В это время возвращался с задания командир полка комсомолец Герой Советского Союза Петр Сгибнев. Он и его ведомый, услышав радиоразговор наших летчиков, поняли, что бой идет на высоте около шести тысяч метров, над аэродромом.
Сгибнев решил помочь товарищам. Набрав высоту семь тысяч метров, он увидел полосатого "мессера".
"Мюллер!" - решил Сгибнев и пошел в атаку... Фашист не принял ее, пытался уйти. Однако это не спасло его. Сгибнев догнал врага и разрядил свою пушку. Подбитый самолет фашиста перешел в крутую спираль.
Пока Сгибнев гонялся за ведомым фашиста, судьба Мюллера была окончательно решена. Молодой летчик Бокий добил его. Мюллеру пришлось приземлить свой полосатый "мессер" в пяти километрах южнее нашего аэродрома.
После боя Петр Сгибнев слетал к месту посадки. А Мюллера и след простыл. Он на лыжах ушел в тундру, оставив целым новенький свой истребитель. В кармашке парашютного ранца Петр Сгибнев нашел карточку с надписью "обер-фельдфебель Мюллер", а в кабине амулет, который не спас фашистского аса от советских истребителей. Погоня за Мюллером длилась несколько дней.
Вблизи государственной границы фашист был схвачен.
Узнал я и еще одну интересную новость. Мой товарищ Захар Сорокин вернулся из тыла и добился разрешения вступить в строй.
Кто бы мог подумать, что летчик с двумя протезами на ногах будет летать на боевом истребителе, останется в строю до конца войны, проведет много воздушных боев, собьет двенадцать вражеских самолетов и получит высокое звание Героя Советского Союза.
Во второй половине апреля меня навестил Павел Орлов - к тому времени прославленный летчик-североморец. Он имел на своем счету двенадцать сбитых самолетов врага, командовал эскадрильей. А на его груди красовались два боевых ордена Красного Знамени. За исключительное мужество, проявленное в боях, он был представлен к высшей награде - званию Героя Советского Союза.
Вскоре я узнал, что меня ждет нелегкая судьба: поправлюсь, но больше летать не придется. А это страшнее всего ранее пережитого.
Павел успокаивал меня:
- Ты напрасно так тяжело переживаешь. Ведь этой участи не минует никто из нас. Один уходит с летной работы раньше, другой позднее. Всю жизнь не просидишь в самолете. Рано или поздно, а штабной работы не миновать. Поправишься, поступай в академию. Скажу по секрету о своей мечте. Выполню последний боевой полет и попрошусь на учебу.
- Чтобы перейти на штабную работу? - поймал я Павла на слове.
- Зачем же сразу на штабную? Еще немного полетаю, - чуть смутившись, честно ответил Павел.
- А меня успокаиваешь.
- Нет, не успокаиваю. Просто говорю о логике вещей. Я очень хорошо понимаю твое состояние, но ведь безвыходных положений не бывает, и жизнь твоя не зашла в тупик. Если поискать выход - найдешь. Твой характер я знаю. Потому и говорю уверенно...
Вот так дружеским напутственным словом Павел поддержал меня в трудную, очень трудную минуту.
Разговаривая с Павлом, я заметил в его глазах затаенную грусть.
- А ты, Паша, что-то тоже невесел?
- Ты прав... Немного устал и очень соскучился по дому, по родным... Понимаешь, скучаю по малышу... Вот эти дни почему-то особенно тоскую и сам не пойму...
- Наверное, много думаешь о семье, Паша?
- А кто не думает?
Уклонился он от прямого ответа, но я знал о большой любви Орлова к семье и вопросов не задавал. Павел осторожно пожал мне руку и сказал:
- Не грусти, скорее поправляйся, а там будет видно...
Тогда я не предполагал, что эта встреча с Павлом окажется последней. В конце апреля 1943 года фашистские бомбардировщики пытались бомбить Мурманск. Фашистов не только не пропустили, но и крепко побили.
Один из подбитых вражеских бомбардировщиков сел вблизи Мурманска на замерзшее заснеженное озеро. В составе экипажа "юнкерса" оказался большой авиационный командир, которого фашисты решили спасти.
Уже на рассвете посты наблюдения передали на наши аэродромы:
- На бреющем полете, курсом сто пролетел легкий транспортный самолет в сопровождении восьми "мессершмиттов".
Наперехват вражеских самолетов поднялись наши гвардейские истребители. Был среди них и Павел Орлов.
Встреча произошла над озером, где лежал, распластав свои темно-серые крылья с черными крестами, фашистский бомбардировщик. Начался воздушный бой. Он шел на очень малой высоте и при плохой видимости. Над сопками, чуть не задевая за вершины, плыли с севера мрачные облака, местами сея "крупу".
Наши летчики заставили фашистов повернуть назад.
Началось преследование...
Тогда фашисты вызвали подкрепление. Прилетело несколько новых истребителей "Фокке-Вульф-190".
Обстановка сильно усложнилась. У противника теперь оказалось сил больше. В этом бою фашисты недосчитались нескольких своих самолетов, но и наши летчики понесли тяжелую потерю. Погиб мой друг Павел Орлов.
Стояли уже июльские белые ночи, когда закончился курс моего лечения. Меня вызвал в город Полярный командующий Северным флотом адмирал А. Г. Головко.
Я не успел доложить о прибытии, как адмирал вышел из-за стола навстречу, подал руку и, слегка картавя, сказал:
- Рад вас видеть у себя. Как здоровье, самочувствие, настроение?..
- Благодарю вас, товарищ командующий. Здоровье улучшилось. Самочувствие неплохое. Настроение - скорее вступить в строй.
- Это очень хорошо. Вы знаете, по какому поводу я вызвал вас?
- Нет, товарищ командующий, не знаю.
- Я думал о вашем дальнейшем служебном положении.
Последние слова меня насторожили.
- Мы приняли решение отправить вас в штаб авиации Военно-Морского Флота.
- Товарищ командующий, прошу изменить приказ. Оставьте меня здесь, на флоте.
- Товарищ майор, это решение не мое. Я бы оставил вас, но заключение врачей не позволяет. Климат Севера вам противопоказан. Поезжайте спокойно в Москву. Свой долг перед Родиной вы выполнили.
Я был расстроен...
Командующий неожиданно перевел разговор на другую тему.
- Вы любите футбол?
Я с удивлением посмотрел на него, стараясь понять, к чему этот вопрос.