«Я знаю о тебе все или почти все. Несколько лет я смотрела твою жизнь, как сериал. Каждый вечер и каждое утро. Мы незнакомы, и ты вряд ли догадываешься о моем существовании. Просто я очень люблю заглядывать в окна, за которыми течет своя жизнь. Та, настоящая, что скрыта от посторонних глаз.
Твои окна находятся на четвертом этаже прямо напротив моих. И однажды вечером я стояла и просто смотрела на горящие окна. Одни были наглухо занавешены, другие небрежно приоткрыты, а твои распахнуты, словно экран телевизора. В ярко освещенной комнате были ты и твой мужчина. Вы, видимо, ожидали гостей и накрывали на стол. Ты, пританцовывая, носилась с тарелками, а твой мужчина каждый раз, когда ты пробегала мимо, целовал или обнимал тебя. Я с интересом наблюдала. В моей комнате было темно, в кроватке только что уснул ребенок. Муж служил на краю света, и мне было страшно одиноко и грустно. Я весь вечер простояла у окна, наблюдая, как пришли гости, как вы ужинали и как потом, когда все ушли, вы обнялись и медленно танцевали возле стола с неубранной посудой. Это было как немое кино, когда ничего не надо озвучивать и так все понятно. Вы медленно двигались в такт неслышной музыке, он прижимал тебя все настойчивее и требовательнее. Потом вы погасили свет…
«Когда мой муж вернется, мы тоже будем танцевать по вечерам», — думала я. Так или иначе, но с тех пор я стала подсматривать за вашей жизнью. А вы, словно специально для меня, не занавешивали окна. Вот ты возишься на кухне, неторопливо что-то готовишь, поливаешь цветы (кстати, у тебя потрясающие цветы на подоконнике!), вот читаешь книжки сыну. Вот ты садишься за рояль, и маленькая тесная хрущевка оживает, а твой мужчина смотрит на тебя с обожанием. Мне нравится твоя горделивая осанка и высокая прическа. Иногда я вижу, как ты перед зеркалом укладываешь свои длинные светлые волосы. Даже по квартире ты двигаешься особенно. Я узнала у соседей, что ты преподаешь музыку в музыкальной школе, а твой муж простой советский инженер. Я не знаю, о чем вы говорите и чем живете, но я вижу, как вы сидите обнявшись. Мне кажется, что даже свет в вашей квартирке горит ярче, чем у других.
Однажды я встретила вас на улице. Вы шли под руку, не торопясь и никого не замечая вокруг. Я уставилась на вас как на героев «Санта-Барбары», потому что не могла представить, что вы живете не только в моем окне. Тогда я внимательно рассмотрела вас. Счастливая женщина и красивый мужчина. Ты высокая блондинка с плавными движениями, а он большой бородатый брюнет. Спокойный, как гранит, и надежный, как счет в швейцарском банке.
Наверное, в этот момент я поняла, как страшно скучаю по своему бородатому брюнету. Когда он сел в автобус и в последний раз помахал мне рукой, мне показалось, что у меня забрали часть меня. Мне так одиноко и пусто без него, что даже ребенок не скрашивает мою жизнь. Я болею какой-то странной болезнью под названием одиночество. Когда я смотрю в ваши окна, то согреваюсь и представляю, как нам будет хорошо, когда муж вернется. Мы будем просто сидеть, как вы, обнявшись и молчать. Просто молчать.
Мой муж вернулся, когда Советский Союз разваливался, и этот развал ощущался во всем: в тревожных сообщениях программы «Время», в бессонных ночах первых безработных, в лихорадочном метании челноков. Мне было все равно: мой мужчина вернулся! «Знаешь, кто мне помог продержаться без тебя? Они! — И я показала мужу окна твоей квартиры. — Когда они обнимались, я представляла себя в твоих объятиях, когда они принимали гостей, я планировала нашу с тобой дальнейшую жизнь». «У нас все будет лучше!» — сказал муж и закружил меня в вихре счастливой жизни.
В новом мире у нас все сложилось, и вскоре мы переехали в другую квартиру, а эту оставили на всякий случай. Рос наш сынишка, и своя жилплощадь лет эдак через пятнадцать ему не помешает.
На новом месте мне не хватало… вас. И я приезжала сюда, чтобы посмотреть на вашу жизнь. Наблюдать я могла лишь когда темнело и вы зажигали свет. Тогда передо мной оживали картинки, словно на экране телевизора.
Все постепенно менялось, и даже окна в доме стали другими. Пластиковыми. В некоторых вместо старых занавесок появились новомодные жалюзи, наглухо скрывающие жизнь хозяев, а ваши по-прежнему были распахнуты миру.
Но что-то у вас тоже незримо поменялось. Вместо высокой прически, которая тебе очень шла, ты сделала короткую стрижку и сразу потерялась и стала как все. Твой мужчина все чаще сидел, обхватив голову руками, а ты перестала играть на фортепьяно и принимать гостей. Однажды я увидела, как вы обнимались. В этом объятии было столько боли, как будто вы прощались навсегда.
Затем твоего мужчины не стало. Без него ты стала другая. Беспокойная и нервная, ты носилась по квартире, как будто боялась куда-то опоздать. Изредка появлялся сын, но книжек ты ему уже не читала, и он одиноко смотрел телевизор. Интересно, а где твой бородач?
Однажды я увидела, что ты накрывала на стол. Пританцовывая, ты раскладывала на столе тарелки, как пасьянс. А я словно завороженная стояла у окна своей старой квартиры и смотрела в твои окна. Вот стол накрыт, и ты в ожидании прихорашиваешься у зеркала. Затем в комнате появляется мужчина. Нет, нет, не твой бородач, а совсем другой. Он мне не нравится. Вы гасите общий свет и зажигаете свечи. Мне становится плохо видно, но все понятно.
В ту ночь я особенно нежно любила мужа.
— Я тебя никогда не предам! Обещай, что мы всегда будем вместе, — шептала я, прижимаясь к нему.
— И умрем в один день. — Он заразительно хохотал.
А потом наша жизнь закружилась в каком-то сумасшедшем ритме. Муж занялся своим бизнесом, я ему помогала. Мы торопились делать деньги и больше ни на что не отвлекались. Наша новая квартира приобретала вид европейского жилья с встроенной бытовой техникой, мы купили новый автомобиль, съездили в круиз и вообще чувствовали себя очень уютно в новом, изменившемся мире.
Как-то утром я проснулась и поняла, что страшно устала. В погоне за деньгами я выпала из жизни почти на десятилетие. Я знала курсы валют и спрос на рынках сбыта, но была совершенно не в курсе, что люди читают, о чем мечтают и чем живут. Мой собственный ребенок рос под присмотром гувернантки. Я выпила кофе, отключила мобильный, взяла ключи и поехала на старую квартиру. Первым делом я подошла к своему наблюдательному пункту.
Твои окна были пыльные и непривычно грязные. Цветы завяли. Вечером ваши окна не зажглись. Боже мой, что случилось? Я уже вытерла пыль в своей старой квартирке, перелистала альбомы с фотографиями, поперекладывала вещи с места на место, а ваши окна по-прежнему непривычно чернели. Я решила остаться ночевать. Позвонила мужу.
— Алле, ты не против, если я здесь переночую?
— Что, хочешь посмотреть реалити-шоу «За стеклом»? — Он рассмеялся и великодушно разрешил мне остаться.
Я уже засыпала, когда вспышка света осветила мою комнату. Это зажегся свет в квартире напротив. Я вскочила и подбежала к окну.
Вы вошли в квартиру вместе с бородачом. Это была та же квартира, за эти годы в ней ничего не изменилось, только все устарело и пришло в негодность. Обстановка, которая десять лет назад выглядела пристойной, сейчас смотрелась как едва прикрытая нищета. Да и вы были уже совсем не те люди, которых я видела раньше. Куда делась твоя былая гордая осанка. Жизнь сгорбила тебя, и ты стала даже меньше ростом. Твой бородач тоже поседел и постарел. Вы не раздеваясь вошли в комнату и сели за стол. Вы молчали, но молчание было тягостным. Я ощущала это даже на расстоянии. Затем он встал и, не прощаясь, ушел. Ты закрыла лицо руками. Наверное, ты плакала. Откуда мне знать? Мне страшно хотелось прийти к тебе и поговорить по душам, но я даже не знала, как тебя зовут.
На следующий день, когда я уезжала, я столкнулась с тобой на улице. Ты везла огромную тачку с картошкой. Я автоматически шла за тобой. Я всегда думала, что скрипач не может быть землекопом, но, видимо, я ошибалась. Ты, одаренная пианистка, не нашла своего места в изменившемся мире, не сумела или не захотела подстроиться и вот сейчас продаешь картошку на рынке.
И я решила тебе написать. На самом деле никогда не поздно все исправить, особенно если это касается любимого человека. Ваша любовь согревала меня на протяжении многих лет. И мне будет очень жаль, если ваши окна погаснут».
Я бросила это письмо в ее почтовый ящик. Вечером ее окна были наглухо закрыты шторами. Сеанс окончился.