Весь день я не могла сдержать широкой улыбки на лице. Это была такая удача, вместо Ведьмы, попасть к Геннадиевичу. Мне ведь за всю мою жизнь никогда не везло, если выбор стоял между Ведьмой и кем-то еще. Моим куратором всегда оказывалась именно она. А это было весьма плохой опыт. Потому что ей невозможно было угодить. Каждый раз, когда я приносила доклад, она находила в нем новые недостатки, и отправляла обратно на доработку. Я просиживала вечера за компьютером, за книгами и докладами бывших выпускников. И так происходило по кругу. А на сдаче я всегда получала три. Редко, когда удача улыбалась мне, я могла сделать два проекта или доклада. Один, такой как нужно Ведьме, а другой – правильный, с которым я выступала. Конечно, ведьма понимала, что я представляю не проект, который видела она, и тогда на ее редких занятиях мне доставалось по полной. Каверзные вопросы, внеплановые самостоятельные и контрольные, огромное задание на дом. В такие моменты я думаю о том, что таким образом она мстит не только мне, но и всей группе. Кроме своей дорогой и любимой дочери, конечно же. Ведь для своей кровинушки ничего не жалко. Ни ответов на экзамен, ни дополнительной литературы, ни правильно решенной задачи или теста.
– Ты теперь куда? – спрашивает Машка запыхавшимся голосом, остановившись рядом со мной и пытаясь удержать в своих руках сразу четыре книги.
– Эмм, – вот тут я и вспоминаю о том, что собралась домой, да только не одна. – Домой, а что?
– Ничего, – легко пожимает она плечами. – Просто я хотела узнать, не обижаешься ли ты на меня?
– За что?
– Ну, за Соснова. Я ведь к нему сейчас, проектом заниматься. Правда, подозреваю, что проектом заниматься буду только я, а некоторые остолопы – сидеть и постить новые селфи в Instagram.
Первые несколько секунд у меня уходят только на то, что бы понять, что Соснов до недавнего времени мне нравился. Стоп… Я сказала, «нравиЛСЯ»? Ведь мне начинает нравиться один парень, у которого слишком много секретов в шкафу и за линзами толстых очков. Ладно, сейчас не об этом. Вернемся к Соснову. Они с Машкой договорились сегодня встретиться у него дома и заняться проектом по экономике. И во время этого разговора он не заметил того, что я сижу рядом с Машкой. И тогда меня это очень обидело, что парень, пусть и нравившийся мне, не заметил моего присутствие. Ладно, он даже имя мое якобы забыл. Сомневаюсь, что он вообще его знал.
– Ничего, – улыбаясь уголками губ, беру Машку за руку и иду к центральному выходу. – Не переживай, я не переживаю. Все нормально.
– Ты уверена? – нерешительно смотрит она на меня через навес своих растрепанных каштановых волос.
– Уверена, – киваю. – Помнишь, что я тебе говорила, когда Геннадиевич рассортировал нас для проекта?
– Я не виновата, что Геннадиевич решил так нас распределить, – повторяет подруга ту самую фразу.
– Вот именно. Так что, выше нос, утконос. Нас ждут, великие дела.
– Это ж, какие? – не переняла она моего решительно-настроенного настроения и энтузиазма. Еще и посмотрела с недоверием в глазах.
– Ничего такого, – просто пожимаю плечами. Но все внутри так и распирало поделиться с моей закадычной подругой этой потрясающей на данный момент, новостью. – Ладно, – резко останавливаюсь посреди пустого коридора и разворачиваюсь к Машке. – Короче, знаешь – не знаешь, но Геннадиевич сегодня объявил, что половину пар будет курировать он, а другую – Ведьма.
– Святые корешки, – ошарашено выдыхает она, набирая в рот побольше воздуха для некультурных выражений.
– И повесил объявление рядом с кабинетом.
– И что? Кто вас курирует? – в ее голосе слышалась неприкрытая надежда и волнение. Она, как раз из тех людей, кто видела, как трудно мне было под покровительством Ведьмы Анатольевны. Она часто приходила ко мне домой с кучей конфет, пирожных, коробкой пиццы или парочкой гамбургеров, что бы немного облегчить мои страдания. Брала на себя часть моего доклада или проекта.
– Не поверишь, – шепчу, закусив губу. – Геннадиевич!
Я снова не могу сдержать смеха, радости и счастья, держа Машку за руки и прыгая на месте. Она тоже не стоит деревом, а прыгает вместе со мной посреди коридора, смеется и обнимает. Вот что значит, женская дружба. И пусть подавятся все те, кто считает, что ее не существует.
– Черт! – счастливо выдыхает она. – Это офигезная новость.
– Я сама была в шоке, когда увидела.
– А, ты не смотрела, кто мне достался?
– Эмм, вот этого уже не успела, – прикусываю губу, немного успокоившись. – Извини.
– Та чего, – отмахивается она. – Сама завтра посмотрю.
– Хорошо, – киваю.
Не расцепив ладоней, мы идем по коридору, спускаемся по лестнице и выходим на крыльцо.
– Ну что, – говорит Машка, отпустив мою руку и спускаясь вниз. – До завтра?
– До завтра, – киваю, поправляя на плече лямку рюкзака.
– Ааа, ты не домой? – выгнув бровь, спрашивает подруга.
– Мне надо Самойлова дождаться.
– Проектом будете заниматься?
– Угу.
– Ясно, тогда до встречи, – взмахнув рукой, она развернулась и пошла к выходу из территории университета. А я осталась ждать парня.
Дождь, начавшийся вчера вечером, так и не прошел. Он был утром, когда Макс отвозил меня на байке. Был, когда я выходила из дома. И продолжался пока шли занятия. К счастью, я не обманулась теми намеками на солнечные лучи, утром выглядящими из-за туч. И вместо легкой блузы, светлых джинсов и джинсовки, я оделась немного теплее. Свободный мятный свитер без горла с широким воротом. Черные обтягивающие джинсы с потертостями на коленях. Черные ботинки Doc Martinez, выше щиколотки. Сверху накинула черную кожанку, ту самую, в которой была на концерте «В огне». Вместо сумки, на этот раз, взяла черный рюкзак с брелоком в виде листика мяты. Волосы я завязала в конский хвост. Который, к сожалению, к концу учебного дня значительно растрепался, и теперь у меня на лице была добрая часть волос, которые мне приходилось постоянно сдувать с глаз.
– Долго ждешь? – спрашивает хриплый голос за спиной.
Вздрогнув, оборачиваюсь, практически врезаясь лбом в подбородок Самойлова.
– Прости, – отступаю на шаг назад, почувствовав неловкость. – Нет. Я только пришла.
– Хорошо. Тогда пойдем, – кивает он, поправляя очки на переносице.
Согласно кивнув, поворачиваюсь и спускаюсь с крыльца рядом с парнем. Мы проходим через ворота, идем по тротуару, поворачиваем направо. И все это в тишине. Боковым зрением осматриваю его сегодняшний наряд. Белая рубашка, застегнутая на все пуговицы. Правильно завязанный черный галстук. Поверх рубашки синий свитер с белыми ромбиками. Синие джинсы. На ногах черные ботинки-казаки. И постоянные атрибуты, такие как прилизанные волосы, разделенные на прямой пробор и большие прямоугольные очки с толстыми линзами.
– Макс, слушай, – нерешительно начинаю, мгновенно растеряв всю свою смелость.
– Ммм? – поворачивает он на меня голову, и я снова чертыхаюсь про себя. Так как не могу понять по его глазам, что он чувствует.
– Я хотела задать один вопрос.
– Конечно, задавай, – пожимает он плечами. Ага, ему просто, а меня тут такой вопрос внезапно замучал, что мне совершенно непросто ему его рассказать.
– По поводу той истории… – Макс устало вздыхает, но я пытаюсь на это не реагировать. Я должна задать ему этот вопрос. – Я хотела узнать… Смогу ли я когда-нибудь увидеть, как ты выглядишь без всего этого облика ботаника?
Вот, я его сказала. Но груз на моей груди никуда не исчез. Я почувствовала, как Макс напрягся рядом со мной.
– Нет! – поспешно вскрикиваю, понимая, как мой вопрос прозвучал для него. Мне ведь просто интересно, как он выглядит без прилизанных волос, очков и этих рубашек со свитерами. – Я не хотела тебя обидеть. Мне просто интересно. И я не имела в виду, что ты плохо выглядишь в образе ботаника. И я…
– Ей, ей, – повернувшись ко мне, Максим ласково улыбается, беря мою ладонь в свою, по которой мгновенно проносится разряд электрического тока. – Все нормально. Я не имею ничего против этого вопроса. И это было вполне ожидаемо. Особенно после моего рассказа, из которого ты узнала, что несколько лет назад я был совершенно другим.
– То есть, ты не обижаешься на меня за этот вопрос? – завороженно понаблюдав за тем, как большой палец Макса поглаживает тыльную сторону моей ладони, нерешительно поднимаю на него глаза.
– Нет, – качает он головой. – Я не обижаюсь на тебя.
– Тогда, я смогу получить ответ на свой вопрос?
– Можешь, – кивает.
Не удерживаю на лице широкой улыбки. На секунду замечаю, как взгляд парня опускается к моим губам, я и снова вспоминаю вчерашний поцелуй, о чем свидетельствует мгновенно появившийся на моих щеках румянец.
– Правда, я не знаю, как ты отреагируешь на это, когда узнаешь, – опустив голову, говорит он через минуту.
– На что? Неужели ты скрываешь от меня заячью губу?
– Нет, – усмехнувшись, качает головой.
– Или у тебя один глаз косит в сторону?
– Нет.
– А может быть, зализываешь волосы, что бы скрыть раннюю лысину?
Теперь он не выдерживает и начинает громко, немного хрипло, смеяться. С улыбкой наблюдаю за ним, пытаясь не показывать ему, как мне нравится его смех.
– Ох, – вытерев влагу в уголке глаза, он шумно выдыхает. – Нет, я не скрываю лысину.
– Тогда что же такое страшное ты скрываешь, что сам не знаешь, чего ожидать от меня?
– Узнаешь, – говорит, прежде чем развернуться и идти дальше к моему дому.
– А когда именно? – спрашиваю, догнав брюнета за четыре шага, с его двумя широкими.
– Скоро, – коротко бросает, и мы вновь идем в тишине.
Так и не добившись ничего путного от Максима, я шла и думала о его словах. О том, что он может скрывать под всем этим видом умного ботаника и заучки. Может у него протез вместо ноги? Как у Пита Мелларка из Голодных игр. Или он скрывает ужасные шрамы? Как Эмброуз Янг из Меняя лица. Но тогда к чему эти очки и прическа? Может, что бы не привлекать внимание и ни у одной девушки не появилось мысли раздеть его?
В общем, за время нашей тихой прогулки до моего дома, у меня появилось и сразу же отбросилось куча мыслей по поводу недостатков Макса. Я дошла вплоть до того, что Макс превратился в Терминатора. Не Ольку – сестру Машки, которую мы стали так называть после концерта «В огне», – а которого играет в кино Шварценеггер. Не знаю, что думал сам брюнет, но по задумчивому взгляду и прикушенной губе было ясно, что он тоже какие-то важные вопросы решает, и они совершенно никаким образом не касаются экономики и нашего проекта.
Дойдя до моего подъезда, мы зашли внутрь и увидели, что лифт снова не работает, и начали подниматься по лестнице. Макс все также молчал, а я про себя выговаривала электрикам все, что я о них думаю по поводу постоянно сломанного лифта. Нет, ну это уже какое-то издевательство. У нас лифт не работает месяцами, если не годами. И я уверена, что у Макса в подъезде лифт может не работать только, в крайнем случае, неделю. За несколько месяцев. Тогда как у нас, будет все наоборот. Несколько месяцев не работает, и одну неделю работает. И то, с перебоями.
Поднявшись на мой этаж, мы зашли в мою квартиру, которая, на удивление, оказалась совершенно пуста. Раздевшись, я решила, что лучше всего заниматься проектом будет на кухне. Вести Макса в свою комнату, полностью завешанную разными плакатами и постерами «В огне», я не решилась. А потом, за горячими кексами и кофе, мы принялись за наш проект.