– Я боюсь!– дрожащим голосом простонал я.– В голове не укладывается, что нам придётся проститься!
Я не мог говорить, выпалив эти сухие слова, ком к горлу подступил и не давал мне дышать и глотать. Грудь охватил холод, боль, страх, всё поглотило меня. Кристина не смотрела на меня, отведя свой взгляд в сторону, она думала о чём-то своём, я не мог почувствовать, о чём именно она думает. Поставив блокировку от меня, она считала, что оберегает меня от последних грустных мыслей, но это, наоборот, ещё больше захлестнуло меня. Что она чувствовала, понимая, что погибнет? Я не могу этого представить, миллион противоречий сражаются внутри, тело и душа уже не чувствуют боли, кожа её стала ещё белей, чем была, казалось, её намазали белой краской или разукрасили белым мелом. Из её рта выходило тихое дыхание, я понимал, что под этой маской спокойствия бушует настоящий океан чувств! Я прижал её к себе, своими плечами я почувствовал её тело, её маленькие ручки обняли меня, и не было на свете человека счастливее меня! Да, пускай сегодня случится бой не на жизнь, а на смерть, пускай земля содрогнётся, мне было уже всё равно.
– Ты, главное, ничего не бойся.– начала разговор Кристина.– Если сдашься, она победит и конечно убьёт тебя, собьёт машиной или кирпич на голову упадёт, неважно! Главное, не поддавайся её манипуляциям, и что бы ты ни увидел, прошу тебя: не бойся и не теряйся, помни, что я рядом, и всё, что я делаю, я делаю ради тебя!
– А как же твои любимые люди?
Она ничего не ответила, лишь только дала мне понять, что ей не это хотелось услышать. Я понимал всё настолько сильно, как только можно понять, боялся лишний раз вздохнуть или сказать что-то не то. Её спокойствие меня начинало раздражать, но я понимал, что по другому нельзя. Конечно, ей не хотелось меня огорчать, ей не хотелось допускать мысли, что я могу быть расстроен или подавлен горем, но эта мысль была адекватной, так как именно такие чувства сейчас бушевали во мне. То, что она закрывается от меня, не спасёт моей души, и нервные мои клетки давно уже погибли, так как ежедневно из года в год я подвергался кошмарам и испытаниям, которые, оказывается, даны мне были высшими силами. Избранный? Кто я? Можно с ума сойти от такого вывода. Кто я, чтобы направлять людей на путь правильный? Я даже их не люблю, но ангел мой – любит, поэтому я тоже должен полюбить.
Я вспоминал те мгновения когда мы с Кристиной находились в каком-нибудь чужом месте, и там я познавал, узнавал что-то новое, что-то такое, что никогда бы не узнал один, Кристина наделила меня всеми эмоциями, чувствами, всем, чем только можно наделить такого человека как я. Я не считаю себя особенным и, конечно же, не считаю себя великим, я не мессия, в моей жизни всё непросто, но это больше не пугает меня так, как раньше. Пускай я не такой, как все, и от этого я страдаю, пускай я самый особенный человек на всём белом свете, но в то же время я самый несчастный и одинокий человек, и буду таким всегда. Потому что я теряю свою любовь и, потеряв её, больше никогда не приобрету. Я мыслю, чувствую, понимаю всё по особенному, чувствовать других – это дар, за который многие отдали бы всё, что имеют. Как здорово чувствовать, любят ли тебя или нет? Можно ли довериться этому человеку или он шарлатан? Что думает о тебе тот или иной человек? И так далее, и тому подобное, – это, конечно, здорово, но после недельки такой работы тебе захочется отдохнуть, освободиться от этого всезнайства, потому что ты понимаешь, что скоро тебе наскучит так жить, ведь намного интересней не знать многого, чем знать и жить с этим, покрываясь пылью и временем. Тебе захочется снять свою голову и купить где-нибудь другую, чтобы она была самой обычной, лёгкой в использовании, чтобы с ней не возникало никаких проблем. И прежде чем вернуть старую голову, ты ещё сто раз подумаешь, а надо ли тебе это? И если бы я сейчас мог с кем-нибудь обменяться головами, я бы это сделал.
Это не значит, что я сдался или струсил, ну, или вконец устал, я просто хочу жить и любить, быть обычным человеком, чтобы не просыпаться по ночам от реальных кошмаров, не идти в магазин и по пути чувствовать маньяка или скорую его жертву. Я устал, сидя на кухне за обедом, чувствовать, как кто-то умирает от голода, и глоток воды для него больше, чем что-либо на этом свете. Невозможно просыпаться в холодном поту и понимать, что подросток выбросился из окна или перерезал себе вены, после последнего переживания руки болят почти неделю, а ведь я совершенно не знаю этого человека, который совершил это с собой, однако же приходится делить с ним его боль и страдания. Прикосновения людей совсем выматывают меня, проще совершенно никуда не ходить, нужно сидеть дома и замуроваться в четырёх стенах навсегда. Я стараюсь не прикасаться к людям, обходить всех стороной, но это не всегда получается у меня, и телесный контакт сразу же сигналит мне в мозг информацию, которая совершенно мне не нужна. Но самое неприятное это то, что ты можешь чувствовать своих близких и любимых людей. Тяжело знать всё о тех людях, которые тебе не безразличны, тяжело знать подробности их жизни, которые они сами от себя скрывают.
Я живу в таком режиме, у меня особенная жизнь и, кажется, она началась, как только я родился, а не когда был мальчишкой. Именно сейчас мозг стал всё обдумывать, как будто проснулся после долгой спячки, он спал, видел сны, но никак не хотел пробудиться и вкусить настоящее. За то время, что я и Кристина были вместе, я сильно повзрослел, чувствуется это уже очень сильно. Кажется, я вырос на три головы, а может и выше, не знаю. Конечно, мне теперь будет гораздо легче общаться с людьми, я смогу доверять, выслушивать и сам не закрываться от мира, который раньше для меня считался опасным. Мне не страшно заговорить и посмеяться, над чем-нибудь, пошутить, сделать так, чтобы меня запомнили, просто всё это мне не нужно. Теперь моя суженая – это одиночество, а в наказание я получил свой дар и людей, которые теперь будут всегда вокруг меня. Я своего рода стану для многих личным психологом, кто-то будет меня боготворить, кто-то будет считать меня святым, а кто-то подумает, что я сумасшедший сатанист или шарлатан, но это всё сейчас для меня не имеет никакого значения. Ведь всего этого не увидит она, та, которая сейчас сидит рядом со мной и ждёт своей смерти, готовясь к ней всем сердцем и душой. Моя хрупкая девочка страдала от боли, и я медленно, но верно терял её, она утекала, как вода сквозь пальцы, она исчезала, как первый снег, и нет ничего на этом свете спасительного, чтобы не допустить всего этого. Время, которое мы прожили вместе, пролетело незаметно, совершенно быстро, но каждую секунду нашей жизни я буду помнить до последнего вздоха. Ничего не забудется, я буду любить то, что уже никогда не смогу потрогать, поцеловать, прижать к себе и просто поговорить.
Вот оно, проклятье – расплата за мой дар. Я никогда не смогу быть счастлив, встретив однажды настоящую любовь, ты не сможешь думать о ком-то ещё, ты будешь любить до глубины души, любовь просочится во все щёлки, во все потаённые комнаты твоего тела, твоего разума. А ведь это самое страшное, что может случиться с человеком – остаться одному, стать отшельником среди миллионов людей. Я уже начинал к этому готовиться.
Но мои невзгоды и горести вперемешку с печалью – ничто по сравнению с тем, что испытывает она. Милое и иногда наивное существо подставляло своё личико осеннему солнцу, которое уже не грело, а просто светило, как бы давая понять, что оно есть, а остальное неважно. Она всему радовалась несмотря ни на что. Видела она, конечно, больше меня на этом свете. Да, что говорить, сейчас на земле нет никого, кто бы мог похвастаться такими же знаниями. Кристина всегда скрывала свои познания, всегда приводила примеры, но не углублялась в их расшифровки, всё было поверхностно, но очень понятно для меня. Да, собственно, мне и самому не хотелось выслушивать подробные истории людей, которые жили три столетия тому назад, или историю той пожилой, супружеской пары, которая поразила меня. Я пытался не допытываться у Кристины, лишняя информация, как я сейчас понимаю, только бы вредила мне, познание моё шло медленно, поверхностно и правильно. Чтобы достичь глубины, мне придётся попотеть и прожить какой-то серьёзный период жизни, но опять же без неё… В голове иногда всплывала мысль сдаться, доверить себя смерти, чтобы не бороться всю жизнь и знать, что твой ангел не погиб из-за тебя. Ведь я уже чувствую вину, которая постепенно верными путями поднимается к горлу, а после найдёт меня разбитым и слабым. Чувство того, что Кристина погибнет ради меня, убивало всё моё существо. Думать об этом не хотелось, я морщился, пытался отогнать печальные мысли, но они назойливо лезли снова в мою голову, паразитируя там по страшному, вот и сейчас происходит тоже самое.
– Как много всего ты сейчас надумал, – сказала Кристина, кладя мне на плечо невесомую, белую руку.– Не волнуйся, ведь я не боюсь.
– Откуда мне знать, боишься ты или нет?– выпалил я.– Ты закрылась от меня, однажды открылась и снова закрылась, боишься, что я почувствую что-то?
– Да.
– Что нового я могу почувствовать? Все твои эмоции я знаю наизусть, как таблицу умножения и наш русский алфавит!
– Тогда зачем тебе снова это всё переживать? Я ограждаю тебя от того, что ты и сам прекрасно знаешь.
– Я не хочу, чтобы ты закрывалась от меня! Не сейчас!
– Прости.
– Это ты прости меня.
Я встал и отвернулся от неё, ком к горлу подступал, нечем было дышать. Люди, которые проходили мимо нас, ничего не подозревали, Кристина не скрывалась от них, а я, стоя со слезами на глазах, знал, что она будет вечно жить во мне.
– Ты куда?– тихо спросила она.
– Пойдём пройдёмся, или может переместимся куда-нибудь?– с надеждой спросил я.
– Прости, но мне нужно беречь свои силы, поэтому о перемещении не может быть и речи.– с грустью в голосе ответила Кристина.
Подул сильный ветер, я встрепенулся и стал ждать чего-то ужасного, смертельного удара или неожиданного поворота. Кристина почувствовала моё волнение, подошла ко мне и тихо прижалась.
– Это просто ветер.– сказала она, взглянув на меня пустыми глазами.
Небо стало постепенно сереть, солнце уже начинало уходить за горизонт, облака передвигались по небу очень быстро, казалось, будто кто-то ускорил этот день, чтобы всё быстрее разрешилось. Ветер и вправду был самым обычным, правда, его холодные потоки не успокаивали меня, а наоборот. Прижавшись ко мне своим хрупким телом, Кристина всё так же оставалась для меня закрытой книгой, которую я уже не пытался открыть. Может, я даже был ей благодарен за то, что именно сейчас, в эти мучительные минуты ожидания она не делает мне ещё больней, было и так невыносимо. Я понимал, что нас обоих охватывает страх, постепенно пробирается под кожу и ест нас. Он безмерно силён, и его практически нельзя победить. Но есть то, что заставляет тебя бороться с ним, имя этому – любовь. Когда любишь, и страх кажется обычной песчинкой в огромной пустыне, когда любишь, и капелька воды не страшит, когда превращается в проливной дождь. Подбадривая себя и понимая всю правоту своих суждений, мне становилось хорошо. Не могу сказать, что я начинал чувствовать себя просто замечательно, просто на какую-то долю секунды становилось легче. Раза три кто-то мне звонил, карман истошно вибрировал, но я не обращал внимание на это, мне было абсолютно всё равно, кто это и с какими новостями он звонит. Я прижимал Кристину к себе, понимая, что вот она сейчас рядом со мной, дышит, смотрит, что-то говорит, а через какое-то время её не станет, она исчезнет из моей жизни и больше никогда не появится в ней, разве мог я такое пережить?
– Знаешь, сейчас наступил тот момент, когда мне уже не страшно. Наверно, прошёл тот период, когда я плохо осознавала, что со мной будет. Сейчас, проанализировав всё, я понимаю, что ждёт меня, и от этой ясности мне намного легче. Хотя иногда лучше жить в неведенье.
– Я люблю тебя.– тихо сказал я, прислонив свои губы к её уху.
Я не ожидал от неё красноречивых слов, я знал, что ей тяжело делиться со мной своими чувствами, и было очень приятно, когда она всё-таки с ними поделилась. Но мне не хотелось уже последние часы стоять и молчать или изредка говорить подбадривающие слова, я захотел снова открыть ей свою душу, освежить в её памяти мои чувства и показать ей, насколько она мне дорога, это было гораздо лучше, чем сухая и совершенно не нужная поддержка.
– Я тоже люблю тебя, Антон.– смущённо ответила она.– Нет человека более удивительней и прекрасней тебя.
Видно было, что она волновалась, тяжело вот так признаться в любви, тяжело даже думать об этом, каких усилий стоит ей об этом говорить.
– Знаешь, а мне не страшно, я отдаю свою жизнь за человека, которого полюбила, пускай это как наказание, но это то, чего я искала всю свою жизнь!
– Ты это о чём?
– Я говорю о том, что я всегда мечтала полюбить, я знала, что это невозможно, что я умру, но мне хотелось умереть именно так! Да, да, теперь, вот именно сейчас я это поняла! Самое главное моё желание всё-таки сбылось, пускай так, пускай я не насладилась досыта этой любовью, но по крайней мере я ощутила её сердцем, я вкусила, отпила её, и это счастье, моё счастье.
Мы ещё крепче обняли друг друга, в моих объятьях она дрожала как осиновый лист, но дрожала она не от смущения или волнения, а от того, что мои прикосновения приносили ей мучительную боль. Её глаза светились печальным, но ярким светом, она то улыбалась, то становилась серьёзной, я наблюдал за ней и моя душа тихо плакала.
– Не покидай меня.– медленно произнёс я.
Ветер усиливался, деревья в парке клонились в разные стороны, небо совсем затянула серая туча, незаметно стало темнеть, что-то уже было трудно разглядеть, солнце почти ушло за горизонт. Раньше я любил осень, с её красивыми насыщенными цветами, их яркость приводила самого талантливого художника в экстаз. Уже не так жарко, но и не холодно, земля укрыта толстым ковром из разноцветных ниток, солнце холодно красиво, на него можно смотреть, и ты принимаешь, так сказать, осенний загар. Теперь же я стал ненавидеть осень. Погода, которая нависала над нами сейчас, напоминала мне тоскливую и унылую картину. Не было ничего такого, на что бы можно с удовольствием посмотреть и отвлечься, нет ничего красочного, светлого, всё затянуло серостью и темнотой, а природа как будто обернулась против нас, она стала некрасивой и скучной.
Как же я буду без неё проживать свои последующие осенние дни? Как я смогу жить эти три месяца, ненавидя их? Конечно, осень здесь совершенно не при чём, к примеру, моя родная мать умерла весной, в мае, так почему я не ненавижу этот месяц и вообще весну в целом? Сказывается то, что на тот период её потери я был совершенно неразумным существом, которое только начало жить, и, конечно же, не хотелось это понимать и в юности, хотелось больше времени проводить в положительных эмоциях, хотя мой дар мешал этому.
Сейчас я всё осознаю, трезво мыслю, я не маленький мальчик, который с трудом понимает, что такое плохо, а что хорошо, и что такое смерть, и что такое одиночество. Сейчас я осознанно ненавижу осень. Надо будет уезжать из страны на три месяца куда-нибудь где тепло и всегда солнце, я чувствовал, что эта пора принесёт мне немало страданий.
Мы бродили долго и держались за руки. Её рука была горячей и слабой, я это чувствовал, но не решался по этому поводу заговорить. Оставались считанные минуты до момента, когда случится что-то страшное. Я даже не мог себе представить, что я вообще увижу, что буду чувствовать и как вообще будет проходить это сражение, о котором я так долго уже знаю. Представлять что-то я не пытался, ведь я совершенно не знаю, что представлять, знаю только одно, что будет сражение, которое в реальной жизни, в наше время среди людей не встретишь, и в эпицентре этого конфликта нахожусь я.
– Что-то будет тебя пугать, от чего-то ты впадёшь в ступор, но помни – всё это реально, и ты должен будешь сосредоточенно за всем следить! На то она и тёмная материя, зло, что может расставить свои капканы, сыграть нечестно или неожиданно ударить.
– Об этом я уже думал.– тихо ответил я.
– Не бойся её крыльев, несмотря на то, что перья на кончиках острые, как ножи, тебе она не причинит вреда. Её крылья похожи чем-то на крылья ворона, не удивляйся, если они вылезут из-за её спины. Мои же крылья, напротив, могут причинить тебе неприятность о которой ты будешь сожалеть всю свою жизнь. Мои крылья огромные и белые, они осыпаны серебром, блестят ярче, чем солнце, поэтому постарайся почувствовать тот момент, когда я захочу их расправить, и зажмурься что есть мочи. Если ты увидишь их, то твои глаза ослепнут, к сожалению, вы не можете вынести этот свет, который исходит от крыльев ангела. Это оружие очень сильное и эффективное, наши крылья – это всё равно, что в руках какого-нибудь человека окажется ядерное или биологическое оружие невероятной силы действия. Мы очень сильны, и с размахом крыльев убиваем врага наповал, ещё ими можно защищать своё тело, укутываясь в них, как в тёплое пальто, но крылья – это часть ангела, нельзя позволить демонам наносить многократные атаки на них и тем более ни в коем случае нельзя остаться без них, иначе жизнь твоя продлится недолго.
Эти подробности очень интересовали меня, они были мне в новизну, и я слушал не закрывая рта. Я красочно представлял, как Кристина расправляет свои огромные, сияющие белым светом крылья и поражает всех своих врагов одним смертельным ударом. Она стоит, такая маленькая, хрупкая, а за её плечами находится огромная мощь, которую совершенно нельзя победить, если, конечно, ангел не слаб и не истощён…
Я бы мог ещё что-нибудь надумать, но Кристина резко остановилась, вырвалась из моих объятий, и я увидел как её шею и руку пожирает татуировка, которая пугала и интриговала меня. Когда она появилась полностью, Кристина внимательно осмотрела её, а потом стала шарить глазами вокруг, как мать, которая потеряла ребёнка и теперь в отчаянье не знает, где он и что с ним. Это внезапное волнение тоже передалось на меня, я так же стал оглядываться, искать кого-то в кустах, присматриваться к силуэтам тёмных фигур, мне стало что-то мерещиться, я закрыл глаза.
Когда я открыл глаза, то увидел длинную асфальтированную дорогу, по бокам стояли огромные, нежилые дома. Людей не было, растительность была как будто искусственная, небо имело странный, желтоватый оттенок, оно светилось, но солнца не было. Обернувшись назад, я увидел Кристину, она стояла в белом комбинезоне с длинными рукавами и воротничком почти до подбородка. Её волосы были собраны в пучок, был открыт белый лоб, грустные глаза и бледные губы, которые потрескались, и были видны кроваво-голубые щёлочки на них. Этот комбинезон скрывал её татуировку и рану на груди, этот белый цвет заставлял слезиться мои глаза, она медленно подошла ко мне и протянула руку, я еле коснулся до кончиков её пальцев, и она резко отстранилась от меня. Такое было ощущение, как будто она перезагрузилась, смотря своим опустошённым взглядом, она сканировала местность, голубизна глаз пропала и появилось что-то серебристо-серое. От неё веяло холодом, я очень испугался и не мог понять, хорошо это или плохо. Потом, после того как она медленно, но усердно всё просканировала, её глаза снова ожили, холод её тела пропал, она посмотрела на меня живым взглядом, и огромный камень упал с моей души.
– Что с тобой было?– испуганно спросил я, подходя к Кристине.– Тебя было не узнать, прямо как машина-робот!
– Правда? Испугался?– улыбаясь, спросила она.
– Нет.– невнушительно ответил я.
– По всей вероятности именно это место предназначено для битвы, всё в её духе! Безлюдность, неживая природа, много камней, домов, пугающих шумов.