59728.fb2 Под нами - Чёрное море - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 12

Под нами - Чёрное море - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 12

Одновременно с самолетами в эскадрилью прибыли на пополнение летчики и техники из эскадрильи капитана Ф. И. Демченко, знакомые мне по совместному базированию в Евпатории. Среди прибывших был заместитель комэска старший лейтенант Георгий Иванович Матвеев. Все летчики уже имели боевой опыт, приобретенный в боях под Одессой.

Собрав всех прибывших, я обратился к ним со словами:

- Вот видите, как сложилось? Могли ли мы когда-нибудь думать, что встретимся здесь и будем защищать Севастополь с другого, южного направления?

- Печально, конечно, что так получилось. Мы часто вспоминали поездку с вами на экскурсию в Севастополь, она оставила очень много приятных впечатлений, - вдруг заговорил лейтенант Павел Левченко.

- А сейчас впечатления другие. В Севастополе рвутся вражеские бомбы и снаряды, уничтожаются исторические памятники, гибнут мирные люди. Имейте в виду, напряжение от всех нас потребуется огромное - отступать некуда.

Это конечно же все понимали.

Летный состав и часть технического жили на Херсонесе в различных постройках, находившихся на самом краю мыса, а младшие специалисты и некоторые техники - в землянках, вырытых вблизи самолетных стоянок. В дальнейшем, благоустраивая жилье, многие прокопали ходы к землянкам от капониров, что сократило наши потери на земле, когда начались артобстрелы и интенсивные бомбежки аэродрома.

Четверо из руководящего состава эскадрильи разместились в маяке. В нижней его части почти впритирку поставили две двухъярусные койки, между которыми протискивались только боком. А из домашней утвари имелась единственная литровая самодельная кружка из луженой меди, которую любезно одолжил нам смотритель маяка.

В условиях нового базирования, где еще далеко не все было готово для ведения напряженной боевой работы, потребовались огромные усилия частей обеспечения. Особенно досталось личному составу 12-й и 20-й авиабаз, возглавляемых майорами В. И. Пустыльником и И. Н. Губкиным, 10-го отдельного автотранспортного батальона и 202-го батальона связи. Дни и ночи работали стационарные мастерские, восстанавливая самолеты, поврежденные в воздушных боях и при бомбежках на аэродромах.

Обстановка осложнилась еще и тем, что с перелетом "чаек" с Херсонеса на Куликово Поле начался артобстрел и этого аэродрома. Вновь 2-ю эскадрилью, возглавляемую теперь капитаном П. С. Пономаревым, пришлось возвращать на Херсонес.

На Куликовом Поле спешно строились капониры с выходами из них в противоположные от направлений артобстрелов стороны. Сами выходы закрывали сетями с навешенными на них для маскировки тряпками и мочалой, окрашенными в зеленый цвет. Техники в свою очередь придумали устройства на амортизаторах, которые обеспечивали быстрое смещение сетей в сторону перед выруливанием из капониров самолетов. Словом, подготовка к предстоящим боям шла на всех уровнях, в большом и малом. Было очевидным, что любой просчет в период передышки, какие-то неиспользованные возможности в грозный час могут обернуться бедой.

Конечно, чтобы все это ясно представить, надо пережить то, что пережили мы за 250 дней непрерывной боевой работы с двух аэродромов, систематически подвергавшихся бомбовым ударам и артобстрелу. И помимо всего прочего мы выстояли потому, что жили и воевали одной семьей, в тесном контакте, постоянно делились опытом и понимали друг друга с полуслова. Поэтому, говоря о боевых делах родной эскадрильи, не могу не рассказать о том, что знал тогда о героических свершениях воинов соседних, или "братских", как их тогда называли, частей и подразделений.

Десятидневные ноябрьские упорные бои не позволили противнику прорваться к Севастополю. На подступах к городу он был остановлен, и этот бесспорный успех всех нас окрылил. Черноморцы, защитники Севастополя, несмотря на потери, обрели уверенность в своих силах, окрепла их готовность к новым, пусть даже и к более тяжким, боям. Все понимали справедливость требования Ставки:

"...Севастополь не сдавать ни в коем случае и оборонять его всеми силами..."{13}

В обращении Военного совета Черноморского флота к защитникам Севастополя говорилось:

"... каждый боец, командир, политработник должен драться с врагом до последней капли крови, до последнего вздоха..."

Эти документы доводились до каждого летчика, техника, младшего специалиста. Наши политработники полковой комиссар А. С. Мирошниченко, батальонные комиссары И. Г. Шевченко и В. В. Леонов, старшие политруки Г. И. Пятницкий, И. К. Ныч, С. С. Изотов, В. С. Политыченко, А. П. Дорохов и другие трудились в полную силу.

Особенно выделялись Пятницкий, Ныч и Изотов. Их постоянно можно было видеть в среде летно-технического состава. Перебираясь от капонира к капониру, они вели индивидуальную работу с каждым членом экипажа, вместе с командирами и активом вселяли в личный состав веру в нашу победу, ненависть и презрение к гитлеровским захватчикам, воспитывали в летчиках мужество и бесстрашие, готовность ценой жизни защищать Родину.

В листовках и многотиражной газете "Атака" пропагандировался опыт воинов-авиаторов, показавших образцы мужества, героизма, боевого мастерства. Особенно много рассказывалось о подвигах М. М. Талалаева, Н. Т. Хрусталева, о таране 12 ноября "Хейнкеля-111" младшим лейтенантом Я. М. Ивановым. А когда 17 ноября Иванов вновь таранил вражеский бомбардировщик и при этом погиб сам, в газетах "Красный черноморец" и "Атака" были помещены особенно волнующие материалы о бесстрашном летчике.

В это же время вошло в практику фотографирование у развернутого Знамени наиболее отличившихся в боях авиаторов. Этой чести был удостоен и летчик нашей эскадрильи младший лейтенант В. М. Клюков.

Одновременно был ужесточен контроль за качеством выполнения боевых заданий. Пресекались любые проявления малодушия. Вспоминается случай, когда недавно прибывший в эскадрилью молодой пилот младший лейтенант Н. (фамилию не называю по причине, указанной ниже) прекратил взлет и зарулил на стоянку. Вернувшись с боевого задания, я вызвал летчика и потребовал объяснения.

- Мотор барахлит, товарищ командир, - доложил он. - Не набирает оборотов.

Работу мотора проверили инженер Попковский на земле, а я в воздухе. Мотор работал нормально на всех режимах. Мы с комиссаром Пятницким провели с Н. серьезную беседу и предупредили о суровой ответственности за уклонение от выполнения боевых заданий. Это возымело свое действие, и, к чести молодого пилота, в дальнейшем он подобных случаев не допускал.

10 ноября командующий ВВС флота генерал-майор авиации Н. А. Остряков собрал на Херсонесе совещание, на котором присутствовали все командиры эскадрилий, и объявил, что в командование Севастопольским оборонительным районом вступил командующий Черноморским флотом вице-адмирал Ф. С. Октябрьский, а генерал-майор И. Е. Петров назначен его заместителем по сухопутным войскам. Далее он по карте уточнил границы четырех секторов обороны и линию фронта.

- В настоящее время в войсках происходит некоторая реорганизация и перегруппировка сил. В стрелковые полки, действующие на главных направлениях, включены батальоны морской пехоты, - продолжал генерал. - Командование 11-й немецкой армии, убедившись в том, что с ходу Севастополь захватить не удастся, направило основные усилия против правого фланга нашей обороны. Атаки на участках Шули, Верхнего Чоргуня, Варнутки следуют одна за другой. Активно действует здесь и вражеская авиация.

Генерал-майор сказал, что на аэродроме Сарабуз обнаружено 45 самолетов различных типов, по которым утром нужно нанести удар. В состав ударной группы он выделил 6 Ил-2, 9 И-16 нашей эскадрильи должны были прикрывать штурмовиков, а 8 Як-1 - обеспечивать общее прикрытие.

- Товарищ Денисов! - обратился ко мне командующий. - Если над целью не будет сильного противодействия истребителей, эрэсами и пулеметным огнем атаковать самолеты противника и вам.

После уточнения ряда вопросов, связанных с планируемым ударом по вражескому аэродрому, Николай Алексеевич дал строгое указание: все самолеты У-2 в ближайшие день-два оборудовать устройствами для транспортировки и сбрасывания мелких осколочных бомб, а каждый УТ-1-двумя балками для пуска РС-82 и пулеметом ШКАС, после чего передать эти самолеты в 11-й авиаполк для действий по войскам противника ночью.

В предрассветных сумерках поднялись в воздух все самолеты, выделенные для удара по аэродрому Сарабуз. Собирались в группы на маршруте. Между Качей и Саками над озером Соленое повернули вправо и на высоте 200 - 300 метров взяли курс на Сарабуз. Цель атаковали с ходу, причем штурмовики сделали два захода, а ведомые мною И-16 - один.

Удар был до того внезапным, что противник не успел оказать противодействие. На аэродроме было уничтожено девять самолетов и один в воздухе. У нас потерь не было{14}.

Если учесть и поврежденные самолеты, то, вероятно, с этого аэродрома противник уже не мог поддерживать с воздуха с прежним напряжением свои наступающие войска.

* * *

Шли дни, а положение наших сухопутных войск не только не улучшалось, а становилось все более тяжелым. В воздухе тоже шли упорные бои. Противник сосредоточил на севастопольском направлении до 350 самолетов различных типов, у нас же их было в 4 - 5 раз меньше. Враг бросал на город одну за другой группы бомбардировщиков, обрушивавших свой смертельный груз на жилые кварталы и промышленные предприятия легендарного Севастополя. Наносились удары по кораблям в базе и по позициям войск, оборонявшихся на суше. Севастопольцы стояли насмерть. "Все за одного, один за всех" - таков был девиз воинов гарнизона.

Исключительное мужество проявил командир звена лейтенант Александр Катров. Его Як-1 стоял у самого обрыва на левом фланге нашей эскадрильи. Мы даже шутили: меняем твоего "яка" на два наших И-16. И вдруг, придя утром на стоянку самолетов, обнаружили, что "яка" на месте нет. Не удалось разыскать и его пилота. Выяснилось: несколькими часами раньше в ночном бою под Севастополем его самолет был подбит, мотор остановился. А поскольку высота была небольшой и воспользоваться парашютом не было возможности, то, включив фару, летчик пошел на посадку на неизвестную ему площадку. Только утром нашли его, изуродованного, среди обломков самолета. Но сердце билось. Скорая медицинская помощь, а затем полугодовое лечение в госпитале на Кавказе сделали свое. Бесстрашному летчику вернули не только жизнь, он получил разрешение летать.

Находясь в госпитале, Катров знал о тяжелом положении Севастополя, догадывался, что предстоят еще более крупные события. Поэтому стал настойчиво просить об отправке его в Севастополь.

Мужественный боец-коммунист, совершивший в небе юга Украины и Севастополя уже 54 боевых вылета и имевший на счету несколько сбитых самолетов противника, оказался вновь среди нас. Мы не сразу его узнали - так сильно изменили его лицо глубокие шрамы.

С улыбкой, полной оптимизма, Александр Катров вернулся в строй воздушных бойцов. Количество самолетов, сбитых им, перевалило за десяток. Но настал роковой день 6 июня 1942 года. В бою с превосходящими силами противника самолет Александра был сбит, он падал и горел. Многие, наблюдавшие за боем с земли, видели, как от горящей машины отделилась точка, то падал летчик. Но почему же он не распускает парашют? Так и упал он на землю с нераскрывшимся парашютом. Причина? Оказался перебитым вытяжной трос...

13 ноября 1941 года фашистские войска вновь перешли в наступление по всему фронту 1-го и 2-го секторов обороны, имея основной задачей овладеть Балаклавой. Завязались ожесточенные бои на подступах к Нижнему Чоргуню, особенно за господствующие над местностью высоты. Одновременно в районе хутора Мекензия наши войска, перейдя в контрнаступление, стали теснить противника.

В такой обстановке штурмовикам и пилотам нашей эскадрильи пришлось действовать, по существу, на всем фронте обороны.

Иногда нас усиливали "чайками" из эскадрильи Петра Пономарева. В таких случаях они действовали с применением бомб и РС-82, приберегая боезапас пулеметов для ведения воздушного боя. К сожалению, снизила активность лодочная авиация, которая действовала на фронте ночью. В тот день противник начал артобстрел северной части Севастопольской гавани, где она базировалась.

Отлично действовали штурмовики. Только 13 ноября они уничтожили в районе Байдары, Варнутка до 30 автомашин с пехотой. Как и раньше, они обычно становились над целью в круг и последовательно ее атаковали, делая два-три захода. И-16 атаковали цель с одного захода при условии, если не было угрозы нападения истребителей противника.

Вспоминается, как "ишачки" своим огнем обрабатывали высоты в районах Варнутки, Камар, Чоргуня, Шули и Итальянского кладбища, которые нередко в течение дня по нескольку раз переходили из рук в руки. Видели экипажи, как после их налетов советские бойцы бросались в атаки и овладевали высотами.

Изо дня в день по пять-шесть, а то и восемь вылетов совершал каждый из нас. Мы сильно уставали и к вечеру просто валились о ног. Многие лишались аппетита, а кое-кто, даже не раздеваясь, ложился в постель. Признаюсь, в их числе бывал и я. Ведь командир эскадрильи кроме участия в дневных полетах нередко заступал еще и на ночное дежурство...

Ночь на 16 октября выдалась пасмурной, накрапывал мелкий дождь. В душе я досадовал, что приходится дежурить в такую погоду: ведь если даже и появится немецкий самолет, то как его перехватить и атаковать? Не утешало и то, что часы такого вынужденного безделья я использовал для размышлений о сделанном и о том, что еще предстоит сделать для повышения эффективности ударов по врагу, прикидывал различные варианты атак тех или иных целей, новые маневры... Словом, думал, искал, анализировал, как и положено командиру, отвечающему за свои решения и действия.

Но в ту ночь невеселые думы владели мною. Накануне погиб заместитель старший лейтенант Василий Федорович Пьянов. Вне всяких сомнений, он получил тяжелое ранение во время штурмовки, но, собрав силы, привел группу самолетов на аэродром, сделал два круга, и видимо, больших усилий стоил ему выпуск шасси. Он сумел еще вывести машину на посадочную прямую, но тут, не долетев до берега 300 - 500 метров, самолет опустил нос и рухнул в море. Машина и летчик тут же скрылись под водой. Значит, опять завтра подписываться под казенным: "Пал смертью храбрых..." Сколько уже поставил подписей под такими скорбными документами, несущими семьям погибших слезы и горе!

Разорвав ночную тишину, ударила наша 35-я четырнадцатидюймовая дальнобойная батарея, расположенная всего в одном километре от аэродрома. На ее басовитый голос эхом откликнулись выстрелы со стороны моря - били боевые корабли, пришедшие с Кавказа на помощь героическому гарнизону. Представляю, как, выстроившись в кильватер в 5 - 10 милях от берега на траверзе Балаклавы и развернувшись бортами к противнику, они посылали к целям многопудовые снаряды своих главных калибров.

Мощные выстрелы дальнобоек освещали аэродром, а на горизонте занялось мерцающее багровое зарево. Слышать такую канонаду и видеть необыкновенный световой эффект мне, признаться, пришлось впервые...

Вот прогрохотал очередной выстрел, и во вспышке света я разглядел бегущего ко мне посыльного с КП. Неужели вылет? Так и есть. Запустил двигатель, вырулил на восточную границу аэродрома. Взлет в направлении на такой ориентир, как проблесковый маяк, дает возможность избежать потери пространственной ориентировки - ведь горизонт не виден.

В наборе высоты развернулся в сторону Севастополя, где еще смутно попыхивали очаги пожаров, возникших после дневного налета вражеской авиации. Веду машину под нижней кромкой облаков на высоте 50 - 70 метров. Дождь. Какой уж там противник! Где его искать?..

При очередном развороте увидел включенный на аэродроме посадочный прожектор. По радио приказ: "Немедленно идите на посадку!"