-А ну, да. Ты же у нас типа голубых кровей, это я колхозница. Че же тебя такого умненького и хорошенького на такой «шлак», как я потянуло? –съязвила она.
-Все мы ошибаемся, - пожал я плечами, зная, что мое пренебрежение заденет ее за живое. Она побледнела, лицо закаменело, но уже в следующую секунду вернуло себе нахальное выражение.
-Ну, считай, что сегодня я тоже ошибалась,- парирует она невозмутимо.
-Да неужели?! Ты ничего не перепутала девочка?!- почти ласково поинтересовался, подходя к ней. Но встретившись в зеркале с ее дерзким, пьяным взглядом и заметив, размазанную губную помаду, словно она с кем-то целовалась, вся выдержка полетела к чертям и я рявкнул;
- Я кто, по-твоему?
-Если я начну перечислять, тебе вряд ли понравится,- нагло усмехнулась она, и приняв задумчивый вид, не спеша повернулась ко мне. Подошла вплотную и хрипло прошептала, томно растягивая слова, обжигая горячим дыханием;
-Ты мой хозяин. Моя Вселенная. Мой Единственный. Ты мой Бог Гладышев, но…-многозначительная пауза, приторная улыбочка на сочных губах и насмешка.
-Исключительно по средам и пятницам! А сегодня знаешь, какой день недели? Сегодня воскресение, Олеженька! Поэтому… мне жаль милый, -оскалилась она, корча из себя стерву, только получалось как-то херовасто.
-Это мне тебя жаль, Чайка. Пыжишься чего-то пыжишься, а на деле просто дура, у которой не хватает ни мозгов, ни терпения для достижения своих целей, чего бы это не касалось. К чему этот дешевый спектакль? Что ты пытаешься мне доказать? – холодно чеканил я, понимая насколько это жестоко, но сожаления не испытывал. Надоело играть в ее дурацкие игры. Мне хотелось, чтобы она жалела и ненавидела себя, корила, презирала, понимая, что совершила ошибку. И будет именно так, потому что я знал на какие кнопки нужно давить, чтобы эта девчонка сожрала сама себя.
Яна застыла, маска сползла с ее лица, словно разъело ее кислотой, губы задрожали, глаза заблестели от слез. Подобно воздушному шарику сдулась и вместе с воздухом улетучилась вся ее бравада, вызов, дерзость и опьянение. Чайка опустила взгляд и прикусив губу, судорожно прошептала;
- Я …просто… Я устала. Устала прогибаться, стелиться перед тобой ковром, ждать, надеяться. Я ото всего устала!
-Разве я держу? Ты всегда можешь уйти. –заметил я безразлично, зная, что сыплю соль на открытую рану, причиняя ей боль, унижая.
Она усмехнулась сквозь слезы.
-Не держишь, да. Ты просто пользуешься и ломаешь, как игрушку. А я не игрушка, понимаешь? Я живой человек, у меня чувства есть. К тебе чувства! У меня есть душа, в конце-концов, а не только тело. – зарыдала она. Что-то внутри меня дрогнуло, заныло, но стоило скользнуть взглядом по ее распухшим от чьих-то поцелуев губам, как тут же все эти порывы угасли под гнетом неутешительной реальности.
-Мм, и где же была твоя душа, твои чувства.. КО МНЕ, когда ты, как одуревшая от похоти сучка терлась об этого щенка?- с издевкой поинтересовался я.
Она будто окаменела, подняла на меня взгляд полный боли и слез, кожа покрылась красными пятнами, Чайка лихорадочно задышала, пытаясь что-то сказать, но рыдания вновь сотрясли ее тело. Она отчаянно замотала головой, не в силах выдавить из себя ни звука. Хотя мне и не нужны были ее объяснения, я своим глазам доверяю на все сто. А нападение в ее случае, не лучшая защита, а полная тупость и наглость, которую я ненавижу больше всего.
-Можешь не пытаться, убеждать меня в обратном. Все равно не поверю. Мне только любопытно; тебе полегчало? Подняла свою самооценку? Или это был спортивный интерес; как оно с другими? Или я тебя не удовлетворяю?
Она посмотрела на меня так, будто я залепил ей пощечину, и тут же вспыхнула. Тяжело сглотнув, дрожащим от гнева голосом парировала;
-Хватит! Хватит надо мной издеваться! Ты специально или прикидываешься? Ты же все прекрасно понимаешь? Или тебе хочется это услышать? Ну, так слушай! Мне не западло. Чего уж там, я и так уже ниже плинтуса перед тобой, но тебе этого мало. Ты — гребаный садист и продолжаешь делать невозмутимую рожу, прекрасно понимая, что я люблю тебя! Впрочем, неудивительно. Какая я по счету? Может, тысяча сто первая, говорящая тебе эти слова. И еще сколько их скажет? Закормят тебя своей любовью, хотя ты уже зажрался. Да, можешь насмехаться над моими чувствами, исходя из последних событий. Говорить, что я люблю тебя не настолько сильно. Я просто люблю. Без количественной меры и определенной границы, без сравнений и красивых метафор! Всего люблю: с руками и ногами, глазами, губами, с повадками, с врожденным твоим занудством, со всеми твоими закидонами. Люблю тебя, Гладышев, какой бы ты ни был — а ты не идеал, — но не стремлюсь менять. Ты же раз за разом делаешь мне больно. Так больно, что я на стену готова лезть, чтобы привлечь твое внимание, чтобы хоть как-то, хоть чем-то пробить эту долбанную стену… а тебе все равно. Плевать ты на меня хотел и на мои чувства. А меня на части разрывает, и я не знаю, что мне делать. Мне просто очень плохо, Олег, невыносимо плохо. Я так мечтала, что этот вечер станет лучшим в моей жизни, а в оконцовке…- она задохнулась, закрыла лицо дрожащими руками и заревела с надрывом и таким отчаяньем, что у меня заболело, засвербило все внутри, стянуло жгутом, натягиваясь до предела, до глухой боли и в тоже время я разозлился.
Плохо ей! Любит она меня! Хороша любовь. Того и гляди, начнешь об косяки рогами цепляться. Упаси Боже от такого счастья!
Понимал ли я все, что творится в душе этой девочки? Конечно, понимал и сейчас понимаю. Когда-то мне тоже было восемнадцать, и была первая любовь, я совершал глупости, меня кидало из стороны в сторону. Но понять, не значит принять. Я не приемлю подобное поведение со стороны женщины, с которой у меня отношения и плевать, что только по средам и пятницам, плевать, что этой женщине всего восемнадцать. Мораль для всех возрастов, наций, полов едина и не нужно искать себе оправдание. Кто из нас с ней в большей степени виноват, в том, что мы застряли в подобном переплете?
Может и я, что позволил себе слабость, связавшись с ней. Но какой уже толк говорить об этом? После боя кулаками не машут. Что делать сейчас? Что будет дальше? Я не знал. На меня накатила усталость и какое-то безразличие.
Я смотрел на нее плачущую, сжавшуюся в комок и не понимал своих чувств, с одной стороны бесили эти крокодильи слезы, с другой-трогали до глубины души, вызывали горечь. Я сглотнул ее, поморщился и не в силах больше наблюдать за этой истерикой, сказал, направляясь на выход:
-Всё, Ян, кончай реветь, собирайся. Жду тебя в машине. Поговорим позже.
Когда я вышел на улицу, то с облегчением втянул морозный воздух. Ощущение было, будто в прошлой жизни я сюда приехал. За какие-то полчаса все переменилось. Сейчас я вряд ли бы ответил что конкретно, но все стало каким-то серым, унылым, потерянным. Хотелось напиться вдрызг и уснуть, только бы избавиться от этого состояния. Еще раз глубоко вздохнув, направился к машине.
Как только я подошел, услышал звук разрывающегося телефона. Оказывается, я забыл его на сидение. В данную минуту звонила Мила. Я только сейчас вспомнил, что дал ей задание, правда теперь оно выглядело нелепым и смешным. Рыцарь хренов. Хотелось смеяться над собственным сентиментальным кретинизмом и послать эту затею ко всем чертям, но из уважения к людям, которые вместо того, чтобы праздновать, носились по моим поручениям , я все же ответил на звонок;
-Да, Мил. С Новым Годом!
-И вас Олег Александрович! С Новым годом! С новым счастьем! - жизнерадостно произнесла она, словно в насмешку. Да уж счастья привалило, девать некуда! Я невесело улыбнулся. Мила же продолжала тараторить, немного заплетающимся языком, - Все сделали Олег Александрович. Номер у меня. Сами позвоните или мне этим заняться?
Пока мой секретарь говорила, я впадал все больше в мрачное настроение, хотя, казалось бы, куда еще, но Людкино веселье угнетало. На его фоне собственное положение казалось каким-то нелепым, жалким. Но виду, я конечно, не подал. Привычно деловым тоном отдал распоряжение;
-Мил, завтра позвонишь этой Ирине, скажешь, что дочь ждет. Дашь номер телефона Яны, пусть позвонит. И закажи ей билет Рубцовск-Москва на первое или второе, как получится.
-Хорошо, только вроде бы прямых рейсов нет.
-Ну, через Новосибирск или какой там еще город. –отозвался я устало. Тут дверь с другой стороны открылась, в нос ударила смесь Чайкиного парфюма, сигаретного дыма, алкоголя и морозной свежести. Я поспешил свернуть разговор, меньше всего мне сейчас, да и когда-либо еще хотелось обсуждать этот поступок. Дурацкий порыв, о котором я не то, чтобы жалел, но и доволен не был. Не в моих правилах лезть в чью-то жизнь. И меньше всего мне хотелось наводить Яну на неправильные мысли, ибо я просто пожалел ее-дуру, а лучше этого было не делать. Такие, как она пока лоб себе не расшибут, не поумнеют.
Когда я закончил разговор, еще несколько минут лазил в телефоне, стараясь не смотреть на Чайку, дабы не заводиться. Ее наряд вызывал раздражение и гнев.
Благо, у меня куча пропущенных звонков, поэтому последующие полчаса я перезванивал родным и друзьям. Пока поздравлял и принимал поздравления, настроение неволей улучшилось. Единственное, сухое « с Новым Годом!» дочери оставило неприятный осадок, но это я оставил на второе января. Приеду в Бийск и будем разруливать ситуацию, хватит смотреть на Олеськины выдрипоны сквозь пальцы.
Отложив телефон, сконцентрировался на дороге, продолжая игнорировать Чайку. Но она сама нарушила молчание, тихо спросив;
-Как ты узнал, где я?
-Подружка твоя позвонила.
-Подружка?-удивилась она.
-Ну, она так «беспокоилась», что ты перепила и тебя нужно срочно забрать, - ответил, не скрывая иронии.
-Вот сука!- усмехнулась Чайка. Я даже не удивился, мне с самого начала показался странным звонок этой «подружки» и я не ошибся, но вдаваться в подробности не было желания. Женские склоки такая вещь, что лучше даже не пытаться совать в них нос.
-И как это ты бросил друзей ради меня?- с издевкой поинтересовалась меж тем Чайка. И вот лучше бы она этого не делала. Во мне вновь вспыхнула злость, но я ничем ее не выдал. Напротив, будничным тоном признался, зная, что этим сообщением добью Чайку;
-Да без особых сложностей, просто захотел сделать тебе сюрприз, думал, встретим с тобой Новый год, но сюрприз ожидал меня, да еще какой!- не удержался я от шпильки. Я не стал смотреть на ее реакцию.
Чтобы понять, что чувствует Чайка, не нужно было даже поворачиваться. Я знал, что хуже понимания, что ты собственными руками разрушил то, чего так хотел, ничего нет. Только я не чувствовал удовлетворения от ее боли. Какой в ней смысл, если от этого не легче ни мне, ни уж, тем более, ей?
-Я ждала, -спустя несколько минут призналась она тихо.
По голосу было слышно, что она плачет. Я не смотрел на нее, не хотел видеть этих слез. Не хотел, чтобы она плакала, но не смог сдержаться и ухмыльнувшись, язвительно парировал;
-Заметно. Надолго же тебя хватило.
-Мы просто танцевали, ничего больше?! Как ты можешь такое говорить, прекрасно зная, что до тебя у меня не было мужчин! –вскричала она.
-Все когда-то случается в первый раз, а потом входишь во вкус…
-Да пошел ты на хрен, Гладышев! Не нужно кроить меня по своим меркам!