Когда за Эдиком захлопывается входная дверь, я уже несколько раз перевернулась с боку на бок, поправила одеяло и подушки. Да, когда ты просыпаешься раньше будильника, день длиться очень долго. Но, Слава Богу, ко мне приходит спасение в виде вибрирующего телефона под кроватью с фотографией Машки на экране. Проснулась, героиня.
– Ну что, ты там жива? – доносится из динамиков сонный голос подруги. У меня выходной и мне слишком лень брать телефон в руки и держать его возле уха. Так что, я кладу телефон рядом со своей головой и включаю громкую связь.
– Я-то жива, а ты как? – спрашиваю, надеясь на то, что она осталась невредимой после встречи со своей сестрой. Правда, я в этом очень сильно сомневаюсь.
– Та вроде нормально, только кажется будто в любой момент за мной может прийти смерть.
– А что, Олька так и не вернулась вчера домой? – может она отправилась выпить, а потом переночевала у своего очередного хахаля? Их у нее, как у самки черной вдовы. Целые колонии.
С внешностью и фигурой куклы Барби, для Ольки найти за один вечер нового парня, проще простого. Это нам, обычным смертным нужны свидания, встречи, цветы и конфеты. А ей стоит лишь пальцем щелкнуть и вот он, очередной претендент на пост молниеносно опустевшего кошелька.
– Удивительно, но нет. Я вообще думала, что когда вернусь домой, меня будет ждать алтарь для жертвоприношений.
– Ага, а потом голос из темноты – «Ты успела покаяться, Дездемона?», – усмехаюсь.
– Точно, – смеется Машка.
– Кстати, у тебя в книге рекордов появились новые рекордсмены, – надо все-таки рассказать Машке о том, как мы вчера, под страхом быть растерзанными новыми когтями ее сестры, глобально облажались.
– О чем ты?
Так и представляю, как она недоуменно выгибает бровь, не понимая о чем я говорю. Ну да, она ведь, возможно, так и не поняла, что мы совершили едва ли не самую большую глупость за всю нашу жизнь.
– Помнишь, мы вчера зашли в комнату, где были парни «В огне»?
– Помню, – подтверждает Машка. Подозреваю, что она и кивнула, для собственной уверенности.
– Помнишь, мы с ними говорили?
– Помню.
– Помнишь, они помогли нам выбраться из клуба?
– Помню.
– А помнишь, как мы брали автограф у них? – а вот и главный вопрос с подвохом.
– Пом… – начинает подруга с сомнением в голосе. – Вашу ж бабушку!!! – кричит она мне в трубку. Затем следует очень много неприличных слов, адресуемых нам обоим и нашему промаху. Думаю, что вдумываться в смысл этих слов не стоит для моего же собственного хрупкого психического здоровья.
– У меня реакция поспокойней была, – произношу после нескольких минут выслушивая матов с уст Марии Кругловой.
– Я не могу в это поверить. Мы были с ними в одной комнате. Сидели рядом. Бляха муха, та мы даже с ними домой уехали. И ты хочешь сказать, что мы так и не попросили у них автограф? – ааа, а про поцелуй не напомнила. Может, забыла? А может, думает, что я забыла? Хотя, я такое до конца жизни не забуду. Хотела автограф с Рейвом – получи поцелуй с ним.
– Совершенно верно. Я поняла это только сегодня утром.
– Твою мать, – устало говорит Машка. – То есть не твою мать, а вообще мать.
– Да я поняла, – на лице невольно появляется улыбка. Машка всегда такая забавная, когда расстроенная. Вот кого-то в такие моменты хочется пожалеть, обнять и успокоить, а над Машкой хочется поржать и, желательно, снять все это на камеру.
– И ведь больше не будет такой возможности, – продолжает нагнетать девушка. – Сомневаюсь вообще, что Терминатор меня теперь в свою комнату пустит.
– Ага, а еще запретит в мусорку заглядывать.
– Точно, а то вдруг я там очередные билеты искать буду, – усмехается Машка.
Судя по упоминанию Терминатора в нашем разговоре, у Ольки появилось новое прозвище. Боже, если постараться вспомнить ее вид, когда она зашла в клуб с намереньем нас прикончить, ей даже Шварценеггер будет завидовать за настолько устрашающий вид боевой машины для убийств. И ей даже автомат в руках не нужен. Огромные острые когти пострашнее будут.
– А что ты собираешься делать, когда она вернется домой?
– Надеюсь, что она уже забудет об этом.
На месте Машки я бы на такое не надеялась. Потому что на месте Ольки, просто билеты я бы еще забыла. Но вот билеты с пропуском за кулисы – никогда в жизни.
– Я буду за тебя молиться, – говорю, думая о том, что я этого никогда не делала. Я, конечно, не атеист, и ходила в церковь на Пасху вместе с Лизой и Эдиком. Но раньше никогда не молилась. Только молитву в школе учила наизусть. И то, точно уже не помню.
– Знаешь, ты нихрена не помогаешь.
– Ну, чем я еще могу тебе помочь? – пожимаю плечами. Слава Богу, что Олька не моя сестра. Я бы точно до утра не дожила.
– Слушай, – начинает подруга таким голосом, каким обычно рассказывают коварные планы. – А приезжай ко мне?
– Что бы твоя сестра вернувшись джек-пот получила в виде нас обеих? – Машка обычно придумывает отличные планы по спасению, но точно не в этот раз. Это худший план за всю историю человечества. Олька придет домой, а там мы, преподнесены ей на блюдечке. Не Дай Бог на кухне рядом с ножами оказаться.
– А мы в комнате закроемся и никого не пустим, – предлагает Машка.
– Нет, – я совершенно не согласна с ее планом. – Что мы по-твоему будем делать у тебя в комнате?
– Ну…
– У меня есть идея получше, – меня как будто током долбанула эта идея, что я села на кровати. – Приезжай лучше ты ко мне. У меня дома никого нет.
– Алин… – устало клянчит Маша.
А сейчас железный аргумент.
– У меня под кроватью новая коробка конфет лежит.
– Так чего ты молчала?! – восклицает подруга, а затем на том конце трубки начинается какая-то возня, проклятия насчет дебильной ножки кровати и дурацкого одеяла. Телефон куда-то падает, и непонятный шорох. Машка опять поспешно пытаясь выбраться из кровати ударилась об ножку, запуталась в одеяле и упустила телефон. Все как всегда.
– Я скоро буду, – спустя минуту говорит Машка, судя по всему дотянувшись до своего телефона. – Доставай конфеты.
– Обязательно, – отвечаю усмехаясь и отключаюсь.
Теперь осталось ее дождаться и, возможно, все-таки выбраться из-под одеяла и привести себя в порядок. Машка меня, конечно, в любом образе видела, но самой не нравиться сидеть с вороньим гнездом на голове, размазанным макияжем на лице и запахом изо рта.
Оказавшись в ванной, я едва ли не кричу от ужаса, увидев собственное отражение в зеркале. Я все-таки оказалась права насчет макияжа. Я должна была проехать по городу на огромной скорости без шлема, под ливнем, что бы на моем лице появилось то, что я вижу сейчас в зеркале. Огромные круги туши и теней вокруг глаз. Размазанная во все стороны помада. Всклоченные волосы, торчащие во все стороны. Слишком бледный цвет лица. Я будто вернулась после громкой пьянки, а придя домой забыла смыть макияж. Хотя, вчерашние приключения вряд ли можно назвать пьянкой, скорее кросс плюс квест «Спастись от группы злых блонди».
Закончив приводить себя в порядок, подхожу к шкафу и выуживаю оттуда серые спортивные штаны и красную майку. Влажные волосы оставляю распущенными. И как раз в этот момент раздается звонок дверь.
Вот у всех обычных людей звонок как звонок, а у нас вместо него предсмертный крик банши. Нет, реально, у нас вместо звонка, режущий барабанные перепонки, женский крик. Это Эдик решил пошутить над всеми нашими соседями. Короче, в соседней квартире, до того как у нас на звонке стал этот крик, был точно такой же, звук. И когда к ним звонили в дверь, а это было каждый день по нескольку раз, этот звонок раздавался и у нас. Эдик думал, что это к нему приходили и бежал открывать дверь. А потом стоял, как дурак, в открытой двери, смотря, как в соседней квартире исчезают высокие каблуки туфель, по его словам. Позже оказалось, что электрики, при установке новых звонков нам и соседям, направили звук в обе квартиры. То есть, когда звонят в одну квартиру, внутри звук раздается у обоих. И вот, в один день моему дорогому и любимому дяде это надоело. Он поехал и заказал «особенный звонок на дверь». Приехав вечером, он отсоединил звонок соседей от нашего и уставил нам новый. А потом, им назло, он включил наш любимый рок на всю громкость и ждал, пока соседям надоест его слушать и они станут звонить нам в дверь. Спустя полчаса, Эдик уже думал выключить музыку и делать что-то другое, что бы вынудить соседей выбраться с их берлоги и позвонить нам в дверь. С горем пополам, но он дождался этого момента. Как раз тогда, когда ему самому надоело слушать музыку, и зазвонил наш будильник. Тогда я еще не знала, что за звук теперь у нас стоит. Как и Лиза. В общем, услышав звонок, тот самый крик, как из фильма ужасов, Лиза перевернула чашку с кофе на свои рисунки, я, от шока и ужаса, упала вместе с креслом, а Эдик стоял и ржал.
А там, с этим звонком была одна фишка. Он реагировал на тепло. То есть, когда ты нажимаешь на звонок, а потом отпускаешь, крик не прекращается. И не прекратиться, пока ты достаточно далеко не отойдешь, что бы звонок не чувствовал тепла человеческого тела. Мне и Лизе, Эдик рассказал потом об этом. Но соседи-то не знали. Мы потом наперегонки бежали к двери, что бы в глазок увидеть, что же там происходит.
Нашими соседями были милая молодая супружеская пара. Такой она казалась на первый взгляд. Вы что, там же была любовь до гроба. Но, как только, за мужем закрывалась дверь и он уезжал в командировку, возле двери появлялся другой мужчина, в костюме немного дороже, побольше букет в руках и золотые коронки в зубах. Любовник. Точнее один из них. Мы с Эдиком даже вели свой счет сколько их. Пока потом, уже жена не уехала в командировку и у двери не появилась молоденька девушка, наверно одного со мной возраста, в маленькой юбке, похожей на пояс, и короткой рубашке едва прикрывающей ребра. Я думала, что там только муж рогатым ходит, а оказалось еще и жена.
Так вот, когда они позвонили нам в звонок и услышали крик банши, жена упала в обморок, а у мужчины частично поседели волосы. И хоть мужчина и отпустил звонок, крик продолжался еще, по крайней мере, около пяти минут, пока с других квартир не начали выбираться жильцы. Мы же в то время втроем ржали на полу возле двери, до сих пор не отойдя от выражения лиц нашей дорогой изменчивой супружеской пары.
Ну, а закончилась эта история тем, что соседи вызвали полицию, считая, что у нас дома кого-то убивают. Бабушки тогда еще не отошли от Эдика в роли смерти, и говорили, что мы устроили дома жертвоприношения, а это кричит убиваемая нами девственница. А когда приехала полиция, нам еще долго пришлось объяснять им и всем жильцам на площадке, что это входной звонок, а не умирающая девственница. Менты даже заходили к нам в квартиру, решили обыскать и проверить, правду мы говорим или нет. На это они решились после криков бабулек о том, что мы сектанты и, что они сами, своими глазами видели, как к нам в квартиру заходила смерть. Это они про Эдика в роли гота. Осмотрев нашу квартиру и не обнаружив ни алтаря, ни свечей, ни крестов и древних фолиантов по черной магии, менты ушли, а соседи разбрелись по своим квартирам.
С тех пор никто из наших соседей ни разу не звонил нам в дверь. Только стучали. Используют звонок в нашем случае только бывшие Эдика, ухажеры Лизы и моя Машка. Только если бывшие и ухажеры звонят по незнанию, то Машка намеренно, что бы побесить соседей. Кстати, та супружеская пара после того случая со звонком, больше не изменяла друг другу, это я вам, как человек наблюдавший за ними вместе с Эдиком, говорю.
И вот, даже сейчас она не удержалась, что бы не позвонить в дверь и не напугать всех на площадке.
– Я так и знала, что услышав про конфеты, ты примчишься быстрее реактивного самолета, – говорю, открывая подруге дверь.
– Конечно, я же как ваш Эдик, конфеты – это смысл жизни, – улыбаясь, ответила живая и невредимая Машка.
– Ну, проходи, – улыбаюсь, пропуская ее в квартиру.