- Товарищ майор, что с вами? - воскликнула она голосом провинциальной актрисы и мгновенно очутилась на коленях перед майором, сидевшим на скамейке. Короткая юбка защитного цвета подалась вверх, открыв полные колени, ловкие пальчики коснулись руки майора, кое-как перевязанной носовым платком. - О боже, вы ранены!
"Откуда у этой девочки столько опереточного?" - подумал Розин.
- Встаньте, Свердлина! Вы что, всех перевязываете на коленях?
- Но мне так удобней, товарищ майор! - ничуть не смутившись, ответила она, и губы ее капризно изогнулись.
- Встаньте!
Вошел наконец старший лейтенант и поставил на столик тонкий стакан в подстаканнике и блюдечко с кусочками рафинада.
- Ну вот и все, - уже другим тоном сказала Свердлина, затягивая сумку. - Вообще-то, надо бы укольчик сделать. Против столбняка.
- Обойдется.
- Положено.
- Вы свободны, товарищ младший сержант, идите. Она грациозно повернулась и вышла.
- Спасибо, Гущин, - сказал майор, отодвигая стакан. - Я уже... Полковник Бородин у себя?
- Он вас ждет, - сказал старший лейтенант, предупредительно отодвигая плащ-палатку.
В просторном помещении штаба горело сразу три светильника: две "летучие мыши" под потолком и керосиновая лампа на столе, на углу разложенной карты.
- Наконец-то! - полковник бросил карандаш, пошел навстречу. - А я тут тебя каждые десять минут поминал. Привык, понимаешь, к твоему присутствию... Ранили? Когда? Где?
- Возле Бибиков обстреляли. Там есть такой хитрый поворот, когда из лесу выезжаешь... Чудом проскочили. Водитель - раззява проглядел, а потом, вместо того чтобы нажать на железку, начал разворачиваться... Ты не знаешь, как там мой Рыбаков?
- Твой Рыбаков приказал долго жить, - сказал Бородин, - хороший был солдат, ничего не скажешь, и водитель отличный. Ты с ним с сорок первого, кажется?
- С февраля сорок второго.
- Да, брат... Такого человека не помянуть грех! - Он достал откуда-то бутылку водки, поставил на стол два стакана в подстаканниках. - Закусить нечем. Спиридоныч спит, наверное, ну да ничего...
Неслышно ступая, вошел Завалюхин, неся большую сковородку жареной картошки, дощечку с крупно нарезанным хлебом, раскрытую банку свиной тушенки, и поставил все это на край скамьи.
- Ты чего, Спиридонович? - спросил Бородин.
- Так ведь голодные небось! - Завалюхин сделал движение рукой в сторону Розина.
- Ах да, верно. Спасибо, очень кстати. - И когда солдат повернулся, чтобы уйти, остановил его: - На-ко вот, держи, Федот Спиридонович.
- Чего это вы, товарищ полковник? Доктор вам запретил, а вы...
- Ладно, ладно, Одного хорошего человека помянуть нужно.
- Кого это?
ПО
- Или не знаешь?
- А, Николая... Ну что ж, пускай земля ему будет пухом. Золотой мужик был!
Все трое выпили.
- Я пойду, - сказал Завалюхин, степенно вытирая усы щепотью, - ежели чего надо, я тут...
- Ничего не надо, иди спи.
Розина слегка познабливало. Он попробовал закурить, но дым папиросы показался слишком горьким.
- Об обстоятельствах гибели группы Драганова что-нибудь узнали?
Бородин пожал плечами:
- Что тут узнаешь? Рация только у Стрекалова.
- А как у него? - с живостью спросил Розин.
- Как раз о нем-то и разговор. - Бородин вынул из нагрудного кармана радиограмму Стрекалова и, пока Розин читал ее, прошелся по блиндажу, потирая ладонью левую половину груди. Розин медленно сложил бумагу, бросил ее на стол.
- Значит, не хочет подчиниться?
- Не хочет.
- А Чернов настаивает?
- Настаивает не то слово. Ты же знаешь его...
- Да, парню несдобровать. Отозвать пробовали?
- Пробовали. Рация не отвечает. Либо забрался-таки в самую гущу и не хочет обнаруживать себя, либо боится, что мы отзовем. Хитрый дьявол!
Розин едва заметно улыбнулся, глаза его потеплели.
- Стрекалов - отличный разведчик. Я навел справки о его прошлой службе.
- Ты пойди это Чернову расскажи! Он тебе разъяснит, кто лучший и кто худший. При одном его имени у нашего Севы физиономию перекашивает...
- Слушай, а если он прав?
- Кто, Чернов?
- Да нет, Стрекалов. Ведь ему-то, во всяком случае, виднее!