В июне 1941 года закончились занятия в школе.
Олег перешёл в девятый класс. Ему шёл шестнадцатый год. Летом он собирался проведать родные места и вместе с бабушкой прокатиться сначала в милые Прилуки, потом - в Бердичев, где жила моя сестра Наталья Николаевна.
Начали готовиться в дорогу. Укладывали чемоданы, изучали расписание поездов. Поездка обещала быть интересной. По дороге Олег мечтал заглянуть в Ржищев. Представлял себе, как встретится со своими друзьями, вспоминал свою лодку, гулянье по Днепру, костры по ночам, песни, Раду Власенко...
И вдруг всё изменилось. Вышло так, что брату Николаю необходим был чертёжник.
- Олег, хочешь поработать?
- Теперь? - удивился сын. - Дядя Коля, право же, не могу. В дорогу собираюсь.
Николай обнял своего племянника и заглянул ему в глаза:
- А может быть, ты меня выручишь, Олег? Работа, понимаешь, спешная. И всего - на неделю. Сам я никак не справлюсь. Поможешь?
Олег растерялся. Да не шутит ли дядя Николай? Оставаться, когда уже билеты куплены!
- А как же бабушка? Она же не захочет меня ждать.
- Ничего. Бабуся доедет и одна. Не маленькая.
Олег заколебался:
- Ох, дядя Коля, и задал ты мне задачу!
- А я и не принуждаю, Олег. Хочешь - поезжай. Буду искать себе другого чертёжника. Может быть, и найду. Наверное найду.
И Олег не поехал. Условились, что бабушка поедет одна, а немного погодя приедет в Бердичев и Олег.
Двадцать второго июня было воскресенье. В этот день, как всегда в выходной, у Олега собрались товарищи.
Разговаривали, перебивая друг друга, завели патефон. Кто-то включил радио...
Я работала на грядках во дворе. Слышу, в комнате стало необычно тихо. Чей-то смех резко оборвали:
- Замолчи!
Вдруг из комнаты выбежал бледный Олег:
- Мама, война! Немцы напали на нас!
Мне показалось, что сын дрожит всем телом, голос его срывался.
- Правда... правда ли это? Кто тебе сказал?
- Иди послушай радио!
В тишине слушали мы обращение правительства к народу.
- Что же теперь будет? - тревожно спросила я у Олега.
Он подошёл ко мне и крепко-крепко, как это делал маленьким, прильнул к моей мокрой от слёз щеке.
"ОТПУСТИ МЕНЯ!"
Вскоре многие школьники были направлены в колхоз, на полевые работы, и Олег был с ними.
Он очень волновался за бабушку, за мою сестру Наталью, за сестричек Лену и Светлану. Всех он в письмах просил как можно скорее приезжать к нам. Наконец они приехали, и Олег успокоился.
Краснодон жил напряжённой жизнью. Рабочие записывались в народное ополчение, формировали истребительные батальоны, на фронт шло пополнение.
Через некоторое время над Краснодоном начали появляться фашистские самолёты, на головы мирных людей посыпались бомбы. Налёты всё учащались.
Под обвалами умирали дети, горели дома, на смену счастью и благополучию шло великое горе.
В свободные минуты Олег не отходил от репродуктора. Фашизм скинул маску, и его настоящее лицо было омерзительно.
У Олега сжимались кулаки. Бездействие угнетало его. От репродуктора он бросался к бумаге и под голос диктора, сообщавшего о зверствах фашистов, о пожарах и горе, волнуясь, писал стихи.
Некоторые из них сохранились, остальные пропали.
На милую и горделивую,
На наш родимый мирный край,
На нашу Родину счастливую
Напал фашистский негодяй.
Все, как один, возьмём винтовки,
В бою не дрогнем никогда!
За нашу кровь, за наши слёзы
Мы отомстим врагу сполна!
Голосом, полным гнева, тоски и боли, Олег читал мне эти стихи.
Враг приближался к Краснодону. Всё тревожнее становилось в городе и на его окраинах. Начали готовиться к эвакуации. Моя сестра Наталья с детьми выехала далеко на восток. С шахт увозили оборудование.
Пока трест "Краснодонуголь" вывозил своё имущество, рабочие и служащие выехали в Верхне-Курмоярскую станицу - строить оборонительные рубежи. Выехал туда и мой брат Николай. Немцы были уже у Ростова.
Дома у нас собирались к отъезду; с минуты на минуту ждали эшелона.
Олег был единственным мужчиной в нашем доме, и на его плечи легли все заботы, связанные с эвакуацией.