Много лет спустя после окончания войны Бирюзов прочел оценку этого дня бывшим командующим группой армий "Дон" фельдмаршалом Манштейном: "Итак, теперь и на фронте восточнее реки Дон пробил час, когда инициатива перешла в руки противника".
Таким образом, попытка немецко-фашистского командования деблокировать армию Паулюса завершилась полным провалом ее организаторов и блестящей победой 2-й гвардейской армии, у оперативного штурвала которой находился Сергей Семенович Бирюзов.
Как и в первые недели войны, когда он командовал дивизией, так и сейчас, в период боев по разгрому Манштейна, Бирюзов внимательно изучал тактику врага, анализируя успехи и неудачи своих войск. Снова и снова считает он своей обязанностью прислушиваться внимательно к бывалым солдатам и офицерам переднего края.
Однажды довелось ему случайно услышать разговор двух бойцов.
- Я тебе кричу: бей по дальним, - горячился один, - а ты по ближним лупишь!
- Стрелял так, чтобы не дать им к траншеям нашим подползти, - возражал другой.
- Так у траншей-то мы их из автоматов достанем, а вот на дальних дистанциях ты их должен из своего пулемета бить, - продолжал первый.
Этот разговор запал в душу Бирюзова. В течение нескольких дней мысленно он возвращался к нему. "Видимо, не все в порядке в войсках с распределением целей, с взаимодействием огневых средств. Надо бы проверить, научить". Доложил Малиновскому, тот одобрил. Разослали в войска представителей штаба, выяснили картину: оказалось, действительно, в ряде частей взаимодействие пулеметчиков и автоматчиков хромало. Срочно были приняты меры, и положение выправилось.
В апреле 1943 года генерал Бирюзов был назначен начальником штаба Южного фронта (так с 1 января 1943 года стал называться бывший Сталинградский фронт). Здесь судьба свела его с замечательным советским полководцем генерал-полковником (впоследствии Маршалом Советского Союза) Федором Ивановичем Толбухиным, который незадолго до этого вступил в командование Южным фронтом. Их боевое сотрудничество, начавшееся на донецкой земле, продолжалось до конца войны.
Бирюзов стал ближайшим помощником командующего фронтом, умело претворял его замыслы и волю в боевые дела войск. "Мы настолько сработались, что стали понимать друг друга с полуслова", - вспоминал впоследствии Сергей Семенович. Однако, прежде чем это произошло, молодому начальнику штаба фронта предстояло доказать, в первую очередь самому себе, что ему по плечу порученная работа более широкого масштаба, нежели прежняя.
Бирюзов принял фронтовой штаб в период, когда на советско-германском фронте назревали крупные события. Еще весной советской разведке стало известно о готовящемся наступлении немецко-фашистских войск под Курском. Толбухин сразу же ввел своего нового начальника штаба в задачи, которые предстояло решать войскам фронта в ближайшее время.
- Словом, нашему фронту, Сергей Семенович, - заключил Толбухин, надлежит приложить максимум усилий, чтобы сковать как можно больше вражеских дивизий, обороняющихся на Миусском рубеже - немцы называют его "Миус-фронтом", - и не допустить переброски противостоящих нам войск противника в районы Курска, Белгорода, Харькова. Для этого будем готовить наступательную операцию...
Разговор этот показал Бирюзову, что командующий ждет от него самостоятельности, творческой работы. Вместе с тем он понимал, что на первых порах Толбухин будет внимательно присматриваться к его действиям. А он-то легко сумеет обнаружить любую промашку, поскольку лично сам обладал (об этом достаточно был наслышан Бирюзов) разносторонним опытом штабной службы и высокой штабной культурой.
Назначение на должность начальника штаба фронта не тревожило его в том плане, справится или не справится он с новыми обязанностями. "К тому времени я уже усвоил, - писал Бирюзов, - что на каждой, даже очень ответственной должности работают, как правило, обыкновенные люди. Но ясно было и другое: фронт - это не шуточное дело, фронтовые масштабы мне еще нужно осваивать". И он энергично принялся за дело.
Генералу Бирюзову было в ту пору только 38 лет. Он горел неугасимым желанием отдать новой работе все, на что способен, максимально оправдать возлагавшиеся на него надежды.
Бывший командующий артиллерией 2-й гвардейской армии И. Г. Стрельбицкий, в то время генерал-майор артиллерии, о том, каким запомнился ему начальник штаба Южного фронта в период подготовки к летним операциям 1943 года, писал: "Сергей Семенович - высокий блондин лет 35, с крупными чертами умного лица. Это первое хорошее впечатление позже еще более окрепло. В какой бы обстановке мы потом ни встречались - в дни затишья на фронте или в период тяжелых боев, - он всегда был внимательным, постоянно жил мыслью о делах и состоянии войск, жадно впитывал в себя все новое из опыта минувших боев. Таким, пожалуй, и должен быть начальник штаба, с удовлетворением думал я, осматривая простую крестьянскую хату, где Бирюзов занимал комнату. Все здесь тоже говорит о вкусах, характере и стиле работы начальника штаба. В комнате два стола: на одном на доске наколота большая карта, испещренная красными и синими стрелками, цифрами, условными знаками, на другом - книги, бумаги, разложенные в строгом порядке. Ознакомив меня с обстановкой, начальник штаба говорит о том, чего не может рассказать карта. "Мы находимся накануне новой огромной битвы, - горячо и убежденно говорит Сергей Семенович. - Нам дорог каждый час. Время работает на нас, и мы должны бережливо, умело его использовать в целях подготовки к наступлению. Орудия, снаряды, машины - все это важно и нужно накапливать. Но при этом помните о главном - о людях. Готовьте их к новым испытаниям".
В первой наступательной операции фронтового масштаба, начавшейся 17 июля 1943 года, которой руководили Толбухин и Бирюзов, как известно, не удалось прорвать "Миус-фронт". Имевшихся в распоряжении командования Южного фронта сил и средств было явно недостаточно, чтобы преодолеть оборонительные рубежи противника, которые он непрерывно укреплял еще с осени 1941 года. Две недели продолжался штурм вражеских позиций. Вражеские войска, опираясь на свои мощные оборонительные сооружения, оказывали бешеное сопротивление. Их авиация неистовствовала, совершая в день по три тысячи самолето-вылетов. Чтобы сдержать натиск советских войск Южного фронта, фашистское командование оказалось вынужденным перебросить на Миус из-под Харькова, Белгорода и Курска несколько танковых и пехотных дивизий. Этим фронт выполнил главную свою задачу: Гитлер не только не снял ни одной дивизии с "Миус-фронта", но, наоборот, ему пришлось перебросить туда ряд соединений, участвовавших в Курской битве. Лишь ценой огромных потерь (до 30-40 процентов людей и техники) противнику удалось удержать за собой занимаемые позиции на Миусе. Важно было и то, что солдаты Манштейна после этих боев утратили веру в их непреодолимость.
Эта операция сыграла большую роль в становлении Бирюзова как начальника штаба фронта. Как и ожидал Бирюзов, командующий фронтом, опытный в штабных делах и дотошный по характеру, в первое время строго контролировал все действия нового начальника штаба. Порой это даже вызывало раздражение. Но Бирюзов который раз убеждался, что замечания и советы Толбухина - дельные, квалифицированные и всегда своевременные. И, как ни досадна была опека, Бирюзов понимал, что с помощью Толбухина он быстрее и с большей пользой для дела освоит новый для него объем штабной работы. Впрочем, вскоре Толбухин предоставил ему полную самостоятельность. А это было признанием того, что Бирюзов быстро освоился со своими обязанностями и вполне соответствует тем высоким требованиям, которые предъявлял Толбухин к начальнику штаба фронта.
Свою деятельность генерал Бирюзов не мыслил без частых выездов в войска. Собственно, именно поэтому в свое время его не особенно обрадовало назначение на должность начальника штаба армии. И теперь он был озабочен тем, что новая должность привяжет к бумагам в штабе и оторвет от той повседневной живой деятельности в гуще войск, без которой себя не мыслил. С тем большим беспокойством вскоре по прибытии в штаб Южного фронта воспринял сетования командующего Толбухина по поводу частых выездов в войска бывшего командующего артиллерией фронта генерала И. С. Краснопевцева.
- Что это у нас за командующий артиллерией? Уедет в полки, да еще противотанковые, и живет там днями. Когда бы его ни вызывал, все нет на месте.
Бирюзову как раз импонировала такая непоседливость. С тревогой думалось: "А что же скажет командующий, когда начальник штаба попросится в войска?" Он, конечно же, отдавал себе ясный отчет в том, что обязан прежде всего организовать четкую и слаженную работу подчиненных отделов и служб, чтобы обеспечить безусловное проведение в жизнь замыслов и решений командующего. На это направил всю свою энергию, делал все, чтобы обеспечить именно такую работу штаба, безотрывно держал в своих руках нити управления всеми его звеньями. С тем большим основанием рассчитывал, что командующий не будет препятствовать его стремлению как можно чаще бывать в войсках, а не сидеть в штабе, зарывшись в бумаги.
Командирская жилка явно превалировала в нем, и трудно сказать, как бы пошла дальше его служба и как бы сложились его взаимоотношения с командующим, если бы тот насильно попытался подавить в нем эту жилку.
Боевые действия Южного фронта на "Миус-фронте", помимо их оперативных итогов, стали первым пробным камнем с точки зрения становления взаимоотношений двух военачальников, которых судьба, как говорится, поставила в одну упряжку.
Наступление с самого начала развивалось трудно. Для наращивания силы удара командующий фронтом уже в первый день операции распорядился ввести в дело второй эшелон фронта - 2-ю гвардейскую армию. Позже сам он сожалел, что это было сделано преждевременно. Однако и других решений в той конкретной обстановке не виделось. Необходимо было наращивать силу удара. Однако и движение 2-й гвардейской армии вскоре застопорилось при усиливавшемся с каждым часом сопротивлении пехоты противника, под непрерывными бомбежками его авиации.
Федор Иванович Толбухин полагал, что во время операций его основное место - КП. Туда стекались все сведения о развитии событий, и на основе их можно было принять правильные решения. Но нередки были случаи, когда на местах требовалось вмешательство фронтового командования. К большому удовлетворению Бирюзова, такого рода поручения командующий все чаще доверял ему. Получив донесение о том, что механизированный корпус генерала К. В. Свиридова из 2-й гвардейской армии застопорил свой ход и топчется на месте, Толбухин попросил Бирюзова выехать к гвардейцам, чтобы на месте разобраться в обстановке. Сергей Семенович обрадовался этому поручению и немедленно отправился его выполнять. Довольно быстро приблизился к КП командарма Я. Г. Крейзера и тут попал под сильную бомбежку. Пришлось переждать ее в воронке от бомбы, наблюдая за разгоревшимся ожесточенным воздушным боем. За каких-то двадцать минут на землю рухнули шесть вражеских бомбардировщиков. Не считаясь с потерями, противник не снижал интенсивности налетов.
Командующий 2-й гвардейской армией генерал Крейзер, которого Бирюзов нашел в отбитой у противника траншее, доложил обстановку и кивнул на небо:
- Не можем поднять головы.
Положение корпуса Свиридова, как убедился Бирюзов, выслушав доклад Крейзера, было недостаточно ясно и для самого командарма. Радиосвязь с мехкорпусом была нарушена, а пройти туда невозможно.
Однако Бирюзов решил пройти. И прошел, несмотря на то, что это действительно оказалось очень рискованным и трудным делом. Не раз пришлось отлеживаться в воронках при очередных бомбежках. Когда добрался до КП мехкорпуса, там было потише. Вражеские самолеты шли над позициями корпуса и не трогали их, а бомбили преимущественно войска других корпусов, которые несколько отстали и пытались продвинуться вперед.
- Почему же вы остановились? Что вам мешает? - навалился Бирюзов на Свиридова.
Тот ответил, что корпус не продвигается, так как еще до потери связи получил от командарма распоряжение - наступление временно приостановить. Бирюзов приказал Свиридову возобновить наступление.
Вскоре восстановилась радиосвязь с КП армии. Бирюзов выговорил командарму за то, что его распоряжение шло вразрез с решением командующего фронтом. Вслед за этим он связался с Толбухиным, и командующий подтвердил его приказ о продолжении наступления корпуса. Однако противник использовал промедление в действиях мехкорпуса, подтянув на угрожаемое направление еще больше танковых частей и усилив массированные удары с воздуха. Каждый метр земли отвоевывался у врага с невероятными усилиями.
Тот выезд Бирюзова и его действия в критической ситуации, умение разобраться в увиденном и оперативно сформулировать практические предложения, а при необходимости немедленно самому принять решение и отдать соответствующие распоряжения подняли авторитет начальника штаба фронта в глазах командующего.
17 августа 1943 года войска Южного фронта вновь начали наступление, которое вошло в историю под названием Донбасской операции. На этот раз Ставка Верховного Главнокомандования смогла подкрепить войска фронта дополнительными силами и средствами. Вместе с Толбухиным Бирюзов вылетал в Москву для доклада Ставке разработанного ими плана предстоящей операции. Из Москвы возвратились ободренные вниманием Ставки, высоко оценившей представленный план. По собственному признанию Сергея Семеновича, он испытывал чувство гордости.
В ходе подготовки операции штаб фронта и его начальник проделали огромную работу по организации специальных учений с командным составом командно-штабных игр. Тщательнейшим образом по аэрофотосъемкам изучалась оборона противника. Детально отрабатывалось взаимодействие между танками, кавалерией, мотопехотой, созданной для ввода в прорыв конно-механизированной группы (4-й механизированный и 4-й гвардейский Кубанский кавалерийский корпуса), и взаимодействие всей группы с авиацией. Дело это было новое и требовало всесторонней подготовки. Неустанно работал партийно-политический аппарат, проводя работу по мобилизации личного состава к наступлению. Войска фронта были пополнены людьми и вооружением.
17 августа войска Южного фронта стремительно и слаженно развернули наступление. "В результате, - писал А. М. Василевский, - силы противника, действовавшие против Южного фронта, уже в первые дни операции оказались расчлененными на две части... Я доложил Сталину, что считаю обстановку на Южном фронте многообещающей".
Однако противник сопротивлялся ожесточенно и имел для этого внушительные силы. Против войск Южного фронта действовало 15 его дивизий. К 1 сентября фашистам удалось сильным контрударом отрезать 2-й и 4-й гвардейские мехкорпуса от главных сил. Однако пойти на большее вражеское командование не рискнуло. Оно понимало, что его войска сами могут попасть здесь в ловушку и могут быть уничтожены ударами второго эшелона Южного фронта, и поэтому с наступлением темноты начало отводить их на новый рубеж обороны. Сведения об этом вовремя были получены штабом фронта, Но их надлежало проверить. Не менее существенным для командования фронта было то обстоятельство, что оба механизированных корпуса, узнав о выходе противника на их тылы и не желая дальше отрываться от своих войск, приостановили наступление.
Бирюзов в этой сложной обстановке предложил Военному совету фронта лично установить контакт с командованием механизированных корпусов. Предложение было принято Военным советом фронта и представителем Ставки Верховного Главнокомандования. С большим волнением Василевский, Толбухин и член Военного совета К. А. Гуров проводили Бирюзова на выполнение задания. Он мог выполнять его только под покровом темноты, а ночь кончавшегося лета не так уж длинна. Сумеет ли найти он командные пункты корпусов? Успеет ли?..
Когда Бирюзов с четырьмя сопровождающими появился на КП командира 4-го гвардейского мехкорпуса генерала Т. И. Танасчишина, тот был ошеломлен. Произошел следующий разговор: "Как вы оказались здесь... в тылу противника?!" - "Смотал удочки ваш противник. Как только стемнело, так он и ушел, не спрося вас". - "Быть не может. Вечером к нам не могли пробиться даже танки, сопровождавшие цистерны с горючим". - "Вечером было одно, а сейчас другое..."
То же самое повторилось и в штабе 2-го мехкорпуса Свиридова. Оба корпуса по указанию Бирюзова стали продолжать наступление. Бирюзов связался по радио с командующим фронтом и доложил ему об этом. В ответ услышал радостный голос Федора Ивановича:
- Благодарю... Все мы благодарим вас. Жду. Возвращайтесь...
О возвращении здесь уместно рассказать словами самого Сергея Семеновича, взятыми из его воспоминаний "Суровые годы": "Солнце уже поднялось над разрушенными хуторами, когда я тронулся в обратный путь... Днем я сравнительно легко добрался до КП фронта, хотя дорога была ужасна. На земле не осталось, кажется, ни одного квадратного метра, не поврежденного снарядом или бомбой. Там и сям торчали дыбом бревна и рельсы, являвшиеся некогда перекрытиями в немецких блиндажах. Часто попадались раздавленные танками пушки.
В одном месте меня остановил раненый сержант. К сожалению, я не смог посадить его в машину, потому что в ней уже разместились человек пять таких же, как он, наскоро перевязанных окровавленными бинтами. Да сержант и не претендовал на это. У него ко мне был только один вопрос:
- Товарищ генерал, высоту-то наши взяли?
- Взяли, - ответил я, хотя и не знал, что это за высота.
- Ну, тогда все в порядке. Буду спокойно лечиться. Спасибо...
По возвращении на КП мне случилось проходить мимо радистки, прихорашивавшейся перед зеркалом. Случайно глянул в это же зеркало на себя и не поверил глазам своим: я это или не я? Поцарапана щека, лоб черный от пыли, смешанной с потом, фуражка вся в глине...
- А нельзя ли здесь у вас умыться? - обратился я к девушке.
Сорвется с языка такое, а потом и сам не рад... Вокруг меня сразу образовалась толпа. Откуда только они появились? Одна мыло дает, другая воду льет, третья с полотенцем стоит.