, бросивших вызов польскому примасу кардиналу Юзефу Глемпу. Примас перевел ксендза Мечислава Новака, большого сторонника «Солидарности», из Урсуса в Другую парафию. Этот случай отозвался по всей Польше. Правительство Ярузельского и его патроны в Москве без сомнения наслаждались этим представлением.
Проблемы были не только у церкви, польская экономика также оказалась в затруднительном положении. Поджи хотел доказать администрации Рейгана, что санкции слишком дорогостоящи (12 миллиардов долларов, по оценкам польского правительства), а Ярузельский не сомневался, что ухудшение экономической ситуации приносит явную пользу его оппонентам по обеим сторонам: и "в «Солидарности», и среди сторонников твердого курса партии, считавших, что он слишком либерален по отношению к внутренним врагам. Поджи советовал Кейси, чтобы администрация не отказывалась от санкций, поскольку Ярузельский будет вынужден в конце концов прийти к какому-то компромиссу.
Ситуация в подполье была неоднозначной. Правительство арестовало около тысячи деятелей, группу самых важных руководителей держало в тюрьме, на Раковецкой улице в Варшаве. В этой группе находились Яцек Куронь, Адам Михник, основатель подпольной радиостанции «Солидарность» Збигнев Ромашевский и католический интеллектуал Генрик Вуец.
Однако тюремная решётка не могла сдержать исключительной отваги задержанных руководителей. Mихник написал письмо, котoрoe переправил из тюрьмы на волю. Сохраняя верность своим убеждениям, он стремился продолжать борьбу с коммунистическим правительством. Письмо подтверждало непокорность этого деятеля, полного веры и энергии. Ярузельский предложил Михнику и другим арестованным деятелям «Солидарности» выехать во Францию, надеясь таким образом избавиться от своих главных противников. Письмо Михника стало открытым ответом на это предложение. "Вас беспокоит сам факт существования людей, чьи мысли о Польше ассоциируются не с министерским креслом, а с тюремной камерой, людей, которые предпочитают праздники в следственной тюрьме праздникам на лазурном побережье", — писал он польскому генералу Чеславу Кишчаку. Тех, кто держал его в заключении, он называл «подлецами». Этот размноженный текст ходил по рукам тысяч деятелей, а потом попал в руки сотрудников "Голоса Америки" и "Свободной Европы". Он был сразу же передан по всей Западной Европе.
Кейси в разговоре с Поджи поддержал позицию президента по отношению к санкциям: они не будут смягчены, пока в Польше не произойдут внутренние реформы и пока политические узники не окажутся на свободе. В последние недели Лех Валенса требовал, чтобы санкции были немедленно прекращены, но администрация не изменила своего решения. Кейси просил архиепископа передать эту информацию в Польшу по своим каналам.
Скрытая помощь США «Солидарности» в прямом смысле помогла подполью пережить долгую, лютую зиму военного положения. Путь вел из Брюсселя, через Стокгольм в Гданьск. Оттуда товары распределялись через хорошо организованную сеть. 23 февраля радио «Солидарность» впервые после полугодового перерыва отозвалось в эфире. Используя новое радио и электронное оборудование, Збигнев Буяк призывал к сопротивлению режиму и бойкоту июньских выборов в местные органы. И хотя радиопередача, чтобы избежать пеленга, длилась всего шесть минут, это была значительная моральная победа.
Контакты между оппозиционными деятелями в Польше и Чехословакии на неформальной основе проходили и дальше. Весьма немногочисленную католическую церковь в Чехословакии тоже просили помочь движению. Имеет ли церковь какие-то контакты с оппозиционными группами в Чехословакии? Будет ли западная поддержка принята с пониманием? Поджи обещал замолвить слово и сообщить обо всем Кейси.
Одна из самых главных задач администрации Рейгана — добыча более точных и весомых разведывательных данных о Советском Союзе. Наиболее достоверной была военная разведка. Но президент, Совет национальной безопасности и ЦРУ считали, что им не хватает соответствующей информации о политике и экономике. Это требовало прежде всего вербовки агентов за "железным занавесом". В течение первых лет своего руководства Уильям Кейси придавал этой проблеме первоочередное значение, так как знал, насколько президент любит получать сведения непосредственно из Советского Союза. Отлично действующая разведка имела принципиальное значение при формировании очередного хода Рейгана, особенно если надо было использовать экономические, технологические и психологические слабости.
Но когда наступил апрель 1984 года, не оставалось сомнения, что случилось что-то неладное. Московские источники стали пересыхать. Успешно работавших много лет информаторов арестовывали и вывозили. Многие связи были утеряны. Сотрудников ЦРУ, работавших в посольстве, выследили и разоблачили. Похоже, КГБ получил список всех их. К тому же замолчали и действовавшие до сих пор успешно технические устройства. Электронное подслушивание было обезврежено.
Но плохим новостям сопутствовали и хорошие. Высший офицер советского генерального штаба сошелся с резидентурой ЦРУ и предложил «помощь». Он не хотел денег, а решил сотрудничать из чисто личных побуждений. Резидентура ЦРУ подготовила достаточно сложных шифров, которые позволяли получать информацию от этого агента. После работы он выгуливал собаку в парке в предместье Москвы. Смена цвета ошейника собаки была сигналом для контакта с людьми из ЦРУ.
Это был настолько ценный источник, и появился он в такой необычно трудный период, что подозревали ловушку. Но перспектива получения информации от чиновника такого высокого ранга оказалась слишком соблазнительной, и Кейси согласился на сотрудничество. Этот агент передал множество очень ценной информации. "Сделано много усилий, чтобы найти информаторов и разведчиков в Советском Союзе, — вспоминал Пойндекстер. — Думаю, у нас были очень хорошие сведения об СССР, особенно о Политбюро и руководителях".
Интерес администрации Рейгана к проблемам экономики и технологии привел к тому, что и американские бизнесмены стали важным источником информации. Они прекрасно ориентировались в этом и контактировали с совсем другими кругами, чем агенты, завербованные ЦРУ. Часть старых друзей Кейси из мира бизнеса, таких как Стюарт Джексон, согласились помогать добровольно. Кое-кого, например, председателя "Archer-Daniels Midland" Дуайна Андреаса пришлось уговаривать. Согласившиеся сотрудничать бизнесмены получили псевдонимы и прошли короткое обучение в Управлении.
Американские менеджеры, имевшие контакты с Москвой, вероятно, лучше всех знали советские экономические потребности. Они могли сориентироваться, какие технологии нужнее всего Советам и какими заграничными источниками они пользуются, чтобы получить требуемую американскую продукцию. Особенно хорошие информаторы, такие как Джексон и Андреас, по возвращении из Советского Союза писали рапорты и звонили по специальному номеру в Управление. У них появлялся курьер, рапорт запечатывался и доставлялся в Национальный отдел сбора. Как правило, бизнесмены получали от Кейси короткую записку с благодарностью. Особо важная информация передавалась Совету национальной безопасности и даже президенту.
Национальный отдел сбора — большое предприятие, располагавшее тридцатью конторами в крупнейших американских городах. Агенты устанавливали контакт с предприятиями, работающими за границей, и просили о сотрудничестве. Многих бизнесменов, помогающих Управлению, приглашали в Лэнгли на "совещание директоров". В 1984 году через семинары по вопросам разведки, проводимые небольшими группами в отделах ЦРУ, прошло почти 200 человек. Перед ними обычно выступал сам Кейси. Рассказав о том, что грозит современному миру, он приступал к делу: "Директора корпораций оказали Управлению неоценимую услугу. Они не только сообщали информацию, но и указывали нам на тех граждан в других государствах, которые могли быть полезными, доставляя информацию, принципиально важную для нашей национальной безопасности". Заканчивал он категорическим заявлением: "Даю вам свое личное слово, что это останется между нами".
Почты 200 крупнейших американских предприятий не только делились информацией с Управлением, но и служили прикрытием для агентов ЦРУ. Это и было одной из основных целей Кейси. Эти агенты были незаменимыми в некоторых операциях за границей. Отдельные из них работали в Польше как бизнесмены и даже посольство не знало об их существовании. Каждый месяц Кейси получал суммированный вывод Национального отдела сбора.
Сбор информации был необходим, чтобы изучить и выявить советские слабости. Администрация Рейгана использовала также не менее важное оружие. Такое, как манипулирование информацией, поступавшей в Москву. В начале 1984 года ЦРУ и Пентагон запустили секретную программу дезинформации, цель которой — расшатать советскую экономику. Программа эта была направлена в самое сердце советской экономики — ее зависимость от западной технологии. Это было широкомасштабное мероприятие, включавшее измененную или сфабрикованную технологическую информацию в гражданской и военной областях. При передаче этой информации советским техникам использовались посредники. "В принципе речь шла о доставке Советам фальшивых или частично фальшивых данных и информации, что заставляло их из принимать неверные технологические решения, — вспоминает один из участников программы. — Короче говоря, мы вносили сплошной хаос и беспорядок". К такой задумке пришли сотрудники Совета национальной безопасности и Пентагона после битвы за советский трубопровод. Программа дезинформации усугубляла провалы и недостатки советской экономики. ЦРУ координировало ее через разные каналы, запуская неполные и ошибочные данные. Некоторые фиктивные предприятия ЦРУ за границей попросту продавали искаженную информацию советским агентам, такую, как устройство газовых турбин, технология бурения нефти, компьютерные схемы, химические составы. Информация была, как правило, полуправдой, полуложью, но достаточной, чтобы советские инженеры проглотили наживку, и получив ее, стали бы применять в своих проектах. Но она была приправлена такой дозой фикции, что их усилия ничего не давали. Трудность заключалась в выборе информации, которой можно было бы поделиться.
Уже в первые годы эта программа имела значительный успех.
Химическая фабрика в Омске использовала неверную информацию в планах расширения. Проект вел специалистов по техническим лабиринтам, и в конце концов оказался абсолютно бесполезным. Это стоило фабрике около 8-10 миллионов долларов, прежде чем ошибку смогли исправить.
Завод по изготовлению тракторов на Украине пробовал выпускать инструменты на основе проектов, поставленных через ЦРУ. В течение 16 месяцев завод работал лишь на половину своей мощности, пока инженеры не отказались от "новой системы автоматизации", на основе которой создавался проект.
Состав комплектующих газовой турбины был передан Советам в начале 1984 года. Несколько таких турбин было установлено на газопроводе. Но там были заложены ошибки. Турбина не могла работать. В результате пуск газопровода был замедлен.
Поврежденные детали компьютеров, проданные через посредника, оказались в устройствах многих советских военных и гражданских фабрик, и лишь по прошествии многих месяцев удалось разгадать, в чем дело. Конвейеры стояли целыми днями.
Управление занималось технологией гражданских проектов, а Пентагон — военных. Москва ежегодно экономила на исследованиях и внедрении время, значительные деньги, занимаясь кражей западных военных технологий и используя их в своих военных системах. Акция Пентагона по дезинформации охватывала шесть или семь секретных проектов военной технологии, которыми Советы, согласно предположениям США, должны прежде всего заинтересоваться. Это касалось технологии уменьшения обнаружения летающей техники радарами и термолокацией, СОИ, самого современного тактического самолета. Дезинформация охватывала все стадии операции, включая сказанное на пресс-конференции перед иностранными журналистами. Фальшивыми данными снабжались планы разработки, результаты проверки, графики продукции и эксплуатационные испытания.
В начале 1984 года Кейси получил внутреннюю записку относительно большого успеха программы дезинформации. Записка называла те явные проблемы, которые создавала Советам реализация этой программы, однако обращала внимание и на парализующий эффект, который она производит на дальнейшие попытки Советов в добывании западных технологий. "Невозможность отличить правду от неправды приводит к тому, что способность Советов присваивать и использовать западные технологии резко уменьшается".
Программа дезинформации строго охранялась, дабы не вызывать проблем в собственной стране. "Дезинформация распространялась лишь за пределами Соединенных Штатов, — вспоминает Джон Пойндекстер. — Это, однако, оказалось успешным оружием против Советов. Оно произвело у них большое замешательство".
В конце апреля президент созвал совещание Рабочей группы по национальной безопасности. Вначале занялись вопросами отношений США с Саудовской Аравией, а также просьбой короля Фахда о ракетах «Стингер» и письменной гарантии саудовской безопасности. Кейси и Уайнбергер настаивали на более сильном участии США на стороне Фахда. "Необходимо что-то, что укрепило бы наши отношения и показало бы, что мы решительно занимаем их сторону", — сказал Уайнбергер. Это означало прежде всего продажу им ракет «Стингер» как ощутимого доказательства американской поддержки. Государственный секретарь Шульц был против поспешных действий, особенно таких, которые могли бы принципиально изменить расстановку сил в регионе. Президент не занимал четкой позиции.
Сообщения о ходе совещания очень обеспокоили шейха Бандара. Неясная позиция США вызывала большие опасения у саудовцев, тем более, что Иран по-прежнему угрожал их кораблям в Персидском заливе. Уайнбергер встретился с Бандаром и выслушал серьезные предупреждения по поводу нежелания продать «Стингеры». Конгресс в то же время стремился заблокировать продажу, так что нужно было что-то делать. В середине мая Уайнбергер организовал Бандару встречу с президентом в Овальном кабинете, чтобы тот мог лично побеседовать по данному вопросу. Бандар принес личное послание на семи страницах от короля Фахда. Президент прочел письмо и добродушно посмотрел на саудовского шейха. "Мы не ставим друзьям никаких условий, — тепло сказал Рейган. — Вы получите свои ракеты, а также нашу поддержку". Через несколько дней президент направил королю Фахду письмо, подтверждающее американскую военную поддержку королевской семье. Письмо имело очень личный характер и по сути означало: "Мое слово твердое, не подведу".
Несколько дней спустя президент исполнил обещание и употребил свои чрезвычайные полномочия, чтобы обойти конгресс. Он прибег к этому необычному средству под предлогом, что саудовцам ракеты нужны немедленно для защиты от возможных воздушных атак со стороны Ирана. После. Дня памяти 400 ракет «Стингер» были тайно переправлены в Саудовскую Аравию. Это меньше, чем 1.200, которых ожидал Фахд, но и то безмерно обрадовало короля. Он послал президенту личное письмо с благодарностью.
В мае 1984 года были закончены два специальных исследования разведки о Советском Союзе. По просьбе Роберта Макфарлейна Кейси поручил подготовку этих документов в 1983 году, после того как был сбит южнокорейский самолет "Боинг"-007. Рапорты частично основывались на информации, поступавшей через Олега Гордиевского, заместителя главного резидента КГБ в Лондоне, который работал и на английскую разведку. Были использованы также дополнительные данные, полученные от двух недавних перебежчиков из КГБ. Владимир Кузичкин покинул советское посольство в Тегеране 25 октября 1982 года и перебежал к американцам. За месяц до этого то же самое сделал в Марокко Анатолий Богатый, "Борис".
Из рапортов следовало, что Советы все больше боятся администрации Рейгана. Кремль даже объявил несколько военных атомных тревог, опасаясь атаки со стороны Соединенных Штатов. Впервые это сделал Юрий Андропов в 1981 году, еще когда был во главе КГБ, полагая, что неожиданная атомная атака, предпринятая администрацией Рейгана, вполне вероятна. Это никоим образом не была общая позиция чиновников высшего эшелона советского режима, но в такую возможность верило достаточно кремлевских деятелей. Рапорты указывали еще на одно очень важное обстоятельство. События последних лет вызывали психологический стресс у советского руководства.
Макфарлейн помнил те рапорты: "Одной из неожиданностей для советской стороны было возрождение американской экономики, потому что это противоречило их представлениям о капиталистической системе. В семидесятые годы они объявляли о крахе американской экономики и были вне себя от радости. Их удивило то, что мы стали выбираться из ямы. Это был удар психологического порядка. Они стали терять уверенность в себе. А мы, конечно же, хотели это использовать стратегически."
Рапорты подтверждали опасения советского руководства, что равновесие сил начинает клониться не в их сторону. Макфарлейн вспоминает: "Столкновение с вызовом на неведомом доныне поприще может иметь губительный психологический эффект. Необходимость сопротивления многим кризисным явлениям может испугать руководителей замкнутой политической системы, не привыкших к подобному".
Казалось, что соотношение сил начинает меняться. Американский арсенал увеличивался, это кaсалось оружия нового поколения, технически сложного и дорогостоящего. В середине 80-х годов военные расходы США впервые с конца 60-х превысили расходы Советского Союза. В первые шесть лет президентства Рейгана Пентагон закупил почти 3.000 боевых самолетов, 3.700 стратегических ракет и около 10.000 кораблей, или в два раза больше, чем в 70-е годы. И что самое важное, они были сложнее, чем когда-либо ранее. На окраинах советской системы — в Польше и Афганистане — образовались явные трещины. Все труднее доступ Советов к западным технологиям, застойная экономика, по сообщениям, едва дышала. По словам Евгения Новикова, "в Центральном Комитете и среди высших офицеров КГБ царило убеждение, что нажим извне разрушает нашу экономику. Некоторые говорили: "Мы не можем соперничать, мы должны сотрудничать". Однако существовало опасение, что Рейган и в самом деле заинтересован в подрыве нашей системы".
Несмотря на меняющуюся ситуацию в соперничестве супердержав, в Москве в начале 1984 года верили, что Афганистан — это то место, где удастся победить. Советы навязали условия этой войны и имели подавляющий перевес на полях битвы. Моджахедам, однако, удавалось проводить редкие атаки на позиции Советов и правительственных войск. Но в итоге они так и не умели воспользоваться своими случайными победами.
Той весной один из высших генералов советского Генштаба прилетел из Москвы в командный пункт в Термезе. Город, отделенный Аму-Дарьей от Афганистана, был основной базой снабжения советских войск в Афганистане. Оттуда проходило 75 процентов всех поставок. Майор Сарадов, командир 108-й мотострелковой дивизии, приветствовал генерала на аэродроме. Сарадову предстояло руководить секретным наступлением в долине Панджер. За атакой должны были наблюдать с командного пункта в воздухе высшие офицеры штаба. Готовилась самая большая из всех советских операций в Афганистане.
20 апреля самолеты с военно-воздушных баз в Средней Азии вылетели в сторону Афганистана. Десятки бомбардировщиков начали ковровое бомбометание по долине. Моджахеды под предводительством легендарного Ахмада Массуда укрылись в гротах. Советы сбрасывали 500-и 1000-фунтовые бомбы, от которых вздрагивала земля. Однако узкая долина дала партизанам много убежищ. Через два дня после бомбежки колонны танков и бронетранспортеров стали прокладывать путь через долину. В это же время советские авиадесантники группами были сброшены с вертолетов севернее Панджера. Сарадов радовался, что операция проходит успешно. Но она принесла лишь видимую победу. Советские войска заняли большую часть Панджера, но моджахедам удалось уйти. Советский генерал вернулся в Москву на консультацию с начальником Генерального штаба. Последовал приказ на эскалацию боевых действий и достижение максимального результата, чтобы рапортовать о победе в Афганистане.
В этой войне число советских потерь резко возросло. В 1979 году афганская армия насчитывала около 80.000 солдат, теперь же, несмотря на очередные призывы, ее численность уменьшилась до 30.000. Наступала «советизация» войны по мере того, как тяжесть боевых действий все больше перекладывалась на советские подразделения. В советской Средней Азии формировались отряды десантников, которые перебрасывались в Афганистан воевать с партизанами, после чего их отвозили назад, по другую сторону границы. Это были отборные подразделения, действовавшие значительно эффективнее афганской армии.
Так складывалась ситуация в апреле 1984 года, когда американские чиновники думали, что делать с Афганистаном. Нарастающее советское присутствие там обречет Советы на еще большие потери, администрация могла пойти на увеличение тяжести войны. Начало преобладать убеждение, что эта война может сыграть серьезную психологическую роль. Дональд Фортье из Совета национальной безопасности считал, что это слишком большое напряжение для Советского Союза, результаты которого уже заметны. Оккупация Афганистана втягивала все больше советских сил. Если бы администрации удалось выработать такую стратегию, которая не только противостояла советскому вызову, но и привела к победе, это могло бы иметь катастрофические последствия для Кремля. Фортье искал аналогичные ситуации в истории, и напомнил Роберту Макфарлейну, что проигранная русско-японская война 1905 года и большие потери, понесенные в Первой мировой войне, привели к революции в России.
Когда сотрудники администрации Рейгана задумывались над следующим шагом в Афганистане, Вали Бек совершил первую вылазку на территорию советской Средней Азии. Завербованный пакистанской ISI для разведки, он направлялся к деревне, в которой провел детство и часть своей взрослой жизни, надеясь, что там еще живут две знакомые ему семьи. Когда он оказался в афганской провинции Кундуз, его ожидала трудная задача переправиться через Амударью на советскую территорию. Окрестности его родного города Шерхана были небезопасны. По другую сторону реки был расположен шумный советский порт Нижний Пяндж, полный служб безопасности, поэтому он и выбрал место западнее Шерхана, где оба берега реки были покрыты густыми зарослями, камыши служили укрытием и на воде.
Бек решил проплыть в ледяной воде почти 700 метров, потому что не хотел рисковать, пользуясь лодкой. Он достал мешок из козьей шкуры, надул его и пустился в дорогу. И вот уже, мокрый и замерзший, стоял на советском берегу.
На рассвете он направился к месту назначения, где встретил старых друзей. Провел в деревне два дня. Найти поддержку для антисоветских действий не составило проблем. Два жителя деревни попросили достать оружие, чтобы бороться с Советами. Большинство других — принести литературу. Еще кое-кто готов был служить проводниками, предоставлять продукты и укрытие. Бек привез эти известия бригадному генералу Мохаммаду Юсефу. "Меня поразило число людей, выразивших желание помогать, — вспоминает Юсеф. — Некоторые хотели достать оружие, другие стремились присоединиться к моджахедам в Афганистане, а некоторые — участвовать в операциях на территории Советского Союза".
Оптимистический рапорт Юсефа после вылазки Бека привел к тому, что ЦРУ сразу же закупило несколько сот резиновых лодок «Зодиак» для перевозок через Аму-Дарью моджахедов и литературы. Соединенные Штаты, однако, не хотели доставлять спутниковые снимки советской Средней Азии, которые позволили бы разрабатывать нападения и опознавать цели. Президент и администрация не хотели оставлять на этой операции отпечатки американских пальцев. Слишком удачные атаки, которые с хирургической точностью попадали бы в расположенные вдалеке цели военного значения, могли бы возбудить подозрения Москвы, что в них принимают участие США. Никаких сведений разведки о территории севернее Аму-Дарьи использовано не было в этой тайной войне на советской территории.
Этой весной, когда афганская война перешла на территорию советской Средней Азии, Пентагон работал над ограничением потока технологий в СССР. Благодаря многим двусторонним и многосторонним соглашениям разные страны заключили общий союз по контролю за технологиями. Вместе с тем увеличивался и список технологий, экспорт которых был ограничен. Вез сомнения, нелегальный экспорт в Москву по-прежнему существовал. Но Советам все труднее было получить сведения о западных открытиях путем обычных закупок. Это "перекрытие крана" создавало серьезные проблемы Кремлю с распределением средств и заставляло чиновников быть более изобретательными в попытках обойти санкции. Часто применялась тактика переправки заказанных западных технологий с помощью нейтральных стран.