– Это всё неправда, я просто устал жить так.
– Как жить?
Нужно было что-то соврать, пока её глаза смотрели на меня, пока её сердце ещё мне доверяло. Я не мог быть в её глазах больным сыном, это самый большой удар, это всё равно что я идиот или придурок, у меня не может быть нормального будущего, семьи, я овощ. И как я могу быть таким? Стыдно было до ужаса, я то краснел, то бледнел, мне не хватало воздуха.
– Я люблю одну девушку и жить без неё не могу, схожу с ума и понимаю, что сойду! Сейчас она уехала, её я не вижу и просто голову рвёт на части. Ведь ты же знаешь, что я раньше ни в кого не влюблялся. И вот появилась она, моя первая любовь. Я к ней со всем сердцем и душой, а она только смеётся надо мной и не воспринимает меня всерьёз. Мне тяжело без неё.
Сейчас по задумчивым глазам Ольги Викторовны я прочёл много мыслей, она то хочет поверить, то отступает. Теребя в руках заплаканный платочек, она думает, всё в голове кипит. Но что я, наверно, никогда не смогу сказать, это то, что ту, которую я люблю, нельзя назвать человеком, она ангел, высшее существо. Мне хотелось намекнуть, как-то побольше приоткрыть занавесу, но я испугался и не стал перебарщивать. Ей и так сейчас трудно принять всё то, что произошло со мной, это откровение не сыграет мне в плюс.
– Эта та девушка, которую ты рисовал?– спросила Ольга Викторовна, после небольшой паузы.
– Да.– покорно ответил я.
Её сердце билось со страшной силой, вроде как она успокаивалась, понимала, что я открываюсь перед ней, что упускать такой возможности нельзя.
– Разве можно так любить, чтобы потом превратиться в больного человека? Разве эта любовь?– говорила Ольга Викторовна, смотря на меня своими уставшими глазами.– Это прямо какое-то разрушение! Если всё то, что ты сказал, правда, то нам нужно постараться вырваться из этого замкнутого круга, я не позволю тебе погибнуть!
– Я не погибну.
– Откуда тебе знать? Посмотри на себя! Где тот красивый мальчик? Где эти серые глаза и милая, открытая улыбка? Почему я вижу испуганного и измученного мальчишку?
– Потому что я устал…
Я устал… Я устал жить, зная, что другого не будет. Я устал постоянно думать о том, что я должен спасти весь мир от неминуемой гибели. Я должен их любить и чтить, просто отдать им свою жизнь, которая дороже, чем вечная жизнь самого сильного небесного ангела. Я устал постоянно бороться, я устал постоянно бояться, я устал так любить…
– Может, нам куда-нибудь съездить? Давно нигде не были, тебе пойдёт на пользу свежий воздух, ягоды, овощи. Поехали в деревню к Зинаиде Петровне? Хотя мы не общались несколько лет, я думаю, она нас помнит и примет, тем более она тебя всегда очень любила! Как думаешь?
– Что хочешь, то и делай, но я не шизофреник! И откуда так быстро можно поставить такой страшный диагноз?
– Ты бы себя видел, сынок! Ты был похож на ненормального, опасного человека. Я тоже, как и отец, просмотрела запись камеры наблюдения и ужаснулась, я тебя просто не узнала! Ты был там, на плёнке совершенно чужим для нас человеком, я не чувствовала своего Антошу, я не чувствовала своего мальчика. Мне даже показалось, что ты был на грани какого-то безумного поступка! Послушай, я не хочу тебя сейчас нервировать, ты и так слишком слаб, но всё-таки рискну: возникали ли в твоей голове мысли о самоубийстве?
Самоубийство, сумасшествие, чужой, опасный… Вот каким меня на самом деле видят люди, вот на самом деле какой я. Я представляю, чего они там насмотрелись и что им там наговорили. Но кто бы только знал, что со мной тогда происходило?! Сама смерть обвивала меня, захватывала в свои тиски, и только благодаря этому охраннику я спасся, хотя снова попал в тиски, только на этот раз не мистические и не менее печальные. Я не мог сказать: «Мам, а ты знаешь, там, стоя около магазина, я видел саму смерть, она говорила со мной, я слышал её голос, она манила меня и хотела прикоснуться ко мне своим мертвенным поцелуем». Конечно, от такого семья сразу запечёт меня в психиатричку, и это во благо мне. А может пусть лучше будет так? Пускай обколют своими лекарствами, и я умру в неадекватном состоянии… Но опять же, я знаю, как должна пройти моя жизнь, я должен жить и хотеть жить, мне нельзя умирать и тем более становиться психом.
Ну где же ты? Смотри, что со мной происходит! Неужели ты меня больше не любишь? Не ужели я тебе больше не нужен? Тёмная материя сказала, что ей предстоит ещё с тобой сразиться, поэтому я знаю точно, что ты жива, что где-то обитаешь, но не появляешься. И ещё я знаю, что ты меня слышишь, что знаешь каждую мою мысль и что сердце твоё неспокойно. Почему-то именно сейчас я как будто тебя чувствую рядом, ты здесь, но в то же время тебя нет. Ты то спокойна, то я ощущаю всплеск эмоций, не покидай меня, будь рядом, ведь сейчас мне трудно как никогда.
– Я похож на совсем чокнутого человека?
– Нет-нет, я не хотела тебя обидеть, просто пойми, после того, что я увидела, в голове настоящая каша, уже не знаешь, о чём думать и где находить ответы…
– Давай ты не будешь задавать такие бредовые вопросы?– ответил я, боясь развить эту тему, поскольку она для меня тоже имела болезненный характер.
– Сынок, тебе врач будет задавать вопросы похожие на мои, даже ещё хуже, может тебе стоит подготовиться?
– Подготовиться к чему? К допросу? Ага, разбежались! Как только окрепну и смогу нормально ходить, сразу же от сюда уйду, и не нужно мне ничего говорить. Нигде нет доказательств того, что я опасен для общества, а если я даже и опасен, то только для самого себя, поэтому давай отложим этот руководящий тон. Такое ощущение, как будто я убил человека, и теперь вы все проверяете меня, вменяемый я был, когда убивал, или нет.
– Ну, что за глупости ты говоришь? Никто тебя насильно держать здесь не будет. Ты совершеннолетний, взрослый юноша, распоряжайся своей жизнью как тебе хочется, но вот папа попросил одного врача…
– Не нужен мне никакой врач! Если мне понадобится помощь, я попрошу. Просто это я так переживаю из-за любви к девушке, которой я не нужен. Кажется всё таким банальным, что мне даже стыдно…
– Это вовсе не банально, – ответила Ольга Викторовна, чуть повышая голос.
– Почему?
– Из-за любви чаще всего люди и совершают неправильные поступки. Любовь может дарить новую жизнь, может окрылять, вдохновлять, а может ударить об самое дно, потопить, разрушить всю твою душу и забрать рассудок. Ведь я не маленькая девочка, а взрослый человек, и как никак с жизненным багажом. Я видела, как любовь давала жизнь, делала людей счастливыми, и видела, как убивала каждого по отдельности или всех вместе. Так было между моими родителями, разрушались они оба, пока не случилась долгожданная трагедия. Они оба постепенно тонули, и мы с сестрой это видели, но ничего не могли поделать. Так же и ты! Разрушаешь себя и превращаешься из талантливого будущего архитектора и художника в обычного больного парня, с такими завихрениями, что даже страшно о них говорить. Эта девушка хочет жить так, как она себе запланировала, ты же ей препятствуешь, ты как заноза, как шлагбаум, и конечно же ей хочется поскорей от тебя избавиться, и меньше всего она думает о твоих чувствах, она занята другими делами, тебя она не хочет. Может быть, тебе стоит подумать над тем, как забыть её, чтобы снова не оказаться в больнице или где ещё похуже? Я понимаю, что это трудно, но это пока так. Любовь проходит, приходит новая, и у тебя будет новая, обязательно. Невзаимная любовь живёт недолго.
– Долго.
Она поняла мой ответ и потупила взгляд, потом еле заметно улыбнулась сама себе и подняла голову.
– Неужели ты настолько влюбился в эту девочку? Знаешь, а если так подумать, то мне нечего тебе сказать.. Мне просто страшно за тебя!
– Не бойся.
Прошло ещё пару дней, и я оказался дома. Проспав несколько ночей как убитый, я зарядился, как батарейка, и мог кружиться, вертеться и скакать. Ольга Викторовна постоянно приносила мне фрукты: персики, яблоки, груши и апельсины, я ел и спал, спал и ел. После долгих уговоров отец всё-таки немного оттаял и не стал настаивать на врачебной помощи, только выдвинул мне свои условия, они заключались в том, что я должен посвящать родителей в свои планы и вообще рассказывать всё, быть всегда как на ладони и даже не запирать ванну, когда моюсь. Следующим условием было пить таблетки, которые мне назначили, и раз в месяц посещать врача. Впустить родителей в свою жизнь, в свой мир было гораздо трудней, чем пить таблетки и ходить к врачу, который будет следить за моим здоровьем. Я был рад, что всё закончилось именно так, как закончилось, без особых нервных срывов, сюрпризов и слёз. Начинать родителей впускать в свою жизнь мне нужно было уже пару дней назад. Пока приходилось врать, но мне больше всего на свете не хотелось врать самым близким людям, ложь – я точно это знал – затягивает как болото, раз оступишься, соврёшь, потом не выбраться. Это я прекрасно понимал, но правду был не готов открыть.
Ночью, когда все спали тихим и мирным сном, я лежал на кровати и смотрел в окно, на небе горела яркая, белая луна, она не светила мне прямо в окно, но я старался поймать её своим взглядом. Потом я услышал какое-то движение в комнате, похожее на шаги, быстрым рывком я включил настольную лампу и увидел, как в ногах стоит Кристина…
Её длинные каштановые волосы спадали с плеч, губы нежно улыбались, она была одета снова во всё белое. Снова я почувствовал тот самый запах, такой тонкий и уже настолько родной. Так люди не пахли, это я знал точно, она села рядом со мной и взяла меня за руку. Я почувствовал, как всё моё тело поднимается, как каждая клеточка шепчет ей, что любит. Милая, дорогая моему сердцу девочка была рядом со мной. Я пропустил тот момент, когда пустил слезу, а когда это заметил, даже испугался, Кристина тихо засмеялась.
– Тихо, нам нужно совсем не подавать никаких сигналов, ведь за тобой усилили заботу.– сказала Кристина, прислоняя свой беленький пальчик к губам.
– Так ты всё знаешь?– тихо спросил я, немного приподнимаясь.
– Да.– виновато ответила она.– Прости меня, что оставила тебя, что отдала в руки тёмной материи, она бы тебя не тронула, но пострадал ты здорово. Почти все силы из тебя высосало, даже в больнице лежал, набирался сил, и как – набрал?
– Потихонечку, усилиями родных я поправился.– я замолчал и пристально взглянул в глаза Кристине.– Где ты была? И неважно, что со мной случилось, где ты была?
Она молчала, как-то даже отвернула голову в сторону и дала мне лицезреть вблизи её бархатную шею и блестящие пряди её шоколадных волос. Я ждал ответа, она ничего не отвечала. Оттого, что я не получал желаемое, я не стал так пристально сверлить её взглядом, я то отводил в сторону взгляд, то снова смотрел на неё. Но когда я в очередной раз взглянул на Кристину, я увидел, как из-под белоснежной кофточки виднеется что-то синее, как небольшая часть большого синяка. Я набрался храбрости и потянул к этому месту руку.
– Что ты делаешь?– схватила Кристина мою руку и испуганно отодвинулась от меня.
– Что там?
– Где?
– Под твоей блузкой? Я видел синий синяк, откуда он?
– Тебе показалось.
– Кристина, ведь я не отстану.
В её глазах читался непомерный страх, было такое выражение лица, как будто она сейчас расплачется, но я знал, что такого быть не может. Она подсела поближе и снова взглянула на меня, её голубые глаза, голубые океаны, были спокойны, но всё её нутро трепетало. Она потянула руки к пуговичкам и стала их расстегивать.
– Моё исчезновение было вынужденным…
Она приоткрыла руками верх кофточки и я увидел большой сине-фиолетовый синяк. От него ответвлялись тоненькие голубенькие сосудики, она думала, что я не увижу этот кошмар. Но именно эти сосудики мне и бросились в глаза. Я протянул руку и еле дотронулся до горячей плоти, до этой раны, всё тело Кристины дрожало, она закрыла глаза и дала мне ещё несколько раз прикоснуться к ней. Потом она аккуратно отвела мою руку и застегнула кофточку.