Стремление к счастью прирожденно человеку, поэтому оно должно быть основой всякой морали.
Не судите, и не будете судимы; не осуждайте, и не будете осуждены; прощайте, и прощены будете; давайте, и дастся вам… ибо, какою мерою мерите, такою же отмерится и вам.
А мы с Кариной всё больше и больше «запивали». Работы у меня становилось всё меньше, а отсутствие работы меня выбивает из колеи. У меня было в наличии четырнадцать тонн гвоздей, которые я купил в своё время по дешёвке. А теперь я сдавал их по разным РАЙПО по хорошей цене, платя сразу подоходный налог как физическое лицо. Больше проблем с налоговой полицией мне не хотелось.
Также я продал два трактора «ДТ-75» в совхоз, то есть обменял их на четырёх здоровенных быков. Их мне в Танькине зарезали, а мясо я сдал на рынок в областной город. Также продал большое количество нереализованного раньше паркета. В общем, денег на алкоголь и питание нам с Кариной вполне хватало, а вот работой я занимался мало. Да и желания чем-то заниматься после выплаты двадцати семи миллионов штрафа у меня совсем не было.
Мы пили с Кариной дня три-пять, занимаясь только сексом, пока не наступал у меня «ступор». Затем наступал «отходняк», а это тоже дня два-три. Когда мне хотелось есть, я бросал в скороварку огромный кусок мяса, отваривал его и ел с кетчупом. Благо, мясо я всегда покупал в деревне парное, по половине туши молодого нежирного поросенка, набивая им полный морозильный ларь.
Карина в «отходняк» не ела ничего, но пила понемногу, после меня ещё день-два и только курила. Мне в «отходняк» сигареты и водка были так противны, что я даже спал отдельно от Карины, чтобы не ощущать этих запахов. А «он» стоит. Я «оттрахаю» её и опять ухожу в другую комнату смотреть телевизор, так как мне в «отходняк» не спится. Засыпаешь на какие-то секунды, посмотришь «галики», покрывшись холодным потом, и опять тупо смотришь телевизор, а ночью, когда кончались программы, включаешь «видак».
В свой цех я пустил арендаторов, они делали вагонку из своего материала на моём оборудовании, высушив заготовку, то есть обрезную липовую доску в моих сушилках. Отсутствие стабильной работы, приносящей хороший доход (а за копейки я уже разучился работать), меня совсем выбивало из колеи. Накругло у меня было в декаду: пять дней пью, три дня отхожу, два дня работаю и опять, по новой. У Карины это получалось так: семь дней пьёт, три дня отходит и опять уходит в запой. Иногда у нас, конечно, бывали перерывы от питья — и неделя, и две, и даже три, но это было всё реже и реже.
Сергей в Подмосковье строил с мужиками дачи, дочь ещё училась в школе. Зимой ко мне приехал жить старший брат Валера, который разошёлся с женой. Роза свозила его в больницу, где ему сделали годовой укол, то есть он не пил и занимался у нас хозяйством, а мы с Кариной всё пили.
А наше хозяйство было только две собаки, сенбернары. Московская сторожевая у нас сдохла в семь месяцев, зацепив энтерит от соседского щенка. Мухтар, кавказец, который оставался тогда у меня от сторожей, сразу задавил этого больного щенка. По-видимому, как я читал где-то, умные собаки больных чувствуют и уничтожают.
В 1995 году я решил съездить с Кариной в Крым на «девятке», чтобы туда, возможно, переехать жить. Меня всегда тянуло к теплу и морю, да и понимал я, что надо куда-то уезжать со своей «фазенды», иначе будет конец.
Но Карине никуда уезжать с «фазенды» не хотелось, она не хотела видеть людей, занималась только собаками. Сенбернару, «девочке» Рите, было тогда уже полтора года. Карина её сильно избаловала, разрешала ей спать в одной постели и всегда с ней сюсюкалась. А я взял себе щенка сенбернара, Ричарда, совсем маленького, которого кормил из соски, везя на «Тойоте» из областного города.
Мясо для собак мне привозили крестьяне за водку с колхозных ферм в большом количестве. Там то корова не разродится, то чем-то объестся. Шкуру с погибших коров они обдирали, а мясо порубленными тушами привозили моим собакам. Так что у них тоже морозильный ларь всегда был полный мяса. Вот так мы проводили время, то есть убивали жизнь на природе с вином и собаками. Карина, возможно, боялась, что я увижу нормальных женщин и брошу её, поэтому никуда уезжать жить не хотела.
До середины июня мы пропьянствовали, и, отойдя от очередного запоя, на «девятке» поехали в Крым. Валера остался домовничать, то есть кормить собак и поливать огород. Мы с Кариной весной, в перерывы от запоев, посадили очень много различных овощей, семена которых нам оставил «коробейник», занимавщийся по деревням их реализацией.
В Крыму нам очень обрадовались родственники бывшей жены, где мы с Зиной и детьми отдыхали два раза. Да и приехали мы с деньгами, а Украина, (особенно они, пенсионеры) жила после развала СССР очень бедно. Отдыхающих нет, пенсии крохотные.
В общем, попили мы и там хорошо, по дороге на пляж постоянно брали с собой пиво с рыбой, да и с пляжа я частенько ещё ходил за ним, а вечером — водка с абрикосовкой, и обычно досыта. И так практически каждый день.
Потом сестра нашей хозяйки пригласила нас в Евпаторию, где они с мужем получили квартиру. Мы по приезде к ним домой похмелились и вместе с хозяйкой пошли на пляж, взяв с собой по дороге ещё водки и пива. Выпили мы ещё и на пляже, и на солнце нас «разгасило», Карина стала носом тыкаться в песок.
В общем, из-за неё нас всех троих «загребли» в вытрезвитель, где я был первый раз в жизни, и, надеюсь, последний. Карина в камере начала бушевать, колотить в дверь, и её наручниками к чему-то «приковали». Она долго орала, но, в конце концов, успокоилась.
Утром нас отпустили. Сначала, правда, свозили на «воронке» за паспортами на квартиру, где мы остановились у этой женщины. Она, благодаря Карине, тоже первый раз побывала в вытрезвителе, но её отпустили раньше. Хорошо, хоть муж у неё в то время был на вахте, он работал на буровой вышке в море.
Менты, конечно же, у нас экспроприировали полотенца, подстилки-покрывала, солнцезащитные очки и деньги, что у меня были. Перед тем как идти на пляж, мы обменивали в банке деньги, покупали пиво и водку, но достаточно много их у меня ещё оставалось. На пляже, когда нас забирали, я сам собрал в пакеты все наши вещи и унёс с собой в машину, но утром их почему-то не оказалось. В общем, отгостили мы в Крыму «неплохо», но насчёт переезда в Крым ничего, естественно, не решили.
Я бы признался в своей вине, если бы я был сегодня богат.
Но у меня ничего нет, я всё промотал. Это утешает и оправдывает меня.
Считается, что мужчина в жизни к сорока годам должен построить дом, родить сына и посадить дерево.
К своему сорокалетнему юбилею я имел большой деревянный дом в три этажа, сделанный из бруса, под крышей из алюминиевого профиля, которая ослепляла проходивших и проезжающих мимо моего дома. В доме было семь жилых комнат, в которых деревянная мебель выполнена на заказ, в большой гостиной — огромный камин с часами восемнадцатого века, облицованный мраморной плиткой. На жилых этажах санузлы с душевыми и электрическими водонагревателями, полы во всех жилых комнатах выложены паркетом.
На первом цокольном этаже дома была кухня с русской печью и комната, оборудованная под погреб. Принесённые зимой и летом напитки и закуски оттуда за столом сразу отпотевали. Также в цокольном этаже был большой гараж, где стояли мои по тем временам прекрасные машины: годовалая «ВАЗ-21093» и с полным приводом в отличном состоянии «Тойота».
Рядом с домом была большая баня с раздельной парилкой и бассейном, в которой можно было мыться большой компанией. Дом был построен на участке в восемьдесят соток в сосновом бору на берегу чистейшей реки. Вся территория усадьбы была обнесена забором из «вагонки» высотой от двух до четырёх метров согласно рельефу местности, чтобы с проходящей мимо усадьбы незагруженной асфальтированной дороги не было видно, что делается на территории.
Мне родила сына и дочь очень красивая, когда-то сильно любимая жена. Сын к моему сорокалетию уже пришел из армии, отслужив полтора года, красавец снаружи и безукоризненный по человеческим и деловым качествам, которым можно было только гордиться. Сын жил с молодой женой в моём родительском доме, который я ему подарил. Ездил сын на «Жигулях», которые я ему подарил в день возвращения из армии. Дочь в то время с похвальной грамотой закончила девять классов средней школы и собиралась получить там среднее образование.
Из колхоза трактористы за водку привезли мне шесть тракторных тележек компоста и перепахали их за домом на «целине». У меня получился большой участок (соток пятнадцать), где я разбил сад и огород, поставил большую теплицу. Было посажено более тридцати яблоней и других плодоносящих деревьев, саженцы которых я купил в плодопитомнике.
Сорокалетие у мужчин не принято праздновать, а душа у меня просила праздника. Хотелось показать своим друзьям и родственникам, погордиться, чего я добился своим усердным трудом. И я решил в свой день рождения сделать праздник, вечер типа свадьбы, но без подарков. Разослал своим родственникам и друзьям приглашения, а многих пригласил лично.
Утром в свой день рождения я с молодой женой и оператором видео на «Тойоте», а мой старший брат со свидетелями на моей белой «Девятке» поехали в церковь. Я выбрал для исполнения этого обряда самый большой и красивый храм русской православной церкви в нашей округе, за шестьдесят километров от моего дома, заранее согласовал с батюшкой, что он нас там обвенчает.
После обряда венчания мы захватили батюшку с собой, т. к. он захотел посмотреть, как мы живём («новые русские», в его понятии). Батюшка также уговорил меня заодно освятить дом. Он с большим усердием выполнил обряд освящения дома, поставив в каждой комнате, в каждом углу свечи. А так как комнат в доме было очень много, а сюда вошли и санузлы с подсобными помещениями и прихожими, это сильно затянулось.
Гости уже подъехали, и мне пришлось батюшку сильно уговаривать, чтобы он заканчивал освящение дома поскорее. Затем батюшка сел с нами за праздничный стол, шикарно накрытый нанятыми мною двумя профессиональными поварами, и хорошо с нами выпил. Он пытался даже ухаживать за моей новой тёщей и брал в руки гармонь у приглашённого на праздник профессионального гармониста, показал, что он в светской жизни тоже умел неплохо играть. Мой непьющий тогда брат отвёз его, «тёпленького» и очень довольного, поздно вечером на «Тойоте» домой.
Попросив оператора снять на камеру гуляние в доме и на усадьбе, мне хотелось потом показать эту кассету потенциальным покупателям. Я думал всё это обменять на большую квартиру в Москве или в нашем областном городе, или продать чтобы уехать от сюда. Собственно, из-за этого я и устроил это гулянье, а снимать эту красоту без гостей мне не хотелось, таков был сюжет этого фильма.
Осенью мы с Кариной заготовили очень много солений, так как в нашем огороде был большой урожай всевозможных овощей. Лишние огурцы, кабачки и патиссоны мы бесплатно корзинами отдавали крестьянам в деревню.
Зимой ко мне приехали мужики и выпросили продать им назад «Тойоту». Я на ней отъездил два с половиной года, и она начала «сыпаться», а в то время за запчастями для неё мне приходилось ездить в Москву. У меня была почти новая «девятка», и я решил «Тойоту» продать. Но продал, конечно, очень дешево. У мужиков денег больше не было, и я их пожалел. Продав «Тойоту», я решил деньги вложить во что-то, пока не пропили их с Кариной.
Весной 1996-го я купил нового дизеля «ГАЗ-3309» и вновь занялся поставками вагонки в Подмосковье. Мы с Кариной «завязали» пить. Два рейса я отвез сыну Сергею с мужиками прямо на объекты, которые они строили.
Спали они, бедняжки, на одном объекте в машине, на другом — в шалаше, хотя на улице ночью было ещё довольно холодно, был конец апреля. Готовили себе пищу они на этих объектах на костре. Да собственно, из всех девяти лет работы в Подмосковье удачных объектов, где они жили в относительно человеческих условиях и где было на чем готовить, можно на пальцах пересчитать. Никому-то они, бедные, как люди там были не нужны, что буде только бандитам, которые всегда их находили в любом районе Подмосковья и в любой глуши, чтобы собрать дань — 500 рублей с человека в месяц.
Получил я за вагонку деньги сразу и наличкой. У меня появились нормальные деньги и по дороге домой купил музыкальный центр на три диска, чтобы Карине было не скучно, когда я в поездках. У меня появился интерес к работе и жизни. А если у меня есть работа, устраивающая меня по деньгам, я готов работать, как вол.
Третий рейс я повез в надежде продать прямо с машины сторонним покупателям, взял из деревни с собой водителя — помощника. Заготовку для вагонки, то есть обрезную доску, я покупал в организации в Танькине по дешевой цене, с обзолом. На «фазенде» мы пропускали её на четырёхстороннем станке, торцевали под размер от двух с половиной до четырёх с половиной метров. Всё это делали мы с Аркашей, которого я и взял с собой в рейс.
Менее прискорбно не получить того, чего желаешь, чем достичь того, что преступно желать.
Слава Богу, всю вагонку с машины мы распродали и потихоньку выезжали с дач, Аркаша был за рулем. Тут нас обогнала «убитая» «пятерка» и «подрезала». Из неё выскочил невысокий, кругленький мужик примерно моих лет и подбежал ко мне: «Вагонкой торговали, а где разрешение на право торговли?» Из его машины вылез ещё лейтенант милиции и тоже ко мне: «Ваши документы?» Я дал ему свои накладные и паспорт. Он показал мне решение ОЗС (областное законодательное собрание), запрещающее торговлю на территории Московской области без лицензии, и предложил проехать с ними в отдел милиции.
Я стал просить решить этот вопрос здесь, на что «круглый» сказал: «Пол-лимона, и чтобы мы вас здесь больше не видели». Я отдал ему деньги, забрал свои документы, и Саня (так представился «круглый») стал расспрашивать меня, можно ли у нас в районе купить за наличку и почем обрезную доску. Я сказал, что можно, и мы с ним договорились, что на неделе он приедет ко мне на «КАМАЗе», а за это разрешит мне тут торговать с машины вагонкой.
У Сани младший брат был начальником их отдела милиции, вот почему он дает ему участкового для занятия рэкетом, и, главное, для того, чтобы «отшить» конкурентов. Саня сам возил пиломатериал и сам тут торговал, то есть «помощники» ему были не нужны.
На следующей неделе Саня, действительно, приехал ко мне. Сам за рулем на «КАМАЗе» с прицепом и брат — майор милиции с арендованной машиной. Может, Саня и боялся, что я его «отблагодарю» за грабеж? Да, и его брат Пётр, наверное, решил подзаработать, но приехали они вместе. Я помог загрузить их, объехав для этого несколько организаций. Так с Саней мы стали друзьями, я после торговли стал приезжать к нему домой ночевать, где он всегда меня щедро принимал.
Через несколько лет Саня, благодаря своей неимоверной наглости, занимаясь рэкетом и открытым воровством, стал очень богатым бизнесменом. А я, в первую очередь из-за своей чрезмерной порядочности, стал нищим.
А работоспособность у нас была примерно одинаковая. Он, как и я, мог, если это нужно для дела, работать сутками, а выпить водки мог даже гораздо больше моего. После попойки он обычно спал дома до обеда, а то и до шестнадцати часов, а потом приезжал в свой магазин стройматериалов. Там он занимался делами сам и «гонял» своих работников до полуночи, а ведь они работали с восьми часов утра. Это были, в основном, гастербайторы и местные алкаши. Те и другие работали у него за копейки, Саня платил им не более сотни долларов в месяц. На алкоголь местным и пропитание узбекам Саня разрешал им «калымить», то есть грузить стройматериал покупателям за деньги.
Заниматься сексом с другими женщинами Саня любил никак не меньше моего, если не больше. Он и в своем селе имел постоянных любовниц, даже ко мне иногда приезжал с ними. А на них денег он тратил гораздо больше, чем я в свое время на своих любовниц; рассказывая Марине, какие дорогие подарки он им покупает.
Но у Сани была очень умная и работящая жена, Хильда, которая сама вела всю торговлю, а он только занимался снабжением. Хильда также всегда направляла его в нужную сторону, сдерживала его от злоупотребления алкоголем и удерживала Саню от совсем-то разгульной жизни.
Как-то, возвращаясь домой после удачной поездки, я, по-видимому, уставший, да и «стуканул коробкой», по дождю въехал «КАМАЗу» в прицеп. Пришлось с горя опять запить, и заниматься восстановлением машины, которую привез на «фазенду» в кузове попутного «КАМАЗа». Карина тоже со мной запила, хотя пока я ездил, она не пила и ждала меня с нетерпением. В общем, начались у нас опять «срывы».
Вино полезно для жизни человека, если будешь пить его умеренно. Что за жизнь без вина? Оно сотворено на веселье людям. Отрада сердцу и утоление душе — вино, умеренно употребляемое во время; горесть для души — вино, когда пьют его много, при раздражении и ссоре.
На свадьбу в Танькино к моему племяннику от сестры приехали из города чета Корж, Стас с Людой. Это старший брат Кольки, моего лучшего друга детства. Стас, мой двоюродный брат, подполковник в отставке. Он был гораздо старше нас с Колькой, и по детству я его помнил плохо. Стас последнее время служил в Чите, и ему повезло получить квартиру в областном центре родной области после двадцатипятилетней службы. Он приехал с новой женой, разведясь с матерью его дочери.
Стас на службе он отбил у прапорщика жену, повариху, здоровую женщину с ребенком, и они ещё родили совместного сына. Стас на службе помогал коммерсантам отправлять с Дального Востока в центральную Россию китайский товар, а был он командиром части военно-транспортной авиации. Коммерсанты отблагодарили Стаса, устроили его менеджером в коммерческую компанию, торгующю товаром из Китая в нашем городе, купили ему Волгу «двадцать первую» в отличном состоянии.
Побывав у нас в гостях, они с удовольствием стали на каждые выходные приезжать к нам в баню, которая им уж очень понравилась: и парная, и бассейн. Они приезжали к нам почти каждую пятницу, за редким исключением, взяв с собой литр водки, десять бутылок пива и батон колбасы. В пятницу вечером мы все напивались «досыта», помывшись в бане. В субботу пили ещё весь день, а в воскресенье я опять топил баню.
Стас «отходит», а я с Людкой и Кариной в воскресенье ещё похмелялся. С обеда они уезжали домой. Когда мы начинали дома убираться, то бутылок после водки оказывалось около десяти и после пива с пару ящиков. Выпить они сильно любили и могли. Каждый по литру водки выпьют с пивом и хорошей закуской и не «жужжат». А нам с Кариной такие дозы были, конечно же, велики, мы быстрее их «отрубались».
Как-то, когда у нас в гостях были Стас с Людкой, я приехал из Подмосковья. Там я съездил в Москву и на рынке купил Карине и своей дочери Тане по куртке из натуральной кожи. По дороге домой я заехал в посёлок и захватил к нам в гости Таню на выходной.
Перед столом я попросил их померить обновки. Обе куртки богатые. Карина была уже с гостями пьяная и бросилась на Таню, стала стаскивать с неё куртку. Ей стало обидно, что я малолетней дочке купил такую же дорогую и красивую куртку, как и ей. Карина даже успела ударить Таню по лицу, пока я не оттащил её в сторону.
А спровоцировала её на скандал Людка при попустительстве Стаса. В Людкином понятии дети жены, с которой ты не живешь, чужие дети, а дети твоей новой жены — твои. Стас, выплатив своей родной дочери алименты до восемнадцати лет, считал свой отцовский долг перед ней выполненным.
Я же принципиально с этим не согласен. Мои дети всегда мои, на всю жизнь, а вот дети жены — её дети. Я должен, даже обязан к ним относиться хорошо, кормить и одевать их, если живу с их матерью. Но вот уж любить их или нет, это моё личное дело, и заставить меня их любить никто не может.
Таня сильно плакала после такой выходки Карины и очень обиделась, что я не смог её уговорить ночевать у нас. Таня сразу уехала домой на автобусе. А у меня после этого инцидента резко изменилось отношение к Карине и к чете Корж тоже. Я по гороскопу Рак, мои дети для меня очень дороги, и за них всегда могу «костьми лечь».
Ехали мы с Аркашей как-то вечером из Подмосковья на «ГАЗ-ЗЗО9» домой. Уже стемнело, и на обочине увидели голосующих двух девок. Аркашка был за рулем и тормознул. Им нужно в деревню по пути с нами. Постов ГАИ по дороге там не было, и мы их посадили. Одна, потоньше, Ленка села мне на колени, а вторая, Ксюха, рядом со мной. Хоть места и мало на сидении в этих машинах, но убрались.
Пока ехали, договорились зайти к ним в гости. С Кариной я жил уже без любви и изменить ей не считал зазорным, а даже, наоборот, хотел. Мы заехали в ночной киоск, купили водки и закусить. Подъехав к Ксюхиному дому, мы поднялись на второй этаж в её квартиру.
Там была мать Ксюхи, старая алкоголичка, мы налили водки и ей. Выпили, и я повел Ленку в спальную на «трах». Она выглядела неплохо, довольно симпатичная, стройная, всё при ней, хоть и небольшое. Ленка уже успела родить дочку, которую воспитывают её родители, а ей было всего девятнадцать лет. Мы с Ленкой в спальной «трахнулись», у меня на неё встал сразу и хорошо.
Аркашка сидел с Ксюхой и её матерью на кухне, он был за рулем, то есть не пил. Ксюха не красавица, потолще и старше Ленки на год. Мы вернулись с Ленкой на кухню и выпили ещё. Мы договорились с девками, что будем к ним заезжать, когда поедем в следующие разы из Подмосковья. Ксюха Аркаше тоже приглянулась. По крайней мере, она была лучше его жены, алкоголички. Мы потом несколько раз заезжали к ним, Аркашка тоже наконец-то изменил своей жене, уж больно ему этого хотелось.
Ещё я «переспал» с тремя сестрами Гордиными по отдельности, которые были подругами Карины и приезжали к ней в гости пьянствовать. Правда, я «трахался» со всеми ими без большого «аппетита», пьяных баб я по жизни не сильно люблю. Мне хотелось их младшую, Файку, которой тогда было шестнадцать лет. Больно она аппетитно выглядела: молоденькая, симпатичная, нежная, с голубыми глазами и тремя конопушками на носу, как цветок василёк. И я знал, что она уже во всю «трахается».
Как-то Карина «поймала» «белочку», или алкогольный психоз, как она потом называла. К ней «прилетели» инопланетяне, и она с ними всё разговаривала. Я, взяв её мать, «положил» их в больницу в нашем райцентре. Карине был нужен уход, она самостоятельно даже не могла передвигаться до туалета.
По дороге домой я заехал к Гординым взять кого-нибудь из сестер «трахнуть». А у Файки как раз день рождения, исполнилось семнадцать лет. Я решил ей устроить праздник с шампанским, фруктами и шоколадом. Чтобы хоть в этот день не пить ей с деревенскими пацанами вонючий самогон и закусывать его луком, как обычно они это делали. А вечер всё равно заканчивался у них тем же сексом, для этого её ребята и «угощали».
Всё это и водку я купил в магазине, когда Файка согласилась ехать. Только она предложила мне «трахнуть» вместо себя Клавку, так сказать, невесту её брата. Клавка тоже молоденькая, с большими грудями, и так себе, не страшна, но похуже Файки. У меня на «фазенде» гостил тогда мой дядя, Степаныч, материн брат. Когда я привёз девчонок к себе, предложил ему выбирать любую. Девки напугались, но это была, конечно же, шутка.
Я был зол на Карину, да и вообще на всех баб-алкашек, поэтому мне хотелось напоить этих девок, оставить у себя ночевать и обеих «оттрахать». Мы все выпили шампанского и водки, я сходил с Клавкой в спальную на третий этаж, «трахнул» её, и мы спустились на кухню опять пить. Однако мы со Степанычем напились скорее девок, хоть и пили одинаково, и они пешком ушли в свою деревню, прихватив с собой со стола водку и закуску.
Позднее я «трахнул» и Файку, даже сделал любовницей, можно сказать. Её я привозил к себе на «фазенду» частенько, когда оставался один дома, уже не живя с Кариной. Мне было страшно там спать одному, тем более когда «ловил» «отходняк». А сестёр Гординых, Лидку, Таньку и Маринку, я «трахал» раньше, когда они приезжали к Карине погулять и выпить, и она «отрубалась» раньше их. Карина уже спивалась «капитально», и жить с ней дальше я не собирался на сто процентов. Да и сам-то от такой жизни спивался, только благодаря «ступору» моего организма этого не случилось.
Нужно было мне что-то делать. Я, поймав очередной «отходняк», пытался вырваться с «фазенды». Несколько раз ездил в областной город, хотел бы уехать туда жить, чтобы избавиться от этих запоев, которые наступали от затворничества на «фазенде». Но Стас с Людкой меня не поддерживали в этом вопросе. Им очень уж нравилось у нас гостить и пьянствовать.
Кто бросает камень вверх, бросает его на свою голову, и коварный удар разделит раны. Кто роет яму, сам упадет в неё, и кто ставит сеть, сам будет уловлен ею. Кто делает зло, на того обратится оно, и он не узнает, откуда оно пришло к нему.
Как-то раз я уже «отошёл» от запоя и куда-то уехал по делам, то есть добывать денег на жизнь. Приезжаю домой, а Карины дома нет. Поехал в деревню, где и встретил её. Карина ходила туда за самогоном похмеляться. За шиворот посадил её в машину, разбил бутылку об асфальт. Карину это так взбесило, что она решила меня «посадить» и «прибрать» себе «фазенду». Она ушла с «фазенды» в Дом престарелых и вызвала из Танькина ментов, сказав по телефону, что я изнасиловал её дочь.
Маша, её дочь, жила этот год с нами, ей было лет одиннадцать тогда. Приходит Карина из Дома престарелых и говорит мне: «Жди, сейчас приедут». А я ей отвечаю:
«Как же я изнасиловал Машу, ведь она девственница?»
А я скажу, что пытался, а Маша меня не ослушается, скажет то, чему её научу.
Конечно же, я испугался, ведь заберут в камеру, а оттуда плохо будет оправдываться, хотя я тут абсолютно ни при чём. С Машей мы были в хороших отношениях, я её кормил, разговаривал с ней, когда Карина была в запоях.
Я не поехал на машине к тёще, а то менты объявят ещё перехват, а ушёл пешком на автобусную остановку. Карина пыталась меня удержать, но я оттолкнул её и выбежал из дома. Стоя на остановке, увидел, что к нам повернул «УАЗ» милицейский, то есть за мной.
На автобусе я приехал в посёлок и с Сергеем на его «Жигулях» съездили к Тамаре Ивановне, всё рассказал ей. Мать знала, что у Карины бывает «крыша едет». Карина начиталась детективов, когда я был в командировках, да и раньше она очень любила этот литературный жанр. Тамара Ивановна согласилась со мной завтра утром съездить в Танькино в милицию, объяснить там всё.
Я ночевал у Сергея, а утром, взяв у него машину, забрал тёщу, и мы поехали с ней в Танькино. Когда я приехал сам в милицию, менты, кстати хорошо знающие меня, друзья, так сказать, очень этому удивились. Они уже хотели подавать меня в розыск. Я спросил у дежурного, где заявление, и пустил в кабинет к следователю Тамару Ивановну, чтобы она, а не я, всё объяснила ему. С этим-то всё вроде бы следователь понял, он сказал, пусть Карина приедет сама с дочкой и заберет заявление, если это вымысел. Мы с Тамарой Ивановной съездили за Каринкой с Машей на «фазенду», и Карина забрала заявление.
Но Карина тварь ещё та. Понимая, что этого будет ещё мало, она вчера сдала ментам ручку, стреляющую малокалиберными патронами. Мне давно её подарил Витька, Зинин троюродный брат, средний между Иваном и Андреем Болевыми. С Витькой мы были очень дружны, я ему неоднократно давал денег в долг для развития его бизнеса. Правда, из этого у него ничего не получилось, видимо, ему этого не дано. Против меня возбудили уголовное дело за хранение огнестрельного оружия, отправив ручку на экспертизу. Суд был в нашем райцентре по месту моей прописки. Судья «дал» мне год условно, так как по этой статье меньше нельзя, хотя мы с ним были раньше хорошо знакомы, через Танькинского судью.
Этот случай меня с Кариной совсем развёл. По крайней мере, убил всё, что ещё оставалось у меня к ней хорошего. Я с ней жить больше не хотел, и вот ведь что интересно, «он» на неё не стал стоять. Иногда, проснувшись рано утром, я «трахал» её «полустоячим», думая при «этом» о других. В общем, у меня с ней в сексе стало так же, как было последние годы жизни с Зиной. Карина меня умоляла простить её, но не только я, но и «он» не хотел её прощать. Тогда я уже «трахал» других почти на её глазах.
Приезжала в Дом престарелых Файка, моя любовница ещё при жизни с Зиной, она замужем в Подмосковье. Файка приехала в отпуск с маленьким ребенком в Танькино к матери и решила встретиться со мной, попросить у меня денег. Я привёл её из Дома престарелых к нам в гости. Мы выпили вместе с Кариной, и я ушёл с Файкой в спальную на третий этаж «трахаться», а Каринка сидела внизу на кухне пьяная одна.
Это я ей мстил за то, что она оклеветала меня. Кстати, и по сей день некоторые Танькинские менты считают это правдой, что я просто «откупился» от Карины деньгами. Мне очень стыдно и обидно: как они могут так думать, не зная мою душу. Я сам за издевательство над ребёнком убил бы любого педофила, но это у ментов, наверное, профессиональное.
Где человек находится противясь, там его тюрьма.
По весне из областного города ко мне приезжали три мужика на «Жигулях» «четвёрке», с ними раньше я уже встречался в городе. Мы совместно хотели у меня на «фазенде» наладить производство востребованных изделий из дерева с реализацией выпускаемой продукции ими в городе. Конечно же, вечером мы все хорошо выпили, как заведено у нас, русских, обмыли наш «протокол намерений». Карина, пьяная, начала на мужиков «вешаться», говоря им, что я импотент. Это, в некоторой степени, было и правдой, на неё у меня уже давно не стоял, но не надо же это всем рассказывать.
Я психанул и ушёл в спальную на третий этаж спать. Пусть делает, что хочет, жить с ней я всё равно больше не собирался. Карина до полночи «торчала» с мужиками на кухне и, по всей вероятности, даже «трахнулась», её пьяную я хорошо изучил. Сразу после этого инцидента я и «подался» в Танькино.
Весной 1997 года я решил всё свое производство на «фазенде» демонтировать и увезти в Танькино. Было понятно, что мне нужно срочно уезжать оттуда, иначе будет конец. А умирать мне было ещё очень рано, у меня была несовершеннолетняя дочь, а её мать уже спилась окончательно. Я принял решение приложить все свои силы и выучить любимую дочь в институте, даже поклялся сам перед собой.
В Танькине у моего хорошего знакомого, бывшего начальника ОКСа во время моей «шабашки», освободился большущий производственный гараж. Он, будучи начальником крупнейшей строительной организации района, всю технику распродал и готовил организацию к банкротству. Мы с ним заключили договор на аренду половины этого гаража, и я стал туда перевозить на дизеле и монтировать своё оборудование, демонтировав его из цеха на «фазенде».
До осени в арендованном мною гараже мы установил две сушилки для пиломатериала, изготовили экспериментальный котёл по моему проекту для подачи тёплого воздуха в сушилки. Многое мне помог сделать сын Сергей со своей бригадой, у них как раз был перерыв с работой в Подмосковье.
Котел отапливался отходами деревообрабатывающего производства, которое мы уже запустили. Я придумал, и мне изготовили два станка для полуавтоматического изготовления обрезной доски из горбыля, установив их в линию. Денег на запуск задуманного производства мне не хватило, и мне пришлось продать «девятку» и прицеп, который я покупал на Белогорщине, когда мы ездили туда с Кариной. На эти деньги я закупил ещё большую партию обрезной доски, которую высушили в сушилках и пропустили на вагонку. Отвез две машины вагонки в магазин в Подмосковье, но деньги за них получил только весной: сезон строительства уже закончился, и вагонку пришлось оставить в магазине на реализацию.
Целыми днями я «торчал» в своём цехе, даже опять снял в Танькине квартиру, чтобы и ночью мог проследить работу своих сушилок. А Карина пила на «фазенде» с сестрами Гордиными и другими алкашками, к ней я ездил всё реже и реже, мне уже просто не хотелось видеть её.
Карина с Танькой Гординой как-то по пьянке приезжали ко мне в Танькино, а я был в командировке. Карина брала с собой мой газовый пистолет, и в кабаке у неё пацаны его «экспроприировали». При проверке хранения оружия участковым у меня пистолета не оказалось, то есть мне больше никто не даст разрешения на приобретение какого-либо оружия. А пистолет в кармане мне всегда придавал уверенность в себе, Карина лишила меня и этого.
В ноябре у Карины опять «съехала крыша» — алкогольный психоз. И мы с тёщей опять отвёзли её в районную больницу, где их положили вместе. Карина была вся в синяках. Она, пьяная, видимо, неоднократно падала на лестничных маршах на «фазенде». Последний раз она упала при нас и сильно ушиблась. Я заезжал из Танькина проверить её, а ехали мы в посёлок вместе со снохой и её матерью.
После этого я и поехал за Тамарой Ивановной, чтобы отвезти Карину в больницу. На неё было страшно смотреть, и мы заметили, что она стала заговариваться. К Карине вызывали в больницу следователя, но она, благо, на меня заявления не написала. Естественно в её «побоях» я был не виноват, но от Карины всего можно было ожидать.
Я закрыл дом на замки, слил воду с отопления и водопровода. Собак, Ритку с щенками (она только ощенилась), отвез к брату, а Ричарда забрал с собой в Танькино. В больницу к Карине я съездил пару раз узнать, как она, но забирать из больницы её не поехал. Я устал от такого «счастья», на этом наша семейная жизнь с ней и закончилась. Карина приезжала после больницы несколько раз на «фазенду», оставляла мне записки. Проверяя дом, я их видел, но к ним, то есть к тёще больше не поехал.
Моему сыну Сергею его тёща «тройку» «обменяла» на хорошую «четверку», реэкспортную из Германии. Они продали квартиру в Танькине, и на авторынке в областном городе Сергей купил себе машину на их деньги, а «тройку» отдал Славику, их сыну. Сергей зиму хотел на «четвёрке» поработать, катая «торгашей» с китайским товаром по соседним районам.
Но зимой Сергей попал на «четверке» в страшную аварию. Ранним утром он загрузил в нашем посёлке четверых женщин с баулами, и они поехали торговать в соседний район в посёлок, где находятся две «зоны».
Навстречу Сергею по дороге ехал автобус, а ночью выпал свежий пушистый снег, то есть за автобусом ничего было не видно. Разъезжаясь с автобусом, Сергею в левое переднее крыло на полном ходу врезалась «Волга». Водитель «Волги», видимо, решив, что их «зоновский» автобус даёт ему дорогу, прижимаясь к обочине, пошел на обгон, не видя, что впереди навстречу ему едет машина.
После аварии автобус остановился, работники «зоны» растащили машины, пока Сергей был без сознания в машине, придавленный рулем, затем вызвали ГАИ. Вина на сто процентов была водителя «Волги», но заключение ГАИ их района дало — обоюдная вина. Я хотел заключение ГАИ оспорить в суде, договорился с хорошим адвокатом в нашем районе, но меня «отшили» от этого дела сноха со свахой, решив, что мне не жалко ими купленной машины. Но, неужто я желал бы плохого своему сыну? Они сами подали в суд и, естественно, проиграли дело, ведь суд рассматривает дело согласно заключению ГАИ. Оспаривать нужно было заключение ГАИ в суде, а не подавать в суд на водителя с таким заключением.
Машина Сергея восстановлению не подлежала, и он её распродал по запчастям — то, что осталось после грабежа на «зоне». Сразу после аварии «хозяин» (начальник «зоны») обещал восстановить машину в их мастерской, куда я утащил её после аварии своим дизелем. Но потом они запросили за ремонт очень дорого, и Сергей восстанавливать её отдумал. Он решил лучше её распродать по запчастям, а себе купить другую машину.
«Хозяин», обидевшись, что на них подали в суд, разрешил разграбить всю машину. Я приехал на дизеле забрать её, так «зеки» загрузили мне в кузов груду «металлолома». Мои призывы к совести «хозяин» игнорировал, хоть я ему доказал правоту Сергея в этом дорожном происшествии. Доказывать-то было нужно не ему, а в суде против работников ГАИ.
Новый 1998 год я встречал у сына, приехав в посёлок на «ГАЗоне». Мы хорошо с ним посидели, выпили и поговорили. У Сергея в гостях были родители Татьяны и её брат Славик с женой, который недавно пришел из армии и женился. Мне лечь спать у Сергея было негде, и я пошёл ночевать к Зине, своей бывшей жене. По дороге к своей бывшей квартире у соседнего дома мне встретилась Ритка, тоже «тепленькая».
Они с мужем, оказывается, живут в соседнем доме, получили там квартиру. Мы с Зиной в своё время были у них на пропоях и свадьбе. Ритка — далёкая родственница мне по сватовству. Мы с ней разговорились. Оказывается, я ей ещё с тех времен запал в душу, да и она мне сильно тогда нравилась. У Ритки муж даже в такой праздник был в Подмосковье на заработках. Нам почему-то обоим очень захотелось быть вместе в такую ночь.
Я завел своего дизеля, и мы с Риткой поехали к Сане, моему шурину. После небольшого застолья нам устелили кровать в спальной, и мы оставшуюся ночь провели с Риткой в объятиях, поцелуях и сексе. Вот бывает же такое: трезвые мы оба никогда в жизни не признались бы в своих чувствах, а пьяные — пожалуйста, хотя может это просто вино в нас заиграло.
Утром часов в девять я отвез Ритку домой, днём повалялся у Зины, а вечером хотел опять забрать Ритку к Сане. Но Зина как-то узнала, с кем я провел ночь, наверное, увидела в окно, когда мы садились в машину. Она сходила к Ритке и в подъезде её «отлаяла», пообещав, что всё расскажет мужу. Ритка после этого ехать со мной побоялась. Вот какого бы чёрта Зине нужно было лезти к нам? И ведь потом она действительно рассказала это Риткиному мужу. Правда, при нашей встрече с ним потом он мне ничего не сказал.
Ночевал я опять у Зины, благо с дочерью и сыном опять вечер хорошо пообщался. Ночью ударил сильный мороз за минус тридцать градусов. Мы с Сергеем потратили полдня, чтобы завести моего дизеля. Сергей стоял на крыле машины с паяльной лампой, направив пламя в воздухозаборник, я — за рулём пытаясь включить передачу, а нас буксировал гружёный «УРАЛ». Протащив нас километра три по посёлку, «УРАЛ» уехал по своим делам, а нагретый дизель завёлся у меня со стартера, и я сразу уехал в Танькино. Машина там у меня стояла в гараже у сушилки и легко заводилась в любой мороз.
Благородный муж стойко переносит беды, а низкий в беде распускается.
У меня остался только «дизель», на котором теперь я и совершал все маневры. Как-то зимой мне нужно было в цехе срочно «пропустить» несколько недостающих метров «вагонки». Мне их не хватало до полной загрузки машины для поездки в Оренбург. Один мой работник предложил, что может привести свою жену и они за ночь «пропустят» недостающее количество «вагонки». Я дал ему добро.
А когда он привел вечером в цех жену, это оказалась Галька. Я писал о ней, с какой неохотой она в свое время отдалась мне, хотя мне она тогда очень даже нравилась. Мы, естественно, узнали сразу друг друга, но промолчали. Потом, после моей командировки её мужа положили в больницу в областной город и надолго (туберкулёз, заработанный в тюрьме). Галька вскоре как-то вечером сама пришла ко мне, повод — за деньгами для поездки к мужу в больницу.
Мы с ней поговорили, я сходил в магазин за бутылкой водки. Мы выпили и «переспали». В плане секса с ней у меня было всё прекрасно. Галька за время, пока мы не виделись, сумела родить ещё пацана, да и дочка у неё уже подросла, которая была рождена до первой нашей встречи. Галька сильно не изменилась, такая же симпатичная, плотная, и «она» не сильно «разработалась», вполне нормальных размеров. Нам с Галькой было очень хорошо, она ко мне стала приходить почти каждый вечер и часто приводила с собой и детей для конспирации, которые с ней иногда и ночевали у меня.
Можно сказать, теперь Галька даже полюбила меня, когда я стал бедный. А оказывается, раньше без желания она «трахнулась» со мной именно потому, что я был «крутой» и мне «всё было можно». А теперь денег у меня совсем не было. Галька частенько приходила по вечерам ко мне сама с бутылкой. Я тогда даже пёк сам блины: мука, привезённая по бартеру, у меня была, а купить хлеб было не на что.
Все деньги у меня уходили на запуск производства в новом цехе и зарплату работникам. А платить им зарплату я старался стабильно и неплохую. Дать мне в долг денег мои бывшие друзья «не имели возможности», ибо они, занимаясь бизнесом, крутили опять чужие деньги. Я им давал в своё время десятками миллионов, а тут сотни тысяч (до деноминации рубля) у них в наличии никогда не было. Поражаюсь их наглости и непорядочности.
На работу я взял молодых парней сразу после армии, чтобы хоть не пили на работе. Они не пили, но и не работали. Во-первых, ничего делать сами они не умели — всё им нужно показать и стоять над ними. А, во-вторых, они ночь «прошляются» по девкам, а днем им хочется спать, ходят как варёные друг за другом. Мне частенько приходилось проверять их и ночью, т. к. они часто спали, а в сушилках доски чернели и покрывались плесенью с таким их отношением к работе. Нервы с ними мне потрепать пришлось достаточно.
Мы с Галькой по субботам на «ГАЗоне» несколько раз ездили к её родителям в деревню соседнего района, где мылись в бане и ночевали. Меня там принимали очень хорошо, как зятя, ставя на стол бутылку и нехитрые деревенские угощения. Я был очень благодарен Гальке, она меня хорошо поддержала в трудное для меня время морально и в плане секса. Без него я долго жить не могу: секс придает мне силы и энергию для работы, дает бодрость тела и духа. А без денег и легковой машины я был никому не нужен, даже своим бывшим любовницам в Танькине. Вот в этом Зина, пожалуй, была права.
Ричард жил в вольере рядом с моим производством. Я его «познакомил» с двумя своими работниками: один в армии на границе с Чечнёй был кинологом. Они кормили Ричарда, когда я был в отъезде.
Встречали мы с Галькой Пасху у меня в квартире с её детьми. Утром я не пошёл в цех, ибо Галька осталась у меня ещё и на день. Я попросил своего работника Генку сходить накормить Ричарда. С Генкой я был, можно сказать, в дружеских отношениях, мы с ним вместе ездил в командировки, то есть брал его с собой водителем.
Ричард его признавал, хотя один раз сильно укусил за руку. Генка к Ричарду пристал, а тот был в плохом настроении, ибо я только что сильно его отругал. Брал я Ричарда с собой на обед в город, Галька попросила меня его привести, показать ей. Ричард по дороге набросился на дворнягу, которая его достала своими выпадами и лаем, то есть не послушал меня, за что я его вернул назад.
Генка накормил Ричарда, завел «ГАЗон» и со своим другом уехал в деревню «по бабам» отмечать Пасху. Там они напились и, скрываясь от работников ГАИ, пробили поддон картера двигателя. Оба водителя с большим стажем, но не остановились и поехали дальше без масла. Они «запороли» двигатель машины так, что шатун показал «братскую руку». Для меня это был удар ниже пояса.
Я остался совсем без машины и стал ходить пешком по Танькину. Все знакомые, проезжая мимо меня, останавливались и, наверное, многие «сочувствовали» мне, то есть злорадствовали. Такой был «крутой», ездил на всевозможных машинах и иномарке, а тут, как простой крестьянин, хожу пешком. Мне было стыдно, как когда-то в детстве, когда посадили отца, хоть провалиться сквозь землю.
Да ещё и в организации, где я арендовал гараж, поставили временно исполняющего, который, сразу, специально установил мне непомерную арендную плату, так что мне срочно пришлось освобождать помещение. Производство пришлось свернуть, а оборудование вытаскивать трактором прямо на улицу. Для меня с работой наступил полный крах.
Каждое зло как-то компенсируется. Меньше денег — меньше забот. Меньше успехов — меньше завистников. Даже в тех случаях, когда нам не до шуток, нас угнетает не неприятность сама по себе, а то, как мы её воспринимаем.
Я пошёл работать в организацию к своему единственному, настоящему другу в Танькине, которого сильно уважаю и по сей день, хоть он там уже и не живёт. С Генкой, «запоровшим» мне машину и теперь готовым работать на меня бесплатно, мы решили восстановить большой четырёхсторонний строгальный станок шестидесятых годов выпуска, который стоял у друга не рабочий. Я решил наладить производство вагонки в его организации, а раньше тут только брал заготовку на вагонку.
Часть своего оборудования я обменял в одной организации в Танькине на двигатель первой комплектности для моей машины. Остальное оборудование и сушилки я распродал по дешевке, ибо хранить мне его было негде. Увезти назад на «фазенду» было не на чём, а тут начали всё грабить «мародеры». Да и своим производством заниматься я уже не хотел, да, собственно, было и не на что. Для этого нужны были деньги, а у меня их не было, и продавать больше было почти нечего.
В начале мая Карина приехала на «фазенду» и с моим бывшим разовым водителем «МАЗа» Борей Ватрушкиным как-то «попала» в дом. Они несколько дней ходили по деревне и продавали за самогон вещи из дома: хрусталь, часы настенные, фарфоровые большие вазы, ёмкость из нержавеющей стали и прочее.
Когда я приехал проверить «фазенду» на «УАЗе» начальника и обнаружил пропажу вещей, очень разозлился. Стал искать Карину в деревне и Доме престарелых, чтобы наказать, а она с Борей скрывалась от меня. Как мне потом рассказали, они лежали в кровати и «трахались» в Доме престарелых у Бориной сестры и слышали, что я бегаю, их ищу.
Борю побить мне так и не удалось, за то что он пропивал мои вещи с Кариной, а никак не за то, что «трахал» её. Мне Карина была уже абсолютно безразлична. Боря почти сразу после этого трагически погиб. Он сам переехал себе голову машиной «ЗИЛ-133», вывалившись на повороте из-за руля пьяный.
Карина вскоре уехала с Танькой Гординой в областной город работать и жить. Они на рынке стали торговать зеленью (петрушка, укроп, зелёный лук) и сняли себе вместе жильё. Так Карина с высшим образованием, инязом, стала продавцом петрушки. Мне потом стоило большого труда разыскать Карину в городе, чтобы развестись и выписать её из дома. А ей крайне этого не хотелось делать, она хотела ещё «развести» меня.
По моему приглашению на лето жить ко мне на «фазенду» приехала дочь. Таня закончила среднюю школу и с матерью, то есть с Зиной, решили лето пожить у меня, отдохнуть на природе и заготовить на зиму ягод и грибов. Благо, «фазенда» стояла прямо у леса, где того и другого было навалом.
Во время, когда они у меня гостили, ко мне приезжал в гости Саня Сухов из Подмосковья на новой машине «Вольво». Он всё «крутел», достроил свой двухэтажный котедж, который был, правда, чуть поменьше моего дома. Саня купил новый «КАМАЗ» с прицепом, джип «Ниссан-патрол».
Он полностью разграбил совхоз, чьи земли были отданы под строительство дач москвичам. А это огромная территория, сопоставимая с землями наших четырёх колхозов. Также Саня разграбил воинскую часть, которая находилась рядом и тоже прекратила своё существование.
Саня приехал искать у нас поставщиков ему в магазин пиломатериала. Я свёл его, с кем нужно, познакомил, а вечером мы с ним съездили в соседнюю с моей «фазендой» деревню и привезли двух девчонок. Наташку Кузину я взял для себя, её я и раньше «трахал» в своей «девятке», ещё живя с Кариной. Для Сани Наташка прихватила свою подругу, тоже Наташку.
Зина слышала, как мы веселились с девками на кухне, а её не пригласили выпить, и она долго «топала» над нами. Спала Зина на втором этаже, в Серёжкиной спальной над кухней. Мне пришлось говорить испугавшимся девкам, что там у меня живет «барабашка». Потом мы разошлись парами по разным комнатам, благо, их у меня на «фазенде», было достаточно.
После этого Зина «слиняла», на несколько дней в посёлок, «попить», так сказать, и «оторваться» с Васей. Она «схлестнулась» теперь с другим молодым алкашом, от которого ушла жена с двумя детьми.
С Зиной я не пил, да и часто «пропадал» по командировкам, даже из Танькина не всегда приезжал на единственный выходной в неделю. Ричард Таню хорошо знал с детства, теперь в моё отсутствие она его кормила, об этом мне можно было не беспокоиться.
На день рождения мне в подарок Аркаша с моим братом Валерой собрали мою машину с новым двигателем первой комплектации. Теперь на работу в Танькино я ездил на своём дизеле. Я очень хотел купить легковую машину: её отсутствие меня сильно угнетало. Но в августе 98-го «бухнул» дефолт, и деньги, которые я сумел скопить, обесценились. Так я остался опять без легковой машины.
В августе мы с Таней ездили поступать в областной город в Художественный институт. Но на рисунке Таня «провалилась» и поступила тамже в техникум искусства и культуры. В конце августа Таня с Зиной от меня уехали.
Я отдал Карине музыкальный центр и «ввалил» несколько миллионов отходных, когда она дала мне добро на развод и выписку из дома. У неё с Танькой в городе возникли проблемы с налоговой, и Карина попросила у меня денег на взятку налоговикам.
На дизеле я сам опять стал возить в Подмосковье Сане Сухову вагонку, только теперь чужую, и сдавал её в магазин Сани, то есть с меньшей выгодой для себя. Но сезон поставки вагонки вскоре закончился, начались осенние проливные дожди. Хильда, занимающаяся продажей стройматериалов в магазине, отказалась в этом году принимать вагонку из-за больших остатков.
Чем мне теперь заниматься, я ума не мог приложить. Мы остались на «фазенде» вдвоём с Ричардом. А мне и ночи одному там не ночевать, а не то чтобы жить постоянно. После отъезда Тани с Зиной я по пути на «фазенду» всегда заезжал за Маринкой или Файкой Гордиными (которая была дома ту и брал), но Маринка уехала в город к Таньке, а Файка часто пропадала с пацанами по несколько дней.
В расстроенных чувствах в конце сентября, возвращаясь с Аркашей из Подмосковья, мы заехали за Ленкой. Однако Ленка была на даче с родителями и пришлось взять с собой Ксюху. Пару дней и ночей я занимался с Ксюхой сексом и употреблением водки с горя и безысходности. Потом послал Аркашу на «ГАЗоне», чтобы он привез мне Ленку, что он и сделал.
Теперь, напившись водки, мы спали втроём в одной кровати. Я по очереди «трахал» их, «кончив» на одной и отдохнув, я забирался на другую. В общем, чувствовал себя ханом в гареме, но вскоре устал от секса и алкоголя.
Утром на пятый день, как начался этот запой, я поехал в деревню, где председатель колхоза и его зам были моими друзьями, и пригласил их к себе в гости: есть девки, которые мне уже порядком надоели.
А какой нормальный мужик откажется от секса на стороне, тем более с молодыми симпатичными девками? Они после работы заобещали ко мне приехать. Вернувшись на «фазенду» и гуляя по территории с Ричардом, увидел проходящего мимо Серёгу Яльцина, друга моего сына, моего бывшего работника. Я предложил ему зайти ко мне в гости, рассказав про девчонок.
Серега сразу «сбегал» до магазина, купил литр водки и пришёл ко мне. Серёга познакомился с девками, выпил с ними и затопил баню по моей просьбе. Мне было уже плохо, водка не шла, и я решил в бане потом выводить алкоголь из организма.
Вечером подъехали ко мне Гриша с Мишей, председатель с замом, привезли с собой водки, а девок на всех не хватает. Мне-то ладно, я уже «натрахался», а Серега остаётся не у дел, хотя водку он девкам уже выпоил.
Он предложил мне съездить с ним в соседнюю деревню, у него там была любовница Людка Куропаткина. Серега сказал мне, что в той деревне, где живёт Людка, недавно, появилась девка, и очень красивая. Она только «пришла» из тюрьмы, два с половиной года не «трахалась», а очень сексуальная. Серёга её уже «проверил».
Это меня заинтриговало (очень уж я люблю молодых и красивых) и я согласился съездить с Серёгой. Завёл я свой «ГАЗ-3309», и мы поехали, оставив девок на Гришу с Мишей, которых привез ко мне на служебной машине их водитель и сразу уехал домой.
Строить правильно отношения труднее всего с женщинами и низкими людьми. Если приблизишь их к себе — они станут развязными, если удалишь от себя — возненавидят.
Мы с Серёгой приехали в деревню и повернули на улицу, где жила его любовница Людка. Когда я разворачивался, ко мне «откуда ни возьмись» подъехали гаишники с Танькина. Они спросили мои документы, и, естественно, «унюхали», хоть я за весь день выпил только стопку водки — мне уже не «лезло».
Они составили протокол, так как «договариваться» с ними было бесполезно — с местных они взятки не берут, боятся. Я расписался в протоколе, а машину они у меня не «забрали». Тут появляются Людка с очень даже хорошенькой, стройной девушкой с длинными чёрными волосами. Она мне сразу очень понравилась, но я был очень зол, что нажил себе на «жопу приключений».
Я молча ехал до «фазенды», только угостил их сигаретами, а Серёга развлекал разговорами. «Мои» девки уже мылись в бане, к ним мужики просились «потереть спинку», но они их не пустили. Я шутя предложил новым знакомым со мной сходить в баню, но они отказались, и я пошёл один.
Пока я мылся, дома уже происходил «делёж» девок. Миша «клюнул» на Ксюху, Гриша — на Ленку. Правда, Ленка хотела быть «верна» мне, так что мне её пришлось уговаривать, чтобы она «отдалась» Грише. Серёга был за столом с двумя своими любовницами.
Выпив с гостями после бани стопку, я вышел на веранду курить с моей новой знакомой и сразу предложил ей стать моей любовницей. Она согласилась, но предупредила, что она только месяц как из тюрьмы. Для меня это никакой роли не играло, тем более, я уже это знал от Серёги. Ларисе было только двадцать два года, и она была очень даже хороша из себя, а это для меня было главное.
После «секса» Гриша с Мишей попросили меня отвезти их домой к женам, что я и сделал. Вернувшись на «фазенду», я сразу повёл Ларису в свою спальную. Она «трахаться» в моей спальной побоялась, («вдруг кто войдёт») ибо на запор эта спальная не закрывалась. Мне пришлось поменяться комнатами с Серёгой, это была единственная комната в моём доме с запором, который сделал сын, когда жил тут со своей Татьяной.
«Трахнул» я Ларису в классической позе, встал у меня на неё как надо и сразу. Кончив, немного отдохнул и пристроиля к ней сзади, больно уж мне нравится так «трахать». Лариса оказалась очень сексуальной, за одну мою «палку» Лариса «кончала» два, три раза в любой позе. Лариса «кончая», сильно выгибалась в судорогах блаженства и всаживала свои ногти мне в тело.
Я попросил её сделать минет, на что она ответила, что не умеет, так как ни разу этого не делала, но получилось у неё очень даже неплохо. Всю ночь мы с Ларисой занимались сексом, что буде немного вздремнув. Даже после недели пьянства и секса с теми девками на Ларису у меня стоял прекрасно.
Так я забрал у Сереги Яльцина Ларису себе, как император Петр Алексеевич Марту Скавронскую у А. Меньшикова, на которой он потом женился и короновал императрицей России Екатериной I. Её Пётр I будет сильно любить, как и я Ларису, но она подло изменит ему, как и Лариса мне.
Утром мы поехали с Ларисой в Танькино по старым моим друзьям. Я сходил к военкому и начальнику милиции, чтобы меня, не дай Бог, не лишили прав и дали, по возможности, минимальный штраф.
Начальник милиции, конечно, уже друг не очень. Ведь ментов нужно постоянно поить, чтобы быть с ними друзьями, а я давно этого не делал. Он дал мне штраф две тысячи двести рублей, а минимальный штраф, оказывается, был тогда тысяча рублей. (А сколько раз он заезжал с любовницами ко мне за водкой без отдачи, один Бог знает.) Вот такие менты друзья. Это я, конечно, знал, а тут убедился в очередной раз. Но тем не менее, заплатив штраф и получив права, довольный поехал с Ларисой на «фазенду», купив домой бутылку сухого вина.
Ксюха с Ленкой упросили меня съездить купить бутылку водки, им было плохо. Я их «похмелил», и, дав денег на дорогу, отправил домой. Проводил на машине до остановки и посадил на автобус, который их довезёт до нашего райцентра, а оттуда на электричке они доедут до своего поселка. После этого долгое время не встречался с ними. Как-то заехав к Ксюхе домой, после Ларисиной измены, я узнал новость, что Ленка пропала без вести больше года назад, догулялась всё таки.
С Ларисой мы вечер и ночь опять занимались сексом. Утром я отвез её к матери в деревню, пообещав, что на неделе приеду к ней. День «промотался» по делам и ночевал дома один, пустив Ричарда спать к себе в спальную, «отходил» от пьянки. На следующий день после своих дел приехал вечером к Ларисе. Она очень удивилась, что я к ней приехал, тем более, так быстро. Но мне, во-первых, в «отходняк» спать одному страшно, а во-вторых, я привык сексом «отходить».
Раньше, до Карины, в такие дни я обычно брал любовницу, и мы уезжали на весь день на речку, где я купался и занимался сексом, выводя алкоголь из организма. «Он» в «отходяк» стоял у меня особенно хорошо. А, живя с Кариной, и ездить никуда не надо было, я это делал на «фазенде», охлаждаясь в бассейне или под душем. Водку в такие дни я уже не пил — «упиралась» она мне «капитально».
Так с этого дня мы стали с Ларисой жить гражданским браком, она меня вполне устраивала: молодая, красивая, стройная, характер покладистый, и в сексе безотказна. Познакомился с её матерью и сестрой — обе конченные алкоголички, которые жили в деревне, откуда мы с Серёгой забирали Ларису с Людкой. Мать, Катерина, вдова, на три года старше меня. Она жила в деревне с Ванькой, местным трактористом — алкашом, в его колхозном доме.
Ленка, сестра Ларисы, два раза «сидела» и «пришла» из тюрьмы раньше Ларисы. Она там родила сына, и её отпустили досрочно, а были они «подельницы», и срок у Ленки был больший. Ленка жила в деревне с малопьющим местным молодым парнем, немного «простоватым», хотя он даже в армии служил. У него был богатый отец по деревенским понятиям, который помогал содержать всю эту «семейку».
Родственницы Ларисы «раскрутили» меня на водку, так сказать, за пропои. Мать, оказывается, всё отговаривала Ларису: «Куда ты за такого старика выходишь? Зачем он тебе нужен? Погуляй пока, найду я и тебе молодого деревенского парня». Говорила она, естественно, когда я не слышал. Это Лариса мне потом это рассказала.
Новорождённые везде плачут одинаково. Когда же они вырастают, у них оказываются неодинаковые привычки. Это — результат воспитания.
Ларисе очень хотелось скорее забрать сына из детдома, а я для осуществления этого был оптимальный вариант. В течение месяца я достал ей все требуемые справки, используя свой авторитет, и она забрала Руслана. Его она «поселила» на втором этаже в Серёжкиной спальной, мы с Ларисой спали на третьем.
Руслан у неё был в детдоме с годовалого возраста. Ларису «посадили», когда она ещё кормила его грудью. Я очень удивлялся, как могли её арестовать от грудного ребенка, а, оказывается, у неё был уже условный срок. Лариса совершила уже второе преступление, с сестрой ограбили у вокзала киоск, где набрали водки и продуктов. Лариса говорит, что сделала это потому, что было нечем кормить ребенка, — у них дома, в квартире её родителей, было «шаром покати».
Лариса ушла от мужа к своим родителям вскоре после рождения ребенка, и на то у неё были веские причины (заразил её беременную гонореей). Отец Ларисы, алкаш, вскоре умер (острая сердечная недостаточность), после того как «посадили» обеих дочерей. Катерина без него ещё «горче» запила, продавая всё из квартиры, и ребенка от неё забрали в детдом по ходатайству соседей.
Руслану было три с половиной года, когда мы его привезли в мой дом. Он был уже очень избалованный, глядел только бы чего где «нашкодить». Да и откуда он мог взять что-то хорошее? В детдоме он был сначала самый маленький, а, живя с детьми из неблагополучных семей, впитывал от них как губка всё самое плохое! Его там сразу научили курить, и материться он научился так, что я по сей день так, пожалуй, не сумею.
Взяв где-то спички, он чуть не «спалил» мне дом. Поджёг скатерть на зеркале с полкой под косметику в нашей спальной. Хорошо, я был дома и быстро всё потушил, хотя уже загорелось дерево. Руслан при случае, когда никто не видит, хватал сигарету или непотушенный «бычок». И у него было стремление только что-нибудь сломать, испортить. В машине нельзя было его оставить одного на минуту, он сразу что-то включал, а говорить ему было бесполезно. Пока говоришь, отвернёшься, а он уже делает своё дело.
Даже Ричард его не принял. По всей вероятности, Руслан без нас что-то ему сделал плохое. И Ричард, увидев Руслана, сразу бросался на него, хотя по характеру Ричард был очень спокойный, даже лишку спокойный, можно сказать. Но Ричард не скажет, а Руслана спрашивать бесполезно — наврёт «с три короба». Врать у него был просто талант, ведь так наврёт, глядя тебе в глаза, что так и хочется ему поверить. И только ремень в руках Ларисы заставлял его рассказать правду.
Поэтому гуляли они по очереди на огороженной территории «фазенды». Руслан, гуляя один, тоже частенько пытался что-то «подпалить», поэтому Ларисе постоянно приходилось его «шмонать». Мы неоднократно тушили сухую траву и опил, которые он поджигал. И ещё у Руслана всегда было желание что-нибудь украсть. Где бы мы ни были в гостях, он обязательно что-то там украдет.
Поговорить с Русланом по-хорошему я неоднократно пытался. «Пожалей ты свою мать, ведь ты её уже „достал“ своим поведением», — говорил я ему. Поговоришь с ним, вроде всё понял, и абсолютно всё, все свои обещания Руслан, отойдя, сразу же забывал.
А вот гулять, шляться на улице он очень любил. Это у него просто в крови, и, наверное, уже на всю жизнь. Я неоднократно «наезжал» на Ларису, что она больно строга с ним. Думал, лаской можно его взять. Но вскоре и сам понял, что по-другому с ним просто нельзя.
Я занимался днями доставанием денег на жизнь, «мотаясь» по соседним районам. Ездил в командировки и даже далеко, вплоть до Сыктывкара. Выполнял, в основном, разовые заказы по перевозке грузов в город, давал объявления в газеты. Так, ежедневно «крутясь», денег нам хватало на безбедную жизнь.
Мы с Ларисой вечерами иногда немного выпивали некреплёного вина и от души занимались сексом. Она два с половиной года «постилась», хотя, как уже писал, очень сексуальная, и я тоже всегда «хочу». Жили мы неплохо, в любви и согласии, не общаясь с её родственницами, так как в них я видел «корень зла», тем более в воспитании Руслана.
Зимой я купил на Сани Сухова деньги циркулярную пилораму и зиму занимался с Серегой Яльциным сначала её монтажом, а потом изготовлением бруса и обрезной доски. Сухов частенько заезжал к нам ночевать, когда приезжал сюда на «КАМАЗе» за пиломатериалом.
Лариса «подгоняла» ему своих одноклассниц. Благо, проблем с этим не было, они с удовольствием приезжали на «халяву» хорошо поесть и выпить. Её подруги, в основном, жили плохо со своими мужьями или совсем не жили: родив ребенка и помыкавшись без денег, расходились. Безденежье заставляло их не церемониться с какими-то принципами и без проблем ложиться под мужика в два раза старше себя.
Однако купить лес официально для производства из него продукции у нас стало невозможно. Его, во-первых, и нет, хорошего-то, созревшего, можно сказать. А что сколько-то и «спеет», так лесхозы его почти весь сами заготовляют, и большое его количество сейчас «уходит» для областного и районного начальства, которого, с каждым годом, становится всё больше. Все они, используя служебное положение, пока есть возможность, строятся. И строят не какие-то домишки, дачки и баньки, а с прибавлением к этим словам любимого национального русского кушанья — «щи».
Воровать лес или покупать ворованный, как делают это огромное количество местных бизнесменов, я, к сожалению, не могу. Моя совесть не позволяет так добывать лес — не так, видимо, с детства воспитан. Мне до слёз жалко, как варварски вырубается у нас недозревший лес, а ведь это народное богатство.
Что мы с таким отношением к природе оставим детям? Верх бесчеловечности грабить самим своих же детей и внуков. Поэтому в мае я перевез пилораму в поселок, где ещё был какой-то лес. Там мы её смонтировали в мебельном цехе и запустили в производство.
В начале лета я занялся поставками вагонки на своем «ГАЗоне» Сухову в Подмосковье. Брал вагонку в лесхозе соседнего района, за шестьдесят киллометров от дома. Стал рассчитываться с долгом Сухову, но вскоре мне в поставках вагонки отказали. Москвичи скупили у них все объемы выпуска и по более дорогой цене, чем я мог платить, чтобы это было выгодно мне.
А Саня со своей Хильдой стали требовать с меня долг. Их деньги, кроме пилорамы, я потратил на Ларису и Руслана. Они ведь были совсем голые. Мне пришлось одевать Ларису с ног до головы, начиная с нижнего белья, чтобы с ней куда-то можно было выехать. Да и Руслану пришлось покупать одежду, из детдомовской он вырос.
Мне пришлось демонтировать и отвезти в Подмосковье Сухову пилораму, а оставшийся долг я доплатил деньгами. В общем, рассчитался, с Божьей помощью, так как, по жизни не могу быть кому-то должным. Мне просто не спится, когда долг «висит» на мне.
Но жить на что-то надо, и я с Аркашей в августе поехал на «юга», ближе к морю, загрузив «ГАЗон» продукцией мебельного цеха, где у меня стояла суховская пилорама. Мне хотелось наладить на юг сбыт продукции, которой был затоварен склад мебельного цеха. Мы доехали до Новороссийска, где и обменяли свою продукцию на овощные консервы. Два дня мы с Аркашей прожили в пансионате на берегу Чёрного моря под Новороссийском. Нас туда направил хозяин пансионата, «кавказец», с которым я совершил бартерную сделку. Аркаша хоть впервые искупался в море, да и я с девяносто пятого года моря не видел.
Что безнравственно, то, как бы оно ни скрывалось, всё-токи не может никоим образом сделаться нравственным.
У Ларисы в это время была година по отцу, и они с матерью и сестрой уехали в наш райцентр на кладбище, где он похоронен. На поминках они хорошо выпили, и Ленка «сдала» своего мужичка в ментовку, чтобы он не мешал им. Лариса разыскала своего бывшего любовника — мента Саню Голубина. Саня был её любовником до «сидки», он работал «опером» в уголовном розыске. Саня с сестричками «забурился» к другу в баню, где на мансарде была кровать и стол.
Друг был разведён и жил один, но Ленка ему не понравилась — больно уж «тоща». Он отвёз Ленку на своей «Газели» к её «баушке», где была Кет с внучатами. Эта «баушка» Зина как раз и была в своё время сожительницей Николая Васильевича Красильникова, то есть я с ней да и Ларисиным отцом в детстве был хорошо знаком. Надо же Судьбе было так свести нас!
Лариса осталась в бане с ментом, где они «отрывались» всю ночь. Я даже анекдот на эту тему придумал:
Приходит мент утром на работу «никакой». Его спрашивают друзья: «Что у тебя случилось?»
«Да вчера вечером встретил свою бывшую любовницу, несколько лет с ней не виделись, и „завис“ на всю ночь с ней у друга в бане. Она всё рассказывала мне, что вышла замуж, живёт с мужем хорошо, сильно любит его. Так любит, так любит, что даже „конец“ больно».
Анекдот я придумал после того, как мне всё стало известно. Лариса, действительно, ему говорила, что любит меня, только вот закончилось это бурным сексом. «А к кому я обращусь, если чего?», — рассудила она, отдаваясь своему бывшему любовнику.
Валера, хозяин бани, по работе на следующий день поехал в Танькино, и по пути «подсадил» Карину, мою вторую жену, которая ехала ко мне на «фазенду». По дороге Карина рассказала Валере, что едет навестить своего бывшего мужа, то есть меня. Она хочет меня попросить отвезти её вещи (холодильник и кухонный гарнитур) в город, где она, выйдя замуж, живет.
Карина действительно нашла в городе «ханорика», (это такие мужики, которые работают в магазинах грузчиками), но зато он с двухкомнатной квартирой. Карина жила у него и, по всей вероятности, хотела бы «прибрать» к рукам его квартиру. Но «ханорик» вскоре запил, а был он кодированный алкоголик. Так Карине потом стало ничего не надо от него, лишь бы «отвязался». Она ушла от него, опять стала жить с Танькой Гординой, а дочь Машу определила в школу-интернат. Не зря же от этого «ханорика» ушла первая жена — тоже, наверное, достал её своим пьянством.
Валера привез Карину прямо к воротам моей «фазенды». А Лариса утром на автобусе приехала, беспокоясь об оставленном на сутки доме. Увидев знакомую машину, Лариса открыла ворота, наверно думая, что приехал на ней её любовник. Они вчера катались по райцентру именно на этой «Газели».
И каково же было удивление и возмущение Валеры, когда он увидел ту, которая ночь «отрывалась» с ментом у него в бане. Он с матом это рассказал Карине, совершенно не зная меня. Валера, взрослый мужик, понял, что раз я живу в таком огромном доме и на такой шикарной усадьбе, то, должно быть, не бедный и не дурак. Карина рассказывала Валере по дороге, что её муж после развода с ней женился на молодой. Валера очень возмущался перед Кариной, какие же есть бабы сволочи, твари непорядочные.
Когда я приехал из командировки, ничего не знал о её измене. Занимаясь сексом с Ларисой, наскучавшись за неделю, я говорил ей: «Какая ты у меня красивая и хорошая». Она мне в ответ: «Нет, я плохая, это ты у меня хороший». Ей, как она мне потом говорила, было очень стыдно за измену, и ей хотелось всё самой мне рассказать, покаяться и попросить прощения, если я прощу. Наверное, это только слова, да и то после того, как я всё узнал. А узнал я это от Карины, когда повёз ей вещи в город.
А какой для меня это был позор! Мне было очень больно это слышать, тем более от кого? Стыдобина перед Кариной: какую блядищу я себе нашёл, «похлеще» её.
Я-то думал, что Лариса пережила тяжелое детство с родителями-алкоголиками, в юности была изнасилована, не имея защиты. Вышла замуж за молодого алкаша, который её беременную заразил гонореей, поэтому она родила сына с гноившимися глазами, ни за что попала в тюрьму. Столько пережила страданий за свою короткую жизнь!
Мне хотелось дать ей счастье, которого оно ещё и не видела в своей жизни. Я думал, что это моя Судьба, буду с ней всю оставшуюся жизнь, возможно, родим общего ребёнка, зарегистрируемся.
И вот одной ночью она убила во мне всё. Для меня она стала просто блядищей, каких я «перетрахал» «море». Она мне сразу не рассказала, как это у них было, а только очень сильно плакала и просила простить.
Конечно, я её не бил, а просто заставил одеться, в чём её взял, и выставил на улицу. А её одежду нужно было одевать только на чучело, чтобы вороны пугались. Сказал ей, чтобы добиралась до матери на автобусе или на чём угодно, я её никуда больше не повезу.
Лариса стояла с Русланом у калитки «фазенды», а шёл мелкий дождь. Долго стояла, ждала автобуса и вернулась в дом. Опять стала умолять меня, чтобы простил, что это был первый и последний раз в её жизни, и этого никогда больше не повториться. А я уже выпил несколько стопок водки за время этой канители, и мне откровенно стало жаль её.
Куда она пойдёт в такой одежде: её даже «трахнуть» нормальный мужик не «снимет», хоть она красивая и стройная, но побоится. Только буде пьяный крестьянин за стакан самогону, ибо больше-то у него у самого ничего нет. И куда она поведёт своего ребёнка? Там, где живут её мать с Ленкой, только спектакль ставить М. Горького «На дне» без декораций. Такая убогость и нищета, что даже описать невозможно. Это просто страх Божий.
В общем, выпив, у меня душа «смякла», и я простить её, конечно, не простил, но остаться разрешил. Подумал: ладно, поживем вместе, а там посмотрю. И даже тогда, наверное, я любил Ларису. Мне самому с ней расставаться сильно не хотелось. В общем, стали мы с ней жить дальше, но кошка перебежала дорогу нашей семейной жизни, хотя на сексе это не отразилось. Всё было в порядке, стоял «он» на неё пока прекрасно.
Да, когда я с Аркашей приехал из Новороссийска, заметил, что собаки у меня плохо себя чувствуют. А Ритку мне брат недавно вернул назад, так как она у него задавила несколько куриц. Ритка теперь была привязана на цепи в гараже, а Ричард жил без привязи в маленьком гараже, который я сделал под «девятку» из бывшей котельной. Но в этом гараже не было окон, т. е. Ричард, находясь там целыми днями, когда не было меня дома, не видел даже дневного света.
Я сразу привёз ветеринара, он назначил им лечение, но Ритка через несколько дней умерла. Мы её схоронили, вырыв могилу на территории «фазенды» рядом с могилой той Ритки. Ричард вроде поправился, чему я был безумно рад. Но, приехав из очередной командировки, я опять его застал больным, и ветеринар уже ничего не смог сделать. Собаки, по всей вероятности, были отравлены. Только вот кем?
Карина и моя дочь Таня считают, что их отравила моя молодая жена или её родственницы, ибо собаки им создавали определённые трудности. Ричард и Ритка не переваривали всех их, а на Руслана и Ритка тоже бросалась, будучи привязанная на цепь. Конечно же, могли они отравить, по всей вероятности, так оно и было.
Но я не исключаю и того, что их могли отравить и кто-то из деревенских. Они при мне на ночь всегда были отвязаны, бегали по территории усадьбы, а иногда выбирались и за её пределы, где наводили ужас на местное население своими габаритами. Пожилые люди, проходя мимо моей усадьбы, всегда крестились, боясь увидеть собак, хотя они плохого, по большому счёту, никому ничего не сделали, за редким исключением.
В конце августа я с Ларисой решил съездить на «ГАЗоне» на Кубань, на Азовское море. Мне хотелось там подыскать работу и жильё, и, может, перебраться туда жить. Руки у меня теперь были развязаны; собак, которые мне были очень дороги и которых я никогда бы не бросил, теперь у меня не было.
Но Азовское море нам сильно не понравилось — очень мелкое, и воду в нём ещё нельзя назвать морской. Ночевали мы с Ларисой в кузове машины на раскладушках, благо было тепло и дождей не было. Работы с жильем подходящих я там не нашёл. В общем, ничего хорошего мы там не присмотрели. Побыв там с неделю, мы поехали домой. В средней полосе России ночью пошёл дождь, и нам пришлось обоим спать в кабине, а это очень неудобно. Устав и намучившись за обратную дорогу, мы добрались домой.
По приезде отметили годовщину нашей совместной жизни и заготовили на зиму дров (порядил мужиков с деревни свалить на моей территории несколько больших берёз, распилить их на кряжи, расколоть и сложить в сарай). Не как в прошлую зиму, когда мы с Ларисой двухручной пилой часто пилили дрова для печки на отопление дома и бани. Можно было отапливаться и одним электрическим котлом, мы и включали его почти постоянно, но было очень холодно на кухне, если не топить печь.
На зиму я нашёл работу в колхозе у своих друзей. Гриша с Мишей сделали на работе рокировку: Миша теперь был председателем, а Гриша замом. Я на своём «ГАЗоне» нарастил борта и возил почти ежедневно с соседней области, комбикорм для ферм КРС, загружая в машину по пять тонн. Серёга Яльцин, мой «свояк», трамбовал ногами отруби в кузове, чтобы больше убиралось, и укрывал кузов тентом, то есть он был белый, как мельник, а я ездил чистый.
В колхозе не было ни одной нормальной машины, которая смогла бы увезти такое количество по объему и тоннажу комбикорма. Хотя колхоз был до девяностых годов миллионером, но председатель (старый хрыч) не сумел использовать деньги для приобретения чего-либо нужного для колхоза, а инфляция превратила их в нечто.
Зима была очень холодной, морозы за минус тридцать, и мы в машине даже разводили паяльную лампу для обогрева, ибо печка не справлялась. Лариса с Русланом были целыми днями дома. Я из дома выезжал рано, часов в шесть утра и где-то в четырнадцать — был уже дома. За рейс мне платили триста рублей, что было по тем временам неплохо. Нам на безбедную жизнь этих денег вполне хватало.
Так я прокормил всю зиму до выпаса скота на траву всё колхозное поголовье. Меня с Ларисой приглашали в колхоз на праздник «день животновода» почётными гостями, где мы хорошо погуляли. В мой адрес звучали благодарности от членов правления колхоза, животноводов и доярок.
Миша с любовницей Наташкой, Ларисиной однокласницей, частенько приезжал вечерами к нам в гости с вином, скрашивая наше одиночество. Наташку он прибрал себе после того, как мы её привозили Сане Сухову, и они случайно у нас познакомились.
Весной я опять занялся поставками в Подмосковье Сухову вагонки. Брал её у своего старого друга в Танькине. Несколько раз брал с собой в поездку и Ларису, оставляя Руслана у Кет в деревне, (так я звал свою так называемую тёщу).
В свободное от командировок время я собирал и грузил с мужиками с деревни на ГАЗон чёрный металлолом. Сдавал его на пункт приема на железнодорожной станции за «наличку». Благо, железа на территории «фазенды» было очень много. Раньше, до молдаван, это была территория гаража лесозаготовительного участка леспромхоза, т. е. на территории усадьбы были раскиданы разобранные трактора и машины.
Ежедневно сама природа напоминает нам, в сколь немногих, в сколь малых вещах мы нуждаемся.
Я хоть и родился в средней полосе России, но больно уж не люблю долгие холодные зимы. Поэтому, скопив немного денег на сдаче металлолома, решил уехать с Ларисой в Сочи. Надумал пережить там зиму, а если понравится, то и переехать туда вообще жить. Здесь снег выпал уже в октябре, в ночь, когда сын Сергей провожал нас на поезд на своей машине «пятёрке», которую купил после аварии на тёщиной «четвёрке».
А Сочи нас встретил жарой, я ещё вовсю купался в море, последний раз ходил на пляж семнадцатого ноября. Работу я нашел на второй день по приезде в Сочи. По телевизору на бегущей строке увидел объявление «Требуется мастер на лесоторговую базу на конкурсной основе». На следующий день поехал на собеседование с директором, где он после нашей беседы предложил мне сразу выходить на работу. Многие вопросы по древесине я знал гораздо лучше него.
Оклад он «положил» мне небольшой — три с половиной тысячи рублей «чистыми». Но я имел «левых» денег гораздо больше, чем оклад. На территории базы был цех, в котором рабочие, в основном абхазцы и грузины, работающие без регистрации в городе, выпускали обрезную доску.
С Сибири наша фирма получала вагонами необрезной пиломатериал. В цехе его обрабатывали на многопильных станках, то есть «обрезали» под различный размер в зависимости от ширины доски. Обрезки, доски пятидесяти миллиметровой толщины, тоже пропускали на маленьких многопилках, получая тарную доску. В другом цехе из неё колотили ящики под мандарины из Абхазии.
Учет выпуска обрезной доски вёл я сам и отписывал её реализаторам тоже сам. Немного поработав у меня появились излишки обрезной доски, то есть нормы выпуска готовой продукции были несколько занижены. Конечно, первое время, с месяц, я не знал, что мне делать с излишками. Потом, познакомившись со мной, реализаторы сами предложили мне технологию получения денег.
Я отписываю им меньшее количество досок, а отпускаю большее. Они реализуют эти излишки, а вырученные деньги мы делим пополам. Они всегда так делали с мастерами до меня, компенсируя таким образом маленькую зарплату.
Наш директор, наверное, даже и знал это, но ничего не предпринимал, ведь он от этого ничего не терял. Директор был заинтересован в хороших кадрах и был очень хороший, простой человек. В офисе за казенный счет всегда шикарно отмечались все праздники и дни рождений ИТР, всегда стол был уставлен самыми дорогими напитками и закусками. Наш директор работал с компаньоном с Екатеринбурга, поставщиком пиломатериала, который был в нашем АО генеральным директором и, наверное, сильно жадным на зарплату.
Лариса долго не могла найти себе работу и поэтому очень нервничала. Она пробовала поработать в киоске сутками на выезде из города в сторону Хосты, но хозяин-«кавказец» брал девок с целью их ещё и «трахать», приезжал по ночам «проверять» их. Лариса, узнав это, больше на работу к нему не вышла.
Затем она устроилась на фирму, занимающуюся сетевым маркетингом (косметика). Коллектив там был молодой и очень интересный. Она с удовольствием там работала, хотя ей было и тяжело «таскаться» по фирмам в городе с большой сумкой. А по субботам они всем коллективом ездили по городам от Адлера до Туапсе. Им приходилось «впаривать» свою продукцию «лохам», которая была у них иногда дороже, продаваемой в киосках.
Деньги она зарабатывала неплохие по тем временам, около ста рублей в день. Одно было плохо — у них каждый день после работы в фирме было общее собрание с подведением итогов работы и вручением бонусов, то есть Лариса домой приезжала поздно. Она звонила мне с работы, когда выезжала на маршрутке, и я ежедневно встречал её на остановке. Я заканчивал работу в семнадцать часов и до неё успевал приготовить ужин.
Снимали мы меблированную комнату в двухкомнатной квартире у деда, который был вдовцом и трезвенником. Когда мы вечером появлялись в квартире, дед уходил в свою комнату и там смотрел телевизор, не мешая нам ужинать и заниматься своими делами. Мы иногда вечерами смотрели у него по телевизору кино и новости. У нас с Ларисой в плане семейной жизни это было самое лучшее время. По крайней мере, она так считала.
Свой дом на «фазенде» я «законсервировал». Кэт с Русланом мы оставили в деревне, где председателем колхоза был Миша. Снял я им хороший, теплый деревянный дом, сдал «ГАЗон» в колхоз в аренду, а арендную плату колхоз выплачивал Катерине на питание. А более правильно, — на самогон, как потом выяснилось. Эта сволочь, получив арендную плату, сразу уезжала в деревню к Ленке и там её вместе пропивали.
Мы очень хорошо встретили Новый двухтысячный год. Сначала с коллективом Ларисы в кафе на берегу моря, где я покупал цветы и заказывал цыганам исполнить песню для Ларисы. А сам Новый год мы вдвоём встречали в кафе недалеко от морского порта, заранее забронировав столик. Очень красивый был салют из пушек с кораблей, который мы смотрели с балкона кафе.
Пили мы в Сочи только виноградное домашнее вино. Его мне носили в качестве «презента» гастарбайтеры, которых я отпускал с работы съездить на Родину, навестить родных. Менее двух полторашек вина в холодильнике у нас никогда не было.
Но зима в Сочи меня, конечно, очень «достала», особенно после старого Нового года. Дожди почти каждый день, даже снег выпал, и эта сырость и влажность. Меня сильно стала мучить спина. Лариса купила мне собачий американский пояс, я постоянно ходил в нём, но всё равно спина сильно болела. Трудно было даже согнуться и разогнуться, хотя раньше никогда этим не страдал.
В выходные мы с Ларисой ходили по музеям и выставкам: мне это всегда было интересно. А вечерами в выходные мы ходили в кафе посидеть, послушать живую музыку, потанцевать, вкусно поесть и выпить хорошего вина.
По воле случая мы с Ларисой как-то попали на выставку-ярмарку пива. Там были представители пивзаводов, очень многих регионов России. И каково же было моё удивление, что пиво пивзавода нашей родной области было удостоено золотой и серебряной медалей. И мне на дегустации оно так сильно понравилось, что казалось ничего вкуснее я никогда в жизни не пил.
Я «загорелся» этим пивом, таков уж мой характер. Решил ехать домой и заняться этим пивом разливным из КЕГ(бочки из пищевой нержавейки), из которых пиво, конечно же, гораздо вкуснее, чем из бутылок или банок. В общем, дождавшись тепла, правда ещё только в Сочи, в марте я рассчитался с работы и мы с Ларисой на поезде поехали домой. Приехав на фазенду, мы ещё захватили морозы под двадцать градусов, то есть ощутили российскую морозную зиму.
Кто однажды перешел границу скромности, тот делается постоянно и открыто бесстыжим.
Мне хотелось успеть встретить сезон уже «во всеоружии». Нужно было закупить оборудование для разлива пива и КЕГи, заключить с заводом договор, открыть ИЧП (индивидуальный частный предприниматель). У меня старые кооператив и частное предприятие были закрыты.
Сразу по приезде домой я зарегистрировался ИЧП в администрации своего района. Заключил с заводом договор на поставки разливного пива. Занял в городе у Феликса Борисовича Землемерова, занимающегося «продажей России», тысячу $; в апреле съездил в Москву, где закупил оборудование на три торговые точки. В райцентре взял в аренду два киоска: на вокзале и в «пятаках» — большом жилом микрорайоне города, застроенного пятиэтажными домами.
С первого мая, заплатив единый налог, мы начали торговлю. Правда, май у нас начался со снега, но потихоньку дело пошло. На «ГАЗоне» я привозил пиво, КЕГи взяв в аренду на пивзаводе. Пиво этого завода было не сильно знакомо нашим покупателям и было дороже, чем пивзавода областного города. Поэтому мне пришлось ещё заключить договор и с другим пивзаводом, взять там тоже КЕГи в аренду и возить пиво с двух заводов.
Поработав май, я вынужден был на вокзале «точку» закрыть из-за малого оборота, а в «пятаках» пиво «пошло» очень хорошо, я едва успевал ездить за ним на заводы. А расстояние до них двести и триста километров соответственно. В «пятаках» я установил оборудование для подачи пива из КЕГ углекислотой, как положено по технологии, а не как разливает РАЙПО, мой конкурент — ручными кран-помпами. Оставшееся оборудование я сдал в аренду в магазины в нашем посёлке и в соседнем с райцентром поселке, поставляя им пиво за наличку.
Затем в июле, заняв у Землемерова ещё две с половиной тысячи $, я купил в Москве новый автомобиль «Москвич-пикап» на базе «41-го Москвича». Также купил по пути из Москвы в Королёве двадцать КЕГ б/у и докупил ещё оборудования для разлива пива. По приезде сдал в аренду оборудование ещё в две торговые точки. Дело у меня пошло неплохо. Лариса из палатки торговала пивом в соседней деревне и из дома местным крестьянам. Кстати, им очень понравилось более дорогое и, естественно, более качественное пиво, они его потребляли в большом количестве. Самогона с этим пивом им требовалось гораздо меньше (для «отруба»). Да были среди них и просто любители хорошего пива. Некоторые крестьяне самогон совсем не пили, а налегали только на это пиво, напиваясь им допьяна.
Летом, во время футбольных матчей, мы с Ларисой выезжал и на выездную торговлю к стадиону в райцентре, где Лариса продавала за два часа по две-три КЕГи. В нашем райцентре было единственное развлечение — футбол, куда собиралось почти всё население района, одевая на себя всё самое лучшее, как на праздник. Это было нечто похожее на похороны видных людей в Танькинском районе. Там на такие похороны собиралось почти всё мобильное население района в своих лучших нарядах, а кто имел машины, обязательно ехал за процессией на них.
Все маневры в районе я теперь делал на пикапе и даже на заводы за пивом ездил иногда на нём. Одиннадцать КЕГ я свободно на пикапе возил, а времени на дорогу мне требовалось гораздо меньше. Лето с Ларисой мы жили хорошо, даже очень, увлеченные напряженной и денежной работой, Руслана устроили в детский сад в деревне, где Лариса торговала пивом.
Но лето закончилось, наступила осень, а потом и зима. Расход пива сильно сократился, и мне стало накладно ездить в наш райцентр каждый день, а это почти тридцать километров в один конец от «фазенды». С первого февраля 2001 года я взял в аренду в нашем райцентре в «пятаках» тёплый, сделанный из бруса большой павильон, где Лариса одна стала торговать пивом. В «пятаках» я снял однокомнатную квартиру со всеми удобствами, и мы стали жить там, переведя Руслана в садик в «пятаках». Свою «фазенду» я опять «законсервировал».
И тут началось! Лариса с подругой, своей бывшей одноклассницей, стали ходить «зажигать» в ночные бары нашего райцентра, когда я уезжал на заводы за пивом. Мне это очень не нравилось, начались скандалы. А перед восьмого марта, когда был утренник у Руслана в садике, Лариса с работы пропала в обед и явилась только ночью. Ребёнка домой мне привела воспитательница.
Я устроил Ларисе большой скандал и после этого с ней жить больше не хотел. Выгнал её из квартиры и забрал ключи от павильона. Несколько дней мы совсем не торговали, но Лариса меня всё-таки уговорила простить её. Она оправдывалась, что выпила со своей одноклассницей, живущей напротив нашего павильона, и спала у неё пьяная. Это было, по всей вероятности, неправда, а где она была, один Бог знает. С этого времени наша семейная жизнь дала очередную и более глубокую трещину. Я больше не верил ей и не стал считать нужным быть ей верным.
На первое мая Лариса опять напилась на работе, и мне опять пришлось её с работы выгнать и взять на работу в павильон двух женщин, а Лариса «моталась» по райцентру без работы. Лето я был весь в работе, занимался доставкой пива с пивзаводов по своим точкам, а летом на пивзаводах были огромные очереди. Нередко приходилось оставаться там ночевать и спать в машине.
А потом нужно было развезти пиво по точкам, а их у меня было уже девять. Сам разгружал КЕГи с машины, а они с пивом весят шестьдесят пять килограмм. Бухгалтерию вёл тоже сам, а это для меня как «серпом по яйцам». Не любитель я бумажной работы, а нужно было почти ежедневно печатать платежки на заводы, да и в налоговой отчитываться ежемесячно надо.
Мне нужно было срочно отдавать долг Землемерову. Он стал на меня «наезжать», а денег таких у меня в наличии не было. Я как-то уехал вечером на «фазенду», где у меня жили Павел Иванович с сыном и мой племянник от брата. Павел Иванович — бывший дилер автозавода. Ему в своё время я строил дачу, и за работу со мной он рассчитался машиной «ГАЗ-3307». Он жестоко «пролетел» по работе, лишился квартиры в городе, дачи, машины, а ездил тогда на представительском «БМВ».
Павел Иванович хотел заняться разливом минеральной или просто питьевой воды на моей «фазенде». Пока он обдумывал все возможные варианты и занимался восстановлением своего сгнившего «Москвича», который у него был раньше, до того как он «окрутел», работая дилером.
А мне Павел Иванович за использование моей «фазенды» под своё будущее производство обещал заплатить мой долг Землемерову. Но это у него были только прожекты, а денег на это у него, конечно же, не было.
Я привез домой из Дома престарелых дежурную санитарку Маринку чисто для секса. Она, конечно, далеко не красавица, но мне просто хотелось бабу, так как я уже давно не занимался сексом. Мы с Маринкой выпили и поужинали с мужиками, поднялись на третий этаж в мою спальную. Только раздел Маринку, и тут приезжает Лариса. Так сказать, «накрыла» меня. Она, кстати, ревновала меня к кому угодно, стоило мне посмотреть на кого-то пристальнее. Но сейчас я с ней не жил и виноватым себя ни в чём не считал.
До этого ещё, был случай, когда мы ещё жили с ней вместе: Лариса, когда я ездил на пивзавод в областной город, ушла к Андрюхе, бывшему любовнику сестры Ленки, на день рождения. Приехав домой и прочитав записку Ларисы, я пошел к Андрюхе, а она там спала пьяная.
Во зле я ушёл в ночной бар, «снял» там Алёну, жену одноклассника Ларисы, который летом был на заработках, как и подавляющее количество работоспособных мужиков провинции. Мы, выпив в кафе водки, занялись с Алёной сексом стоя, недалеко от кафе, «притулившись» в темноте к дереву. Когда я вернулся с кафе, Лариса была уже дома, ждала меня, «меча икру». А у меня вся ширинка у брюк была в «мороженом», в темноте я не заметил этого.
Лариса всё поняла, а потом и выяснила через бармена, с кем я был там ночью, и сильно «наехала» на Алёну. Лариса побила её и грозилась рассказать это мужу, так что та, бедняжка, обходила её при встречах по другой стороне улицы. А Алёна была стройная симпатичная молодая женщина, с веснушками на лице, «габаритами» как Лариса.
Маринку она тоже тут хорошо «оттянула», даже один раз ударила по лицу. Лариса с Русланом поехали на «фазенду» из нашего райцентра на мотоцикле, она попросила какого-то незнакомого пацана подвезти их. Оба они сильно, в кровь, поранились, упав с мотоциклом у моста через реку, а дальше их подвезла семья на машине, увидев аварию.
А Павел Иванович был вдовец, я его жену Галину видел на строящейся даче, он сильно любил её. Мы поговорили с ним по душам. Павел Иванович посоветовал мне с Ларисой не расставаться. Он очень тяжело переживал болезнь своей жены, возил её даже в Германию делать операцию. И вот, схоронив жену, Павел Иванович был уже шесть лет один, никак не мог найти себе женщину по душе. А ему казалось, что Лариса меня очень сильно любит.
В общем, Лариса выгнала Маринку прочь из дома, и мы с ней забрались в свою спальную, занялись там сексом от души, как в первый раз. Лариса просила меня увезти её от подруг, из города её блядской молодости, и тогда всё у нас с ней будет хорошо.
Я решил уехать с Ларисой к Сане Сухову в Подмосковье и заняться там пивным бизнесом. Во-первых, я тут крутился как «белка в колесе», работая днями и ночами, а прибыли оставалось далеко не лишку. А в Подмосковье совсем другие цены, и прибыль у меня должна быть гораздо больше. Во-вторых, мне и самому не хотелось жить здесь; тем более, перспективы-то никакой. Ничего мне тут не «светило», и, самое главное, нужно было срочно отдавать долг Землемерову.
Русские делятся на две категории: на продающих Россию и спасающих её.
К продающим относятся спокойно и берут с них деньги на спасение России.
Феликс Борисович преподал мне урок бизнеса по-русски. Дав мне три с половиной тысячи долларов, он выговорил свои условия: чтобы я делил всю полученную прибыль от торговли пивом пополам с его сыном, которому ежемесячно должен предоставлять отчет. Это он «натаскивал» в бизнесе своего сына, работающего у него в фирме и заочно учившегося в университете.
Ладно бы Землемеров дал мне денег построить пивбар или два, как я у него просил, тогда бы можно было понять, что он инвестировал меня. А тут — «паши» я, как «папа Карло», строй на свои деньги бары, а половину прибыли отдавай ему. И эта «лямка» мне на всю жизнь, и по наследству детям, если они захотят заниматься этим бизнесом.
К сожалению, я очень честный человек, а Землемеров на редкость наглый, собственно, как и подавляющее большинство в российском бизнесе. Он, чтобы проверить меня, то есть мою деятельность, прислал в наш райцентр инкогнито начальника службы безопасности своей фирмы.
Его АО (бывший до приватизации Обллесснаб) занимается теперь «продажей России», то есть её природных ресурсов за границу. Они пиловочник (круглый строевой лес) вагонами отправляли со всех лесхозов области в Финляндию за евро. Выступая посредником, его фактически частная фирма с этого получала огромные прибыли. «Фирма» Землемерова отправила туда за девятнадцать лет практически весь деловой лес с области, а сейчас отправляют то, что подрастает.
Также теперь они в Финляндию отправляют даже березу. Лесхозы, благодаря Землемерову, не выписывают населению березу на дрова, а только осину и сухостой. А кто отапливался или отапливается дровами, знает разницу между осиной и берёзой. Но граждане свой страны «перебьются», главное — промышленность Финляндии надо обеспечить качественным сырьем.
Когда я узнал, что меня ещё и проверяют, это очень оскорбило меня, ведь я ежемесячно давал правдивый письменный отчёт о своей деятельности. Никаких дел больше с Землемеровым мне иметь не захотелось, только бы рассчитаться и всё.
Землемеров — воплощение предела высокомерия, ему его работники докладывают «по стойке смирно», что ему безмерно нравится. Его сын обращается к нему на работе по имени-отчеству, заходит к отцу в кабинет только через доклад секретаря и живёт отдельно от родителей в снимаемой квартире, хотя ему едва перевалило за двадцать лет.
Этот Землемеров оказался ещё и большим негодяем: из-за этих денег он на меня чуть не «наслал» бандитов из города, когда я отказался заниматься с ним бизнесом и решил отдать ему только взятую у него сумму. В общем, мне нужно было срочно рассчитаться с Землемеровым, который из-за моего долга может «пойти сбирать». Я решил срочно уехать работать в Подмосковье и, главное, погасить долг.
В сентябре мы с Ларисой и Русланом переехали в Подмосковье, перевезя туда на «ГАЗоне» в фургоне свои вещи. КУНГ на свою машину мы поставили с сыном Сергеем зимой в Танькинской СХТ(сельхозтехнике), чтобы можно было в нём и зимой возить пиво. Я сразу продал своего дизеля для расчета с Землемеровым и занял ещё недостающие тысячу $ у Хильды. Наконец я снял «с души камень», отдав долг; не видеть бы мне больше никогда в жизни этого «инвестора».
А ведь он родом с деревни, находящейся рядом с моей «фазендой». Я, уже купив её в 1991-м году, подвозил Землемерова с женой и ребенком на своей «восьмерке». Он приезжал навестить своих родителей, тогда у него не было ещё ничего за душой. Правда, Землемеров уже тогда работал, благодаря своему тестю, одним из замов у генерального директора Обллесснаба. Старое руководство вышло на пенсию, и Землемеров стал генеральным директором, а, приватизировав Лесснаб, ещё и главным акционером, где остальные акционеры имеют только название. Тогда у Феликса Борисовича дела пошли резко в гору, наступило время таких людей, которые продадут всю Россию не задумавшись, лишь бы им от этого хорошо урвать, а что останется остальным людям, их абсолютно не интересуют.
Бесспорно, сейчас Феликс Борисович — один из самых богатых людей в нашем областном городе, хотя не афиширует это, то есть в депутаты не лезет (возможно, моя информация устарела). Он имеет сейчас в городе самые богатые и престижные дома и машины; наверное, и за границей имеет счета и недвижимость — деньги-то надо куда-то девать. Землемеров, естественно, является меценатом: видел у него дома много благодарственных писем от школ и садиков, куда ходили его дети. Да, из денег, которые он «отнял» у людей, практически обворовывая своих земляков, крестьян, он дал копейки на благотворительность, и ему хоть памятник ставить заживо, какой он хороший и щедрый.
И знали бы бедные крестьяне, что не государство отняло у них последнее счастье, березовые дрова, а их многоуважаемый земляк. Может, и не так радостно встречали бы его, когда он приезжает на «крутющих» джипах с огромной свитой к ним на охоту. А джипов у него несколько, и все они подстать президентским и всегда соответствуют моде московской элиты.
Вот так у нас в стране относятся к «продающим Россию»; это конечно-же относится и к продающим за границу нефть, газ и другие природные ресурсы страны. Обворовывая всх граждан России, пользуясь национальным богатством страны, узкий круг людей, олигархов, получает неимоверные доходы. А, дав денег на строительство церкви или ещё чего-то подобного «для народа», получают ордена от государства и церкви.
У глупого тотчас же выкажется гнев его, а благоразумный скрывает оскорбление.
Зиму мы с Ларисой и Русланом прожили в кафе, оборудовав его под жильё, обогреваясь электрическими каминами. Кафе стояло на территории магазина Сани Сухова, который совместно построил Саня с братом Петром. Стройматериалы были Сани, а рабочие — брата. Пётр нашёл бригаду армян, которые только за «кормёжку» построили всё здание. Пётр «сделал» российское гражданство их бригадиру и пообещал ментовскую «крышу» бригаде в будущем.
Но земля, на которой магазин построен, была официально не оформлена, как и сам факт строительства магазина. Поэтому магазин арендовала Анна Николаевна, председатель садового товарищества, на чьей земле он был построен. Через взятки в районе она получила разрешение на временную торговлю, которое продлевала на протяжении пяти лет.
Анна Николаевна, медсестра по образованию, считать совсем не умела. Лариса, пользуясь этим, её хорошо «обувала». Но, конечно же, несравненно меньше, чем «хохлы». Они работали у неё в магазине и кафе и просто разбогатели. Молодая пара «хохлов» даже открыли свой крупный магазин в родном городе на Украине.
Я зиму проработал, так сказать, сторожем, охраняя магазин за две тысячи рублей в месяц. Также помогал Сане строить пристрой к магазину, где он сделал котельную с электрическим котлом, санузел и склад. Правда, за это мне ни копейки Саня не заплатил, считая рассчетом наше бесплатное проживание в кафе-вагоне. Саня с Хильдой готовили магазин для официальной приемки госкомиссией, юридического его оформления.
По ранней весне Лариса, не отличающаяся умом, не выдержала обиды за унизительное отношение к себе со стороны Анны Николаевны. По пьянке, а пили они вместе с Саней и Хильдой, всё «вылепила» ей в глаза, за что и получила «выгонку». Кому и чего Лариса доказала, не знаю, (что буде всем присутствующим свою «дурость»), а нам после этого срочно пришлось из кафе съехать.
Мы загрузили свои «шмотки» в кузов пикапа и уехали в близлежащую деревню, где сняли квартиру. Лариса устроилась там в бар официанткой, а я был какое-то время без работы. Ездил несколько раз в Москву, хотел устроиться на стройку монтажником, но меня без московской прописки на работу никуда не взяли. Там вполне хватает рабочих из провинции, которые вахтовым методом по двенадцать часов в сутки работают на стройках, получая зарплату в три-пять меньше москвичей, которые работают по восемь часов и с двумя выходными.
Потом Лариса перешла работать в другое кафе барменом через моё знакомство с хозяином, где и я «подвязался» развозить повара и бармена после работы по домам в соседние населённые пункты. Работа у них заканчивалась в полночь, и мне предстояло ежедневно делать один рейс за 3 тысячи рублей в месяц. Так мы зиму и пережили.
Весной Саня с Хильдой «выжили» Анну Николаевну из магазина, предъявив ей очень высокую арендную плату. Они сделали за зиму в магазине ремонт и в апреле открыли его официально. Пока мы жили в деревне, у нас с Ларисой всё было нормально, хотя я себя и неважно чувствовал, ибо был не удовлетворен работой.
К маю Суховы попросили нас вернуться к ним в магазин. Саня притащил на территорию магазина хозблок, где мы и поселились. Кафе Анны Николаевны зимой сгорело, по всей вероятности, Саня его спалил. Ларису они взяли в магазин старшим продавцом, а я начал потихоньку «раскручивать» пиво, находил клиентов на его поставку.
Из своего ПМ с глушителем Саня на моих глазах застрелил собак Анны Николаевны, которые жили на территории магазина, и на своём джипе, подстелив в багажнике клеёнку, увез их на свалку. Мне было очень жалко собак, но сделать я ничего не мог.
Саня с «пригретой» им бригадой строителей из соседней области неоднократно по ночам грабили РАЙПОвские магазины, помогая Хильде обеспечивать таким образом товаром свой магазин. Благо, бояться ему было совсем некого. Также он угнал новый «ЗИЛ»-самосвал у армян, которые делали асфальтированную дорогу на дачах у Анны Николаевны. Машина стояла на территории магазина по договору ещё с Анной Николаевной.
Рабочие Сани завели машину (Руслан видел) и угнали её на объект, где строила его «пригретая» бригада, и разобрали там на запчасти, сняв новый двигатель на «ЗИЛ», на котором работал мой брат. Валера занимался доставкой стройматериалов из магазина покупателям, также он работал и на автокране «ЗИЛ». Армяне пытались найти свою машину, но у Сани было всё и везде «схвачено».
В совхозе Саня «выгреб» всё, что было можно, изрезал на металлолом и сдал даже козловой кран с бывшей совхозной пилорамы. Ангары из оцинкованного профиля, ж/б конструкции ферм, дорожные плиты — всё демонтировал и перевез к себе в магазин стройматериалов. Экскаватором выкопал все трубы на подъездных дорогах совхоза и также продал их дачникам.
Также Саня скупал по дешевке щебень и песок у водителей сорокатонных самосвалов, которые строили новую федеральную трассу, и продавал затем это дачникам, развезя на своих машинах в десятки раз дороже, чем купил. На огромные прибыли он покупал новую технику, купил квартиру в Москве, построил дом Хильде на её родине.
Хильда сменила несколько напарниц Ларисе, ибо местные за четыре тысячи рублей в месяц работать без выходных и с очень большой нагрузкой не хотели. Тогда Хильда вызвала двух «хохлушек», которые раньше работали у Анны Николаевны. Они, конечно, очень работящие, но их уже не стала устраивать Лариса. «Куда попал один хохол, там русским делать нечего», — есть такая русская пословица.
Не то жалко, что человек лишился своих денег, дома, имения — всё это не принадлежит человеку. А то жалко, когда человек теряет свою истинную собственность — своё достоинство.
В понедельник сразу после Троицы мне позвонила Роза из Танькина, сообщив, что у меня сгорел дом на «фазенде». Меня «заколотило» от такой вести и я, бросив всё, на «Москвиче» сразу же «полетел» туда. По дороге меня два раза останавливали гаишники за превышение скорости, но, узнав мою беду, отпускали не штрафуя.
Дом сгорел полностью, второй и третий этажи дома были деревянные из бруса, то есть сгорели дотла. Я расспросил соседей, как было дело. Загорелось ночью. Говорят, со стороны сарая, там у меня лежало сено в рулонах, которое осталось после бычка. Мы с Ларисой выкормили его за лето в позапрошлом году. Сарай на замок не закрывался, да и так попасть в него можно без проблемм, поскольку он был сколочен для сушки дров с интервалами меж досок.
Как-то, приезжая проверять дом, я видел в этом сарае пустые бутылки после пива и водки. Там могла молодежь пить, а, может, и заниматься сексом. Они могли бросить вниз непотушенную сигарету или просто уронить. Сарай был построен на столбах. Под ним любил полежать бычок, вытаскивая сено из рулона сам через неплотный пол. Под сараем образовалась гремучая смесь сена, опила и навоза. Раньше в этом сарае у меня стояла пилорама, которую я увёз Сане Сухову, и внизу было много сухого, как порох, опила. По крайней мере, это одна из моих версий.
Вот так, в одночасье, я стал «бомжом» — прописка-то в паспорте есть, а дома нет. Слышал, в деревне у крестьян, ходит слух, что я сам «спалил» дом, чтобы получить страховку. Так, конечно же, могут говорить только те, кто за свою жизнь бани не построил, не говоря про дом.
Кто чего-то строил, те меня прекрасно поймут, какой это был дом и сколько он фактически стоил. Дом в трёх уровнях, 15 х 9 метров по фундаменту, крыша покрыта алюминиевым профилем, два санузла с душевыми, на полу везде паркет, стены и потолки отделаны вагонкой. На всех этажах встроенная, сделанная на заказ из массива дерева мебель. На лестницах на второй и третий этажи — резные балясины из лиственницы, даже гардины на окнах везде резные, ручной работы.
Живя на «фазенде» с Кариной, я вложил огромные деньги в него. Мне было не стыдно в нём принимать «больших людей». Ко мне неоднократно приезжали директора ЛВЗ со своей свитой, с которыми я тогда работал. Даже чиновники из областной администрации бывали у меня, и все восторгались моим домом. Не зря Стас Корж не хотел, что бы я куда-то с «фазенды» уезжал, называя её «барской усадьбой».
А в акте о пожаре пришлось согласиться с версией пожарников: «короткое замыкание электропроводки», так как если «раскручивать» версию поджога, то и страховку не получишь, пока не закончится следствие и не найдут виновных.
Да, я далеко не исключаю, конечно, и специальный поджог из мести или зависти. Собак на территории нет, дом не охраняется, то есть бояться абсолютно нечего. А у нас в России, в большинстве своём, очень завистливый народ. Когда ему не угрожает ответственность, он на всё способен.
Но подумал я, что даже если и найдут, кто «спалил», что от этого мне толку? А что «посадят» кого-то, мне от этого будет не слаще, дома-то уже нет. Получил я за дом страховку около двести тысяч. Нет, не долларов, сколько он стоил фактически, а рублей, и то через несколько месяцев и частями. А на такие деньги в городе даже комнаты в «малосемейке» не купишь.
В своих бедствиях люди склонны винить судьбу, богов и всё что угодно, но только не самих себя.
Вернувшись в Подмосковье, я как-то уехал на пивзавод за пивом. А Лариса устроила себе выходной, воспользовавшись отсутствием Хильды, которая уехала на родину, то есть начальства в магазине не было.
Лариса напилась с московскими молодыми женщинами, отдыхающими на дачах. Я приезжаю с завода и вижу: стоят с Ларисой три пьяные молодые москвички около нашего вагончика. Москвички давай вешаться на меня и уговаривать, чтобы я не обижался на Ларису. Но я-то уже «пережил» Ларисины пьянки на её родине, и она обещала мне, что больше этого не повторится.
Я был очень зол на неё, с москвичками не разговариваю. А тут приезжает в магазин Саня Сухов, и, увидев пьяную Ларису, тоже разозлился. Лариса «схлестнулись» с Саней ругаться, и он сказал ей, чтобы она отдала ключи от магазина и уезжала отсюда вон. Я тоже так подумал — нечего делать ей тут, если будет пить, и утром отвёз её с Русланом к матери. Катерина из деревни от тракториста уехала и жила в райцентре с престарелым инвалидом войны, пропивая с ним вместе его большую пенсию.
Ларису с Русланом я оставил у Катерины, а сам сразу же вернулся в Подмосковье. Лето 2002 года было очень жаркое. Я едва успевал ездить на завод и развозить пиво по восьми точкам, которые я нашёл. Работать здесь было гораздо выгоднее, чем дома. Я за одну доставку делал двойную наценку на пиво. А мои клиенты делали на мою цену тоже двойную «накрутку», и ведь пиво «махом» уходило!
Вот что значит Москва. Её жители, зарабатывая хорошие деньги, и на свои личные потребности на отдыхе их не жалеют. Не как у нас на родине: будут «мочу» пить в РАЙПО, то есть «разложившееся» из-за взаимодействия с кислородом пиво, лишь бы было подешевле. Я дома получал гораздо меньшую прибыль с пива, занимаясь ещё и его и продажей.
А что такое торговля, понимают те, кто этим занимается или когда-то занимался. Это деньги за аренду помещения, электроэнергию, зарплата продавцам, налоги. И ещё всем контролирующим органам, как государственным, так и бандитским, нужно платить. А тут — сдал пиво и сразу получил деньги за него с двойным «наваром». Зарабатывал я очень хорошо, «катаясь» каждый день на пивзавод за двести пятьдесят километров. Но работа за нормальные деньги для меня всегда была в радость. По жизни я «жаворонок», просыпаюсь рано, и, позавтракав, сразу садился за руль. Через три часа я был уже на пивзаводе, и одним из первых брал пиво.
На заводе разливали в КЕГи ещё и очень хороший, ядреный квас. Нескольким своим клиентам я поставлял и его, также делая двойную наценку. К своему дню рождения я рассчитался с Хильдой, и определенные деньги у меня уже были скоплены.
На день рождения ко мне в вагончик на территории магазина, в котором теперь я жил один, приехали сын Сергей со своей бригадой и брат Валера. Мы хорошо отметили праздник, погуляли до полуночи. Сын с бригадой работали недалеко от меня, и я часто заезжал к ним, всегда угощая их пивом. У моих клиентов продавцы частенько не добирали из КЕГ всё пиво. И мы, выкрутив фитинг, сливали его иногда чуть не по ведру. Я нередко и ночевал у них, а поутру уезжал на завод. С сыном в Подмосковье я виделся гораздо чаще, чем когда вместе жили на родине, и эти встречи были нам очень приятны.
Сергей с бригадой ежегодно сезон работали в Подмосковье на дачах. Зарабатывали они за «заезд» порядка шестьсот-восемьсот долларов. А «заезд» — это три-четыре недели работы на одном или нескольких объектах. Затем они на своей машине уезжали на неделю домой, отдать деньги женам и помочь им выполнить домашние работы. В основном, это посадка, окучивание и копание картошки. Отдохнуть им летом, бедняжкам, было практически некогда. Но они хоть деньги зарабатывали неплохие.
Да и зимой Сергей со своей бригадой постоянно чего-то строили на родине местным коммерсантам, хоть и за гораздо меньшие деньги, чем в Подмосковье. Денег, которые они зарабатывали летом, на зиму не хватало, и обычно они, уезжая по весне, занимали на дорогу и на питание на первое время.
Добродетель проявляется в поступках и не нуждается ни в обилии слов, ни в обилии знаний.
Сергей как-то в зиму дома устроился в ООО на бывшую мою машину «ГАЗ-3307» по моей рекомендации. Виктория, «хозяйка» ООО, меня очень хорошо знала, я с ней и её мужем даже неделю учился в одном классе после «зоны». Потом её муж Владимир работал у меня в цехе механиком и мастером после того, как его освободили от должности начальника БСЦ. Владимир, работая начальником БСЦ, взял больничный и уехал на охоту, а директору завода это стало известно.
Району в 1984 году потребовался инженер-механик на должность директора нефтебазы, и райком партии попросил специалиста на нашем заводе. Директор ЗЖБИ «двинул» Владимира Ивановича Буянова, молодого коммуниста, понимая, что на заводе от него толку всё равно не будет. Главный механик завода Александр Любимов просился у директора отпустить его на эту должность, но хорошего специалиста отпустить с завода ему было жалко.
Владимир Иванович поработал директором нефтебазы годы перестройки, а затем пришла демократия с приватизацией. Вот тут Владимир Иванович «проявил» себя, раскрыл весь свой талант. Используя деньги нефтебазы, он выкупил ОРС леспромхоза, где стал генеральным директором и основным акционером. Своей жене Виктории он выкупил большую столовую и сеть магазинов (более тридцати) по всему району. Выкупил также двухэтажное здание КБО, где открыл офис ООО жены. Сам, «уйдя» с нефтебазы, которую прибрал себе «Лукойл», открыл фирму, занимающуюся оптовой торговлей нефтепродуктов, с офисом в здании быкшего КБО. Также Владимир построил частную автозаправку и цех лесопереработки с новым, современным оборудованием в нашем посёлке. Бесспорно, Буяновы стали самыми богатыми людьми в поселке, слышал, что только налогов они платят более миллиона рублей.
А вот зарплату они с женой своим работникам платили в то время, когда мой Сергей работал в ООО у Виктории, от восьмисот до полутора тысяч рублей. Я как-то разговаривал с Володей на эту тему и спросил, почему они так мало платят своим рабочим? Он ответил мне: «А кто больше платит?» И смотрит на меня своими ясными голубыми глазами, абсолютно не считая себя в чем-то виноватым.
Как себя чувствует их работник, принеся такую зарплату жене? Ведь у них дети, как их кормить, одевать, учить? И жена получает меньше тысячи, если работает у них продавцом. Да и другие больше не платят, тут Володя прав. Как за такую зарплату работать, да если ещё и нет своего жилья? Ведь квартиру Володя никому бесплатно не даст, как было при советской власти. Мы с ним в своё время, работая начальниками цехов, почти вместе вне очереди получили по трёхкомнатной квартире.
Владимир Иванович — депутат районного совета, «глубоко уважаемый» человек в районе. Я сказал Володе, что с голоду стал бы умирать, но за такие деньги, какие он платит, работать никогда бы не пошёл. На что он мне ответил: «Работают люди, а куда им деваться?» Вот тут Владимир Иванович абсолютно прав, деваться людям некуда, государство вкупе с бизнесом поставили рабочих во всей провинции в безвыходное положение, то есть заставили работать за копейки.
На моих глазах Володя превратился из «опального» мастера, а относился к работе он очень безответственно (после работы начальником БСЦ), в крупного бизнесмена. С Буяновыми я в очень хороших отношениях, они принимали и примут меня в своем коттедже, который тоже сделан из бруса и по площади, пожалуй, больше моего сгоревшего, в любое время, угостят дорогим коньяком с икрой на закуску. Но, когда я просил у них пять тысяч рублей в долг, ещё до дефолта (не хватало мне на легковую машину), ведь не дали. Все деньги у них в обороте, то есть работают, а в наличии их нет, с их слов.
Работа у Сергея в ООО была с частыми поездками в областной город за продуктами, по три раза в неделю. Вставать приходилось ему в три часа ночи, греть паяльной лампой машину, стоящую зимой на улице, ехать домой за экспедитором и двести двадцать километров до города. Там Сергей целый день «мотался» по базам до их закрытия и домой приезжал уже ночью. Следующий день — развозка товара по магазинам, которые раскиданы по всему району. Все субботы были у него тоже рабочие. Сергей, отработав зиму, весной рассчитался и опять со своей бригадой уехал на работу в Подмосковье.
Пусть там без жены и семьи, полуголодные и холодные, но зато они зарабатывали деньги, которые отдать жене было не стыдно, за что можно было уважать себя. Виктории своей работой Сергей очень понравился, она готова была его взять на работу в любое время, но он за такие деньги закаялся больше где-либо работать. Работа за такие деньги, по-моему, просто унижает и оскорбляет человеческое достоинство. Только загнанный в угол нашей властью человек может работать, выкладываясь за такие коппейки.
Правда, нужно отдать должное Виктории и Владимиру Ивановичу за их помощь в похоронах моего сына. Поминальный обед прошёл в их столовой и деньги за него они не взяли. Сноха, правда, работала у них в магазине, а тогда находилась в отпуске по уходу за ребёнком.
Многие наши земляки, которых на дачах в Подмосковье летом было больше, чем оставалось в посёлке и злоупотребляющие алкоголем, иногда возвращались домой с заработков на электричках. Денег на билет у них не было, и это после месячного или двухмесячного пребывания в Подмосковье.
Их запросто могли «кинуть» и проводить с ментами, — регистрации-то у них по месту пребывания нет. Многие непорядочные заказчики в Подмосковье так часто и поступают: в построенный объект вместо расчета вызывают ментов, «отстегнув» им определённую долю. И мужики через камеру в отделении милиции отправляются без копейки домой.
Могли мужики, конечно, и сами всё пропить, или быть «обобранными» в Москве на вокзале ментами, а могли и просто не найти нормальную работу, а деньги, заработанные по мелочам ушли у них на питание. А жены с детьми ждали их с заработков с деньгами, на что-то рассчитывали. Более бесчеловечного отношения власти к своим гражданам, я думаю, нет нигде в цивилизованном мире.
Брат Валера с моей «подачи» тоже пять сезонов работал у Сани Сухова. Он приезжал к нему по весне, а уезжал домой поздней осенью. Серёга ему платил за ненормированный рабочий день и работу без выходных двести долларов в месяц. Деньги невелики, при условии, что и питаться нужно было из них. Но Саня, как собственно и все бизнесмены, платить зарплату очень не любит. А вот требовать работу за эти копейки, даже иногда и ночью, они очень даже могут.
Но таких денег Валера дома и видеть просто не мог, работал он в нашем райцентре сторожем за семьсот рублей в месяц. (Больше никуда с его возрастом там на работу не берут.) Поэтому он скрепя сердце с большой загрузкой работал у Сани. Я с братом тогда виделся тоже практически каждый день. А потом и жил у него в вагончике, когда Хильда попросила меня освободить вагон для «хохлушек». На Ларисино место они вызвали ещё одну молодую бабенку с Украины. Саня Сухов их всех, когда Хильда уезжала на родину к матери, «перетрахал», а я с «хохлушками» близко не общался, так как был очень обижен на них за Ларисину недостачу.
В начале августа я поехал в свой посёлок на встречу одноклассников, купив по дороге нашей классной большой букет из роз. Вот уже и тридцать лет, как мы закончили школу, а многих одноклассников и классную я не видел после окончания школы. Я заехал к Ларисе, завез Руслану велосипед. Она, как потом мне говорила, ждала меня, когда приеду за ней и заберу её назад, и ещё ни с кем не «трахалась». Хотя, конечно, я сильно сомневаюсь в правдивости её слов, но вообще-то было видно, что она сильно переживает нашу разлуку. Повода надеяться ей на что-то я при встрече не дал и по быстрому от неё уехал. Мне и самому было тяжело её видеть.
После встречи в школе в нашем классе, где каждый рассказывал вкратце о своей жизни, мы все прошли в кафе, где у нас были заказаны столы. Мы хорошо там выпили, поговорили, потанцевали. День отвалявшись после пьянки, в ночь я уехал в Подмосковье: надо было работать, пока стояла жаркая погода.
Превратности судьбы умей выносить с благородством.
Как-то в ехал на своем пикапе, развозил пиво по точкам, а это населенные пункты в трёх районах дальнего Подмосковья. На обочине заметил молодую «голосующую» женщину с маленьким ребёнком. Тормознул и посадил их, благо, нам оказалось по пути. Она мне «поплакалась» на свою несчастную семейную жизнь, и мне пришлось завёзти её на пруд недалеко от деревни, где она живет. Мне сильно «хотелось», ибо давно не занимался сексом, а тут молодая, и сама можно сказать «просится».
По дороге взял ей хорошего вина, угостил её на пруду, и мы «трахнулись» с ней прямо в машине в положении она сидя на моих коленях. Я пересел на пассажирское сидение, чтобы не мешал руль. Недалеко от нас на берегу сидел рыбак, да и её девчонка гуляла рядом, ходила вокруг машины.
Молодушка была в длинном платье и подолом закрыла мои спущенные брюки, сняв заранее свои трусики. Вставив «его» на «место», мы открыли дверки у машины, чтобы обдувало, так как на улице было очень жарко. Она сделала несколько «вставательных» движений своей попой, и я быстро «кончил». Мы вытерлись в машине, прикрыв дверки, вышли на берег, молодушка ещё выпила, и мы повторили.
Второй раз у меня стоял гораздо дольше, и я ещё раз сладко «кончил». Ей был нужен хороший муж, а этот крестьянин, отец ребенка, с её слов, обижает её, мало зарабатывает денег, да ещё и пропивает их. Со своими проблемами она мне была совсем не нужна. А вот то, что ей двадцать один год и она довольно хороша для секса, мне понравилось. Встал у меня на неё классно, наверное, сильно соскучился по женскому телу. Правда, как её имя, я не помню, и больше с ней никогда не встречался, хотя она мне показала дом, где жила, когда после пруда я подвез их, и приглашала заезжать.
И ещё я трахнул Таньку — девчонку семнадцати с половиной лет, любовницу одного из наших мужиков, когда они уехали на посёлок. Я съездил к ней домой, где такой же бардак и нищета, как у Ларисиных родственников. Купив много вина и закусок, мы с ней ночь провели вместе. В машине — пикапе, правда, было очень неудобно заниматься сексом, а на улице ночью было уже холодно. Я на неё «слазил», хотя «он» встал и не очень хорошо.
Танька, хоть и молодая, но у нее всё тело и живот, и даже бёдра и грудь в растяжках. Рожала лет в четырнадцать, что ли она? Хотя мордашка у неё очень даже симпатичная, и всё при ней. Проснулся утром, как обычно, рано. «Он» по инстинкту стоял, но я отдумал «лезть» на неё, больно уж страшны у неё на свету растяжки, то есть второго раза не было. Я разбудил Таньку и сразу отвез её домой. Вот и всё о тех, с кем я занимался сексом, пока жил один в Подмосковье.
Мой Сергей с бригадой уехали после удачного «заезда» на неделю домой, а на обратном пути он должен был захватить с собой ко мне дочь Таню. Она была в отпуске, и ей очень хотелось, чтобы я свозил её в Москву. Таня была в ней только в детстве, когда мы заезжали из Крыма к Сане, Зининому брату. Он служил тогда в армии в Москве, но Таня была ещё совсем маленькая и плохо это помнит.
Я снял квартиру в Ликине, городке соседней области, где находился пивзавод, так как разругался с братом и спать мне было совсем негде. Но и слушать Валерины нравоучения мне уже надоело. И вот после недели отдыха Сергей с Таней должны были заехать ко мне в Ликин на квартиру, и Таня останется у меня погостить. Развез я пиво по точкам в Подмосковье и, собрав пустые КЕГи, поехал в Ликин. В кузове пикапа было погружено двенадцать КЕГ, в четырех из них был остаток кваса. На заводе, видимо, некачественно его сварили, и квас забродил. Я вёз его на завод, чтобы обменять на хороший.
В одном поселке Подмосковья, куда я поставлял пиво, на рынке купил продуктов для встречи своих дорогих гостей. Хотел сварить для них щи из свежей капусты и купил для этого на рынке все ингредиенты. Весь день промотался и даже не успел пообедать, так спешил скорее попасть домой. Двигаясь по трассе с обычной своей скоростью сто десять километров в час, я одной рукой держал руль, а второй — батон хлеба и колбасу. К машине за три года привык так, что казалось, скажи ей, и она послушается меня, как одушевленный предмет.
Впереди был ремонт дороги, дорожники укладывали новый толстый слой асфальта. Левую сторону машины я поставил на свежий асфальт, а правая осталась на старой дороге. И вдруг меня резко кинуло на обочину. Я, освободив вторую руку, резко вывернул на дорогу. Теперь меня бросило на сторону встречного движения, машина совсем не слушалась руля, а по встречной полосе двигались две иномарки и тоже на большой скорости.
Мысли у меня в голове пронеслись моментально, и вот тут я напугался понастоящему: ведь от такого встречного удара от обеих машин ничего не останется. Я очень испугался за жизнь людей во встречных машинах — они-то ни в чём не виноваты. У меня в голове была только одна мысль — скорее убрать машину со встречной полосы. Вывернул руль направо до отказа и со всей силы «притопил» на газ.
Машина наконец-то послушалась меня и, резко рванув, ушла вправо, чудом освободив дорогу встречным машинам. Выправлять на дороге машину я не стал, боясь выйти опять на встречную полосу и ушёл в кювет. На обочине дороги был вырыт свежий, глубокий ров, машина «ткнулась» передком в него и стала переворачиваться. КЕГи вылетели из кузова, а машина перевернувшись правой стороной кабины упала на одну из них. Машину протащило на кабине несколько метров, затем она перевернулась на бок и, прокатившись на боку, ещё раз перевернулась и встала на колеса. Я как сидел за рулем, так тут и остался. В голове — шум, но, вроде, живой, на локте и коленке, смотрю, сочится кровь, а был я одет в шорты и футболку без рукавов.
Проезжавшие мимо машины все остановились. И те, с кем я разъехался, то есть спас им жизнь, уйдя от лобового удара в кювет. Ко мне подбежали москвичи, видевшие этот мой трюк. Если заснять бы это на камеру, можно было этим трюком каскадёров учить. Я хотел выйти из машины, но обе дверки заклинило, пришлось вылезти через лобовое стекло, которое вылетело. Все очень удивились, что после такой страшной аварии я живой и даже не ранен.
Да, это, конечно же, Бог или Судьба опять отвели смерть от меня. Упади машина кабиной на КЕГу моей стороной, меня бы всего раздавило, правая сторона кабины вмялась почти до сидения. Москвичи очень заинтересованно спрашивают меня, кого вызывать, одновременно суют мне в руки несколько сотовых телефонов. Я позвонил Сане Сухову, сказал об аварии, но он «зависает» где-то пьяный с бабой и ничем помочь мне не может.
Москвичи собрали мне в кучу КЕГи, так как я не смог отказаться от настойчиво предложенной мне помощи и, поблагодарив, отпустил их. Я сумел открыть с помощью монтировки водительскую дверку и забрался в машину. Выпил полторашку пива, которую припас на вечер. Вроде стало полегче, немного успокоился. Да, не Судьба, видимо, была мне погибнуть, опять Бог отвел от меня смерть. Хотя жить-то мне тогда не сильно и хотелось: дома у меня нет, любимой женщины тоже. С Саней Суховым, к которому я как к другу приехал в Подмосковье, у меня дружба тоже кончилась.
Он с подручными так и продолжал грабить РАЙПОвские магазины по окрестным деревням, занимался рэкетом и грабежом «шабашников». В том числе, возможно, моих земляков и сына. Я предполагаю, что это они с братом через бандитов собирали дань с рабочих, по крайней мере, на «их» дачах. Мне это было очень противно и обидно. Саня, увидев, что я ему не помощник в его «делах», ко мне совсем охладел.
Только вот дети у меня оставались любимые, которые меня тоже сильно любили. Может, их любовь и спасла мне жизнь. Кроме них у меня никого не было. Ради кого мне было вообще жить? С ними я никогда не целовался и не говорил, как сильно их люблю, но поступал всегда так, что мою любовь они просто чувствовали нутром.
Вскоре начало темнеть, и я стал замерзать — в машине все стёкла вылетели, а у меня ничего не было одеть на себя. Сходил на недалеко находившуюся от меня заправку, где мне дали грязную телогрейку. Возвращаясь бегом к машине, увидел у неё «мародеров». Они в багажник «Волги» погрузили две КЕГи, и, увидев меня, тронулись. Я бросился им наперерез под машину, и они остановились, сбивать меня не решились. Забрав у них КЕГи, я сел в машину и до рассвета немного поспал.
Сергей ночью заехал ко мне на квартиру в Ликин, и Таня осталась там у хозяйки. Проезжая мимо меня, он не узнал мою машину в кювете и проехал. Прокрутив в голове увиденную в кювете картинку, Сергей развернулся и подъехал к месту аварии. Теперь он понял, почему я вчера не вернулся на квартиру. Сергей с мужиками помогли мне загрузить машину на эвакуатор, который я ещё вечером заказал на утро, а тут как раз он подъехал. Мы отвезли пикап на частную мастерскую с большой охраняемой стоянкой, где я оставил машину на хранение.
Когда мужики выгрузили свои вещи и инструмент из машины, на Серегиной «восьмерке» я съездил за Таней в Ликин и привез её к ним на строящийся объект. Мужики жили в недостроенной даче, но, благо, под крышей. Утром Сергей отвез нас с Таней до электрички, и мы уехали в Москву. Ладно, всё нормально, главное, я остался жив и здоров, а жизнь продолжается.
В Москве сразу проехали к бывшей подруге Ларисиной матери, и я договорился с ней, чтобы Таня у них пожила несколько дней. Эти знакомые родом из Танькинского района. Людмила, хозяйка двухкомнатной квартиры, приехала в Москву в начале восьмидесятых без мужа с ребёнком и вот сумела заработать и получить бесплатно квартиру на Мосфильмовской улице.
Весь день мы провели с Таней вместе. Я свозил Таню на Арбат, ей очень хотелось посмотреть на стену Виктора Цоя, который был у неё с детства кумиром. Съездили мы и в центральную библиотеку имени В. И. Ленина: Таня работала тогда в нашем областном городе в библиотеке и ей хотелось увидеть главную библиотеку страны. Погуляли мы по Александровскому саду и Красной площади, Кремль для экскурсий уже был закрыт. Затем я отвез Таню на квартиру к Людмиле. Дочка хозяйки, пришедшая с работы, пообещала свозить Таню в Третьяковку и другие, интересующие Таню достопримечательности столицы, а я вечером на электричке уехал к сыну. Таня, побыв в Москве три дня, уехала оттуда домой.
Люди плачут над вымыслами поэтов, а на подлинные страдания… взирают спокойно и равнодушно.
Вскоре мне нужно было быть в нашем райцентре по поводу получения части денег по страховке за дом. Теперь я был без машины и приехал туда на попутном «КАМАЗе» Сани Сухова. Я зашёл, будучи с похмелья, к Ларисе, мы выпили там вместе, и мне очень захотелось быть с ней.
А у неё уже был любовник. Лариса после моего приезда на встречу выпускников решила, что я к ней уже не вернусь, и нашла любовника, мужа своей хорошей знакомой. Хотя найти ей для секса мужика было без проблем, снаружи Лариса, бесспорно, хороша, а в Подмосковье она ещё и модно приоделась.
Лариса спросила у меня денег, одеть Руслана в школу — ему уже семь лет и нужно идти в первый класс. Любовник-то у Ларисы был, но он мог только купить ей пачку сигарет и, в лучшем случае, свозить куда-то в кабак выпить. А вот денег на Руслана у него, конечно же, не было.
Я предложил Ларисе уехать со мной в Ликин, понимая, что лучше её по красоте мне женщины не найти и она не виновата в измене, ведь мы вместе не жили. Руслана я пообещал одеть и устроить там в школу. Мне в Ликине жить было гораздо удобнее, так как летом с пивом на заводе «напряг». Живя там, я мог и вечером загружаться, когда на заводе машин клиентов уже нет, а не утром, когда огромная очередь да заводские машины загружаются вне очереди.
В общем, получив деньги, я сразу взял Ларису и Руслана с собой, и мы на электричках добрались до Ликина. Сразу по приезде я купил цельнометаллическую семиместную «Газель» за сто двадцать тысяч рублей. Хозяин машины жил в Москве и ездил на ней на дачу, где мы с ним и познакомились. На ней я стал поставлять пиво своим клиентам, которое ещё шло, так как было жарко.
Руслана мы сразу оформили в школу в первый класс, купили ему шикарный костюм и одели во всё новое. Лариса поехала со мной из-за того, что Руслана нужно было собрать в школу, а у неё нет не гроша. Она, живя у матери, всё ждала, когда я привезу ей расчет от Хильды Суховой из Подмосковья. Но «хохлушки» сделали, по всей вероятности специально, в магазине недостачу и свалили её на Ларису. Мне пришлось за Ларису эту недостачу ещё и заплатить со своей выручки с пива. Хильда мне сказала: «Я ничего не знаю и знать не хочу, ты привёз сюда свою Ларису, ты и плати за неё недостачу».
Лариса в Ликине устроилась работать в магазин продавцом. Правда, после того, как я заплатил за её учебу на курсах в ПТУ. Теперь у Ларисы появилась хоть какая-то профессия, она стала дипломированным продавецом продуктов. Мы жили в двухкомнатной квартире, которую я снял сразу, как привёз их, а до этого снимал комнату в частном доме у бабки. Сначала мы жили с Ларисой нормально, даже можно сказать хорошо, пока у меня были деньги. А так как у меня зимой с пивом простой, то и деньги быстро утекли, и у нас начались проблемы.
Я с сыном осенью моею «Газелью» отбуксировал пикап в посёлок в его гараж, который Сергей построил у дома. Свою «восьмерку» он ставил в мой гараж у моей бывшей квартиры. Сергей со своим другом Саней Рублёвым «подвязались» за зиму пикап восстановить. У Сергея был просто талант на любую работу, а тем более по машинам. В мастерской не взялись её делать (не подлежит восстановлению), а он всё сделал, и подручным инструментом. Для производства ремонтных работ мне только пришлось купить им электросварочный полуавтомат и большую промышленную «болгарку». После выполнения работ с моей машиной эти инструменты я оставил им за работу, и они использовали их потом на работе в Подмосковье.
Также я купил много новых запчастей для пикапа. Другую крышу кабины со стойками и лонжероны Сергей срезал «болгаркой» со старого кузова «41-го Москвича», который для этого я купил в Москве по дешевке и привез на своей «Газели» с Сергеем. Также купил для машины все стекла и фары, радиатор, переднюю решетку и всё по подвеске двигателя и передней подвеске машины. На восстановление машины у меня ушло очень много денег, но и списывать почти новую машину мне было жалко.
Стало холодно, и поставки пива в Подмосковье у меня закончились. Попробовал поставлять туда продукцию местного молокозавода, но из этого у меня ничего не вышло, и я остался совсем без работы. Пробовал найти работу с машиной или без неё в Ликине, но там местные почти все ездят работать в Москву, так как работы совсем нет, где бы нормально платили. А отсутствие работы и денег меня выбивает из колеи.
Да ещё в доме, где мы сняли квартиру, разморозили на чердаке систему отопления. В ЖЭКе сварщиков и слесарей нет, одни старые алкаши, ремонтировать некому. Вся молодежь — в Москве, где платят нормальную зарплату, и они приезжают домой только на выходные. Мы отапливались только газом, постоянно были включены все конфорки. Водопровод и канализация пока работали, но я прекрасно понимал, что это ненадолго. Как ударят морозы, всё замерзнет, и предложил Ларисе уехать жить в наш райцентр на зиму. В зимние каникулы Руслана мы переехали, загрузив все свои вещи в «Газель». А в Ликине эти дома естественно, как я и предполагал, полностью разморозили. Мы это узнали по телевизору, показывали в новостях по НТВ.
Мы сняли в райцентре квартиру в теплом деревянном доме. Я устроился работать торговым представителем в фирму, находящуюся в областном городе. Фирма занималась торговлей продуктами питания и выпуском майонеза. Брал я в городе майонез и развозил на своей «Газели» по разным районам, сдавая в РАЙПО. Мне платили проценты от реализации, и мы жили на эти деньги, Лариса не работала. С её репутацией в нашем райцентре найти ей работу было невозможно.
В конце апреля я на «Газели» съездил в Подмосковье договориться о поставках пива своим прошлогодним потребителям. Каково было моё разочарование! За зиму представители пивзаводов из Москвы объехали всех моих потребителей пива. Они установили им бесплатно своё разливное оборудование с охладителями и обязались поставлять своё пиво. То есть фактически «отшили» меня от хороших денег. Осталось у меня только три «точки», куда я мог поставлять пиво, но это очень мало для полной загрузки «Газели».
По этому в крупном поселке Подмосковья на площади у ж/д и автовокзала, я решил открыть две «точки» по продаже пива и кваса. Недели полторы я занимался этим вплотную с мэром посёлка и его другом, подполковником запаса, которого я хотел взять в компаньоны. Они долго этот вопрос решали, согласовывали в районном городе со всеми контролирующими службами.
Спал я у сына на объекте — они уже работали в Подмосковье недалеко от этого поселка. Объём работы у них был небольшой, так что в бригаду работать они меня не взяли. Сергей выкладывал печь и камин, а остальные члены бригады ему только ассистировали. Сергей в Подмосковье научился производить и такие работы, также научился крыть всевозможные «ломаные» крыши железом, черепицей и андулином. Я был с Сергеем каждый день вместе, спал рядом — на нарах, укрываясь одним одеялом. Такого счастья не было у нас уже очень давно, и, как оказалось, это были последние дни, когда я был с сыном вместе.
Я готовил на костре им первое, а на второе у них было сало с хлебом к чаю. И это было ежедневное меню, пока я у них жил. Денег они ещё не успели заработать. Времени свободного у меня было очень много, а я без работы не могу, то есть мне нужно было чем-то заняться. Вот тогда там и начал я писать эту книгу в начале мая 2003 году. Вопрос с «точками» на площади так положительно и не решился, и мне пришлось уехать домой. Делать в Подмосковье мне стало совсем нечего.
В конце мая, когда Руслан закончил первый класс школы, мы его отвезли в деревню к Ларисиной двоюродной сестре с мужем. Я оставил им денег на «детскую площадку» для Руслана, чтобы всё там было нормально. А мы с Ларисой сели в «Газель» и поехали «искать счастья» и работу в свой областной центр. В своём райцентре ничего хорошего мы не выживем. Уже пробовали.
Что трудно? Благородно перенести перемену к худшему.
В городе мы почти месяц прожили у Витьки Болева, который мне подарил в своё время «злополучную» ручку. Они наконец-то получили на расширение трёхкомнатную квартиру, и я помогал ему вечерами делать лоджию. Квартира на десятом, последнем этаже дома, поэтому нужно было сделать крышу на лоджии. Витька высоты боится, поэтому «верхолазными» работами занимался я.
Каждый выход рекламных газет я покупал и искал работу с «Газелью», обращаясь по всем объявлениям. Но для работы в хороших, развивающихся фирмах я был стар. Мне отвечали, спросив мой возраст, что перезвонят, но потом никто не разу не звонил. А мне не было тогда и сорока восьми лет и по работе мог «запахать» любого молодого. Я объехал по объявлениям очень много фирм, но везде получал отказ из-за своего возраста. Везде нужны водители до тридцати пяти, максимум сорока лет.
Жить нам надо было на что-то, и я начал продавать КЕГи и пивное оборудование, вычитав в этих же рекламных газетах скупку. Но сдавать пришлось всё это за бесценок, в разы дешевле, чем покупал в своё время. Нужда заставила меня за месяц жизни в городе продать всё, что меня связывало с пивным бизнесом.
А на что жили бы люди из села, если они приехали в город искать своё счастье? Хорошо оплачиваемую работу им сразу очень трудно найти, да и потом тоже. И на что им снимать жильё? А квартплату нужно платить, в лучшем случае, за месяц вперед, и такую же сумму агенту за услуги в подборе жилья. Мои племянники, сыновья старшего брата, пробовали прижиться в городе. Оба поработали по разным организациям и частным фирмам, снимали жильё, жили в общежитии, но всё бесполезно.
Как-то я спрашивал у младшего племянника, которому было уже под тридцатник, почему он не женится. Он был далеко не глупый, и ответил мне, что он себя-то не может прокормить, а не то что семью. А старший племянник был дважды женат на хороших девушках из порядочных семей, «сделал» обеим по ребенку и с обеими разошелся, ибо был не лишку умён. Они обе потом вышли замуж, и его детей усыновили новые их мужья. Так мои бедные племянники, к сожалению, и не смогли прижиться в этом новом мире, оба спились и умерли в возрасте до тридцати лет.
Затем мне пришлось снять однокомнатную квартиру, ибо жить у Витьки дальше мне было уже просто стыдно. Благо, Витька сам, без агента, подыскал нам квартиру, так как сдавали его знакомые. Как я старался найти работу, один Бог знает, но так и не смог найти работу с «Газелью».
Мы с Ларисой несколько раз ездили проверить Руслана, а потом, сняв квартиру, забрали его с собой. Сколько денег истратили только на бензин с этими поездками, и я уж не говорю про питание. Мне пришлось продать машину, так как она из меня «высосала» в городе очень много денег. Нужно было платить каждый день за платную стоянку, бензин на поездки по объявлениям, техническое обслуживание и ремонт машины.
Наконец-то я нашёл место, где с моим пикапом можно было неплохо зарабатывать. Продав «Газель» за сто пять тысяч, я сразу поехал в посёлок. Мне нужно было срочно доделать машину, то есть зашпаклевать и покрасить её. Сергей с Саней за зиму свою работу выполнили, а за шпаклёвку и покраску они не брались.
Целую неделю мне пришлось жить у снохи, пока специалисты делали мне машину. Работы со шпаклёвкой было очень много, её приходилось накладывать толстым слоем в несколько приёмов. А потом нужно было загрунтовать и покрасить всю машину. Из палатки, которую я покупал Ларисе для торговли пивом, мне сшили тент, а из трубок палатки сделали дуги на кузов под тент. Я решил, пока мне было нечего делать, выполнить Серёгину домашнюю работу: помочь ему окучить картошку. Целыми днями я работал в огороде, отрываясь только сходить в столовую поесть.
Мне было очень стыдно перед знакомыми поварами есть в столовой, но голодным не будешь, а сноха обидевшись на то, что я не «ввалил» ей денег с продажи машины, принципиально меня не кормила.
Лариса после того, как мы сняли квартиру, устроилась на работу к частнику на рынке в двадцатитонный ж/д контейнер продавцом продуктов за сто рублей в день. Больше на рынке продавцам никто не платит. Потом она перешла работать в продуктовый магазин АО с окладом три тысячи рублей в месяц, с работой по двенадцать часов через неделю.
А я, покрасив пикап, приехал в город и стал работать на нём по подсказке моих новых знакомых на рынке. С оптового овощного рынка города я стал возить с клиентами, в основном с «кавказцами», на розничные рынки города фрукты и овощи, то есть «таксовать» на «оптовке».
Получалось у меня очень даже неплохо. Моя машина была очень удобна для этой работы, кузов больше и выше, чем у Ижевского «каблука». И я всегда помогал грузить и разгружать, поэтому клиентов у меня было много и зарабатывал я хорошо. Иногда за день удавалось заработать больше тысячи рублей. Правда, на меня были неоднократные наезды со стороны «кавказцев», которые тоже таксовали. Но я не принимал это близко к сердцу и продолжал работать, приезжая ежедневно к шести часам утра на оптовку.
Лариса забеременела, оказывается, ещё в конце мая и надумала аборт не делать, то есть решила рожать. Она всё это время пила и курила, и я был категорически против того, чтобы она рожала. Тем более, и даже в первую очередь, что у нас ничего же нет, даже какого бы ни было своего угла. Я уговорил Ларису поехать в наш райцентр на аборт.
Она пробыла там неделю, пропьянствовала и приехала назад, ничего не сделав. Она начала в городе с подругами по работе делать аборт на дому, мне даже противно и неприятно об этом писать. Лариса неделю работала, а выходную неделю занималась с подругами уничтожением ребенка, совмещая это с пьянством, но ничего у неё с этим не получалось.
Потом Лариса решила сделать в нашем райцентре в больнице преждевременные роды, так как аборт делать было уже поздно, и поехала договариваться. Опять всю неделю она там пропьянствовала. Приехала в город и, отработав неделю, поехала на преждевременные роды. В больницу, оказывается, она не пошла и опять пьянствовала там, а через неделю приехала ко мне со своею матерью-алкоголичкой. Они решили, что Лариса будет рожать, а Кет будет заниматься с ребенком. Я с Ларисой уже давно не спал, мне было противно и неприятно «это» делать из-за её «маневров».
Руслана Лариса устроили в школу в городе, рядом с домом, но его в школе невзлюбила учительница, и, конечно же, было за что. Из него уже «полезла» дурь — всё то, что «вложили» генами в него оба родителя — «зеки» и алкоголики. Также жизнь с баушкой алкоголичкой и детдом своё дело сделали.
Кет устроилась работать в ЖЭК дворником и, естественно, через месяц запила. Руслан целыми днями «шлялся» после школы, собирал на улице и курил «бычки», допивал пиво и вино из бутылок, найденных на улице. Об этом говорили его нормальные друзья, которые приходили к нам в квартиру. Несколько раз Руслан воровал у меня и Ларисы из карманов деньги и постоянно шлялся на улице. А если Лариса закрывала его дома на ключ, он убегал гулять через балкон со второго этажа.
Я, отец двух взрослых детей, с определенным жизненным опытом, но ничего не смог с Русланом сделать. Пытался всячески «привить» ему человеческие качества, но всё было бесполезно. Хоть меня он и уважал, но гены и его близкое, родное окружение делали своё дело. А теперь на него я просто не стал обращать внимания, уже устал с ним говорить.
Лариса, катаясь на родину с брюхом, по всей вероятности, там ещё и «трахалась», «привезла» «молочницу» и предложила мне тоже пролечиться. Пить её таблетки я отказался, с ней я уже давно не спал, как с женой, так как у меня на неё «он» давно не стоял. Да так оно и вышло — у меня и не было никакой «молочницы».
Руслан школу начал пропускать, скрываясь с бабушкой у её подруг-алкашек. Я стал пытаться любыми путями отправить это семейство на родину. Квартиру мне сдали хорошие, интеллигентные люди по знакомству через Витьку Болева. Они с ума сойдут, если узнают, что делается в их меблированной квартире. Руслан «промочил» их диван, у него с детства недержание мочи ночью. Несколько раз я возил ещё дома его с Ларисой в больницу. Ему выписывали лекарства, но регулярного лечения не было, а он с гуляния стабильно приходил с сырыми промоченными ногами. Ему хоть «кол на голове теши», — бесполезно.
Я очень боялся, что эти «подарки» по пьянке взорвут квартиру. Газовую колонку они уже несколько раз «кипятили», и она стала сильно подтекать. Ещё я боялся, что Руслан что-либо натворит, и к нам в квартиру приедут с телевидения и меня покажут в качестве его отца. А областное телевидение транслируют и в нашем посёлке. Для меня это было бы гораздо хуже смерти, позор перед знакомыми людьми. Ведь получится, что это я такой «хороший», раз таким его воспитал. А от Руслана, конечно же, можно было ожидать чего угодно.
На оптовом рынке на меня несколько раз «наезжали» «кавказцы», запрещая мне там появляться. Мне несколько раз приходилось им объяснять на повышенных тонах, что я на своей Родине, а не в Баку или Тбилиси. Но они отвечали мне, как и В. В. Путин говорил по телевизору, что я поднимаю национальный вопрос.
Мне на оптовке проткнули шилом все четыре колеса, наверное, алкаши, за «червонец» «кавказцев». Мне пришлось сильно помучаться, таская колеса на шиномонтаж на хребте, а он находился более километра от места, где я груженый «приплыл». В общем, от денежной работы меня «кавказцы» «отшивали», грозясь ещё сдать меня их «крыше». Но мне как-то всё везло: когда «бандиты» приезжали на рынок, меня там не было. На нервах, но я продолжал работать, понимая, что это всё ненадолго.
А когда мое терпение лопнуло, понял, что я изгой на своей Родине, и чтобы заодно избавиться от этой семейки, я решил уехать за границу на работу. Заплатил деньги, более тысячи евро, в фирму, занимающуюся трудоустройством за границей. Деньги у меня оставались с продажи «Газели». Мне хотелось уехать в Португалию, родину Магеллана, Кабрала, Васко да Гамы. Они для меня с глубокого детства были кумирами. Мне с детства хотелось путешествовать, искать новые, неизвестные никому земли, как эти первооткрыватели, несмотря на любые трудности.
И самое южное расположение Португалии в Европе меня привлекало, я очень не люблю холодные зимы. Мне бы хотелось после зарядки каждое утро искупаться в море, а не растираться снегом, как я это делал в детстве. Купил я разговорник и на работе в машине, пока ждал клиентов, вплотную занялся изучением португальского языка. Стал ждать с дня на день открытия мне Щонгенской визы в посольстве.
Природа предоставила нам временное пристанище, но не постоянное жильё.
Девятнадцатого ноября мне позвонила Роза, что мой сын Сергей попал в автомобильную аварию. Роза специально не сказала мне всю правду, побоялась за меня. А Сергей, оказывается, был тогда уже мертв. Сразу, взяв с собой Таню с её женихом Сашей, я посадил их в кузов пикапа и «полетел» в посёлок. Я был никакой — мне ночью на пустой трассе не хватало дороги, хотя ехал не очень быстро по скользкой дороге, опасаясь за жизнь детей.
Приехав в поселок, мы узнали, что Сергей мертв и находится в морге. Тут я был уже в полнейшем трансе. Самого дорогого человека, моего сына, и нет в живых! Ведь мы с ним были не просто отец и сын, — а были ещё и друзья. Он был мне большой, лучший друг, какого у меня не было с детства. У нас не было с Сергеем друг от друга, никаких секретов, и за него я пошел бы на всё, что угодно, даже на смерть, не задумавшись.
Нам рассказали, что и как произошло. Сергей с женой Татьяной ездили на своей «восьмерке» в село Танькинского района на проводы в армию младшего брата Сани Рублёва. Там, погуляв на вечеринке, они ночевали у Татьяниного отца. Её отец, после того, как его бросила жена, уведя мужа у своей двоюродной сестры, женился в этом селе на вдове, с которой счастливо живёт и по сей день. Он получает хорошую пенсию, больше пяти тысяч, благодаря заботе о военных В. В. Путина. Сват стал самым богатым человеком в этом селе, хотя он участия в боевых действиях никогда не принимал и жена неоднократно спасала его от увольнения из армии за пьянку, подкладываясь под вышестоящих командиров.
Немного поспав, утром Сергей подъехали к дому, где были проводы, попрощались с рекрутом и, по-видимому, немного похмелились, а Сергей выпил только пива. Саня Рублёв повез своего брата на областной призывной пункт на своей «семерке», как я — Сергея в своё время. Дождавшись вечера, то есть «отойдя», Сергей с женой Татьяной и Танькой Рублёвой, женой Сани, поехали домой.
Дальше то, что произошло, я описывать своими словами не буду, так как меня там не было, а включу объяснения свидетелей происшествия, ксерокопии которых я взял в нашем райцентре у следователя.
Объяснение.
Я, Соловьёв Алексей Федорович, проживающий по адресу г. У. ул. Вокзальная д.10 кв. 7, 19 ноября 2003 года около 19 часов ехал с женой и матерью в Танькино. Проехав д. Т. я увидел свет фар впереди, и вдруг они пропали. Я притормозил и стал смотреть, куда делась машина. Остановился и увидел в кювете автомашину «ВАЗ-2108», лежащую на крыше в воде. Потом я увидел, что примерно в 10 метрах в кустах кто-то шевелится, это были две женщины. Они вылетели через лобовое стекло. Я развернул машину и поехал в р.п., чтобы вызвать скорую помощь и МЧС, пришел в приёмный покой больницы и сказал о случившемся. Они стали звонить в милицию и МЧС. Скорая выехала, и я поехал впереди, чтобы показать место, т. к. шёл густой снег, и перевернувшуюся машину было трудно заметить. Подъехав к месту я увидел, что на обочине сидели две женщины, скорая помощь подъехала сразу за мной. Выйдя из машины, я услышал, что из перевёрнутой машины кто-то кричал, просил помощи. Мы с водителем скорой помощи стали останавливать идущие автомашины. Остановилась машина «Скания», мы сообщили водителю о произошедшем. Мы стали доставать верёвки у водителя грузовика, и я достал свою, для того чтобы вытащить «ВАЗ 2108» из воды. В это время подъехала служба МЧС в составе трёх человек, два спасателя и женщина фельдшер. Спасатели запрыгнули на перевернутую машину и стали пытаться открыть дверь с помощью лома и монтировки. Дверь открыть не удалось, тогда они принесли из своей машины бензиновую электроподстанцию и стали пытаться её завести. У них долго это не получалось, примерно минут через 10–15 они её завели и стали резать днище с помощью «болгарки». Испилив 2 круга, они вырезали в днище дыру размером примерно 15 на 70 см. и стали тыкать туда ломом, чтобы отогнуть не отрезанную до конца часть днища. Отогнув, они стали вытаскивать оттуда тепплошумоизоляцию. Поняв, что из этого ничего не получится, а потратили на это они минут 40. К этому времени из машины крики о помощи доносились уже не так громко и чётко. Водитель скорой помощи убежал просить трос у остановившегося автобуса, но водитель автобуса ему отказал. Тогда побежал я и, объяснив водителю автобуса, что в перевернувшемся автомобиле находится человек, взял у него трос и принёс его водителю «Скании», и мы стали его распутывать. Веревки, которыми пробовали тянуть раньше, не выдерживали и рвались. Но трос оказался короток и водитель скорой побежал искать ещё один трос. Вскоре он принёс трос, и мы с ним стали соединять их ломом и подали один конец спасателю, стоявшему на перевёрнутой машине, чтобы он зацепил машину, а второй зацепили за грузовик «Сканию» и без труда вытащили автомашину из воды. Спасатели открыли пассажирскую дверь и достали оттуда пострадавшего, вытащили его на обочину дороги, фельдшер МЧС стала спрашивать стоявших рядом людей носовые платки, для того чтобы сделать пострадавшему искусственное дыхание. Пострадавшего стали трясти, взяв за живот, двое спасателей. Из него лилась вода. Положив на спину, стали делать искусственное дыхание, но это результатов не дало, и фельдшер сказала, что уже помочь ему нечем. Потом пострадавшего положили в машину МЧС и увезли, а пострадавших женщин забрала скорая помощь. Работники ГИБДД подъехали, когда пострадавшему делали искусственное дыхание. Они переписали нас, т. е. меня, жену, мать, т. к. всё происходило на наших глазах. И сказали, что завтра подъедут и опросят, но по сей день так и не приезжали.
Объяснение.
Я, Иванков Андрей Александрович, проживающий по адресу р.п. А., ул. Строителей д.7, кв.1.
Вечером 19.11.03. около 18 ч.30 м. к нам на скорую приехал Соловьев и сообщил, что на трассе между р. В и д. Т. перевернулась машина «ВАЗ-2108», лежит кверху колесами в воде, и около машины находятся две женщины. Фельдшер Вихарева позвонила в МЧС, сообщив, чтобы выезжали на место происшествия, сказав, что машина находится в воде, и в машине может кто-нибудь быть. Мы сразу выехали на место происшествия. Приехав на место, мы увидели, что женщины сидели на обочине, а из машины доносились крики о помощи. Женщин посадили в машину «скорой помощи», фельдшер стала оказывать помощь. Я тем временем с Соловьевым стал звонить по мобильному (он был у Соловьева) к его знакомому, чтобы он сообщил на МЧС, чтобы они захватили трос. Со стороны Танькина шла «Скания» 35 региона, она остановилась. Я попросил трос, но у него, кроме лямок, не было ничего. На место подъехала МЧС, оттуда вышли двое парней и женщина фельдшер. Парни из МЧС сразу залезли на днище «ВАЗ 2108» спросить, как состояние водителя. Тот сказал, чтобы его быстрее вытащили. МЧС взяли лом и кувалду и стали ломать водительскую дверь. Я тем временем с Соловьевым вязали веревки (они были по 2–3 метра). Около места происшествия начали останавливаться машины, но троса не было. Завязав веревку, один конец бросили на «ВАЗ 2108», другой привязали к «Скании». Потянув, она лопнула. Мы, перевязав веревку, стали еще раз пробовать вытаскивать, но она стала лопаться. Со стороны Танькина шел автобус, у него взяли трос, но он был короткий и требовалось еще немного. МЧС уже резали «болгаркой» днище «ВАЗ 2108», выпилив маленькое отверстие. Со стороны У. шла машина «МАЗ», у него взяли ещё один трос. Сцепив оба троса, «Скания» вытащила «ВАЗ 2108» на сухое место, из пассажирской двери вытащили водителя. Он был без признаков жизни. МЧС стали делать ему искусственное дыхание.
Я тем временем разнес тросы. Может, я многое и не видел, т. к. отлучался за поисками тросов и к своей «скорой помощи». Работники МЧС приехали без троса, за время своей работы переговаривались с водителем перевернутой машины. На всё время их действий от прибытия до того, как вытащили машину, прошло минут 40–50.
У нас в районном центре создали отряд МЧС, единственный в России не в техногенной зоне. Открытие отряда «пробил» бывший тогда губернатор нашей области для того, что бы трудоустроить поддержавших его на выборах чиновников нашего района и их детей. Одного поставили начальником отряда, а у многих других чиновников трудоустроили детей, посадив их на хорошую бюджетную «соску», ибо хорошо оплачиваемой работы в провинции совсем нет.
Командир отряда спасателей поработал в свою бытность в милиции, был освобожденным секретарем партийного комитета на нашем ЗЖБИ и директором автобазы. Но везде с работой он не справлялся, потому что был большим демагогом, а деловыми качествами совсем не обладал. Кличка у него была «валидол», то есть как и это лекарство сердечную боль снять-то может, а лечебными свойствами не обладает.
Последнее время он возил на своей «шестёрке» цыган с их «товаром», а каким бизнесом они теперь занимаются в нашей стране, известно всем. Также он ездил в Подмосковье на дачи простым рабочим, его брали в бригаду строители из-за машины. А с губернатором он был знаком, видимо, ещё работая по партийной линии. Губернатор в своё время был первым секретарём нашего обкома КПСС, и вот он через министра МЧС С. К. Шойгу пробил бывшему коллеге «тёплое» место.
На вакансии в отряд выстроилась огромная очередь, но туда начальник брал только по «блату» и рекомендации районных чиновников. Командир отряда в районной газете писал, что участники боевых действий ему на работу не нужны. Ему нужны работники только со «здоровой психикой», а не люди, побывавшие в экстремальных ситуациях и многому научившиеся.
Каждый человек — это мир, который с ним рождается и с ним умирает.
Так вот, получив сообщение об аварии, туда сразу приехала «скорая помощь» из нашего поселка и с небольшим интервалом — «УАЗ» с отряда МЧС. Спасатели поговорили с Сергеем, который был жив, сказали: сейчас достанут его из машины, и, отодвинув всех желающих помочь в сторону (они же специалисты), занялись «спасением».
А он находился уже более двадцати минут в ледяной воде и вниз головой, дыша в какой-то мизерной воздушной пробке. Но они додумались залезть на днище машины, лишив Сергея последней возможности дышать. Занимавшись своим «спасением» минут тридцать-сорок, и, когда Сергей перестал с ними переговариваться, они напугались и спрыгнули наконец-то в воду. На аварию они приехали в ботинках, хотя у них в отряде есть и гидрокостюмы, и они прекрасно знали, что машина находится в воде.
Вот так своей тупостью работники МЧС утопили моего двадцатидевятилетнего сына, отца двоих детей. Они всё делали так, как учил их начальник: глупо и не спеша, как будто в машине лежит кукла, а они учатся на ней спасению людей из воды, чтобы не намочить свою обувь.
А какой сильный у Сергея был Ангел-Хранитель, как он долго боролся за жизнь. Ведь больше часа Сергей пробыл в ледяной воде вниз головой. Мне рассказывали, что лётчики катапультировавшись в воду на Северном флоте, уже через двадцать минут обнаруживались спасателями всегда мёртвыми. Сергей сильно хотел жить, у него было два маленьких сына, которых он очень сильно любил, ради которых жил.
Он хотел вырастить и воспитать их людьми, одевал и кормил их всем самым лучшим. Покупал им самые дорогие и интересные игрушки и игры, зарабатывая деньги в нечеловеческих условиях в Подмосковье на дачах все девять лет, как пришёл из армии.
И дома Сергей не сидел ни дня без дела, стараясь и тут заработать для детей, пусть и не такие большие деньги, как в Подмосковье. Сергей понимал, что в нашем бесчеловечном обществе ни он сам, ни его дети никому не нужны. Только и нужны будут парни нашей власти, когда они уже вырастут, для защиты их богатства и личных интересов в других регионах.
А какую мучительную смерть он принял от этих «спасателей» — ничуть не легче Иисуса Христа две тысячи лет назад. Сын Божий в мучениях от жажды умирал на сорокаградусной жаре, прибитый к кресту, и был «добит» ударом копья под ребро. А мой сын в ледяной воде, вниз головой, зажатый в машине, около часа терпел издевательства спасателей и был «добит» ударом лома в предплечье.
И всё из-за нашей русской тупости, когда даже дело спасения людей доверяется дуракам и лентяям, детям из «глубоко уважаемых» семей районных чиновников. А ведь мы сами «выбираем» этих чиновников на выборах, даже своим игнорированием выборов. Вот такие чиновники на всех уровнях власти, типа В. Жириновского, и руководят страной. «Для смеха», — так говорит народ, выходя с избирательного участка, отдав свой голос за «Жирика».
Но этот смех выходит нам же боком. Ну неужто, на примере смерти моего сына, не «пробьет» людей, что мы сами виноваты во всех бедах в нашей стране? Неужто нужно каждому потерять своего любимого сына, ради которого живёшь, чтобы понять тупость и некомпетентность нашей власти? Нужно же, в конце-то концов, подумать людям о себе и своих детях, нужно защищаться от такой власти, которой глубоко наплевать на все наши проблемы.
Для меня это был самый тяжелый удар в жизни. Ну почему Бог так распорядился — меня оставил в живых в такой страшной аварии? А тут дел-то было — перевернуть машину в воде или просто отжать ломом дверку, и Сергей был бы жив. Но у спасателей вовремя, пока Сергей был жив и просил помощи, не было смелости «накупаться», то есть залезть по пояс в холодную воду и сделать это.
Как бы я хотел обменять свою жизнь на его, ведь Сергей был ещё совсем молодой, и по характеру он гораздо лучше меня. Вот мне, когда случилась со мной авария, совсем была не нужна жизнь, я даже подумывал в то время о веревке на шею. Только стыд перед детьми и создание им проблем меня удерживало от этого.
У Сергея в семье и жизни всё было хорошо, и на вот тебе! Татьяна ведь его тоже, наверное, любила. По крайней мере, жили они очень даже хорошо. Но за гибель сына в душе я её сильно виню. Она сидела в машине «скорой помощи» и только спрашивала у водителя: «Андрей, скажи, я — вдова, я — вдова?»
А нужно было просить людей, которых собралось на дороге около сотни, что упою всех, только переверните машину. Конечно, за так никто в холодную воду не полезет, а у Сереги в джинсах лежала тысяча рублей, которую Саня Рублёв доставал уже в морге Сергею на похороны. Или самой бы залезть в воду, показать пример. А ведь все — люди, и я просто уверен — нашлись бы, кто пошёл за ней в воду. А не нужно было сидеть в машине как «мышке» и твердить: «Я вдова, я вдова». Видимо, сильно ей этого в душе-то хотелось.
Неужели, был бы я там или его друзья, и не спасли бы Сергея? Надо же было случиться этому, когда никого из близких ему людей не было с ним рядом! А ведь он был такой хороший человек, гораздо лучше окружающих его, и меня, в том числе.
В нём не было моих плохих качеств: торопливости, амбициозности, вспыльчивости, обидчивости. А все хорошие черты характера он взял от меня и Зины, только у него они были ещё ярче выражены.
Сергей абсолютно всё умел делать своими руками и со всеми находил общий язык. Сергея очень уважали все, кто с ним хоть сколько-то был знаком. И это слова не сильно любящего отца, а чистейшая правда.
Ну почему Бог забирает к себе так рано самых хороших людей? Если бы я был там, то отогнал «спасателей» от машины и «мухою», своим примером организовал бы спасение. Всё бы пообещал и отдал людям за помощь в его спасении.
А Татьяна сидела в машине и боялась, наверное, что спасут Сергея, а вдруг он будет инвалидом, и «водись» с ним потом всю жизнь. Вот и сбылось моё предчувствие, что она появилась в нашей семье для того, чтобы «забрать» у меня сына. Так всё и вышло, нет у меня больше дорогого, любимого сына.
Утром мы с Саней Рублёвым взяли труп сына из морга и на своем пикапе я сам повез его в другой район на вскрытие, т. к. в нашем районе судмедэксперт отсутствовал. После обследования трупа Сергея по моей просьбе мне дали справку.
Причина смерти Яблочкова Сергея Юрьевича 1974 г.р., проживающего …, дата смерти 19.11.03, акт судебно-медицинского исследования № 315: Механическая асфикция в результате закрытия просвета дыхательных путей водой при утоплении; пылевидные кровоизлияния в соединительной оболочке глаз, острое вздутие лёгких, мелкопузырчатая стойкая пена в дыхательных путях, кровоизлияния под плевру лёгких, жидкое состояние крови, полнокровие внутренних органов.
Кроме этого при исследовании обнаружены резаная рана правого предплечья, ушибленная рана левой кисти, ссадина правой кисти, кровоподтёк правого бедра, данные повреждения образовались незадолго до смерти и к ней отношения не имеют.
Спасатели, встав на машину, лишили Сергея доступа воздуха, и, по всей вероятности, именно они, пробивая теплоизоляцию на днище машины, тыкая ломом в салон машины через выпиленное «болгаркой» отверстие и добили его. Видимо, они и сделали Сергею ломом «резаную рану правого предплечья», ведь после этого он замолчал. Вот только тогда, напугавшись, они слезли с машины в воду. Но было уже поздно.
Как же тяжело перенести смерть своих детей! Хуже, по-моему, уже ничего нельзя придумать, никакому врагу этого не пожелаешь. Я прекрасно понимаю русского писателя И. Шмелёва, который пытался спасти своего единственного сына от расстрела в ЧК, обращаясь за помощью ко всем известным писателям революции и самым высоким государственным деятелям Советской России. И тоже, к сожалению, встретил к себе такое же отношение, как и я, на мои жалобы на этих «спасателей».
В морге Сергея переодели в костюм и положили в гроб. Привезли мы с Саней его домой в гробу в кузове моего пикапа. Вот так мне самому пришлось покатать своего любимого сына в последний раз. Как мне было тяжело и плохо, один Бог знает, но я крепился. Нужно было сделать похороны, всё как должно быть.
На похоронах сноха сказала мне: «Ты хоть знаешь, как Сергей любил тебя?». Да знаю я, знаю! Я любил его ещё сильнее, только мы никогда не говорили этого друг другу. За всю жизнь, я один раз услышал от Серёги на моем дне рождения (отмечали мой сорокапятилетний юбилей на «фазенде») слова, которые мне запали в душу на всю жизнь.
Мы уже хорошо выпили за столом и вышли курить на улицу. Мы стояли с Сергеем в сторонке и что-то обсуждали. И вдруг он сказал мне: «Пап, ты у меня лучше всех». Меня и сейчас, когда пишу эти слова, пробивает в слезу. До чего для меня дороги эти его слова.
Всякое беспристрастно решенное дело лишает ложь силы, утверждает истину, создает добро и уничтожает зло подобно пище, которая уничтожает голод, подобно одежде, которая прикрывает наготу, подобно тому, как небо после свирепой грозы проясняется и солнце согревает всех замерзших, подобно огню, который жарит то, что было сырым, подобно воде, которая утоляет жажду.
После похорон я написал в милиции заявление о возбуждении уголовного дела на спасателей по ст. 109 ч. 2 УПК РФ «Причинение смерти по неосторожности, вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей» от имени снохи, так как я во время аварии там не присутствовал и ничего не видел.
Следователь, очень хорошая женщина, всех свидетелей происшествия опросила, запротоколировала, как спасатели в течение сорока-пятидесяти минут издевались над жизнью моего сына и всё-таки добились своего, утопили.
А следователь сама была в подобной ситуации. Они с мужем на своей машине свалились в реку. Муж остался в машине, а она вылетела через лобовое стекло. Выбравшись из воды, она встала поперек дороги, и, остановив проезжавшие машины, упросила водителей достать её мужа из машины. Он и сейчас живой и здоровый, они счастливо живут, воспитывают своих детей. Мне стало ясно, чья здесь вина, в первую очередь.
Затем расследование этого дела передали другому более лояльному следователю, который и вынес
г. У. «8» декабря 2003 г.
Ст. Следователь СО при У. РОВД капитан юстиции Воробьёв А. В., рассмотрев проверочный материал КУС 1487 от 28 декабря 2003 года по заявлению Яблочковой Т. К.
УСТАНОВИЛ:
28 ноября 2003 года в У. РОВД поступило заявление от гражданки Яблочковой Т. К. на действия работников МЧС г. У. при оказании помощи её мужу Яблочкову С. Ю. в результате ДТП на трассе У.-Т. у моста через р. В.
В ходе проведения проверки было установлено, что 19 ноября 2003 года около 18 часов 30 минут на трассе У. — Т. у моста через р. В. Яблочков С.Ю. управляя своей личной автомашиной ВАЗ-21099, не справился с управлением и произвел съезд в кювет. При этом машина перевернулась и упала в воду. Ехавшие в машине Яблочкова Т. К. и Рублёва Т. Н. вылетели через лобовое стекло и получили телесные повреждения различной степени тяжести. Яблочкову С. Ю. самостоятельно выбраться из салона автомашины не удалось и он оставался в машине до приезда работников МЧС.
При получении сообщения о чрезвычайной ситуации в 19 часов 15 минут, дежурная смена спасательного отряда МЧС г. У. в составе старшего Коптелова С. Н., водителя Копасова Д. А. и фельдшера Новой Т. Л., выехали на место ДТП незамедлительно, при этом автомашина и спасатели были полностью экипированы всем необходимым для проведения аварийно-спасательных работ. По приезду на место происшествия пострадавший находился в салоне автомашины в воде и звал на помощь. Спасателями были предприняты попытки сначала опрокинуть машину на колёса, затем освободить Яблочкова С. Ю. из салона автомашины при помощи электроинструментов и вытащить машину из воды. В результате этих действий автомашину удалось сдвинуть на несколько метров от воды, после чего Яблочкова С. Ю. достали из салона автомашины. У пострадавшего не было дыхания и пульс не прощупывался, тогда спасателями было проделано искусственное дыхание и непрямой массаж сердца, но спасти Яблочкова С. Ю. не удалось, он умер.
Учитывая, что работники МЧС г. У. при проведении спасательных работ действовали в соответствии с должностными инструкциями, каких либо нарушений законности с их стороны не усматривается, то на основании вышеуказанного и руководствуясь ст.24 ч.1 п.2 УПК РФ
ПОСТАНОВИЛ:
1. В возбуждении уголовного дела по заявлению Яблочковой ТАК КАК в отношении работников МЧС г. У. Коптелова С.Н., Копасова Д. А., Новой Т. Л. и начальника МЧС г. У. Винокурова Е. М. отказать, за отсутствием состава преступления.
2. О принятом решении уведомить заинтересованных лиц, разъяснив им порядок обжалования настоящего постановления.
3. Копию настоящего постановления направить прокурору У. района.
Ст. Следователь СО при У. РОВД
Я перепечатал постановление именно так, как написано следователем Воробьёвым А. В. не убирая орфографические ошибки. В постановлении видно, как следователь перевирает факты, то есть противоречит показаниям свидетелей трагедии в последовательности выполнения спасательных работ.
Затем в городе, немного отойдя от горя, я был на приеме у хорошего и дорогого адвоката. Он посоветовал мне написать жалобы вышестоящим начальникам МЧС. Если кому-то за смерть моего сына объявят хотя бы выговор, мы дело выиграем.
А так он, конечно, может взяться за это дело, но не дешевле, чем за три тысячи долларов, и положительный результат не гарантирует. Таких денег у меня в наличии тогда не было.
Написал я жалобу начальнику областного управления МЧС и в Москву министру МЧС С. К. Шойгу. Вот ответ на мою жалобу из области:
МЧС РОССИИ
ГЛАВНОЕ УПРАВЛЕНИЕ Яблочкову Ю. А.
По делам гражданской обороны и чрезвычайным ситуациям
Мой домашний адрес.
Н. области
9. 02.2004 г № 14/797
Ответ на жалобу
Уважаемый Юрий Алексеевич!
Главное управление по делам ГОЧС Н. области информирует Вас, что по Вашему заявлению была создана рабочая комиссия под председательством заместителя начальника Главного управления полковника внутренней службы Золина И.В… В ходе работы комиссии установлено, что 09 ноября 2003 года в 19 часов 15 минут в аварийно-спасательный отряд г. У. поступило сообщение из А. участковой больницы о происшедшем на трассе Т.-У. дорожно-транспортном происшествии, требующем вмешательства служб экстренного реагирования. Через 20 минут, аварийно-спасательный отряд прибыл на место аварии. Спасательные работы проводились в соответствии с нормами действующего законодательства, приказами и указаниями МЧС России. Спасателями дежурной смены были предприняты все возможные в данной ситуации меры для спасения человеческой жизни. Однако, к глубочайшему сожалению спасти Вашего сына не удалось.
Приношу Вам и вашим близким свои искренние соболезнования.
С уважением,
Во-первых, авария произошла не девятого ноября, как мне написали в ответе а девятнадцатого, но это ладно, невнимательность. А вот так «спасать», как это сделали спасатели У. отряда МЧС, то есть более сорока минут тренироваться в своём умении спасать людей, когда погибает человек. Оказывается, это из Москвы шлют им такие приказы, указания и инструкции. А Москва в своём ответе на мою жалобу пошла гораздо дальше области:
МИНИСТЕРСТВО
РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
ПО ДЕЛАМ ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЫ, Мой домашний адрес
ЧРЕЗВЫЧАЙНЫМ СИТУАЦИЯМ
И ЛИКВИДАЦИИ ПОСЛЕДСТВИЙ Яблочкову Ю. А.
СТИХИЙНЫХ БЕДСТВИЙ
(МЧС РОССИИ)
1. 02. 2004 г № 11-7-229
Уважаемый Юрий Алексеевич!
Ваша жалоба в Министерстве Российской Федерации по делам гражданской обороны, чрезвычайным ситуациям и ликвидации последствий стихийных бедствий рассмотрена.
В результате проведённого расследования установлено, что У. аварийно-спасательный отряд был оповещён о дорожно-транспортном происшествии (ДТП) 19.11. 2003 г. в 19 час. 15 мин. После прибытия к месту ДТП, в 19 час. 39 мин., спасателями совместно с работниками скорой медицинской помощи были приняты квалифицированные меры по спасению Вашего сына Сергея.
Личный состав дежурной смены У. отряда провёл аварийно-спасательные работы в соответствии с нормами действующего законодательства и принял меры в данной ситуации для спасения пострадавшего.
По заявлению супруги Вашего сына Яблочковой Т. К., действия спасателей были рассмотрены в РОВД У. района старшим следователем принято решение об отказе в возбуждении уголовного дела в соответствии со ст. 24, ч.1, п.2, УПК Российской Федерации. В соответствии с выпиской из постановления признано, что «Спасатели аварийно-спасательного отряда г. У. при проведении спасательных работ действовали в соответствии с должностными инструкциями, каких либо нарушений законности с их стороны не усматривается».
Для информации сообщаем, что спасатели У. отряда прошли теоретическую и практическую подготовку по вопросам проведения аварийно-спасательных работ и оказания медицинской помощи пострадавшим, прошли первичную аттестацию на квалификацию «спасатель» и были аттестованы территориальной аттестационной комиссией.
Несмотря на то, что У. Аварийно-спасательный отряд был создан всего — лишь два года назад, он уже имеет большой практический опыт по вопросам организации и проведении аварийно-спасательных работ. За 2003 год спасателями У. отряда были спасены 598 чел. Смена под руководством С. Н. Коптелова провела 138 спасательных операций (среди которых 21 выездов на ДТП), в результате которых были спасены 55 чел. К нашему сожалению, среди них не оказалось Сергея.
Выражаем Вам соболезнования в связи со смертью Вашего сына Сергея.
С уважением,
Только свою жалобу я писал конкретно министру МЧС С. К. Шойгу, а никак не Капканщикову. Я понимаю, что министру дел и без моей жалобы хватает, это и работа, а всевозможных аварий, терактов и природных катаклизмов в нашей огромной стране всегда хватает. Это и личные дела и отдых, а «дача» у Сергея Кожедуктовича не рядом, а на Абакане, куда нужно время добраться даже на самолёте и вертолёте.
Мой бывший работник по «шабашке» в Танькине Антоха Гусов принимал участие в возведении многочисленных зданий в этой заимке Кардагаш. А это целая деревня со всей инфракструстррой, которая охраняется солдатами срочной службы. Туда часто прилетали к нему многие президентские питерские соратники поохотиться с вертолёта.
Да, только раньше сами цари отвечали на челобитные на их имя, хоть и приходилось им работать по четырнадцать-шестнадцать часов в сутки. Я, конечно, понимаю, что сейчас наступили другие времена в России, народ стал гораздо бесправнее, чем был при царях, если дело касается государства и власти.
Со слов Капканщикова этим спасателям ордена надо давать, сколько они спасли людей, а не писать на них жалобы. Только, господин Капканщиков, от Ваших данных, что спасён спасателями каждый двадцатый житель нашего района, люди, прочитав это, будут смеяться до упаду. Ведь они в районе-то, знают, чем занимаются наши спасатели. Им после трагедии с моим сыном пожарники отвечали на их предложенную помощь при выезде на пожары, что «здесь топить никого не надо».
Но главное, конечно же, не в этом. Как видно из ответов на жалобу, спасатели делали всё правильно, по инструкции, пусть это и противоречит здравому смыслу. А зачем нужен здравый смысл? Это мы дураки, ничего не понимаем в деле спасения людей, да и вообще, во всей проводимой властью политике. А вот семилетний сын Сергея понял, когда я у них зачитывал свидетельские показания Соловьева и Иванкова. Максим разревелся и сказал, что убьёт этих спасателей, когда вырастет.
Высокие начальники «покрывают» своих подчиненных, лишь бы не быть им виноватыми, иначе я мог высудить большие деньги внукам по потере кормильца, а не те гроши, которые государство им платит сейчас (социальная пенсия).
На похоронах, на поминках на девятый и сороковой день я ничем не показывал своего негативного отношения к снохе. Только попросил её, когда выйдет замуж, чтобы не меняла фамилии моих внучат. Как же она на меня обиделась! Но это не помешало ей через несколько месяцев увести Саню Рублёва от своей лучшей подруги, выйти за него замуж, сразу забеременеть и родить ему ребенка. Мне перед людьми, земляками очень стыдно за неё, ведь я и Сергей в этом поселке выросли, и все нас там знают. Поэтому, бывая в поселке, я навещаю только кладбище и шурина Саню.
Сейчас мне не хочется даже зайти в свой родительский дом, хоть там и живут мои внучата. Второго предательства снохи, теперь уже перед памятью сына, я простить ей никак не смогу, хотя против Сани Рублёва, я ничего против не имею. Даже, наоборот, благодарен ему, за то, что он взялся за поднятие детей своего друга, материально их обеспечивает, работая на стройках в Подмосковье.
Мне очень стыдно перед внучатами, что я не встречаюсь с ними, небольшие подарки и гостинцы им передаю через дочь Таню, которая всегда к ним заезжает, бывая на родине. Надеюсь, когда они вырастут и смогут критически всё рассудить, я обязательно с ними буду общаться, и постараюсь им помочь по возможности.
Мне не хочется видеть сноху и её мать, которая постоянно там «торчит». Мать после того, как ею уведенный от двоюродной сестры муж вернулся в свою семью, «схлестнулась» с разведённым мужиком из нашего поселка, который вскоре «вздёрнулся». Кстати, вернувшийся к жене, говорит, что тоже повесился бы, оставшись с ней. Сейчас она опять «захомутала» разведенного мужика из города и живёт с ним в нашем посёлке.
Вскоре после переизбрания губернатора нашей области начальника отряда МЧС от работы освободили и из МЧС тоже уволили. Спасателей передали под командование командира ПЧ для совместных выездов на пожары, где, действительно, им, может, придется спасать людей, а не на бумаге. Но теперь мне от этого ничуть не легче, Сергея-то уже нет, и никто за его смерть не ответил.
Не рассчитывай на завтрашний день, пока он не наступил, ибо никто не знает, какие беды этот день принесет.
Вернулся я после похорон и девятого дня в город, продолжил работать на оптовом рынке, воюя с «кавказцами» и дожидаясь открытия визы. Лариса ушла в декрет в январе, и я всё её семейство, с Божьей помощью, отправил на их родину. Отвез я Ларису на пикапе с вещами, что были с нами в Подмосковье и не сгорели на «фазенде».
Они поселились в бабушкиной квартире, деревянном бараке с печным отоплением. Квартира матери отца Ларисы и пустовала, так как бабушку Зину соседи отвезли и «сдали» в Дом престарелых.
Как я уже писал, в детстве я было знаком с Саней, Ларисиным отцом. Он частенько приезжал к своей матери в райцентр, и они с Николаем Васильевичем частенько бывали у нас в гостях. Мы с Саней даже ездили к его бабушке в «ветлугайскую» деревню, только гостить там мне сильно не понравилось. Меня их деревенские пацаны дразнили «рыжим» из-за веснушек на лице. Саня за меня не заступался, хотя он был на два года старше и вполне мог оградить меня от этого. В своём поселке меня почему-то не дразнили, поэтому это для меня было сильно обидно.
Отправив Ларису с её семейством, я сдал квартиру хозяевам, а сам стал ночевать у Тани в общежитии. Продолжал работать на «оптовке», дожидаясь открытия визы для выезда на работу в Грецию. В туристической фирме мне сказали, что с посольством Португалии у них возникли проблемы, и они «переиграли» на Грецию. Деньги за трудоустройство за границей я заплатил в фирму ещё в начале ноября, а с визой они всё тянули. Вернуть мне деньги они отказались, даже когда погиб мой сын и я просил их убедительно. Желания уезжать тогда у меня уже совсем не было.
Лариса родила девочку двадцать шестого февраля, назвала Аней. Я очень боялся, что она может родить больного ребенка. Ведь она сильно пила, курила и сколько раз пыталась всячески прервать беременность. Но, благо, Бог миловал.
Я неоднократно звонил ей в роддом и поехал на пикапе забрать Ларису с дочкой из роддома, но опоздал. У меня сломалась, как специально, машина, и я еле доехал до нашего райцентра, приехал только вечером. Лариса выписала свидетельство о рождении дочери как мать-одиночка. Аня оказалась сильно похожа на меня: такие же большие торчащие уши, как у меня, и большая выступающая верхняя губа. Мне было очень жалко ребенка: для какого счастья она, бедняжка, родилась? Мать — дурища и алкашка, бабушка то же самое. У меня нет никого из родственников, способных им помочь, и у самого ничего нет за душой. Один мой Сергей положительно отозвался на ехидное сообщение его жены Татьяны, что у меня скоро будет ребёнок: «Однако, родни больше будет». Увидеть Анютку, к сожалению, Сергею было не суждено.
Я хотел за границей заработать за два-три года денег на квартиру, чтобы нам было где жить в нормальных, человеческих условиях. А на питание и одежду я как-нибудь заработал бы и в России. Побыв у Ларисы пару дней и насмотревшись на пьянку, обмывание ребенка, я уехал в город. У Ларисы деньги ещё были, а тут у них такой повод, грех не пить.
Наконец, мне открыли в посольстве Греции в Москве визу, и фирма купила билет до Афин. Быстро собрался в дорогу, упаковал свои вещи в большую дорожную сумку и восьмого марта в девять часов утра вылетел на самолете из Москвы в Афины. Вечером седьмого меня провожали в городе на поезд Таня с Сашей, так у нас был мороз около пятнадцати градусов.
А в Афинах был дождь и столько же градусов, только тепла. В аэропорту меня встретила Надя и на автобусе и метро привезла меня в их офис. Там меня встретила директор фирмы Лена. Они все в фирме происхождением из Грузии, раньше жили в нашем братском Союзе. По национальности они греки. Их предки попали в Грузию из Турции, когда началась освободительная война греков за суверенитет. Правительство Греции дало им своё гражданство и разрешило въезд в страну без какой-либо бюрократии. После развала СССР практически все грузинские греки уехали в Грецию.
В Греции, как и во всей Европе, Международный женский день не праздник, и мы с Надей сходили в одну строительную фирму насчет моего трудоустройства. Секретарём там была русская длинноногая красавица, но директор был сильно занят, а потом куда-то уехал. На прием к нему мы не попали и вернулись в офис. Вечером к Лене пришли мужики, её земляки, разговаривающие на русском, и поздравляли Лену с Надей с восьмое марта, угощали шампанским. Им, прожившим в Союзе большую часть жизни, русский язык роднее грузинского и греческого. Ночевать меня увёл к себе мужик из их офиса, четыре евро взяв за ночевку.
Утром мы опять встретились в офисе с Леной, и она предложила мне ехать на работу на остров Сими, это недалеко от о. Родоса и о. Крита на самом юге страны в Эгейском море. Туда, через агентство, требовался каменщик. Выбора у меня не было, а сидеть, как дурак, днями в офисе и ждать «у моря погоды», мне сильно не нравится. Надя на метро проводила меня в порт Пирей. Купила мне билет на мои деньги, как и в метро и автобусе вчера, посадила на паром «Марина», который вскоре отправился.
До о. Сими я добирался почти двое суток, хотя по расписанию меньше суток. Море штормило, и паром подолгу стоял в бухтах. В третьем классе, большом зале с сидячими местами ехало мало народу. Я услышал русскую речь и познакомился с двумя русскими молодыми девчонками. Они из Сибири и приехали в Грецию тоже на заработки. Они уже второй год здесь, работают сейчас официантками, а были посудомойками в ресторане в Афинах. Сейчас едут на Родос к русским подругам, с которыми раньше вместе работали в Афинах. Едут они с надеждой тоже туда перебраться работать. В столице им часто приходится скрываться от полиции, которая делает проверки и устраивает облавы на гастарбайтеров в связи с предстоящей Олимпиадой.
Добро хорошо тогда, когда это истинное добро. Справедливость же всегда бессмертна. Кривыми путями не добраться барке до гавани. Лишь тот, кто честен и добр, благополучно достигает берега.
На острове меня встретил болгарин на маленьком трёхколесном мотороллере. Он довез меня до ресторана, где ждал Манос, молодой тридцатичетырёхлетний хозяин. Мы через болгар поговорили с ним, которые плохо, но знают русский (в школе они изучали русский язык). Наконец-то меня накормили ужином, я почти двое суток был голодным. Денег у меня было немного, но тратить их в кафе на пароме не решился. Очень там всё дорого, и вдруг сразу придётся уехать назад, а у меня денег осталось только на билет до Афин.
Молодая болгарка проводила меня в комнату и устелила кровать, в маленьком пятиэтажном отеле Маноса, рядом с рестораном. В маленькой комнате на третьем этаже стояла односпальная деревянная кровать, тумбочка, стул и платяной шкаф, также в комнате находился небольшой совмещённый санузел с душем. В этой комнате мне одному и предстояло жить.
Утром, как обычно, я проснулся рано, погулял по набережной острова. В десять утра мы с болгарами выпили в ресторане кофе и ближе познакомились. Это были две молодые семьи, которые приехали сюда из Болгарии тоже через агентство на заработки. Они днями занимались ремонтом, готовя к сезону два отеля Маноса.
Отели — это большие частные дома в трех уровнях с небольшими, хорошо меблированными комнатами четырёхзвездного отеля. Они находятся на расстоянии полутора километров от ресторана и отеля, где мы жили с болгарами. Вечерами эти болгарские семьи работали в ресторане официантами, также они мыли там посуду и полы. Платил им Манос за эту работу пятьсот евро в месяц на двоих при полном пансионе.
Манос вчера мне сказал, что моя работа будет заключаться в ремонте и строительстве, то есть вечера у меня будут свободны. Правда, кладку из природных камней, которую предстояло мне сделать, я никогда в жизни не делал и об этом ему прямо сказал, но это его не испугало. Зарплату Манос мне «положил» четыреста десять евро в месяц, проживание в отеле прямо на берегу бухты и питание в ресторане бесплатно. После завтрака мы с болгарами пошли пешком в отели.
Младший брат Маноса Коста, тридцатидвухлетний холостой молодой человек с серьгой в ухе и длинной косичкой, занимался руководством ремонтных работ. Мне Коста дал задание через переводчиков болгар. Красили мы фасады отелей со складных лестниц, и я, раздевшись до плавок, занялся работой. На Сими было уже тепло, более двадцати градусов, собственно, как у нас летом. В час мы сходили на обед, потратив на это часа два, и потом часов до восьми вечера занимались этой же работой.
После работы в своей комнате я принял душ, поужинал и побродил по городку на острове, изучал достопримечательности, искупался в море. Вода не очень теплая, но не холоднее, чем у нас летом в лесных речках. На следующий день — то же самое, и так прошли две недели.
Закончив наружные работы в отеле, мы с болгарами стали делать ремонт внутри отелей. Загорал я теперь только по дороге на работу и свободными вечерами, правда и так подгорел, крася фасады. Мне пришлось купить крем за пять евро и им ежедневно намазываться.
С телефона-автомата (которые стоят в городке прямо на улице) я несколько раз звонил Тане, покупая карточки за пять евро. Таня с Сашей решили пожениться, а на шестого августа у них назначена регистрация и свадьба. У Саши умерла бабушка, и после её похорон они стали жить с Таней в её однокомнатной квартире, которую бабушка завещала Саше.
И ещё двадцать первого марта умерла Зина, моя первая жена и Танина мать. Да сколько же проблем навалилось на мою бедную любимую дочь! Ведь ей с моим шурином Саней пришлось заниматься организацией похорон Зины, у которой не было ни гроша за душой. Это мне сообщила Таня по телефону.
Да, Таня у меня осталась теперь совсем одна, и подряд такие несчастья на её голову. Сначала потеряла единственного, горячо любимого брата, а теперь в течение года ещё и мать. Мне стало очень жаль Таню. Как она будет сидеть на свадьбе без своих ближних родственников? Ведь я-то ещё живой, и кто ей поможет, кроме меня?
Да и на Сими мне большие деньги никак не «светили». Я на немецком языке переговорил с Маносом, просил у него работу по полной загрузке и за большие деньги. Но остров является зоной отдыха, и никаких работ по закону до десяти часов утра здесь производить нельзя. Тогда я сказал Маносу, что я поеду в Афины искать более оплачиваемую работу где-нибудь на строительстве Олимпийских объектов. Он без проблем дал мне расчет за все дни, что у него отработал, и я уехал в Афины опять на пароме «Марина», а там сам добрался на метро до фирмы.
Лена в фирме мне только предложила ехать на работу на плодово-овощной завод, который находится на границе с Албанией. Зарплату там обещают четыреста пятьдесят евро. Это, конечно, очень мало, и меня сильно смутило то, почему же там не работают албанцы. Они там, как мне рассказывали, через границу «прут» как тараканы, и «рассасываются» по всей Греции в поисках работы. Их и на Сими много бригад работает. Так, собственно, у сербов они сначала заселили, а потом и захватили Косово, порушив там все православные святыни.
На Сими я познакомился с Димой, пацаном с Подмосковья. Он работал сначала у Маноса, а потом ушёл на зиму работать на стройку за тридцать евро в день, где и остался работать. К Диме при мне приехала девушка Саша. Мать у Димы работала в Афинах, и они жили вместе с Сашей в дешевенькой гостинице.
Саша, русская девчонка с Белгорода с университетским образованием, как и я, через фирму Лены приехала в Грецию на заработки. Но Лена, опять-таки унижая нас, русских, два раза «подгоняла» Саше такую работу по уходу за больными, престарелыми греками, что врагу не пожелаешь. Вот Саша и «сбежала» от работодателя Лены к Диме. Саша за три месяца пребывания в Греции в совершенстве овладела греческим языком, и на Сими с помощью Димы сразу устроилась в кафе барменом. Может, ей хоть здесь удастся заработать хорошие деньги или выйти замуж за грека.
Моё пребывание в Греции записано подробно в дневнике, который я вёл ежедневно. Мне на пароме наши девчонки рассказали про их мытарства в Греции, где они уже больше года, и Саша — про свою рабскую работу за три месяца. На Сими я познакомился ещё с несколькими русскоязычными, которые там работали, а всё население острова — около четырёх тысяч человек. Мне было очень интересно пообщаться с земляками, узнать для себя много интересного.
Меня сильно поразило отношение людей к работе в стране с рыночной экономикой. Манос имеет тридцать два номера четырёх звездного отеля, два ресторана; во втором, рыбном, в туристический сезон он работает поваром сам. Сезон отпусков для богатых европейцев в марте ещё не наступил, и рыбный ресторан был пока закрыт. Манос при мне ежедневно работал с документами в офисе на втором этаже ресторана, в котором мы питались. И каждый вечер до закрытия Манос был в этом ресторане, сам общался с каждым посетителем. В ресторане работал только один наемный повар — пожилой грек.
У нас же в России, открыв мини-маркет, хозяин сразу ездит на крутой иномарке только снимать «бабки». Даже «кавказцы», имея одну-две торговые точки на рынке, целыми днями гуляют по рынку в белых рубашке и штанах, только проверяя продавцов, чтобы те не перепились. И ведь им хватает денег содержать в России семью с большим количеством детей. Видимо, «накрутка» на товар и система налогообложения у нас с Западом принципиально разная, а, главное, у нас нищенская оплата наемного труда.
В Европе и живут все хорошо, даже лежачие пенсионеры в состоянии содержать на полном пансионе русских женщин, ухаживающих за ними, платя им шестьсот евро в месяц. Это при условии, что Греция была на предпоследнем месте по жизненному уровню в Европейской десятке. В Греции простые рабочие люди получают гораздо больше, чем наши коммерсанты среднего уровня в провинции. Я уж не говорю про наших рабочих и бюджетников, а цены там примерно одинаковые с нашими.
Подумав, я понял, что мне нужно с работой, предлагаемой Ленкой, работать пятилетку, как минимум, чтобы заработать на квартиру в своем городе. И, самое плохое, что я не знал их языка, да и не сильно хотел бы его знать. Очень уж он мне не понравился: там говорят «не» в значении «да», и это обратное значение даже кивания головой, и эта кириллица, как в наших церковных книгах. Я убедительно попросил Ленку купить мне билет на самолет и решил вернуться домой. Денег на билет у меня немного не хватало, и я отдал Ленке две бутылки водки и два блока сигарет, которые у меня за месяц были не тронуты.
Из молодости в старость бери припасом мудрость, ибо нет достояния надежнее.
По прилёте в Москву у меня в кармане было пятьдесят рублей. На электричках бесплатно мне пришлось добираться до своего города. Но, слава Богу, голодный, обросший, я всё-таки приехал к Тане, хоть и без подарков. Так завершилась моя затея с работой за границей. Конечно, меня сильно «подставила» наша фирма, занимающаяся трудоустройством. Во-первых, они обещали мне не менее шестьсот евро зарплату, а, во-вторых, отправили меня в ту страну, языка которой я совсем не знал. А для того, чтобы там адаптироваться, изучить язык хотя бы для общения, нужно несколько месяцев.
«Плакали» мои тысяча двести евро, потраченные на поездку, но я не каюсь, что так быстро вернулся. Зато хорошо месяц отдохнул там, где я чувствовал себя человеком, так как работодатели ко мне относились очень уважительно. Я загорел и накупался в море, хоть там и работал. Но работа не тяжёлая и главное без нервов, а мне, кроме питания с выбором блюд, за неё ещё и деньги платили. В общем, я вернулся через месяц в город, поселился у Тани в их квартире, а спать стал в маленькой спальной. Квартира однокомнатная, но довольно большая и переделана в двухкомнатную, разгорожена деревянной перегородкой с дверями.
Ларису я навестил сразу по приезде, но она меня очень холодно встретила. Она, оказывается, ещё беременная, постоянно «общалась» с Андрюхой, всё с тем же любовником, с которым «схлестнулась» по приезде из Подмосковья, и теперь после родов продолжала с ним встречаться. У меня на неё вставать совсем отказался, хоть и давно я не занимался сексом.
Я приехал от Ларисы в город и занялся той же работой, что и до поездки. Правда, уже чуть не разодрался на оптовом рынке с молодым и здоровым грузином, который тоже «таксовал». Он на меня и раньше «наезжал» неоднократно, а тут уже взял меня за грудки, что мне пришлось схватить из машины монтировку. Я был очень зол на всех «детей гор», которые отобрали у нас, бестолковых русаков, всю денежную работу. Они у нас в России чувствуют себя гораздо увереннее нас, за ними стоит «крыша» из наших же русских «быков», которую они содержат.
Через два месяца после родов Лариса надумала работать в городе на своей прежней работе. Она приехала в город и неделю работала, живя у своих подруг, с кем работала раньше в магазине. После сдачи смены за ней в магазин, видимо, приехал Андрюха и отвез домой. Прекрасно понимая, что Лариса не может дать хорошего воспитания дочке, ибо сама без него, я стал искать с ней встречи, а, встретившись, предложил ей жить вместе. Я очень люблю своих детей и готов забыть всё, ради ребенка. При встрече с Ларисой мы всё обсудили, договорились жить вместе, даже нашли комнату для временного проживания рядом с её работой.
И вот на следующей неделе, когда Лариса работала, ей позвонили соседи из нашего райцентра и сообщили, что у неё запила мать, и это от грудного ребенка. Я, бросив свою работу, сразу поехал туда и приехал как раз вовремя. Кет с дочкой Ленкой обе в запое, а водиться с Аней некому. Два дня и две ночи я был с дочкой, водился с ней и выводил Кет из запоя. Когда Кет немного «очухалась», я поехал в город.
Мне тоже нельзя было долго отсутствовать на работе. Могу потерять своих клиентов, которых найти была огромная проблема. И так заниматься «извозом» мне становилось всё сложней. «Кавказцы» всё жёстче «отшивали» меня от «своих» денег, второй раз у моей машины прокололи шилом все четыре колеса, пока я грузил товар, находясь в кузове пикапа. Каких трудов мне, груженому, опять стоило выйти из этого положения? Кто ездит на машине, прекрасно это поймёт: ведь колеса спустили по дороге не все сразу и до шиномонтажа мне их пришлось таскать по городу опять примерно за полтора километра.
А Лариса, отправив меня заниматься с дочкой, поехала к подруге ночевать в пригород. Она созвонилась с Андрюхой (он, оказывается, по работе был в городе), чтобы он к ней туда приехал, и они вместе провели там ночь. Ларисе очень хотелось погордиться перед своими подругами, что у неё есть молодой и красивый любовник с машиной. После отъезда Андрюхи Лариса продолжила там пьянствовать, и её какой-то таксист угостил сигаретой с «травкой», и всю ночь потом её «катали» по этому городку. Что с ней делали и кто, она не помнит, а догадаться, что с ней делали, несложно.
Лариса не вышла на работу даже через двое суток после моего отъезда — сдавать смену в магазине. Хозяйка квартиры, где мы хотели жить, сказала мне, что Лариса больше у неё не появлялась и на работе она после моего отъезда тоже не появлялась.
Вечером Лариса позвонила мне на сотовый, чтобы я приехал за ней, иначе она повесится. Я съездил за ней, привёз в город и сразу отправил на электричке к дочке, сказав, что никаких дел с ней иметь больше не хочу и не буду. Да, жить с ней после этого даже ради дочери у меня всякое желание отпало. Изменяли мне обе жены до неё, но — чтобы так? Я занимаюсь с ребёнком, а она в это время «трахается», — такого ещё не было.
На работу в магазин Лариса больше не вышла: стыдно, да и выгонят, думала, за такое отношение к работе. Лариса стала жить в райцентре, продолжая «лопать» с матерью и сестрой денатурированный спирт и «трахаться» уж не знаю и с кем. Но у меня очень болела душа за ребенка. Мне через какое-то время захотелось посмотреть на дочь, она же моя кровь и этого никуда не денешь. Приехал, посмотрел, чего-то привез дочке, и только расстроился — все они так и пили. Плюнул на них и уехал в город работать.
Жил я у Тани с Сашей, они оба работали, а у меня работа заканчивалась гораздо раньше их, и, придя с работы, я ежедневно готовил ужин. Они за это были благодарны мне, да и на свои деньги я часто покупал продукты. У нас всегда был полностью набит продуктами холодильник. На продуктовой базе я брал себе по очень дешевой цене колбасу и овощи с фруктами, которые были ещё не просрочены, но для реализации в магазины их уже не брали. Продукты были ещё вполне съедобны. Собственно, этим Саид (мой основной клиент в то время) и торговал на рынке, а для себя-то мы с ним брали всё самое лучшее.
Свадьбу Тани решили сыграть в очень уютном кафе небольшой гостиницы недалеко от ж/д вокзала. Я познакомился с Сашиными родителями: Ирина, сваха, на год меня моложе, занимается торговым бизнесом. У неё было тогда несколько торговых точек в переходах метро, где нанятые продавцы торговали книгами и открытками. Анатолий, её муж, торговал у неё на одной из бойких точек в переходе метро на ж/д вокзале. Во времена социализма они вместе работали в пароходстве, уходя с весны до поздней осени в навигацию. Заработали они себе большую трёхкомнатную квартиру, родили двух сыновей.
Саша, старший сын, во время их отсутствия жил у бабушки в квартире, которая досталась ему теперь по наследству. Бабушка всю жизнь проработала воспитателем в детском саду, жила без мужа, но сумела купить себе кооперативную квартиру и меблировать её. Все теперь ругают социализм, но попробуй сейчас купить квартиру воспитатель детсада, даже говорить-то на эту тему смешно.
Свадьбу мы с Ириной договорились сделать пополам и сами одеть своих детей в свадебные наряды. В арендованном для свадьбы кафе знакомый Иринин повар «от Бога» сделал свои фирменные блюда и сервировал стол. Для этого мы с Ириной и поваром на моем пикапе закупили всё необходимое для стола на рынках и мелкооптовых базах. В подарок молодым мы с Ириной купили двухнедельную путевку в Египет на Красное море. Решили отправить их в свадебное путешествие: пусть отдохнут и посмотрят на мир, ведь они оба за границей ещё не бывали.
Тане я купил шикарное дорогое свадебное платье и все остальные аксессуары, а Саше Ирина — белый костюм. Выглядели наши молодые в самом престижном Дворце Бракосочетаний города, бесспорно, красивее всех. Свадебный кортеж был из четырёх машин, три из них — белые новые «Волги». Свадьбу отгуляли очень хорошо и весело, с профессиональными тамадой, диджеем и видеооператором. На следующий день близкие родственники и друзья гуляли с нами ещё на озере, где мы жарили шашлыки и купались. Молодые на третий день после свадьбы уехали в Москву, откуда на самолете улетели в Египет.
Без них я вплотную в свободное время занялся своей книгой, отнес рукопись в частную типографию, где мне её напечатали на компьютере. Называлась она тогда «Мои три жены», и в ней получилось всего тридцать семь страниц из моих трёх общих тетрадей рукописи. Дорабатывал я книгу почти год, а сначала год она у меня просто лежала. Все попытки дорабатывать её без компьютера у меня быстро заканчивались. Я понимаю, что можно написать небольшие рассказы и повести в тетрадях, а вот талантом Л. Н. Толстого с его романом «Война и Мир» я просто восхищаюсь.
После возвращения молодых я снял комнату в двухкомнатной квартире и сразу переехал туда. Стас, хозяин квартиры, был одинокий разведенный мужик, женоненавистник, лет на пять старше меня. Он преподавал в своё время в институте, но в андроповское правление был уволен с работы.
В рабочее время Стас с друзьями пьянствовал в «кабаке» и, по всей вероятности, на деньги, которые студенты собирали преподавателям за сдачу экзаменов и попались проверяющим. Стас был очень агрессивно настроен на советскую власть за её тотальный контроль. А я считаю, что в то время и с тем строем для удержания порядка в обществе такие меры были просто необходимы. Как-то надо было бороться с обнаглевшими «начальниками», которые из-за своего пьянства совсем теряли совесть.
Я пару раз приводил на квартиру женщину, с которой познакомился у Тани на свадьбе, но больше не стал. Хозяин мне за это устраивал скандалы, а у него с психикой, по моему, не совсем нормально. В мире капитала он тоже не мог прижиться, то есть нигде не работал, живя только на мою квартплату. Курил он «Приму» и прямо в квартире. Я всячески с этим боролся, пытался отучить его от этого, хотябы в комнате, где он спит. Однако в моё отсутствие он своё дело делал, а был он целыми днями дома один.
Говорят, что несчастье хорошая школа, может быть.
Но счастье лучший университет, оно довершает
Воспитание души, способной к доброму и прекрасному.
Летом несколько раз я ездил в райцентр, посмотреть на дочь и привезти ей продуктов, но только расстраивался от таких поездок. До чего же неприятно смотреть на пьянство и убожество в квартире у Ларисы с Кэт. Некоторое время я не ездил туда, но душа за Анюту, конечно же, сильно болела. А когда приехал в следующий раз с более чем месячным интервалом, меня просто «затрясло» от негодования.
Всё тело и лицо у Анюты расчесано, страшно смотреть. В бараке, где они жили в бабушкиной квартире, водопровода нет, дров для отопления тоже. Прошлую зиму они отапливались ворованными с котельной дровами. А этой зимой всем было лень что-то делать, да и некогда. Нужно только пить, а Ларисе ещё «ею» зарабатывать ребенку на «бифидок».
Она додумалась «посадить» на него грудного ребенка, так как он дешевле молока. В доме было холодно, а тем более на полу, где большие щели в подполье, кругом — бардак и антисанитария. Кэт с дочками «лопала» денатурированный спирт вместе с Ленкиным сожителем, разведённым, спившимся мужиком.
Ане уже восемь месяцев, ей надо ползать, а негде. Весь мой диван промочен до такой степени, что сопрел, и на нём выступила плесень. У меня сердце не вынесло больше видеть это издевательство над моим ребенком. Не дай Бог никому пережить такое! Могут мне сказать, почему я не обратился в правоохранительные органы для лишения Ларисы родительских прав. Но я-то видел, что сделали в детдоме с Русланом эти старшие «товарищи» из таких же неблагополучных семей. Сделать то же со своей дочкой я очень не хотел и решил забрать её в город, не смотря ни на что, то есть на мои взаимоотношения с Ларисой и Кет.
В городе я уже стал работать на розничном рынке. «Кавказцы» так меня и «отшили» от «извоза», наведя на меня наших «быков», которые со мной серьёзно поговорили. К великому нашему сожалению, «кавказцы» чувствуют себя в России хозяевами. Все работы, где можно хорошо заработать, связанные с рынками, они прибрали себе. Хотя весь товар, даже на оптовые рынки, они закупают на наших русских плодово-овощных базах, а не возят с Азербайджана или Грузии с Арменией.
Так только думает наш «околпаченный» народ с «подачи» коррумпированных чиновников, которые с высоких трибун говорят, что без «кавказцев» Москва останется без фруктов и овощей. Подобные речи можно слышать и в других городах от государственных чиновников высокого ранга, губернаторов и мэров городов, которые живут на «дань» с «кавказцев».
Я стал торговать со своей машины фруктами и овощами, которые брал у Саида, а вечером за них с ним рассчитывался. Саид — таджик по национальности, который живет в нашем городе более двадцати лет, второй раз женат и опять на молодой русской женщине. С ним я познакомился, когда возил на своем пикапе ему товар с базы на розничный рынок. Саид брал там по дешевке терявшие товарный вид продукты, фрукты и овощи в большом количестве и в двух арендованных контейнерах на розничном рынке их реализовывал. «Раскрутившись», он купил себе «УАЗ-буханку» и ездил теперь сам, то есть в моих транспортных услугах больше не нуждался. Никогда в жизни мне не приходилось торговать в розницу, а тут пришлось научиться. Нужда научит всему.
Определенные деньги, пусть и не такие большие, как с «извоза», у меня были. Я снял двухкомнатную квартиру и привёз на пикапе Кет с Аней в город. Руслана ещё до моего последнего приезда в райцентр Лариса сдала в школу-интернат, но он и оттуда постоянно сбегал. До интерната он постоянно убегал от Ларисы и из школы в соседний поселок к своему отцу, который угощал Руслана сигаретами и даже вином, а назад к Ларисе не отправлял. Она со своими любовниками на их машинах постоянно ездила забирать Руслана оттуда. Вот такая это семейка.
Лариса осталась в райцентре взять в больнице Анину карточку и неделю к нам не приезжала. Пьянствовала и, наверное, «трахалась» там, скитаясь по подругам. Можно, конечно, подумать, какой я дурак, что принял её, но что мне оставалось делать? Ребенку нужна мать, а на Кет надежда была очень плохая, она в любой момент могла запить. Было бы на что.
Наконец, приехала Лариса, я встретил её на вокзале, чтобы отвезти её на квартиру, хотя даже разговаривать мне с ней не хотелось. Сначала мы с Ларисой вместе поторговали с моей машины, а потом я устроил её торговать у Саида в отапливаем контейнере, а сам торговал на улице с лотка. Деньги мы зарабатывали неплохие, иногда вдвоём больше тысячи рублей в день.
На рынке так платил только один Саид, из-за чего и был не сильно богат по сравнению с окружающими его «кавказцами». Кет водилась с Аней и готовила нам еду. Аню пролечили, отмыли в ванной, купая каждый день. Все прыщи и коросты у неё зажили, и стала она чистенькая и беленькая.
Аня сразу научилась быстро ползать по полу на прямых ногах, как обезьяна, а вскоре и пошла сама. Квартира наша была очень теплая, после евроремонта, живи бы да радуйся. Новый год встречали у нас в квартире с богато накрытым столом. В гостях у нас были Саид со всем своим семейством: женой, двумя детьми и его шурином. А двадцать шестого февраля мы хорошо отметили Ане первый день рождения, пригласив много гостей. Я пригласил всех своих родственников, живущих в городе, показать всем свою дочь.
Торгуя на улице, за день я сильно переохлаждался и вечером за ужином с удовольствием выпивал стопку водки. Покупал четвертинку и выпивал её с женщинами. А Кет с Ларисой привыкли пить гораздо большее количество алкоголя. Лариса посылала Кет ещё за водкой, и дело заканчивалось у нас часто скандалом. Конечно, я старался не «наезжать» на Ларису, чтобы Аня ничего этого не видела и не слышала.
Да, Лариса приехала в город ещё и с «брюхом», которое прибывало с каждым месяцем. Когда оно стало уже сильно заметно, Лариса съездила в райцентр, где на дому ей сделали преждевременные роды. Приехала назад в город на такси умирающая, но всё у нее быстро, как у кошки, за несколько дней зажило, и она вышла на работу. Лариса ещё и строила мне амбиции, зная, что я лучше и моложе её никогда в жизни никого не найду. Думала, что я буду за ней всегда «таскаться», всё ей прощать, и некоторое время даже пользовалась этим.
Мы с Ларисой сексом практически не занимались, у меня вставать на неё совсем отказывался. Мы только жили под одной крышей, я платил пять тысяч в месяц за квартиру, питаясь с ними, а часто на свои деньги покупал и продукты. По крайней мере, я все свои деньги тратил до копейки, а Лариса свои деньги копила. Мне было тяжело с ними жить, видеть постоянно их пьяные «морды», зато я каждый вечер был с Анютой, что меня очень радовало.
А Лариса становилась с каждым днем всё невыносимей. Она, пьяная, стала скандалить и выгонять меня из квартиры, так что я несколько раз ночевал в машине или в подвале дома. Я не ругался с ней, а тихо уходил, чтобы не напугать и не травмировать Аню, хотя идти мне было абсолютно некуда, а к Тане стыдно.
Когда моя дочь Таня родила девятнадцатого марта сына, мне пришлось занимать тысячу у Саида под зарплату на подарок внуку, так как я все свои деньги тратил на проживание. На работе я очень обходительно относился к покупателям, никогда не обвешивал и не обсчитывал их. А наши покупатели, это, в основном, обездоленные государством пенсионеры. Они были очень благодарны мне и старались «отовариться» именно у меня.
Саид так и брал на базе забракованный товар, а мы его дёшево продавали. Поэтому у нас всегда была большая очередь пенсионеров и просто бедных людей, которых, приходит на рынок подавляющее большинство — за покупками «подешевле». Покупатели очень полюбили меня за доброе, уважительное отношение к ним. Многие из них говорили, что выбрали бы меня депутатом в Государственную Думу и даже президентом. Но всё это, конечно, я всерьез не принимал, а относился к покупателями со всей душой, как и привык по жизни. Обращался я ко всем на «Вы» и с уважением, о котором они уже забыли.
Дочь Таня заканчивала Государственный университет, осталось заплатить мне за последний семестр шесть тысяч рублей. Я пообещал пять лет назад выучить её и своё слово держал. Денег у меня в наличии в тот момент была только тысяча, и я занял пять у Ларисы, когда она была трезвая и в настроении.
Зимой я иногда возил Саиду на своем пикапе ещё и товар, его старая машина «УАЗ» нередко ломалась, но он платил пять процентов с выручки своим продавцам и мне, а за доставку часто забывал. Когда на улице было очень холодно, многие покупатели старались отовариться в контейнере в тепле, поэтому у Ларисы выручка часто была больше моей, и, соответственно, она больше и получала. Привезя товар на пикапе, я весь день ещё и торговал на улице. Было очень холодно, и мне приходилось тепло одеваться в рабочую одежду и распускать «уши» у шапки.
Выглядел я в такой форме одежды гораздо старше своих лет. А Ларисе стали «доброжелатели» отпускать комплименты: какая она молодая и красивая, а живет с таким старым и страшным мужиком, ничего из себя не представляющим. Ларисе, с её небольшим умом, эти слова вскружили голову. Она стала называть меня на людях «старичонко», оскорбительно ко мне относиться. Лариса стала просить других продавцов, чтобы нашли ей достойного её мужика.
Заговори, чтобы я тебя увидел.
Не зная наших семейных отношений, на девятое мая Саид пригласил меня с Ларисой на шашлыки отметить день рождения его младшего, третьего ребенка. Он был женат второй раз на молодой двадцатипятилетней русской женщине, у которой был ребёнок от первого брака, и Саиду она родила ещё сына. В лесу Лариса сильно напилась, и чего-то «наехала» на Саида, как она привыкла делать это со мной. Саид, видимо, к такому обращению не привык, и сразу сказал ей, что она больше у него не работает.
Приехав домой, Лариса устроила скандал и напала на меня драться во зле на Саида и меня, за то, что мы с ним друзья. Никак не ожидая, я получил удар ножкой сломаного стула по голове. Драться с ней я, конечно же, не стал, чтобы не напугать Аню, и в крови, приложив к ране полотенце, сразу ушел к Тане, где мне обработали рану.
Больше возвращаться в этот «содом» мне не захотелось. Ведь я могу убить эту дурищу, а вот этого делать мне ну никак не хотелось. А она может довести меня до этого рано или поздно. Кстати, Николай Васильевич чуть не убил её бабушку и, наверное, за это же. У них, видимо, в крови — приживаться к богатым взрослым мужикам и, пустив их по миру, потом издеваться над ними. Николай Васильевич, спившись с Зинкой и обеднев, по пьянке ударил её «бомбой» (бутылка ноль восемь литра) по голове, за что получил семь лет тюрьмы, где и умер. (А она жива по сей день в Доме престарелых).
Моей матери девичья фамилия была Смирнова. А меня эти смирновские чрезмерные всепрощаемость и жалость ко всем, которые я «цапанул» от своих деда и матери, пустили по миру. Мой отец был гораздо жестче и, наверное, просто убил бы таких моих жен. Хотя, Бог его знает: на измену своей первой жены он ответил только разводом.
В общем, потом я заехал к Ларисе на машине, забрать оттуда свои личные вещи. А там — целый «содом», к ним ещё приехала беременная Ленка с сыном. Эта семейка и в городе нашли «шинки», где торгуют денатурированным спиртом, который дают и в долг. Они все вместе в этой квартире и «лопали».
Лариса стала на меня «наезжать», чтобы я отдал ей долг, а сама жила в квартире, за которую мною уже было заплачено за месяц вперед, то есть я в принципе ей ничего был не должен. Лариса нигде не работала, а только пьянствовала, и деньги, которые она скопила, работая на рынке, у нее быстро закончились.
Она стала ходить на рынок и рассказывать всем нашим знакомым, какой я «козёл», не отдаю ей долг, не даю ей денег на дочь. А люди ведь не знали нас близко, наши дела, и обо мне стали судить с её слов. Я абсолютно никому не рассказывал правду о Ларисе, мне было стыдно за себя, с кем я на «старости лет» связался. Да она ещё «схлестнулась» с местным парнем, в молодости работавшим «быком», который с друзьями решил с меня этот «долг» востребовать.
А я весной каждое утро ездил на пикапе с одним старым своим клиентом (узбеком, торгующем фруктами в переходе метро) на оптовку за двести рублей, а потом целый день торговал на рынке с лотка у Саида. У меня к тому времени появились заработанные деньги, и я отдал Ларисе эти пять тысяч. Прекрасно понимая, что это всё неправильно, и что они эти деньги всё равно пропьют. Что, естественно, они и сделали. Ленка с огромным брюхом помогала им пропить мои деньги.
До какой же степени эта семейка нелюди: беременные пьют и курят, а ведь пьют суррогат алкоголя до упаду и сигареты прикуривают одна от другой. Ленка потом в райцентре родила девочку, но вскоре она умерла, говорят Ленка задавила её. Как и чего, я точно не знаю, но Ленку не «посадили». Может, девчонка сама умерла, какое хоть у неё могло быть здоровье.
Я Ларису вытащил из такой «клоаки», она пообщалась, живя со мной, с нормальными людьми, посмотрела мир, и за это такая мне благодарность. А до встречи со мной ей «светило», в лучшем случае, замужество с крестьянином-алкашом в деревне, где жили её мать и сестра. Ни один нормальный парень или мужик на неё бы не бросился в такой одежде и с такой репутацией. А заработать денег она там не смогла при всём её желании.
Мне, конечно, очень стыдно перед маленькой дочкой. Что с ней будет, с такой матерью и бабушкой? Всё-то эта Лариса делает неправильно, вопреки здравому смыслу. Я мог «рожать» ребенка только при условии, что могу вырастить и воспитать из него хорошего человека, умного и порядочного. А для этого, в первую очередь, он должен быть обеспеченным. А тут всё наоборот, только нищета и дурость.
Из Ларисы полезло такое «дерьмо» и дурь, когда я стал беден, как из Карины в идентичной ситуации. Да и не только моя бедность смутила Ларису, а ещё и то, что работал я простым продавцом на рынке, а она, красавица, с таким «чучелом» живет. А пила Лариса, как и Карина, до потери человеческого облика. За что мне такое наказание? А вина, конечно же, здесь моя, и большая. Не надо было бросаться на красоту, не замечая того, откуда эта красота выросла.
Я ненавижу пьянство и тунеядство, и тем более в женщинах, это меня просто бесит. А столько мне с этими тремя жёнами пришлось натерпеться? Не дай Бог никому такого «счастья». И то же самое слышу через Ларисиных подруг, что говорили Зина и Карина обо мне, что я импотент. И это, в некоторой степени, верно. Правда, только по отношению к ним после всего того, что они мне сделали.
Мой «благородный» совсем отказывался вставать на их «поганые кастрюли». Это слова из «воровской» песни, которую я услышал в шестнадцать лет в тюрьме, находясь в бетонном «боксе» в распределителе. Песню пел очень задушевно парень, которого мне было не видно, но эти слова из песни запомнились мне на всю жизнь.
Воспитание — дело трудное, и улучшение его условий — одна из священных обязанностей каждого человека, ибо нет ничего более важного, как образование самого себя и своих ближних.
Лариса, пропив мои пять тысяч, когда пришел срок оплаты за квартиру, съехала оттуда. Правда, хозяевам пришлось самим на своем цельнометаллическом фургоне «Форд» вывозить их с долгом за месяц проживания и неоплаченным счетом за телефон. Лишь бы не видеть это семейство, и, поняв, кто из нас кто.
А то, наслушавшись рассказов Кет и Ларисы, у хозяйки сложилось обо мне негативное мнение. Потом ещё полгода ходила хозяйка к Ларисе на другую снимаемую квартиру, пытаясь получить с неё долг, пока не поняла, что «плакали» её денежки.
Со слов Ларисы, она подумала о том, что ей в свои тридцать лет пора уже иметь свой угол, то есть «позаботиться» о себе и детях. Хотя ни о том, ни о другом, она никогда в жизни не думала. Вот живут же люди, не на чувствах, а на инстинктах, а окружающие их, кто близко с ними не общается, думают, что они нормальные люди.
Лариса, ещё живя со мной, стала искать мужика с квартирой. У меня, к сожалению, теперь своего жилья нет, а мною снимаемая квартира её уже не устраивала. Я писал, в каком бараке и в каких условиях они жили на своей родине. А более правильно, Ларису и Кет не устраивали мои «наезды» на них за злоупотребление алкоголем. Им хотелось «лопать», сколько хотят и когда хотят, и чтобы в этом им никто не мешал, а ещё лучше если бы кто-то их ещё и поил «на халяву».
Лариса сняла часть ветхого частного дома за полторы тысячи в месяц у землячки, с которой они раньше вместе работали в магазине. Там стала жить Кет с Аней и Русланом, а Лариса снабжала их продуктами питания и считала на этом свой материнский долг перед детьми выполненным. А условия проживания тут были ничем не лучшие, чем в райцентре — такой же холод, антисанитария, клопы и крысы.
Сама Лариса стала жить у Васи, с которым «схлестнулась» ещё в мае, после того как я ушёл от них. А, может быть, они «снюхались» ещё и раньше, Лариса не ночевала дома несколько раз. Она уходила вечером пьяная из квартиры, предварительно устроив скандал. Мне было абсолютно всё равно, куда она уходит, я с ней нажился, а вот самому уйти оттуда мне было абсолютно некуда.
Васе двухкомнатная квартира досталась по наследству от родителей, которые умерли. Ему было тридцать три года, когда они «встретились» с Ларисой, но на него, даже с квартирой, ни одна городская «прошмантовка» не кинулась. Хотя он снаружи очень даже ничего и работает в молодой развивающейся фирме в охране, то есть хорошо зарабатывает.
Воспитанием детей Лариса совсем не занималась, всё «взвалив» на мать-алкоголичку, считая, что её обязанность — кое-как кормить и также одевать своих детей, и всё. Что ждёт впереди Ларисиных детей с таким её поведением?
Хотя одного «морального урода» Лариса уже вырастила. Руслану ещё только одиннадцать лет, а он уже давно кандидат в тюрьму по стопам своих родителей. Учиться не хочет, из школы с четвертого класса его отчислили за прогулы и неуспеваемость. (Потом, правда, восстановили после вмешательства милиции). Тут и гены, и распущенность, и наследственное разъебайство.
Руслан не дурак и главное очень хитёр, может прикинуться таким «ягнёнком», что всем так и хочется его пожалеть. Он столько наврёт всего да так правдиво, что взрослые плачут от его басен: какой он бедный, обиженный ребёнок. Правда и вымысел в его рассказах хитро переплетаются, даже психологи не могут с ним «дать ладу». Мне почеловечески жалко его. Конечно же, детдом и невнимание к нему со стороны матери сделали своё дело.
Но в его характере и нет желания понимать хорошее. Сколько я старался подобрать к нему ключи, — всё бесполезно. Лариса «сдавала» его в третий класс в школу-интернат, живя в райцентре. Это было довольно далеко от райцентра, где вроде были все условия для нормальной жизни и учебы, был там и психолог. Но Руслан и оттуда постоянно сбегал то к матери, то к отцу. В интернате, во-первых, не разрешают ему курить, а он уже давно постоянный «куряка». Во-вторых, там заставляют учиться, а ему хочется только «шляться».
Какой человек, будучи рабом удовольствий, не извратит своего тела и души.
Лариса всегда хотела казаться нормальной женщиной и матерью, хотела выглядеть для людей «как все». И ведь не зная всей правды, может со стороны показаться, что так оно и есть. Врать и перемешивать ложь с правдой, чтобы на этом фоне вполне прилично выглядеть, у всей этой семейки какой-то неимоверный талант. Но, главное, ведь там растут ещё и дети, воспитываются на этой лжи, сплошном обмане и передёргивании фактов.
Мне их поведение напоминает поведение нашей теперешней власти перед своим народом и мировым сообществом. Всё делается только для показухи, чтобы снаружи (для Запада) выглядело нормально, а как фактически на самом деле живётся людям в этой стране совсем не важно. А ведь в нашей стране тоже растут и воспитываются дети на таких же идеалах, как и в этой семейке. А что из этого вырастет, мне страшно даже подумать.
Лариса старается казаться хорошей и верной, но, не имея большого ума и не получив воспитания от родителей-алкоголиков, её часто «заносит». Гены, воспитание и её «блядская» молодость дают о себе знать (когда её из-за красоты катали на машинах парни из хороших семей). Но нужна она им была только для секса. О том, чтобы жениться кому-то из них на ней, не могло быть и речи. Поэтому и пришлось ей выйти замуж за парня из непутёвой семьи, хоть и довольно красивого.
Хотела Лариса с ним жить по-хорошему, как люди, но взаимная непорядочность из них полезла ещё до рождения ребёнка. Работал её молодой муж на бульдозере в леспромхозе и являлся с работы часто поздно и пьяный. Лариса стала постоянно уезжать в райцентр к родителям, искать там поддержку. Однако, эти алкоголики, кроме стакана «борматухи» ничего ей предложить не могли.
Нищета, когда даже на продукты не было денег, загнала их семейную жизнь к логическому концу. Ларисе, да, собственно, как и всем молодым и красивым девушкам, хотелось хорошей, обеспеченной, счастливой семейной жизни. Распад семьи был у Ларисы не минуем, как и у подавляющего числа её подруг и одноклассниц.
Меня Лариса, хоть и не любила, но уж очень сильно ревновала. В Ликине она меня приревновала к Таньке, матери одноклассника Руслана совсем беспочвенно. Лариса устроила скандал, когда я за столом взял Таньку за колено чисто по-дружески. Лариса выгнала меня из квартиры, выкинув мои вещи на лестничную площадку. Драться с пьяной бабой мне никак не хотелось, и я ночевать зимой ушёл в машину. И это был далеко не единичный случай.
А вот если бы она мне не изменила, я ей вообще бы никогда не изменил, так как я любил её, и она меня вполне устраивала. Но её ревность была, конечно же, не любовь, а просто дурь и обида, что её, такую красивую, на кого-то я смогу променять. Смотреть я, конечно, смотрел на красивых женщин, и это, к сожалению, невозможно изменить в моем характере.
Благо, у нас в России есть на кого посмотреть. Красивых девушек и женщин очень много, в отличие от других стран. За границей, по крайней мере, где я был, красивые женщины встречались мне крайне редко. В основном, они страшны, «как моя жизнь». А в Греции женщины и даже дети, в основном, неуклюжие, жирные, смахивающие на «зажравшихся» в России жён «кавказцев» и их детей.
Мне всегда нравятся нормальные, средней полноты женщины, а Лариса с годами не «добрела», а становилась все худее и по характеру злее и неуравновешеннее, особенно в последнее время в городе, где её невозможно было уже больше терпеть. Мне это всё надоело, было одно желание не видеть её больше никогда, как и всё её семейство. Только об Ане душа у меня постоянно болела и болит, но я надеялся, что с ней я буду встречаться всегда, а если получится так, как я думаю, мы с ней будем вместе, я заберу её навсегда себе.