Генерал Рейтер давал пояснения ровным, спокойным голосом, точно читал лекцию по истории военного искусства. Из его слов я понял, что войскам фронта предстоит в недалеком будущем участвовать в наступлении на Орел. Точный срок операции еще не был определен, но начинать подготовку к прорыву обороны противника на орловском направлении следовало уже сейчас.
- У вас есть опыт подготовки прорыва, - продолжая Рейтер. - Поэтому я намерен поручить вам ряд очень важных дел. Сейчас на фронте затишье. Имеются все условия, чтобы развернуть боевую учебу. Но прежде рекомендую побывать в войсках.
- Так и думаю поступить, - согласился я.
- В некоторых дивизиях появились настроения беспечности и пассивности, предупредил командующий. - С такими настроениями нужно решительно бороться.
На это указал мне и представитель Ставки на Брянском фронте генерал А. М. Василевский. И действительно, уже в первую поездку в войска мне пришлось столкнуться с фактами беспечности, совершенно нетерпимыми в боевой обстановке.
Был конец мая. Розовели цветущие яблони в деревнях. В нежную молодую листву оделись необозримые Брянские леса. По ночам над передним краем иногда сверкали вспышки разрывов. Они походили на зарницы, только ночи были еще холодными, и в воздухе не чувствовалось приближения грозы.
Я приехал в штаб одной из дивизий 61-й армии. Меня встретил командир дивизии (не буду называть его фамилию. Он не раз потом отличался в боях, но в тот день выглядел в весьма невыгодном свете). Я предложил комдиву поехать на наблюдательный пункт.
Генерал был простужен и всю дорогу зябко поеживался, хотя день выдался теплым. НП помещался в двухэтажном здании, окруженном высоким кирпичным забором. Мне бросилось в глаза, что мы подъехали к НП со стороны фронта, а не с тыла.
- Почему не сделаете другой въезд? - спросил я. - Ведь так можно демаскировать наблюдательный пункт. - Для другого въезда нужно забор ломать, а так мы без всяких хлопот воротами пользуемся, - ответил командир дивизии.
Поднявшись на второй этаж, я отчетливо увидел в бинокль на западном берегу Оки фашистских солдат, которые что-то делали в прибрежных кустах.
- Чем это они там занимаются? - поинтересовался я.
Командующий артиллерией дивизии, находившийся здесь же, на НП, поднял к глазам бинокль и доложил:
- По всей видимости, минируют, товарищ генерал.
- Так что же вы не стреляете? Немедленно прикажите открыть огонь.
Командующий артиллерией нехотя подошел к телефону и начал отдавать необходимые распоряжения командиру артиллерийского полка.
Я думал, что вскоре послышатся выстрелы, но первого залпа пришлось ждать около часа. Артиллеристы долго возились с расчетами, а когда наконец были сделаны пристрелочные выстрелы, снаряды легли в стороне от цели. Мне пришлось сделать серьезные замечания командующему артиллерией и командиру дивизии.
Второй наблюдательный пункт был расположен на левом фланге. Мы поехали туда вдоль берега реки по дороге, которая проходила между первой и второй траншеями и свободно присматривалась противником.
Гитлеровцы сразу же заметили нашу машину и открыли артиллерийский огонь. Снаряды стали разрываться довольно близко.
Командир дивизии, видимо человек не робкого десятка, искоса поглядывал на меня. Я молчал, и только когда приехали на место, спросил:
- Вы всегда ездите этой дорогой?
- Нет, не всегда, - генерал отвел глаза. - Обычно мы добираемся до этого НП по дороге, которая проходит за высотами. Но это очень плохая дорога. Я не хотел, чтобы вы меня ругали, если машина застрянет.
Может быть, это была и правда, но более вероятно, что генералу хотелось посмотреть, как поведет себя под огнем новый заместитель командующего фронтом.
На обратном пути побывали в одном из полков. Я познакомился с командиром, вместе с ним прошел по участку обороны. И тут у меня произошла хорошо запомнившаяся встреча.
На обратном скате высоты, поросшей кустарником, группа солдат занималась изучением материальной части станкового пулемета. Занятия проводил молодой розовощекий лейтенант, подтянутый, стройный. Увидев меня и командира полка, он подал солдатам команду "Встать" и подошел к нам с рапортом. Я приказал продолжать занятия.
Лейтенант давал объяснения толково, доходчиво.
Я похвалил его и уже собрался уходить, когда он неожиданно объявил:
- Товарищ генерал, а ведь я вас хорошо знаю. Разве вы меня не помните?
- Нет. А где мы с вами встречались?
- В Чите, товарищ генерал.
Лейтенант оказался сыном полковника Турьева - моего сослуживца по 36-й стрелковой дивизии, которая до войны стояла в Чите. Бывая на квартире у полковника, я не раз встречал шустрого мальчугана - его сынишку. И вот он уже лейтенант! Быстро идет время Лейтенант Турьев рассказал мне, что его отец сейчас заместитель командира дивизии и тоже находится на фронте. Я пообещал написать полковнику о встрече с его сыном.
Хотелось порадовать старого товарища, но вместо этого пришлось сообщить ему тяжелую весть: через день мне доложили, что лейтенант Турьев погиб. Батальон, в котором он служил, отводился в другой район. С немецкой стороны раздался одиночный орудийный выстрел. Осколки разорвавшегося поблизости снаряда и поразили лейтенанта. Больше никто не пострадал.
После войны я встретился в Москве с полковником Турьевым, который был уже в отставке. Он приехал ко мне вместе с женой, чтобы узнать, где находится могила сына, и расспросить о подробностях его гибели.
Ознакомившись с войсками, я вплотную занялся подготовкой к предстоящему прорыву обороны противника и встретил полное понимание со стороны командующих армиями генералов Колпакчи, Горбатова и Белова. Этих трех людей, очень разных по характеру, объединяло высокое чувство ответственности за порученное дело, исключительная добросовестность и требовательность к себе и подчиненным.
В. Я. Колпакчи, смуглолицый, подвижный, отличался незаурядными организаторскими способностями. Талантливыми военачальниками показали себя П. А. Белов, спокойный, рассудительный человек с пушистыми черными усами, и высокий, немного сутулый А. В. Горбатов - оба бывшие кавалеристы. Все три командарма принимали самое непосредственное участие в организации занятий с различными категориями офицерского состава, проводили командно-штабные учения, лично контролировали ход боевой подготовки в войсках.
Учитывая, что начинать наступление придется с форсирования Оки, мы отыскали в тылу обороны мелководное проточное озеро примерно такой же ширины, как река. На протоке построили плотину, чтобы уровень воды несколько поднялся. Здесь и проходили многочисленные занятия по преодолению водной преграды. Пехотинцы учились под огнем "противника" быстро переправляться через реку вброд или вплавь на подручных средствах и на лодках. Саперы тренировались в наведении мостов и паромных переправ.
Проводились специальные занятия с комендантской службой и штабами. Состоялись кустовые сборы командиров частей и соединений. Ряд занятий с командирами полков и отдельно с командирами батальонов провел и я.
Мы учили офицеров смелее применять маневр, особенно в боях за населенные пункты с каменными постройками, добиваться быстрого продвижения вперед, активно действовать ночью, используя резервы и специально подготовленные отряды, как это делалось в ряде частей при прорыве блокады Ленинграда. На каждом занятии детально отрабатывались вопросы взаимодействия и управления.
Напряженная учеба продолжалась более месяца. За это время инженерные войска построили в полосе нашего фронта 250 километров новых дорог, 75 мостов, оборудовали 39 бродов. Кроме того, они привели в порядок старые дороги и мосты.
Наступление начиналось 12 июля. В операции по разгрому противника в районе Орла участвовали войска Западного и Брянского фронтов, а также часть сил Центрального фронта. Создавались четыре ударные группировки: одна на левом крыле Западного, две в полосе Брянского, и одна на правом крыле Центрального фронтов.
Мы должны были наносить удары из районов Волхова и Новосиль, охватывая Орел с севера и юга. Главный удар намечался на левом крыле фронта западнее Новосиль смежными флангами 3-й и 63-й армий на участке в 18 километров. 61-я армия должна была наступать на Волхов, взаимодействуя с войсками 11-й гвардейской армии Западного фронта.
За несколько дней до начала наступления Ставка отозвала в свое распоряжение генерал-полковника М. А. Рейтера. В командование войсками Брянского фронта вступил генерал-полковник М. М. Попов (теперь генерал армии).
Наступление войск 3-й и 63-й армий началось с разведки боем. А 12 июля после артиллерийской подготовки, которая продолжалась 1 час 45 минут, первые эшелоны армий форсировали реку Зушу и прорвали главную полосу обороны противника. В последующие два дня удалось выйти к реке Олешне и расширить фронт прорыва до 36 километров. Одновременно войска 61-й армии форсировали Оку и продвинулись вперед на 20 километров, охватывая Волхов с севера и востока.
14 июля в разгар наступления я находился на КП генерала Белова под Волховом, когда поступил приказ, предписывавший мне немедленно выехать в район Калуги и вступить в командование 11-й армией.
Эта армия была сформирована в апреле - мае 1943 года под Тулой. В состав ее входило девять стрелковых дивизий, артиллерийские, танковые и инженерные части.
Своего предшественника на посту командующего армией генерала Лопатина я не застал: его отозвали в Москву. Познакомился с членом Военного совета генералом С. И. Панковым и начальником штаба генералом Н. В. Корнеевым.
К моему приезду соединения находились на марше в районе Козельска, так как командующий Западным фронтом решил ввести армию в бой в стыке между 50-й и 11-й гвардейской армиями. Для этого нашим дивизиям предстояло пешим порядком совершить 160-километровый марш. Время на марш и сосредоточение отводилось очень ограниченное.
Посоветовавшись с генералами Панковым и Корнеевым, я доложил командующему фронтом, что к назначенному часу все дивизии в указанный район прибыть не смогут. Следовательно, если придерживаться старого плана, то армия будет вводиться в бой по частям. Кроме того, у нас ощущалась нехватка боеприпасов для стрелкового оружия и артиллерии.
Однако мне было сказано, что задачу нужно решать даже в том случае, если придется ввести в бой первоначально только одну дивизию. По мнению командования фронта, на участке Лешево-Кцынь оборона противника была слабой. После этого мне не оставалось ничего, кроме как поспешить с выездом туда.
На рубеже Лешево-Кцынь находились пока соединения одного из корпусов 11-й гвардейской армии. С обстановкой меня ознакомил начальник штаба корпуса. Он удивился, что командование фронта считает, будто оборона здесь слабая.