Годы мужания города совпали с периодом спора физиков и лириков, поэтому, в общем-то, не было ничего удивительного в развитии поэтической традиции среди научно-технической интеллигенции. Создавались как бы две поэтические площадки. Одна из них была густо населена теми, кто никогда не причислял себя к профессиональным стихотворцам. Сегодня издан ряд интересных книг, например, А. И. Веретенниковым, «Фольклор на службе атома», в которые включены стихи многих авторов о работе испытателей, о полигонах, словом, о том, что сопровождало повседневную жизнь и работу. Представлены тексты капустников и юбилейных поздравлений. Это очень интересно читать. Есть даже поэма «Василий Теркин на полигоне». Но постепенно «капустное» творчество переросло в нечто более глубокое, родившее такое явление, как объединение поэтов «Радуга». Образовавшись, это объединение стало частью культурного фона города, впитавшего в себя самые разные национальные и культурные слои. Отличительной чертой его с самого начала было поразительно профессиональное отношение к поэтическому творчеству. Пошло ли это от таких его членов, как физик Гелий Александрович, продолживший дело своего знаменитого отца, имя которого носит одна из улиц Сарова? Александр Ломтев в юбилейный год объединения вспоминал: «До того как попасть в „Радугу“, я писал „замечательные“ стихи о том, что золотой осенью грустно, что весной прилетают птички, а любовь — это хорошо, но не всегда весело. Когда я пообщался с „Радугой“ с полгода, мне за свое „творчество“ стало стыдно. Потому что за меня с наслаждением изголодавшихся по бестолковому ученику учителей взялись мэтры Ковшова и Александрович…
Для начала мне дали кличку Слесарь, поскольку в „Радуге“ я воспринимался как простой рабочий паренек „от сохи“. Всем нравилось делать из обезьяны человека. Когда оказалось, что паренек интересуется теорией стихосложения, неплохо рисует, много попутешествовал и на все имеет свою точку зрения, у радужан закрались сомнения и мне дали другую кличку — Шпиен (уж больно боек). Позднее, когда оказалось, что я единственный в „Радуге“ не пью, но профессионально вскрываю бутылки, кличку вновь изменили — Штопор. С ней я, наверное, и умру.
Что мне сразу понравилось в „Радуге“ — так это демократия. Неоперенные молодые поэты могли с яростью (правда, товарищеской) вцепиться клювами в благородные седины мэтров, если те позволяли себе поэтически расслабиться.
Понравилась и ирония, с которой относились к собственному творчеству и творчеству товарищей. Пародии гремели направо и налево и были иногда классом выше, чем пародируемое. Писались самопародии и пародии на пародии».
Поэтический Парнас располагался в Доме ученых, признанном элитном клубе интеллектуалов, попасть куда считалось весьма престижным. В правление Дома ученых входили руководители института, ученые мирового уровня, поэтому планка пребывания и проведения мероприятий в нем была очень высокой. Здесь царил безупречный вкус, чему немало способствовали такие ученые, как В. А. Цукерман, Ю. Б. Харитон и другие.
Не могу не отвлечься. Физик и изобретатель Вениамин Аронович Цукерман обладал прекрасным литературным даром. Его литературные чтения о творчестве Боккаччо отличались глубиной, изяществом и юмором. Кстати, может быть, он воспринял это от знаменитого академика А. И. Шальникова. В 1943 году, когда В. А. Цукерман защищал кандидатскую диссертацию, ему оппонировал Шальников. Дав положительную оценку диссертации, он бросил реплику: «Пожалуй, можно сделать одно замечание. Автор предложил назвать прибор для скоростного рентгеноструктурного анализа рентгенопериодометром. Название действительно отражает сущность прибора. Но знаете, товарищи, как я ни стараюсь произнести это сложное слово, получается сплошное неприличие».
Вообще говоря, культурная ткань атомграда была удивительным явлением. Как ни странно, но в небольшом по масштабам здании Дома ученых достаточно длительный период бился мощный творческий пульс. Это очень интересная, но совершенно другая тема, поэтому хочу сказать лишь, что каждый из членов поэтического кружка по-своему отражал то, уже переплавленное этим городом, его историей, в конце концов, самим географическим местом, мироощущение человека, которому судьбой было даровано быть свидетелем и соучастником чего-то великого, определяющего историю, и не только своей страны. С первого взгляда стихи могут показаться малоподвижными, неяркими. Но они из тех, которые узнаешь со временем, проникая в общую ткань жизни тех коллективов, где работали сочинившие их поэты. И тогда открывается стихия не только формы, но целого моря чувств и переживаний. Поэзия радужан часто обращена к простым вещам, и тут обнаруживаешь трудно уловимое второпях смешение малого с великим.
С огромным трудом удалось издать в начале восьмидесятых сборник «Общая тетрадь», уже своим названием подчеркивающий определенные отношения в самом объединении. Называлась «Тетрадь» общей, а живут в ней индивидуальности. И дышит жизнь Арзамаса-16 на этих страницах.
Характерно, что самым последовательным сторонником издания этой первой поэтической книги стал «молодогвардеец», поэт-фронтовик Николай Константинович Старшинов. Друг Ярослава Смелякова, выпестовавший сотни молодых поэтов, увидевших впервые свои напечатанные стихи в старшиновском альманахе издательства «Молодая гвардия», он практически сразу понял то, чего не хотели понимать многие высокие чиновники, прикрывавшиеся режимностью, неизвестностью в поэтическом мире и пр. Когда я держу в руках скромный сборник «Общая тетрадь», всегда вспоминаю поэтические семинары, проходившие по режимным соображениям в окрестностях города, прогулки с отчаянным грибником и рыбаком Старшиновым по лесу, где он читал с огромным удовольствием и без купюр русские частушки. Николай Константинович в те годы с печалью сетовал, что не выполнил наказ Смелякова обязательно собрать и когда-нибудь издать частушки такими, какими они исполняются в народе на деревенских посиделках. Поразительно, но позднее Старшинов осуществил мечту Смелякова и издал сборник «Я иду на посиделки» в двух вариантах: с купюрами и без купюр. Кстати, именно за вторым изданием гонялись все высшие руководители перестроечной России.
Развитие города, средний возраст жителей которого не превышал тридцати лет, с самого начала не мыслилось без спорта. Большой приток молодежи на возведение объекта поставил руководство перед необходимостью внесения в перечень первоочередных задач социального строительства задачи развития физической культуры.
Началось с футбольного поля на стрелке речек Сатиса и Саровки. Уже летом и осенью 1946 года на нем активно проводились товарищеские футбольные матчи.
А на следующий год летом, в ударном темпе, силами комсомольцев и молодежи выстроили первый стадион.
Тогда же были построены три теннисных корта на улице Зеленая (где в настоящее время находится Дом ученых). Очень хорошими и темпераментными теннисистами были в те годы Ю. Б. Харитон, И. Е. Тамм и Я. Б. Зельдович.
В конце сентября 1947 года на стадионе у «стрелки» состоялся первый розыгрыш кубка по футболу между спортсменами объекта и строительства. Обладателями кубка стала сборная футбольная команда строителей. К этому времени на объекте тренировались три футбольные и шесть волейбольных команд.
История развития спортивного движения в городе — это постоянное совершенствование спортивной базы и привлечение людей к здоровому образу жизни. Хочу вновь подчеркнуть, насколько продуманной и цельной была концепция выполнения грандиозного национального проекта, детально предусматривавшая все вопросы развития, причем Арзамас-16 в этом отношении следовал более общей линии развития всей отрасли.
С 1949 года спортивная жизнь в небольшом поселке с населением в 12 тысяч жителей закипела. Зимой был проведен первый чемпионат по лыжному спорту. Чемпионом среди мужчин на дистанции 10 километров стал Е. И. Забабахин, впоследствии — академик, научный руководитель РФЯЦ — ВНИИТФ (город Снежинск). А летом 1949 года на новом стадионе состоялась первая спартакиада ДСО «Трактор».
Именно благодаря усилиям общественного физкультурного и комсомольского актива число федераций и, как следствие, число культивируемых на объекте видов спорта в 1953 году возросло до 28. Наряду с футболом, волейболом, баскетболом, городками, русским хоккеем активно работали федерации по шахматам, лыжному спорту. Так, в шахматных турнирах участвовало до 150 человек, на старты этапов комсомольско-профсоюзного лыжного кросса выходило до 2800 участников. Появились новые интересные виды спорта. Среди них и такой, неожиданный для абсолютно равнинного города, как альпинизм.
Инициатором создания федерации альпинизма стала прибывшая в 1952 году на объект заслуженный мастер спорта СССР по альпинизму Любовь Яковлевна Пахарькова, до этого работавшая в аппарате ЦК ВЛКСМ. Следует отметить, что Любовь Яковлевна была не только первой женщиной нашей страны, ставшей заслуженным мастером спорта СССР по альпинизму. Она вообще была одним из первых заслуженных мастеров спорта СССР, получивших это высокое звание в довоенные годы. Врученный ей нагрудный знак имел порядковый второй номер.
Эта женщина, работая в качестве руководителя комсомола объекта в течение последующих трех лет, оставила неизгладимую, добрую память в сознании многих ветеранов комсомола и спорта города.
В 1953 году в город прибыли еще два заслуженных мастера спорта СССР по альпинизму — Анатолий Васильевич Багров и Сергей Ильич Ходасевич. Оба с конца сороковых годов работали в составе московской группы альпинистов в труднодоступных горных хребтах Забайкалья, а затем и Саян в составе геологической экспедиции по поиску урановой руды, так необходимой стране для решения атомного проекта. Они-то и создали экзотическую секцию, которая затем привила множеству мальчишек страсть к путешествиям и горам.
Среди первых победителей комсомольско-профсоюзного лыжного кросса был Александр Иванович Степанов, ставший впоследствии начальником центра подготовки «Динамо». Сегодня все ветераны спорта Москвы знают его «Исповедь ветерана-марафонца»:
Тройной режим был характерен для всех спортсменов того периода. Любительство поощрялось, но поблажки не давали. Через школу спорта прошли тысячи будущих прекрасных работников всей атомной отрасли. Среди ведущих хоккеистов той ранней поры был А Захаренков, будущий заместитель министра отрасли.
Не устаю подчеркивать обязательность внимания любого руководителя к вопросам физкультуры и спорта. Сразу после прибытия в город и ознакомления с хозяйством объекта Б. Г. Музруков пригласил к себе председателя ДСО Б. Г. Козлова с докладом о состоянии спорта на объекте и существующих проблемах. По результатам встречи были намечены конкретные планы по развитию спортивно-массовой работы. Б. Г. Музруков взял реализацию этих планов под личный контроль.
Вот что вспоминал об отношении Б. Г. Музрукова к физкультуре и спорту Б. Г. Козлов: «…Осенью 1955 года необходимо было приобрести много спортинвентаря, особенно на зимний сезон. Инвентарь мы покупали в Арзамасе. Я выписал гарантийные документы на приличную сумму и доверенность. Музруков дал полуторку. С утра мы с водителем удачно доехали до Арзамаса, в течение дня набрали много инвентаря. Даже стартовый пистолет, который имел внушительный вид, сильно бухал, выбрасывал искры и был тогда в диковинку, купил. Лишь к концу рабочего дня, до упора загруженные, тронулись в обратный путь.
Дорога тогда была грунтовая. К нашей беде, пошел холодный осенний дождь. А у села Ореховца находилась всем известная по тому времени лощина с крутым подъемом. Много там наших шоферов, попавших туда к вечеру, при осенних дождях буксовало и оставалось на ночь в ореховской колхозной конторе ожидать утреннего трактора или тягача. Много в этой ореховской колхозной конторе наших хорошеньких экспедиторш, пережидая ночь, зачало своих детей, зачало будущих саровских жителей. Вот и мы влипли на этом ореховском подъеме. Забуксовали. Полуторка перегружена, не тянет. А студебекеры тянут, идут мимо и на мои просьбы помочь вытянуть машину не реагируют, ссылаясь на приближение сумерек и срочность грузов. Понял я, что дело плохо. На ночь машину не оставишь, так как проходящие вездеходы могут растащить по мелочам. Тогда я выхватил стартовый пистолет, и давай палить перед очередным студебекером. Ясное дело, мужики перепугались, выскочили, зацепили, под пистолетом вытащили нашу полуторку наверх. После этого мы тронулись дальше и ночью добрались до места, а мужики за нами ехать сразу следом побоялись, но номер запомнили и позднее ночью сообщили о нападении куда следует.
Словом, утром меня привели к Музрукову на допрос и я все честно ему рассказал. Ругал он меня по-всякому, и даже матерно. Но потом похвалил за находчивость и все с органами уладил. Через пару недель я опять поехал в Арзамас за инвентарем. И опять пошел дождь. Но чтобы больше в неприятную историю не попадать, я позвонил из Арзамаса прямо Борису Глебовичу и рассказал, что спортинвентарь вывезти не могу машиной. Тогда он велел мне везти спортинвентарь на станцию Арзамас-1 и ждать поезда с вагоном. Действительно, ночью за мной из Сарова пришел паровоз с товарным вагоном. Мы погрузили в вагон спортинвентарь, и утром я был уже в городе. А машина только через пару дней добралась…»
А с каким энтузиазмом и бескорыстием отдавали себя делу и работе в то время профессиональные работники спорта! Н. Г. Добровольский, возглавлявший тогда спортивное общество, в 1958 году поставил вопрос о необходимости расширения лыжной базы. Но из-за отсутствия средств в титул года это строительство включить не удалось. Н. Г. Добровольский поделился своей бедой с начальником отдела капитального строительства И. Б. Матиенко. Тот тут же предложил свою помощь — сделать пристройку к лыжной базе под видом капитального ремонта, но с условием, что Николай Герасимович отдаст ему свою, подошедшую в горкоме профсоюза, очередь на автомобиль «Волга М-21». Н. Г. Добровольский согласовал этот вопрос с председателем ГК профсоюза А. А. Нечаевым и ударил с Матиенко по рукам. Матиенко сдержал слово — сделал в 1958 году пристройку к лыжной базе и получил за это право на приобретение автомобиля «Волга М-21». А так как эту автомашину со следующего года сняли с производства и взамен пустили очень дорогую «Волгу М-24», Н. Г. Добровольскому пришлось на следующий год купить вместо «Волги» «Москвич-407», да так и проездить на нем всю жизнь. Кстати, Н. Г. Добровольский и его супруга В. Добровольская были семьей, отдавшей всю свою жизнь развитию спорта в городе.
Характерно, что сам Б. Г. Музруков, приказав строителям переделать деревянные трибуны на каменные, три раза не принимал работу. В конце концов, некоторых мастеров он послал в командировку в Москву для обучения, после чего дело было завершено. Музруков стал и первым председателем спортивного общества «Труд», когда таковое в 1959 году было создано.
Спортивное строительство в основном велось хозспособом, и многое зависело от воли начальника. Интересны воспоминания одного из учеников и сподвижников Музрукова, много сделавшего для развития спортивной базы объекта, ветерана труда Владимира Васильевича Гусакова. В те годы он работал на должности главного инженера трехтысячного коллектива автотранспортного хозяйства и отвечал за тот круг строительных работ, которые проводились хозспособом.
«…Борис Глебович часто ездил сам за рулем на стареньком ЗИМе, и мы боялись, чтобы где в дороге у него движок не сломался. Вот я и присмотрел в Москве „чайку“ и предложил ему заменить ЗИМ. Борис Глебович узнал у меня, сколько стоит эта „чайка“, подумал и сказал: „Нет, лучше мы четырехквартирный дом построим“. Наотрез отказался. Пришлось нам по-другому придумать — мы поставили на его ЗИМ мощный V-образный двигатель от ГАЗ-53 и уж потом были спокойны, когда он на том ЗИМе куда выезжал. А выехать он мог в любой неурочный час. Однажды на одной из площадок мы никак не могли забить сваи под японский стенд. На утренней планерке смотрел Музруков на меня сурово. Он вообще в деловом общении всегда был суров — как мраморная статуя со стеклянными глазами. Только когда был очень доволен, по лицу пробегало подобие улыбки и появлялась полоска зубов. Но тогда было не до улыбок, сроки горели. И сказал он мне свою любимую фразу: „Владимир Васильевич, нерешаемых вопросов не бывает. Езжай и думай“. Поехал я и решил на свой страх и риск увеличить высоту стрелы разгона и вес молота. Рискнули. Нарастили. И к вечеру дело пошло. Колотим всю ночь. Вдруг часов в пять утра ЗИМ подъезжает, за рулем сам Борис Глебович. Вышел. Увидел, что работа пошла, осмотрелся внимательно, все понял, подошел ко мне и спросил, какой сталью я стрелу нарастил. А когда узнал, что „сталью 3“, сказал: „Правильно. Вязкой“. Улыбнулся, сел в ЗИМ и уехал. А потом мне персональный оклад дал. Такой же, как у самого начальника управления был».
Сам Борис Глебович всегда поддерживал свою двигательную активность. Благодаря его усилиям в 1959 году, несмотря на режимный статус, положительно решили вопрос об участии команд в областных соревнованиях. Выход на областную, республиканскую, а затем и всероссийскую арену дал прекрасный импульс и мотивацию к занятиям спортом. Не случайно, вот уже более 25 лет в городе проводится лыжный мемориал имени Б. Г. Музрукова, начатый по инициативе горкома партии и ставший самым массовым мероприятием, которое в свои лучшие годы собирало более десятой части жителей города, превратившись, по сути, в городскую традицию. Жаль, что в настоящее время мемориал утратил свой народный характер, став более спортивным, а не общекультурным событием.
Пример Б. Г. Музрукова был далеко не единичен. Дело в том, что директор серийного завода Михаил Агеевич Григорьев являлся страстным любителем хоккея. Он гордился хоккейной командой «Авангард» своего завода, большая часть которой и составляла сборную команду города, завоевывавшую призовые места на первенствах области и спартакиадах Министерства среднего машиностроения. В 1965 году М. А. Григорьев пристраивает спортивный игровой зал с большим комплексом подсобных помещений к Дому культуры завода. А в конце шестидесятых годов Михаил Агеевич «загорелся идеей» построить свой хоккейный стадион. Это было как никогда кстати, потому что к тому времени деревянная хоккейная «коробка» на центральном стадионе уже сильно обветшала. Вот что вспоминает В. В. Сенин: «…Михаил Агеевич Григорьев провел совещание со специалистами. Я взялся разработать техническое задание. При согласовании технического задания заместитель директора Г. Г. Курятников предложил к стадиону пристроить тир, а на его крыше предусмотреть площадку для отдыха и буфет.
Под личным контролем директора проект был разработан очень быстро. Михаил Агеевич лично контролировал ход строительства объекта.
Введенный в 1972 году в эксплуатацию хоккейный стадион „Авангард“ с тиром для пулевой стрельбы, с трибунами более чем на 1000 зрителей, с пристройкой, где имелись комфортные условия для хоккеистов, судей и гостей, стал на многие годы единственным и любимым местом для спортсменов-хоккеистов и болельщиков хоккея. Здесь активно проводились игры на первенство города, области, на приз „Золотая шайба“, организовывались интересные турниры.
Впоследствии здесь принимали именитых гостей, ветеранов Советского Союза, выдающихся хоккеистов, многократных чемпионов мира и Олимпийских игр.
Мало кто знает, что при упразднении закрытого наименования завода „Предприятие п/я 201“ встал вопрос о присвоении заводу открытого названия. Было рассмотрено не одно предложение, в том числе и наименование гремевшей в те годы заводской хоккейной команды „Авангард“. В итоге, 31 декабря 1966 года было введено новое наименование предприятия „Электромеханический завод Авангард“».
Важно подчеркнуть, что материальная база для занятий физкультурой и спортом создавалась с участием самих жителей. Немало изобретательности проявил руководитель математического подразделения Иван Денисович Сафронов. Воспользовавшись реконструкцией математического корпуса, он построил спортивный зал подразделения. Чтобы убедить Ю. Б. Харитона в необходимости его создания, была продемонстрирована сложная диаграмма магнитных полей, воздействующих на сотрудников при работе вычислительных машин. Удалось доказать, что последствия такого воздействия можно было бы нейтрализовать только спортивными занятиями. Трудно сказать, это ли убедило Юлия Борисовича, но спортивный зал был включен в общий проект. Строительство зала стало делом всех математиков во главе со своим руководителем.
Не следует думать, что все прекрасно понимали необходимость строительства спортивных сооружений, которые при всей их полезности все-таки финансировались по остаточному принципу в большинстве городов страны. В восьмидесятые годы пришлось провести пленум горкома партии, чтобы дать толчок новому этапу создания уже современной базы спорта. Специально для этого я организовал поездку первых руководителей производств в областной центр для ознакомления с самыми лучшими на тот период спортивными сооружениями. Были заранее подготовлены на этих площадках пропагандисты, энтузиасты спортивного движения, которые не пожалели красноречия, убеждая гостей в преимуществах новейших спортивных комплексов. Это дало свои результаты. Впоследствии город сделал определенный рывок, позволивший и сегодня говорить о Сарове, как об одном из малых городов с хорошей спортивной базой.
Но без сомнения можно сказать, что в пятидесятые годы была заложена основа для того, чтобы период 1960–1990 годов стал «золотым веком» для спортивного движения города. В этот период в городе положительное отношение к спорту было настолько развито, что не только на соревнования сильнейших, но даже на соревнования ветеранов всегда собирались зрители. Так, например, на товарищеских встречах, проходивших между командами ветеранов футбола Арзамас-16 и Челябинск-70, не только трибуны были предельно переполнены, но зрители стояли еще и по всей круговой дорожке стадиона.
Положение о социалистическом соревновании между предприятиями, учреждениями и организациями по развитию массовости физической культуры и спорта в городе было воспринято руководителями предприятий, профсоюзным и комсомольским активом естественно, без проформы. В соответствии с этим положением в рамках соревнования оценивались не только вопросы организации внутренних спартакиад «Здоровье», массовых стартов ГТО, спортивные показатели. Здесь оценивался также уровень охвата занятиями в группах здоровья, проведение физкультурных пауз в рамках трудового дня, уровень загрузки спорт-сооружений, уровень потерь по нетрудоспособности из-за сердечно-сосудистых и простудных заболеваний. Важно отметить, что в тот период отношение к производственной физической культуре было настолько серьезным, что в штаты отдела труда и техники безопасности были введены инструкторы по физической культуре. Следует отметить, что выбравший спортивную стезю физик С. П. Егоршин привнес в организацию работы серьезный научный подход. Документы по проведению многих мероприятий представляли порой настоящий отчет о научном эксперименте. И это приносило зачастую неожиданный положительный эффект.
Проведение городского социалистического соревнования между предприятиями, учреждениями и организациями по развитию массовости физической культуры и спорта, а также хорошо скоординированная работа профсоюзных органов, физкультурно-спортивного актива коллективов физкультуры и спортклубов города, тренерско-преподавательского состава, актива спортивных федераций и штатного персонала спорт-сооружений позволили к середине восьмидесятых годов обеспечить высокую загрузку спортсооружений города и добиться хороших результатов во всесоюзном социалистическом соревновании по эффективности их использования.
Прекрасная работа лыжной базы «Икар» позволяла тысячам горожан успешно готовиться к участию в городском лыжном празднике мемориала Б. Г. Музрукова. Интерес к лыжному спорту в те годы в городе был так высок, что с целью создания горожанам возможности лыжной подготовки в вечернее время, по решению бюро горкома КПСС от 26 августа 1980 года, была разработана документация для строительства двух освещенных терренкуров. Четырехкилометровую траншею для электрического кабеля в основном копали вручную, так как она проходила по лесу. Копали методом народной стройки. Использовали опыт комсомольцев, примененный в 1951–1953 годах при строительстве первых спортивных сооружений. Работы были разбиты на участки и закреплены за трудовыми коллективами и федерациями по видам спорта. Усилиями спортивного актива трудовых коллективов и федераций спорта четырехкилометровая траншея терренкура в течение лета 1981 была прорыта. Материалы и оборудование на терренкур (щебенка, асфальт, кабель, железобетонные опоры освещения, лампы освещения и т. п.) собирали в складчину многие организации и предприятия города. В течение 1982–1983 годов терренкур был построен. На основании решения исполкома горсовета управление коммунально-бытовых предприятий (Г. 3. Каратаев) оснастило терренкур площадками для физкультурных занятий и включило оплату электроэнергии, затрачиваемую на его освещение, в свою статью «Уличное освещение». Комбинат благоустройства взял терренкур № 1 на свой баланс и стал обеспечивать его содержание и обслуживание по статье «Благоустройство города». Таким образом, с 1984 года терренкур встал в строй сооружений физкультурно-спортивного назначения и замечательно служит горожанам до настоящего времени.
В целом можно сделать вывод, что по многим параметрам к середине восьмидесятых годов город стал приближаться к показателям города здорового образа жизни. Я обозначил лишь некоторые штрихи культурной атмосферы городского общества. Выборка всегда поверхностна. Ведь культура не может быть раскрыта без анализа образования, а оно в городе всегда находилось на самом высоком уровне.
К счастью, многие аспекты культуры инерционны по отношению к политическому и идеологическому воздействию. Но это не означает, что они полностью бесчувственны к ним. Смена культур происходит на наших глазах. Метания в период смены культур болезненны, но и полезны своим порой мучительным поиском истины. В жизни сегодняшнего Сарова есть люди, удерживающие вектор высокого профессионализма и высокой русской интеллигентности. Значит, есть и надежда. Они — те опоры или сваи моста, по которому новое поколение, не изменяя себе, может перейти к лучшему будущему.
Отчизне мы не судьи.
Меч суда погрязнет в нашем собственном позоре.
Противостояние мировых систем в XX веке породило невиданных масштабов секретность деятельности отдельных людей, сообществ специалистов, целых отраслей науки, производств и даже городов. Закрытые города, которые появились и продолжают существовать в разных странах, в том числе в России, кроме всего прочего оказались лабораториями уникального социокультурного опыта. Среди таких городов — Саров, или, как его называли для секретности, А-16. Как сказался на характере этого старинного поселения под Нижним Новгородом особый режим существования, какими социальными изобретениями одарил он страну, да и весь мир? Как вписывался Саров в сегодняшнюю причудливую российскую действительность? С чем шагнет в будущее, владея технологиями XXI века?
Трудно судить, насколько случайно было выбрано место для создания ядерного центра СССР. Академик Ю. Б. Харитон попытался донести до читателя некоторые критерии, определенные И. В. Сталиным. Как бы там ни было, но прирастанию новой технотронной культуры суждено было осуществляться на корнях поразительно богатого, хотя и изрядно разрушенного к тому времени пласта русской духовной культуры. Уверен, что данный фактор в то время не учитывался. Но для меня одно несомненно: корни эти дали не запланированные «сверху» силы городу, принявшему на себя ожесточенность противостояния двух идеологий, все тяготы жизни (работали по 16 часов) и всю ответственность за решение общенациональной и мировой задачи…
Не будь на Руси саровского отшельника, не знала бы Россия Оптиной пустыни, не услышала бы она плеяды русских поэтических гениев. А потом этот пласт духовной культуры, казалось бы, исчез за колючей проволокой и настоящей границей с пограничными заставами. По мнению некоторых историков, образовался исторический провал. Но образовался ли он? Вычеркнута ли из истории России целая страница, связанная с провинцией? Да еще какая! Оставившая глубокий след в русском национальном сознании.