Старик не так хорошо нас видел, но лицо его уже не было таким уродливым, и глаза видели, но всё было мутным, придётся какое-то время привыкать видеть мир именно так. Он подошёл к нам, стал меня обнимать, хотел припасть к ангелу, но не стал этого делать, он глубоко наклонился, потом добрым взглядом посмотрел на Кристину и отошёл от нас.
– Дайте-ка хоть напоследок посмотрю на ангела! Наверно, буду вечно помнить этот день и эти события! А ты, дружочек, мудрости набирайся, да не плошай! На тебя вся надежда!
Мы стояли и улыбались друг другу. Как будто находились на природе и готовились к пикнику. Старик не говорил своего имени, и Кристина его никак не называла. Это меня смущало, так как он стал мне уже не чужим человеком, а стариком называть его было уже как-то некрасиво и стыдно. Мужчина был старше меня на много лет, и имя его я должен был знать, но как я ни выпытывал его, в ответ ничего не получал. Что-то всё равно скрывалось от меня, я это чувствовал, но был настолько счастлив, что не придавал этому особого значения. Я многое хотел спросить и уточнить у Кристины, но не мог и слова произнести, видя, насколько она счастлива.
Она напоминала мне фею, добрую волшебницу, прекрасную девушку, уникального человека. Я любил совершенное существо, само совершенство. И она в свою очередь любила совершенное существо, потому что человек для неё это всё равно, что для меня ангел! Мы подходили друг другу, и любили немыслимо сильно. Мы, как два магнита, не могли жить раздельно, всё равно нас магнитило, и мы снова сливались в одно целое. То, что раньше казалось нам запретным и немыслимым, уже превратилось в реальность и настоящую жизнь.
– Наверно, я самый счастливый человек на всём белом свете! И я люблю тебя!
– Мы победили, – с улыбкой на лице ответила Кристина.
Она была счастлива, я это видел, так же, как и все мы, она улыбалась и даже громко смеялась, как будто этот смех был очередной маской, которую необходимо было надеть. Секундно я замечал грусть в её глазах или что-то потяжелее этого. Она не говорила ничего лишнего про нас, её эмоции были в рамках, я это начинал замечать постепенно. И как только прошла эта долгожданная эйфория, еле заметная печаль снова влетела в мою душу.
Я не хотел верить, что это не конец. Счастье такая редкая удача, такой редкий подарок, который всегда приходит неожиданно и уходит так же неожиданно, оставляя после себя лишь приятные, но грустные воспоминания. Старик заметил, что я поменялся в настроении, что стал меньше смеяться и почти перестал улыбаться. Он очень близко подошёл ко мне, посмотрел своими больными глазами в мои и еле заметно улыбнулся.
– Ты чего парнишка? Загрустил ни с того ни с сего?
– Наверно устал…
– Ну ничего, скоро отдохнёшь.
– Да, очень этого жду.– с наигранной надеждой сказал я.
– Сколько вокруг неё было шакалов – и все хотели ущипнуть её, поранить! Сколько на неё нападало? У-у! Не сосчитать, и со всеми справилась, вот молодец девочка! Я уж слепой и на правое ухо глухой, и то слышал, как они на неё шипели и плевались как будто кислотой, а она, шустрая, всем надавала по первое число, и это с таким-то грузом на душе! Эх, парнишка, хорошая она у тебя и несмотря ни на что использовала все свои силы до конца! Красивая, правда, бледненькая, как будто больна чем-то, да и глаза такие же грустные, как твои, страдаете не по силам своим, голубки!
Мне казалось, что силы всегда откуда-то приходили к нам, что, когда совсем казалось – всё рушится и нет надежды, то где-то внутри что-то запасное открывалось и давало новые силы, с которыми можно было жить. Старик многое замечал, я же больше старался не думать о битве и о том, как она прошла, я старался думать только о Кристине и о том, как она сейчас, что на душе у неё?
– И всё таки любит эта нечисть играть не по правилам, всё пыталась нас неожиданно цапнуть, но мы-то с тобой не промахи, быстренько сообразили! Да, никому такого не пожелаешь…
– Почему не хочешь сказать, как тебя зовут?– спросил я, выдержав минутную паузу.
– А на что тебе моё имя? Мне и без имени живётся весело и добро.– ответил старик как-то сухо и без особой охоты.
– Хорошо, старик.
Кристина тревожно ходила вокруг нас, я видел на её висках капельки пота, она снова приобретала болезненный вид, счастье из души постепенно утекало, я не хотел лишаться этого ощущения, но, видя страдания Кристины, в меня снова что-то пробиралось, очень неприятное и тоскливое…
Плохое всегда оставляет рубцы на сердце, хорошее всего лишь оставляет небольшой, лёгкий след, как поцелуй, после которого на щеке остаётся губная помада, но и губная помада со временем сотрется. И что останется? Мутное воспоминание, на которое уже успели наложиться проблемы и невзгоды.
Как мне не хотелось отпускать счастье, то самое счастье, которое поразило моё сердце в самые первые минуты, после того как я понял, что битва закончилась нашей победой и Кристина жива! Я пытался спрятать хоть маленький кусочек этого счастья в потаённое местечко души, закрыть на десять замков и открывать только иногда, когда это очень будет нужно мне. Это было очень тяжело, но я пытался.
Предчувствие уже било по вискам, что-то горестное нависало над нами, и об этом не хотелось думать. Душа была, как птица в клетке, маялась и билась крыльями о стальные прутья, крича и изнемогая от безысходности. Я улыбался, когда старик мне что-то рассказывал, пытался даже слушать, что он мне говорит. Я знал, что он заговаривает меня специально, чтобы я отвлёкся и не так терзал себя, как это делал сейчас. Ценить его старания я просто был обязан, так как он действительно помогал мне, и поэтому у меня не поворачивался язык сказать ему, что я не хочу его слушать, или сделать вид, что мне не интересно. Он что-то говорил, а я только кивал головой, смотря на Кристину.
– Сейчас в городке-то нашем холода! Ветер в последние деньки был уже колючий! Ох, глаза побаливают, окаянные! И чего болят? Вроде видят что-то, а капризы разводят, как дети малые прям! Сейчас бы в баню, да берёзовый или дубовый веник, да по спинке, по спинке! Свожу тебя как-нибудь, бывал там? Бывал, ну это хорошо! Ещё раз значит сходишь, я тебя так попарю, что матушка родная не узнает! Прости, парнишка, забыл… Помнится, в молодости так любил париться, что метлой не выметешь! Да, жилось тогда весело, спокойно, без этих демонов, и откуда они только появились, шелуха луковая?
Он понимал, что я его не слушаю, мало того, я даже не видел его, но делая вид, что его речи мне интересны, я старался не затронуть его своим безразличием. Старик, конечно, всё это понимал, но пытался всё-таки отвлечь меня от моих дум, он как будто понимал то, чего никак не мог понять я.
Потом он незаметно подошёл ко мне и еле внятно и прямо в ухо прошептал мне то, чего я больше всего ждал – и меньше всего одновременно.
– Она умирает…
Его хриплый голос разорвал всё в моей голове. Почему она позволила ему сказать это? Я отшатнулся от него, как от прокажённого, и устремил свой взгляд на Кристину. Бедная девушка стояла на последнем издыхании, появились еле заметные фиолетовые синяки под глазами.
Я стал быстро всё прокручивать в голове, что связывало меня с ней и что она значила для меня. Поняв, кто она в моей жизни, я не мог сдержать своих эмоций, и слеза скатилась по моей щеке. Я вспомнил те ощущения, которые испытывал при нашем телесном контакте и при прикосновении её крыльев к моим плечам. Человек живёт на свете, ест, спит, любит, и не может себе даже представить, что его могут обнять настоящие ангельские крылья. Я же плохо ел, так же плохо спал и любил до безумия, и это всё вознаградилось мне прикосновением небесных крыльев, которые казались и кажутся для меня самым удивительным чудом из чудес. Теперь это прикосновение будет жить в моей памяти вечно, ничто не заставит меня забыть это прекрасное и странное чувство. Я вспоминал её смех и добрую, открытую улыбку, я вспоминал её любовь к людям и искренне их ненавидел за то, что она любила их, а они…
Когда я увидел, как она медленно начала падать, сердце сжалось от невыносимой боли, неизбежность снова постучалась в мою дверь, точнее, она меня и не покидала, лишь только притаилась в глубине комнаты, чтобы дать мне в последний раз насладится счастьем, которое уходило от меня с жизнью моей любимой. Это чувство меня душило, и я ничего не мог с этим поделать. В мою душу, как в дверь, постучались самые болезненные чувства, они накинулись на меня и стали раздирать всё моё нутро. Я успел подбежать к Кристине, руки поймали её талию и хрупкие плечи, её мутный взгляд медленно впивался в мои полные слёз глаза.
– Я умираю…– простонала она.– Этого было не избежать…
– Не нужно так говорить.– ответил я, сжимая её в своих объятьях.– Я только поверил в то, что мы можем быть вместе, что мы по-настоящему сможем стать счастливыми! Почему всё именно так?
– Так должно было случиться, но я спасла твою жизнь и теперь могу умереть…
– Нет!– громко закричал я.
– Не печалься, мальчик мой, ты не понимаешь самого главного.
– Чего же?– с трудом выдавил я.
– Самое главное для меня- это твоя жизнь.– тихо сказала она, приложив свою холодную руку к моей щеке.– Только твоя жизнь для меня по-настоящему ценна! Всё, что я видела за свою жизнь, не стоит того, что я вижу и чувствую сейчас. Ты изменил всю мою бесконечно долгую жизнь, мне не страшно закончить её здесь и сейчас. Поверь, мне наша любовь была бы для нас двоих проклятьем, от которого мы бы страдали и погибли. Я отпускаю тебя, потому что ты будешь жить за нас двоих, и я никогда не умру. В груди всё горит, боли почти нет, всё тело слабеет, даже говорить трудно, но это ничего, пройдёт.
– Любимая, не говори так! Не уходи, не закрывай глаза!
Она лежала на земле, и я крепко сжимал её в своих объятьях, она казалась ещё меньше, чем была, тело становилось холодным, губы еле заметно тряслись, на груди через комбинезон стало проявляться большое сине-фиолетовое пятно. Кристина медленно, трясущейся рукой взяла мою руку и приложила её к своей раненной груди.
Я не сопротивлялся. Когда моя рука очутилась на её груди, то пальцы сразу же провалились во что-то мягкое и мокрое, ощущение было крайне неприятным. Её рана была горячей и пульсирующей, чувствуя всё это, меня охватил ужас. Кристина крепко, из последних сил держала мою руку на своей груди, смотря на меня своими преданными глазами, она переворачивала всё в моей душе. Я понимал, насколько ей было больно и понимал, что совершенно беспомощен перед такой нечеловеческой болью. Я и раньше пытался перенять хоть часть её боли, чтобы ангелу было хоть чуть-чуть полегче, но даже эта малая часть, которую я брал на себя, убивала меня, терпеть её было невозможно. Сейчас я не пытался почувствовать эту боль, Кристина закрылась от меня, лишь только её глаза выдавали всё, что происходило с ней. Рана пульсировала под рукой, пальцы ощущали каждый сантиметр её мягкой плоти, я старался не терять себя, старался не сойти с ума, я зажимал глаза и качался взад и вперёд.
Старик подошёл к нам, но не близко, он встал так, чтобы я не замечал его, приложив руку ко рту, он стоял неподвижно.
– Мне уже не больно, потому что перед смертью боль уходит, даёт сладостное мгновение прожить последние минуты жизни. Меня убило чувство любви, но именно этого я и хотела.
– Нет.– спокойно сказал я.– Ты просто утешаешь меня. Ведь я прекрасно понимаю, что для тебя значили твоя жизнь и твоё участие в жизни людей. Я был твоей роковой ошибкой, и как всё горестно складывается для нас! Ведь теперь мне придётся умирать всю жизнь, чтобы воссоединиться с тобой навсегда! Где бы ты ни была, я найду тебя! Знай это!
– Я знаю это, поэтому не боюсь.
Ей с трудом удавалось говорить со мной, взгляд то терялся, то фокусировался на мне. Когда Кристина расслабила свою руку, я не спеша высвободил свою и, увидев на ней её свежую кровь, впал в ещё большее отчаянье. Слёзы полились из глаз, как из фонтана вода, сдерживать их я больше не мог, душа вытекала вместе с ними. Пару слезинок упали Кристине на щёки, а одна угодила прямо в глаз. Я встрепенулся, испугался, она же медленным движением прикоснулась к щекам и улыбнулась. Улыбка её снова озарила всё вокруг, было такое ощущение, как будто она вместе со мной плакала, и мои слёзы текли из её глаз. Она смотрела на меня и молча благодарила, потом дотронулась пальцами до моей щеки и стала говорить.
– Ты даже слёзы мне подарил, о чём можно ещё мечтать? Я прошу тебя: не плачь по мне, живи и делай людям добро, помоги им, ведь кроме тебя никто не поможет. Ты последняя надежда, и твоя сила будет расти, сейчас страшно, потом будет легче, ты верь мне…– её голос дрожал.– Ты до сих пор не понимаешь своего предназначения.
Ради меня она уничтожила полчище тварей, которые шли за мной по пятам, она не побоялась сразиться с тьмой, которая всё своё могущество обрушивала веками на людей. Она побеждала и всегда была победительницей, в её распоряжении было всё голубое небо, все люди и бесконечная жизнь, которая не была властна над этим ангелом. Мурашки по всему телу бегают, когда ты понимаешь, что твоё тело соприкасается с настоящим божеством, с всемогуществом, о котором никто ничего не знает, а ведь она всегда была рядом с людьми, любила их преданно, страдала вместе с ними, а потом встретила меня и погибла…
Я не могу поверить в то, что моя жизнь хоть на маленькую часть дороже её жизни. Её холодная рука нежно трогала мою щёку, пальчиками она прикасалась к слезам, которые безутешным потоком текли из моих глаз. Душа и сердце страдали из последних сил, и слёзы из моих глаз – это их кровь, которую ничем больше не восполнить. Я был убийцей настоящего чуда, я был убийцей всемогущего ангела, который столетиями хранил верность добру и всем людям. Который своим телом защищал каждого, который рвал и метал, который не боялся ничего во имя добра и процветания. И вот появился я, избранный, который до последнего момента до конца не может осмыслить, что же ему предстоит делать на этой грешной земле, как жить самому и чем дышать, если с её смертью воздух уйдёт из моих лёгких, и я вместе с ней испарюсь, растаю?
Возможно ли верить в то, что она может переродиться? Я не могу ничего сказать и тем более подумать об этом, всё очень сложно, но если это возможно, то я буду ждать. Я не боюсь времени и не боюсь десятилетий, которые я проживу без неё. Если есть хоть один шанс, что она вернётся ко мне, я буду ждать. И пускай мои руки покроются морщинами, я поседею и постарею телом, – я буду ждать. И пускай на смертном одре, когда душа будет уходить из моего израненного тела, пускай мой ангел придёт за мной, пускай даст мне глоток той жизни, которую я так долго ждал и о которой нескончаемо долго мечтал. Пускай её руки прикоснутся в последний раз к моей коже, пускай её глаза будут ласкать мои уставшие глаза, потрёпанные временем и морщинами. И мне не будет страшно умирать, если она будет рядом. Жить, чтобы мечтать о смерти.
Милое и любимое создание лежало на моих руках, хрипы и болезненные стоны мучали и меня. Я прижимал её к себе, беленькие ручки слабенько хватали меня за плечи, моё сознание понимало, что происходит, а вот сердце никак не хотело.