Ну все.
Теперь я могла дышать.
Дыхание вырывалось из моих легких, бьющееся, разрушенное сердце снова заставляло кровь приливать к кончикам пальцев.
Джей признался, что причинил мне боль. Не было никакой лжи. Я тоже это знала, знала бы, даже если бы он не сказал. Нет никакого способа удержать такую любовь без боли. Без мучений.
Джей был слишком сложным и жестоким, чтобы любить меня нежно или по-доброму. Но он любил меня со свирепостью тысячи мужчин. Миллионов. Он убьет любого, кто причинит мне боль. И не в том образном смысле, который мужчины извергали в наши дни, чтобы казаться альфой. Он буквально убьет любого, кто причинит мне хоть малейший дискомфорт. И ему это сойдет с рук.
— Хорошо, — прошептала я едва слышно.
Тело Джея дернулось, услышав мой голос, его глаза открылись немного шире, губы слегка расслабились от гримасы.
— Хорошо? — повторил он.
Я кивнула.
— Да. Хорошо. Я не прощаю тебя. Но я понимаю. И только если эта женщина больше никогда не зайдет в наш дом, со мной все будет в порядке. С нами все будет в порядке.
— Хорошо, — сказал Джей.
— И сходим в «Whole Foods», — добавила я.
— Будет сделано, — невозмутимо произнес он.
Я судорожно сглотнула. Воздух между нами все еще был наэлектризован всеми признаниями, которые мы излили в воздух моего детского рая. Солнце скрылось за облаками, воздух был теплым, но мои кости чувствовали холод, а кожа горела.
Все слова сказаны. У нас ничего не осталось.
— Сними платье, — приказал он, его зрачки расширились.
Мою кожу покалывало. Ладно, осталось еще несколько слов.
— Прямо здесь?
— Мне повторить еще раз? — В его тоне сквозила угроза, и мои бедра сжались вместе.
Я покачала головой, медленно стягивая платье через голову. Джей смотрел на меня, пока я это делала, смотрел так, что я почувствовала себя уязвимой и сильной одновременно.
Этот район был относительно уединенным, в пяти минутах езды от города и вверх по извилистой, плохо ухоженной дороге. Разбойничьи пивные бутылки показывали, что это скорее место для скучающих подростков, чем для матерей, толкающих детей в колясках. Но было еще светло, и спрятаться негде.
Я все равно раздевалась перед своим женихом.
Затем, когда я была обнажена и дрожала, несмотря на тепло, Джей тоже разделся. Полностью.
— Руки и колени. На землю, задницей ко мне, — скомандовал он, будучи великолепно возбужденным.
Я облизнула губы и сделала, как он сказал, грязь была мягкой и прохладной, мои конечности дрожали от желания, несмотря на то, что это казалось животным и безумным. Потому что это было животным и безумным.
Джей опустился позади меня, его член прижался к моему входу, который уже был насквозь мокрым, потому что он заставил меня голой стоять на четвереньках в грязи посреди гребаного дня. Очевидно, это меня завело.
Он поцеловал меня в затылок.
— Я всегда буду причинять тебе боль, Стелла, — пробормотал он, дразня меня своим членом. — Но никогда не перестану тебя любить, никогда не перестану дышать тобой, всегда буду чертовски голодать по тебе.
Затем он оказался внутри меня, жестокий, глубокий, великолепный.
Я закричала. Громко. Мой крик эхом отразился от деревьев.
Джей схватил меня за волосы, дернув мою голову назад, боль взорвалась в голове, в то время как удовольствие пробежало по крови.
Его другая рука впивалась в плоть моего бедра, пока он трахал меня, глубокое рычание эхом отдавалось из глубины его горла. Этот звук отправил меня через край, я снова закричала, сжавшись вокруг него. Он потянул меня за волосы сильнее и не остановился. Не переставал трахать меня в грязи. Пока я снова не кончила.
Да, это было невероятно ужасно и неправильно, что я чувствовала себя исцеленной от того, что практически валялась в грязи, как животное, со своим женихом, но это такая вот я. Такие мы.
ГЛАВА 10
Стелла
Месяц спустя
Смерть мамы была рябью в моей жизни. В нашей жизни. Но это была не приливная волна. В основном я беспокоилась за своего отца, беспокоилась о том, какую вину он возложит на себя. Мужчины, особенно альфа-самцы, которые страстно любили, склонны винить себя во всем, что происходило с их женщинами, даже если это было вне их контроля. Особенно, если это было вне их контроля.
Джей внимательно наблюдал за мной, а это что-то значило, поскольку его внимание всегда сосредоточено на мне. Я задавалась вопросом, не ждал ли он, что я сломаюсь, может быть, предполагал, что болезнь, убившая мою мать, проскользнет сквозь эти трещины. Что кусочки меня разлетятся вдребезги и медленно превратятся в пыль, пока от меня ничего не останется.
Конечно, у меня были свои моменты.
Но всегда появлялась Рен с вином. Зои с ее твердыми доводами всякий раз, когда я начинала переживать из-за того, что меня постигнет та же участь, и Ясмин, чтобы выслушать, провести исследования, принося медицинские журналы, и предлагая свести меня с неврологами. Еще был Джей. Всегда был Джей.
Мы избавились от Фелисити. Мне потребовалось некоторое время, чтобы полностью простить его, я так и не поняла, почему он так долго держал ее в доме, но мы справились с этим. Наши отношения не обходились без проблем. Я смирилась с тем фактом, что Джей оставит мне новые шрамы и поможет залатать старые. И меня все устраивало. Ведь я жила с ним. И любила эту жизнь.
Мне правда нравилось то, что у нас было. Нравилось, что я ложилась с ним спать каждую ночь, нравилось, что, несмотря ни на что, я возвращалась к нему домой. Или он приходил ко мне домой. Но, несмотря на это — или, может быть, из-за этого — мне было тяжело расставаться с ним. Даже если на ужин с Рен и девочками, которого я с нетерпением ждала, потому что Рен была единственной, кто хотя бы отчасти понимала, каково это — быть в отношениях с кем-то вроде Джея.
Даже несмотря на то, что не было никого, даже отдаленно похожего на Джея.
Или на Карсона, если уж на то пошло.
Было приятно поговорить с ней о безумии их жизни. И нашей жизни. О сумасшествии, которое будет становиться только хуже.
— С этого момента я приставлю к тебе кого-нибудь, — сообщил мне Джей, когда я собрала свои вещи и положила их в сумочку.
Я взглянула на него, он наблюдал за мной на кровати. Ноутбук лежал у него на коленях, и он все еще был одет в рубашку и брюки. Не разделся, когда трахал меня на четвереньках в гардеробной. Пришлось изменить свой наряд, так как теперь у меня на коленях были ссадины от ковра. Я ничуть не возражала. Он оставил меня собираться, взял ноутбук из своего офиса и работал в постели. Если мы оба были дома, то всегда рядом. Никогда в отдельных комнатах. Джей закрывал двери только тогда, когда ему звонили по телефону, и его лицо становилось отстраненным. И когда Карсон входил в дом с мрачным видом — что мало чем отличалось от обычного выражения лица Карсона. Иногда Джей покидал нашу кровать посреди ночи, ничего не объясняя.
К счастью, последнее случалось нечасто.
Я не знала, куда он уходил. Не знала, кто был на другой стороне этих телефонных звонков. Не знала, почему Карсон такой мрачный.