Ещё много разных ощущений почувствовала в эту минуту Лена. Антон пристально смотрел ей в глаза и внушал правильные вещи, она слушала его и слушалась его. Вернувшись обратно к ребятам, они все удивились, видя, какой пришла Лена.
– Что за чудеса?– пролепетала Оксана.– Лен, ты в порядке?
Лена была ещё под влиянием алкоголя, но могла здраво рассуждать, сев на краешек скамейки, она отставила пятую банку пива и, взглянув на всех ребят, тихо им улыбнулась.
– Чё случилось?– спросил Славик.– Нашу Ленку подменили!– воскликнул он, протягивая ей пиво.
Лена не торопясь взглянула на Антона и отодвинула рукой предлагаемую выпивку. Все ещё больше удивились, снова наступила тишина.
На улице уже было совсем поздно, ребята поняли, что пора расходиться. После такой проделанной работы Антон совершенно выбился из сил и устал. Он был рад тому, что его слова попали прямо в душу девушки, чем-то даже она ему напомнила Марианну, улыбнувшись про себя, он побрёл домой.
Глава 20. Кровавая звезда.
Странное чувство одолело меня сегодня вечером. Она дотронулась до меня, потом крепко обняла, и я почувствовал всё, как будто на мгновение стал Леной. Теперь я начинаю верить в то, что я избранный, у кого ещё имеются такие способности, как у меня? Нужно обязательно поделиться этой информацией с Кристиной, но где она? Почему так долго не появляется, ведь она знает, что со мной произошло. Я как будто стал ещё мудрей, и теперь я не боюсь того, что происходит со мной. Ночные кошмары и чувства других людей больше не пугали меня, я научился с этим жить. Казалось, что с души упал огромный груз и теперь я смело могу вздохнуть.
Отец намекал сегодня вечером о машине и о том, что ему нужны деньги, я как мог оттянул этот разговор до следующих выходных, но долго я не мог врать. Марианна недавно звонила мне, точнее, она постоянно мне звонит, но я только изредка отвечаю ей, ссылаясь на множество дел. Пускай она строит свою новую жизнь, навсегда распрощавшись с прошлым, а меня пускай так сильно не тревожит, я знаю, что она скучает и считает меня своим близким человеком, но пока мне было не до неё. Рано или поздно я встречусь с ней, я буду ждать.
Ночь я не мог заснуть, я всё прокручивал в голове вечер, который провёл с одногруппниками. Какое странное чувство, когда женщина беременна, от её живота идёт еле заметное голубое сияние, а если подержать руку около живота, то можно почувствовать тепло. От Лены исходило это сияние и мягкое тепло, я был очень рад тому, что она не успела ещё нанести ребёнку непоправимый ущерб, хотя это действительно удивительно! В этот миг я считал себя спасителем, мне было так приятно, что я спас две жизни, спас мать и её ещё не родившегося малыша. Где же, где же Кристина, что произошло, почему так долго её нет! Может, что случилось? Может, нужна моя помощь? Но на душе у меня было спокойно, и я понял, что она по своей собственной воле не приходит ко мне. Я пару раз громко назвал её имя, потом всю ночь шептал его и под утро не выдержал и заснул. Проспав три часа, я встал, голова гудела, во рту был горький привкус, я пошёл умываться, ледяная вода ошпарила мне лицо, стало как-то легче.
– Ну как твои друзья?– спросила Ольга Викторовна, зайдя в мою комнату.
– Друзья? А, друзья!– воскликнул я прищурившись.– Они хорошо, всё такие же живенькие и активные!
– Ну слава богу! Как они провели лето?
– Кто как! Море, Европа, дача.
– Ну, понятно! Слушай, какой у тебя беспорядок в комнате! Ты когда в последний раз убирался?
– Не знаю, может дня два тому назад.
– А кажется, что недели две! Ты сегодня куда-нибудь пойдёшь?
– Да, а что?
– Прибраться у тебя хочу.
– Я изменился?– спросил я, смотря очень внимательно на мачеху.
– Что?– спросила она, явно не поняв вопроса.
– Я изменился? Характер, поведение?
– Ах, это! Ну да.
– А что конкретно во мне изменилось?
Ольга Викторовна села на краешек моей кровати, окинула взглядом всю мою комнату, потом ласково взглянула на меня. Казалось, она хотела мне много чего сказать, но почему-то не осмеливалась произнести ни слова. Ей было как-то неудобно говорить со мной по душам, раньше я мало уделял ей внимания, мало разговаривал, сейчас, понимая друг друга больше и лучше, я стал осознавать, какой она на самом деле человек.
– Ты очень изменился. Стал более разговорчив, помогаешь мне, общаешься со мной, наверно, тебя напугала моя болезнь и ты решил наверстать упущенное, – смеясь, она произнесла последние слова.
– Наверно так и есть, но ведь произошло чудо из чудес?
– Я уже не знаю, каким богам молиться за своё спасение!– воскликнула Ольга Викторовна, поднимая глаза кверху.
– У меня уже давно назрел один вопрос, который я никак не решаюсь задать…
– Говори,– тихо произнесла мачеха.
– Почему ты так тщательно, аккуратно и с испугом избегаешь со мной разговоров о моей матери?
Я сразу почувствовал, как Ольгу Викторовну этот вопрос застал врасплох. Лицо её побледнело, ладони вспотели и некая ревность в глубине души зашевелилась. Я знал, что к моей матери она хорошо относится, что часто думает о ней, вспоминая только хорошее, несмотря на то, что никогда не знала её и не видела. Когда меня ещё не было на свете, моя мать уже тогда любила меня без памяти. Фотографий с ней у нас было мало, только та, чёрно-белая, связывала меня с ней, и ещё вещь, которую она носила на шее и которую потеряла на долгие годы, чтобы однажды попасть в мои руки. Я сам задумался, но задумчивость моя была недолгой, Ольга Викторовна кашлянула и как-то обиженно посмотрела на меня.
– Ты хочешь поговорить об этом?– тихим голосом произнесла она.
– Да, хочу!– уверенно сказал я.– Или есть что-то, что мне знать нельзя?
– Нет, почему? Всё, что ты знаешь, это вся правда, а если и есть какие-то секреты, то уж их точно знает твой отец,– как-то холодно ответила Ольга Викторовна.
– Ты ревнуешь?– встревожено спросил я.
– Нет!– громко ответила она.– Что ты? Как я могу?
– Тогда почему твои глаза похолодели? И почему ты так не любишь разговаривать о моей матери? Хотя в детстве ты охотно со мной общалась!
– Антон, не мне говорить о твоей матери, Ваня знал твою маму, ведь я появилась в его жизни, когда тебе уже было пять лет! Что я могу о ней знать? Отец безумно любил её, всегда вспоминает, тепло отзывается, рассказывает, как они познакомились и как ждали твоего появления.
При словах «он безумно любил её» в сердце моей мачехи что-то перевернулось. Я понял, почему она так тщательно избегала этой темы. Ей было больно и ревниво осознавать, что она так и не смогла вытеснить мою мать из сердца отца. Она не смогла сделать так, чтобы моя мама стала просто светлым воспоминанием, просто матерью его ребёнка, маленькой частью его жизни. Ольга Викторовна знает, что отец по-прежнему любит маму, любит свои воспоминания, и самое страшное, чего он боится, – это хоть что-нибудь забыть, что-нибудь связанное с ней. Мама вросла в отцовское сердце несмотря на то, что прошло больше двадцати лет. Мне было жаль отца, страдания его были велики, но и Ольга Викторовна чувствовала себя обиженной, обделённой. Конечно, он любил её, но по своему, и сейчас он любит её. Как-то давно, лет десять назад, они ругались на кухне – это был единственный спор за всё время. Тогда Ольга Викторовна назвала себя «кормилицей» – сейчас я понял, что это означало. Она просто была в его жизни, просто растила мальчика, потому что женская рука была необходима.
Ольга Викторовна любила моего отца очень сильно, бог не дал им детей, хотя они и не стремились к пополнению семейства, весь их мир сконцентрировался на мне. Но меня всё равно поразило холодное восприятие Ольги Викторовны, поразила её ревность и некая злоба на мою маму, пускай она хороший человек, любит меня как родного сына и готова за меня жизнь отдать, но я не позволю делать мою покойную мать в чём-то виноватой.
– На будущее, Ольга Викторовна,– так же холодно ответил я, – мне неприятно, что о моей матери вы говорите как-то снисходительно, холодно и с раздражением в голосе. Пускай вы не специально, пускай вы хорошая женщина, но прошу впредь отзываться о ней так же, как вы отзываетесь обо мне и об отце.
– Ты прав!– воскликнула она.– Мне тяжело говорить о Лизе.– она встала с краешка кровати и подошла к окну.– Мне бы чуть-чуть побольше места в сердце твоего отца, тогда бы я была ещё более счастливым человеком. Я не могу спокойно о ней говорить, потому что мне больно. Может, я эгоистка и жалею себя, но я тоже хочу счастья, обычного женского счастья! Да, собственно, я и счастлива, у меня есть вы, но хочется немножко большего, чем есть сейчас и было раньше. Я люблю твою мать, потому что она родила замечательного сына, я люблю твоего отца, потому что он мой муж, но она… Она встала между мной и Ваней, и до сих пор стоит! Скоро будет четверть века, как она, невидимая стена, разделяет меня и твоего отца. Я чувствую, что когда Ваня о чём-то думает перед сном, долго смотрит на стену, он думает о твоей матери, о Лизе, и мне становится плохо – сколько можно? Сколько можно любить воспоминания?
Это был крик души. Ольга Викторовна зажала крепко руками себе рот и слёзы полились ручьями по щекам. Я был рад тому, что наконец мы во всём разобрались, пускай разговор был не из приятных, но по крайней мере мы докопались до истины. Она испугалась, что я рассвирепею, что отец из соседней комнаты услышал её душевные крики. Слёзы текли по лицу и рукам, душа её плакала.
– Эти воспоминания помогают ему жить.– стал говорить я, глядя в заплаканные глаза мачехи.– Мы любим вас, очень сильно любим. Не стоит больше держать на душе такой груз! Вы подарили отцу второе дыхание. Не стоит ревновать и обижаться, если любите, то просто любите.
Ольга Викторовна медленно убрала руки с лица, шмыгнула носом и подсела ко мне. Её мокрые руки обняли мою шею и она вся затрепетала от стыда. Я обнял её в ответ, и мы так просидели минут десять.
– Ты прости меня, Антоша, за то, что я сказала! Ведь я живу, дышу, я любима и люблю и вы у меня есть! Что ещё мне от жизни надо? Какие ещё сокровища должны у меня быть, если вы и есть самые дорогие сокровища во всём мире!
– Моя мать мертва.– продолжил я. Ольга Викторовна ахнула и взялась за сердце.– И я не хочу, чтобы вы таили на неё обиду, она ни в чём не виновата.
– Антон…– тихо простонала Ольга Викторовна.– Ты раньше никогда не говорил таких слов…