Шиза, как сумел, решил материнский вопрос и, подстегиваемый взбешенным гибелью людей Костей, снова принялся за поиски детей. В Крючкове, где девчонки раньше жили у художника, дом охраняли военные, да и вряд ли там станут отвечать на вопросы, даже если знают ответы. Тетка с автолавкой тоже могла быть в курсе их местонахождения, но искать ее не стоило, потому что в этой деревне на их совести был воинственный алкоголик. Соваться туда было рискованно: джип уже хорошо запомнился местным. Оставалась сумасшедшая Алка, у которой в этих краях жил приятель. Надо звонить ей.
Ответ его обрадовал. Алка обещала разузнать про девочек, напомнив их договор. Она помогает ему при условии, что старшая достанется ей. Шиза, махнув рукой на Алкины капризы, согласился. Она справилась оперативно, к вечеру сообщив, что в Брусянах идут конно-спортивные тренировки, и девочки живут там же. Прибились к конной группе, которой руководит Филипп Афиногенов. Шиза удивился. Будем надеяться, что к его сестрам он отношения не имеет. Иначе – сплошные головняки.
Шиза отправился разведать обстановку, помня Костино предупреждение, что самодеятельность запрещена. Только по приказу. У Кости, чуть что, обострялась паранойя. Он считал всех тупыми или коварными. Шиза за последнюю неделю, похоже, переместился из первого разряда во второй. Его заподозрили в игре на два фронта и лишили самостоятельности. И хрен с ним, с этим Филиппом, злился Шиза. Сам пусть ищет иголку в стоге сена.
Но по дороге в Брусяны случилось то, чего никто ожидать не мог. Они шли на приличной скорости, когда все замечавший Болт вдруг заорал: «Тормози!»
Шиза сдал назад, они выбрались из джипа и огляделись. Почти незаметная под разлапистой елкой на обочине, прижав колени к подбородку, сидела Света. Увидев затормозивший джип, она даже не шевельнулась. Конечно, она узнала этот автомобиль, что стоял на холме, когда с ракетами штурмовали дом Арсения, но она устала бояться. Бегать, прятаться... В конце концов, им нужна не она... И вообще, чему суждено, то рано или поздно случится...
Шиза встал напротив, поставив ногу на пень и наклонился над ней. Света подняла голову, взглянула в его светлые холодные глаза. Такие совсем светлые голубые глаза она не любила. Хозяин таких глаз, у которых не было дна, может быть способен на все. Шиза протянул руку и поднял кверху ее подбородок. Она спокойно отклонилась, во взгляде ее мелькнуло недоверие, но страха он не заметил. Он вдруг узнал в этом движении неколебимое спокойствие Димы Чуфарова, его манеру поворачивать голову. Неужели безумная Алка права? Уважение к Диме невольно перенеслось на девочку.
– Где Дина? – спросил он.
– Там, – она кивнула ему за спину.
Он оглянулся. Сквозь лес проглядывали башни внушительного сооружения.
– Надолго?
– Не знаю.
– А хозяин кто?
Света пожала плечами.
– А ты что тут, ждешь?
– Ну, жду. Только не Дину. Другого человека.
Больше ничего выжать из нее не смог, на все вопросы Света равнодушно пожимала плечами. Страху на нее нагнать не удалось, – была, как деревянная. Кирилл отошел подальше и набрал мобильный Кости. Оставив Свету, они проехали триста метров вперед, свернули в лес и стали ждать, как будут развиваться события. Не факт, что сестра сказала правду и младшая находится поблизости. Нужно было сначала это проверить, а затем снова связываться с Костей.
Просидев в засаде четыре часа, они засекли автомобиль, в котором рыжеволосая барышня отвезла в Брусяны Свету и, что настораживало, Филиппа Афиногенова. Все это разглядел зоркий Болт. Джип проследовал за их «девяткой» до Брусян, и когда стемнело, они, насколько смогли внимательно, обследовали поселок. Никаких следов Дины там не обнаружилось. То есть, старшая могла сказать правду: что Дина осталась в лесу у владельца крепости, вид которой не сулил легкой победы. Господин, владевший ею, обещал быть серьезным противником. Уровень задач повышался, как в компьютерных играх. Если раньше они сражались с художниками и алкоголиками, то теперь в игре участвовали звезды спорта и местные олигархи. В поисках укрытий девчонки явно поднаторели... Если старшая спокойно называет место, где прячется младшая, это плохой знак. Либо крепость в лесу неприступна, либо это ловушка. Шиза прикинул в уме связи Алика. К кому тот мог обратиться за помощью?
А ни к кому. Такое и представить невозможно, чтобы Мирза с кем-то скорешился и попросил помочь. Он этого никогда делать не станет, это раз, и даже если б захотел, не умеет, это два. Ни просить, ни дружить. Ни он никому, ни ему никто. Только в одиночку, отсюда все его проблемы. Все себе, все лично для себя.
Вряд ли замок был задуманной ловушкой. Скорее, очередным испытанием для нервов.
У ближайшего линейного пункта Шиза с Болтом сделали остановку. Шиза разминал затекшие за день ноги, когда из здания вышел капитан крупного формата и уставился на джип. В глазах его появилась настороженность, но отвлекли какие-то дела, и капитан, хмуро кивнув на приветствие, свернул за угол, а Шиза заглянул внутрь.
Там, развалившись в кресле, спиной к рабочему столу, лейтенант Лошак пил чай и смотрел телевизор. При виде гостя он не торопясь опустил ноги с тумбочки, где пристроил их для удобства.
– Никакой информации по пропавшим детям не поступало, – сообщил он с ходу, но лицом к вошедшему не повернулся. Так, глянул через плечо.
– Так-таки не поступало? – изобразил задумчивость Шиза.
Мент попался самой неудачной сборки: толстый, ленивый и жадный. Мздоимец.
– Они в вашем районе всю дорогу крутятся...
– Не поступало, – отрезал тот. – Я б позвонил.
Конечно, позвонил бы за семьсот-то баксов... А вот зад оторвать от стула – это уже никак.
– Я не за этим. Там на шестнадцатом километре крепость такая круглая. Хозяина знаешь?
– Может, знаю, может, не знаю...
Шиза выложил на стол купюру и подвинул. Лейтенант, мельком взглянув, повернулся через плечо и убрал ее в карман.
– Павел Дредо, частный предприниматель, чемпион среднего веса по вольной борьбе.
– А поподробней?
Вместо ответа лейтенант Лошак с туманным выражением посмотрел на стол. Шиза достал еще купюру.
– Личность невменяемая.
– Оружие есть?
– Арсенал, – злорадно хмыкнул Лошак. – Еще собак может натравить.
Чему радуется, козел, разозлился Шиза. Жахнуть бы по этой ментовке, все равно толку никакого от этих деятелей, только вред один. Он повернулся, чтобы уходить, и миролюбиво напомнил:
– Если про девчонок сведений не будет, аванс придется отдать.
Лейтенант знал, что вряд ли, если дело у пацанов выгорит, они пошевелятся вернуть такие скромные деньги. Лично он искать ничего не собирался, разве дети сами появятся, а так – иди ищи их. Район огромный, забегаешься.
Дверь за незваным гостем захлопнулась. Лошак снова водрузил ноги на тумбочку, немного поразмыслил над сложившейся ситуацией и набрал номер старого, с крутящимся диском телефона.
– Бондарчук, узнаешь? Не спи, замерзнешь. Тут Пашей из города плохие люди интересовались. Вообще-то они по детям... Ну, то есть детей каких-то разыскивают. Может, в этой связи, а может... Если что, свищи. Не надо благодарности, лучше помоги материально... Что Паша? Совсем плох? А, ну да... Жаль, жаль хорошего человека... Ну бывай, Бондарчук, береги себя.
Лошак положил трубку как раз вовремя. Стукнула дверь, вернулся капитан Истратов. Сел, сдвинул фуражку на затылок, вытер со лба пот:
– Семен снова набедокурил...
Лошак, уже успевший убрать ноги с тумбочки и повернуться на стуле, глянул на начальника сочувственно. Да, тут не позавидуешь.
– Помнишь, лошадники заявление писали про взрыв на участке, на конечной? Так это его работа. Все ему спокойно не сидится. Видели его местные, и Лиза, и дед Прохор... Драть его, что ли?
– Сирота все же... – заметил Лошак. – Чего его драть-то? Так не остановишь, хуже будет. Разбираться надо, воспитательную беседу провести...
– Проводил уже! – Истратов швырнул фуражку на стол. – То деньги в игровых автоматах просадит, то на танцах драку устроит. Шило в заднице. Огород запустил, дом разваливается, ему все по фигу. Хочет жить один, а не умеет, весь день впроголодь на мотоцикле воду мутит. Только бензин изводит не по делу. Сам спокойно не сидит, и никому от него покоя. Все что-нибудь да изобретет. Чего не хватает, спрашивается?
– Учеба в железке начнется, и отдохнем малость. Потом армия, опять передышка. Перерастет он, Александр Николаич, временно это. Да и по матери он, видно, убивается...
– А! – Истратов безнадежно махнул рукой. – Всегда такой был. Что армия? Сразу штрафбат, с таким-то характером. Горбатого могила исправит. Есть такие, что и на пенсии куролесят. Ладно, закрыли тему. Чего городские заезжали?
– Пашей Вертолетом интересовались. Если опять собственность делить, так это вроде не то. Тогда бы они хоть имя знали, а тут не в курсах... – размышлял Лошак.
– А ты что?
– Я предупредил, что ловить нечего. Были уже охотники Пашу штурмовать да быстро закончились. Пах-пах – и на том свете отдыхают.
– Это все Бондарчук, – заявил капитан и поднялся, чтобы поставить чайник.
Чай он любил листовой, и процедура чаепития его успокаивала и внушала бодрость. Если у человека при всей изменчивости и каверзности жизни есть постоянное утешение в виде чаепития, то есть занятия, ничего взамен не требующего, то вывести его из себя сложно. Также и сбить с ног. Человек живет привычным. Встал, попил чаю – и все в порядке. Чай не водка, здоровье не отнимает.
Капитан Истратов с удовольствием втянул запах свежезаваренного напитка.
– А причем тут Бондарчук? – перебил его мысли Лошак. – Он же это... Охрана.
– А вот тут ты ошибаешься! – провозгласил капитан, отхлебнув из огромной чашки. Настроение его улучшалось прямо на глазах. Даже вечные круги под глазами вроде пропали. – Я про Бондарчука давно заметил... Он умом не блещет, а Пашей-таки управляет. Отсюда вся интрига. Паша – личность неустойчивая, всему подверженная, а Бондарчук кремень. Три мысли в голове, зато навсегда. И своего он не упустит, ибо хохол. -Заметил, сколько часов поменял за год? То такие часы, а через месяц еще круче, а потом снова. Доит он Пашу и вертит им... Да... Про Бондарчука я думал... Он простой, а простота, как известно, хуже воровства.
Лошак с мнением капитана не согласился. Конечно, Бондарь не без хитрецы, а только Пашей крутить ему слабо будет. Хозяин сильно бешеный, такого не перехитришь. Истратыч все преувеличивает. Но капитан готов был спорить, что простой непростого обыграет на «раз». Если Бондарь уже пять лет каждый день наблюдает хозяина, то знает его досконально. Как Паша ни выступай, телохранителю набор выходок давно известен, выше головы не прыгнешь. Клиент конечен и в быту, на близкой дистанции очень даже понятен. Паша пугать и морочить может незнакомых, а свои его изучили до деталей. Другое дело, что своих можно по пальцам пересчитать, больно недоверчив.
– А зачем Бондарю хозяина обводить? Работа вроде непыльная? Не то, что у нас, – поинтересовался Лошак.
– Это другой вопрос. Никто не живет спокойно. Рыба ищет, где глубже, а человек, где лучше. В результате имеем рост криминала!
Этим глубокомысленным замечанием капитан Истратов завершил обсуждение проблемы. Действие листового чая закончилось, а без него капитан был скорее молчалив, нежели разговорчив. На рассуждения его тянуло редко, но, как показывала практика, обычно они имели какое-нибудь продолжение. Действительность довольно быстро либо опровергала, либо подтверждала его домыслы. Поэтому лейтенант Лошак заинтересовался вопросом, кто кого пересилит, ежели Бондарчук, возмечтав жить лучше, чего-нибудь не поделит с Пашей.
С одной стороны, лейтенант от работы уставал и прибыли от нее было мало, только чувство власти приносило некоторое удовольствие. Но когда ничего не происходило, любопытному Лошаку становилось скучно. Чай и водку он не любил, телевизор ему надоедал, и тогда даже конфликты на бытовой почве оживляли. Лошак зевнул, прихлопнул газетой запоздалую муху и прикрыл глаза. До конца дежурства оставался еще час, а Истратыч засмотрелся на экран. Показывали вручение «Оскара».
Света, сидя в машине с Филиппом и Юлей, раздумывала над тем, что сообщила бандитам в джипе, и жалела Динку, оставшуюся в замке. Конечно, какое-то время она будет в безопасности, раз Филипп договорился с хозяином. А что потом? Когда-нибудь все равно замок придется покинуть, и тогда у Алика будут проблемы. Бандиты рыщут поблизости и вряд ли упустят такую возможность. «Но пусть сам эту проблему решает, раз натворил дел и...» – мстительно подумала Света.
В конце концов, ей пришлось изворачиваться, как умеет. Лучше б было промолчать и дать себя зарезать на обочине, как те намекали? Что, мол, никто и не хватится тут в кустах. Может, и не хватится, а может, и хватится. Как знать? Об этом лучше не думать. Думать о том, кто о тебе, если что, заплачет, не стоило. Есть занятия получше. Ей еще предстоит ехать в Москву. Разыскивать стрелка, работать в его охране. Он обещал ее взять, и с этой историей надо заканчивать. На ухабе тряхнуло, локти соседей соприкоснулись...
– Я не ударил тебя? Извини, если что, – заметил Филипп и снова принялся смотреть в окно на вечерний, быстро темнеющий лес, по-осеннему пасмурное небо, бесконечную дорогу, взбирающуюся вверх, на холм.
– Люблю такую погоду, – заметил он. – Она соответствует тому, что внутри. Я вообще невеселый человек. Хотя не плохой, – он, слегка улыбаясь, покосился на Свету. – В отличие от большинства людей спорта. От них лучше держаться подальше.
– Почему? – спросила Света.
– Они маньяки. Если достигают успеха, хотят большего. Гонятся за славой.
Света не очень вникала в то, что он говорил. Больше смотрела, чем слушала. Все сказанное казалось ей истиной, не нуждающейся в проверке, но она бы не смогла сделать из этого никаких выводов. Было сложно представить постоянно гоняющихся за славой людей. Зачем? Ведь если все время жить на публике, уже не будет ничего настоящего, придется оглядываться, следить за собой, контролировать каждое слово, и тогда прощай, свобода! Стоит ли оно того?
До Брусян доехали незаметно, и перед тем, как попрощаться, Филипп посвятил их с Юлей в свои планы. Планы касались всех троих. Группа свою работу закончила; через два дня они вылетают работать в Саратов. Билеты уже заказаны. Услышав про билеты, Света замерла. Сердце почти остановилось, а потом застучало в бешеном ритме. Значит, зря она на него надеялась. Он уезжает.
Но, если она хочет, продолжал он, она может поехать с ними. Работа всегда найдется, Света человек надежный и не ленивый... Встает вопрос документов, без них нельзя. Наверняка можно их вызволить, надо им с Юлей съездить завтра вечером часа на три в город. Попробовать.
Света хотела спросить, за что ей такая удача, но промолчала. С Филиппом ей повезло, с ним она вырвется из замкнутого круга. Он берет ее с собой! О Динке в тот момент она вообще не подумала. Мысль о сестре посетила ее спустя пару минут.
– А Дина?
– Паша о ней позаботится, Дина ему приглянулась. Если удастся, сообщи родителям. Ну там, записку оставь, когда с Юлей поедете. Когда смогут, заберут ее. Не волнуйся...
Света долго не могла уснуть. Похоже на сказку. Неужели все наконец разрешилось? Дина устроена, а она уезжает с надежным человеком, у нее будет даже работа, в школу можно пойти и на следующий год, школа не убежит. И все их мучения были не зря, они выпутались? Разве так бывает? В голове вдруг заиграла музыка «Я построил всем такой волшебный чудный город...» А вдруг это город на песке? Вдруг жизнь опять, как у Цоя, вызывает ее на бой? Все, что случилось с ними за последний месяц, весь этот опыт запрещал мечтать. Но она все равно надеялась. Бывают же передышки между боями, и тогда ты счастлив. Как она сейчас. Почему он решил ее взять с собой? Ведь не просто пожалел, а сказал, что она надежная. Думает, что она будет ему помощницей? Он прав, она горы свернет. Все-таки какой он хороший человек! Столько они мучились, а ему ничего не стоило. Пристроил Дину, ей нашел работу. Если научиться ездить на лошадях, можно на время стать его помощницей, потом закончить школу и поступить в институт. Главное, сохранить все, как сейчас, и найти стрелка. «Господи, помоги нам выпутаться!» – взмолилась Света.
Она еще долго ворочалась и заснула с трудом. Волновалась из-за своей будущей жизни. Ей хотелось, чтобы в этой новой жизни она ни от кого не зависела. Ни от мамы, ни от Алика. Хватит с нее этих уголовных вариантов. Взрослым жить трудней, зато они все решают сами и сами же отвечают за эти решения.
Вечером, как и договорились, они с Юлей поехали в город. Въезжали уже в девятом часу. Улицы, светящиеся рекламой, казались празднично-нарядными. Света уже отвыкла от города, притерпевшись к поселковой темноте и бедной неопрятности, а сейчас все поражало блеском и элегантностью. Встречались хорошо одетые люди, красивые умные лица. Совсем другая жизнь, не похожая на ту, что они вели последнее время. Света вздохнула: ничего, осталось совсем немного, сейчас она заберет документы и... Они остановились. Вот облупившийся бабушкин дом, а окна не горят. Зияют пустотой. Неужели она уже легла?
Света насторожилась: так рано баба Нина никогда не засыпала. Она вышла из машины, поднялась по лестнице, позвонила. Кто-то поднимался следом за ней, но когда она остановилась, шаги вдруг стихли. Света, волнуясь, не обратила на них внимания, позвонила еще раз и, не дождавшись ответа, отперла двери, зажгла свет в прихожей и вдохнула знакомый запах лекарств. Села на табурет, сняла кроссовки. Вот она и дома. Украдкой, как воровка, проникла в свою квартиру. Было тихо, пыльно и пусто – бабушка либо в больнице, либо ее увезли от греха подальше.
Если б что-нибудь случилось, в доме бы был беспорядок, а тут все прибрано, каждая вещь на своем месте. Халата розового только нет. «Наверное, все-таки в больнице...» – решила Света. Или у мамы. Нельзя думать, что с человеком случилось плохое. Накликать, как говорила бабушка.
Она прошла в комнату, открыла гардероб с вещами и нащупала на полке под полотенцами стопку документов. Вынула свое свидетельство, засунула в карман. С наслаждением переоделась в чистую футболку и штаны, взяла заколку для волос, подумав, что неизвестно, когда еще доберется до парикмахерской, когда сможет позволить себе постричься. Деньги, выигранные у стрелка, еще оставались, но не хотелось их тратить. Деньги и визитка были как талисман. Так мало у нее осталось от него на память, но так много эта память занимает в ее жизни. Как странно.
Она прихватила любимую зубную щетку, подумав, что покидает дом налегке. В общем, ничего у нее и нет. Кассету Цоя она отложила в сторону с сожалением. Так долго его любить, и разлюбить окончательно. Грустно. Дом, в котором она отсутствовала несколько дней, показался ей состарившимся. Но вряд ли он успел измениться. Скорее изменилась она. Словно его покинула одна девочка, а вернулась другая. Сейчас он выглядел не слишком надежным убежищем. Домом, в котором оставаться нельзя. Стены ее не защитят. Только сама, только на себя и можно надеяться. Еще на хороших людей, которых надо уметь отыскивать среди сброда.
Она замкнула двери и вышла. На площадке стояла миниатюрная женщина, выражение ее лица Света не могла разобрать в тускло освещенном пространстве с темными обшарпанными стенами.
– Света? – спросила женщина и сделала шаг вперед.
Вообще-то Алла оказалась здесь случайно. Она проследила, как Наталья увезла мать в загородный санаторий, а дальше пропала из поля зрения. Жена Мирзы научилась испаряться прямо на глазах, и, как ни старалась Алла, она все-таки ее потеряла. Теперь, после убийства Гурама и Витька, никто не знал, где Мирза и члены его семьи. Даже Костя, занервничав, заметался, поняв, что касса уходит, а поделать ничего нельзя.
Сегодня Алке, можно сказать, крупно повезло. Она узнала, где находится Наташкина мать. Правда, чем это поможет братве? Вряд ли Алик так уж дорожит своей тещей. А теперь вот подарок лично ей. Эту девочку она узнала бы из сотен. Она была именно такой, как ей представлялось. Со сдвинутыми бровями, неприступная, серьезная красавица, небрежно, кое-как одетая, пренебрегающая внешностью.
Зачем, спрашивается, Алле было возвращаться в этот дом? Ее привела интуиция.
– Да, а что? – Света глянула исподлобья. – Что-нибудь нужно?
– Хочешь узнать об отце, пойдем со мной.
Света застыла. Получалась, как в Динкиных страшилках. К тебе подходит незнакомка и предлагает конфету. Ты, как овца, идешь. А что дальше? Скелеты детей в подземелье?
– Мы можем поговорить и здесь, – Света кивнула на дверь. Потом сообразила, что приглашает в квартиру человека, которого впервые видит.
– Нет, здесь мне нельзя, – Алка сказала правду, она видела, что ей время от времени уделяют внимание Аликовы братки, а встречаться с ними не хотелось. – Мы можем дойти до ближайшего кафе...
– Хорошо, – сразу согласилась Света.
По виду женщины было не сказать, что это мошенница. Дорогие шмотки, и волнение. Главное, она сильно психовала, отчего Света почувствовала себя уверенней. Они спустились по лестнице, вышли из подъезда, и Света повернула к машине предупредить Юлю, что задержится, но Алка вдруг нервно схватила ее за рукав. Ей показалось, что Света передумала и хочет уйти. Девочка вырвала руку и посмотрела внимательно. Алла едва не задохнулась, встретив знакомый взгляд. Она даже знала, как его расшифровать. «Ты что делаешь?» – так бы прозвучал этот вопрос в устах Димы.
– Нам не туда, – сказала она Свете.
– Я предупрежу, – пояснила та. – Меня ждут.
Алла ревниво оглядела рыжеволосую девицу в машине. Ей хотелось обладать девочкой в одиночку. Чтобы никто не мешал...
Они прошли до ближайшего кафе и сели за крошечный стол напротив друг друга. Официант принес две чашки кофе. Они молчали, разглядывая друг друга.
У Алки заблестели глаза. Есть многое, что радует людей. Кому-то достаточно увидеть гору бабла, кто-то обрадуется виду паленой водки. Есть те, кому надо светиться, петь в свете прожекторов, без этого они чахнут. Есть и такие, кому надо плющить, убивать, мучить ближних и пинать бездомных собак. Много видов удовольствий и счастья. У Алки же все ее радости сконцентрировались в этой девочке, с ней были связаны ее планы на жизнь, и она ничего не могла с собой поделать. А девочка сидит, размешивает ложкой сахар и даже не догадывается об этом.
Но девочка что-то почувствовала. У нее от волнения начало колотиться сердце. Наступал момент, которого она так долго ждала. Сейчас она узнает об отце. Алка, заметив, что ожидание мучительно затянулось, пришла ей на помощь:
– Я сразу скажу самое тяжелое. Твой отец погиб сорок пять дней назад. Разбился на машине на мокрой дороге. Меня зовут Алла, я его бывшая жена...
Света растерянно замерла. Значит, он умер, а они не встретились... И уже не встретятся никогда... Как это могло произойти? Почему, за что? Это несправедливо. Как теперь быть? И эта картина в парке, когда два человека идут навстречу друг другу, медленно сближаясь и узнавая, неужели этого никогда не случится? Почему эта женщина явилась так поздно? Не могла прийти, пока он был жив? И что ей нужно? Света, опустив голову, молчала, сдерживая упреки.
– Я предлагаю тебе жить со мной. У меня есть деньги и цветочный магазин. Ты будешь обеспечена.
Света удивилась. Предложение показалось ей нелепым. У нее были свои дела и планы. В них странной незнакомке места не предусматривалось. Она была лишней.
– Зачем вам это? Жить вместе? – мрачно спросила она.
– Так будет лучше всем. Ты потом поймешь, может, не сразу. Человеку лучше жить с тем, кому он нужен. Это самое верное.
Света подумала, что такой человек у нее уже есть. Рано или поздно она отыщет стрелка и будет его помощницей, и это так же верно, как то, что за окном стоит Толик и их разглядывает. Алла его не видела, а он делал Свете знаки, мол, выйди. Но Света отвернулась, точно ничего не заметила. Эта женщина явилась поздно и некстати. От нее хотелось избавиться. Мечта об отце рухнула в один момент, но на ее месте уже выросла другая. Все остальное уже ни к чему.
– Ты подумай, я тебя не тороплю, – заговорила Алла. – Мирзе с Натальей не до тебя, да и долго еще будет не до тебя, может быть, всегда. А со мной скитаться и голодать ты не будешь.
Алка посмотрела преданным собачьим взглядом. Свете вдруг остро захотелось уйти и никогда больше не видеть эту особу. Она ее почти возненавидела за произнесенную вслух правду и даже не почувствовала угрызений совести. Раньше на Востоке гонцов с плохими вестями убивали. Эта женщина отняла у нее надежду, а взамен предложила безбедную жизнь. Света презрительно сощурилась. И почему она так странно смотрит? Как раб на господина, от которого зависит его жизнь. Она поглядела в окно, но Толика там уже не было.
– А кем он был? – сухо спросила Света, имея в виду отца.
– Ну... Он был большим человеком. И очень хорошим.
Света еще раз оглядела Алкин наряд, оценила уклончивость ответа и спросила напрямик:
– Кем он был по профессии? Только честно.
– Тем же, кто Алик, – резанула правду Алла.
Она увидела, как мгновенно погасли у девочки глаза. Как она сразу расхотела разговаривать... В эту секунду рухнули все Алкины планы на хорошую, счастливую жизнь. Повалились, как ветхий забор. Распались на куски и обломки, как старый дом, уничтоженный строителями. Алла не догадывалась, что дочка Димы ненавидела бандитскую среду и сторонилась всего, с ней связанного. Следовательно, и Алки с ее магазином тоже.
– Я сказала правду, прости. Он был настоящим мужиком.
Света презрительно передернула плечами и отвернулась к окну, высматривая Толика. Хоть бы он ее выручил. Но помощи ждать было неоткуда.
– А что, настоящие тоже детей бросают? Как и ненастоящие?
– Он не бросал. Наталья его не дождалась с...
– Понятно. Можете не продолжать. Жить я буду с бабушкой. И от матери не уйду, какой бы она ни была...
– Я знаю, что с вами случилось. Я хочу помочь тебе, потому что ты его дочь. Тебе, а не Дине.
Алка понимала, что говорит не то, что Свету сказанное отдаляет, что пропасть между ними углубляется с каждым произнесенным словом, но продолжала цепляться, как утопающий за соломинку. Говорила и тут же проклинала себя за глупость. Что ей стоило соврать про Диму? Какая, в конце концов, разница, кем он был, пусть бы дочь думала, что он был обычным человеком с обычной профессией. Но тогда она предала бы Диму, и неизвестно, чем бы все закончилось. Эта ложь не давала никаких гарантий. Про помощь тоже говорить не стоило, девочка гордая, из тех, кто выкарабкивается сам. Ясно было, что все не то, что это конец. Но отдать, когда Алка ее уже присвоила в своем сердце, было невозможно. Просто невозможно было отдать такую. Сейчас она виделась Алке несчастной, трогательно-беззащитной гордячкой. Очень одинокой, всеми покинутой девочкой-женщиной, не желающей сдаваться судьбе.
– Меня ждут, – сказала Света, встала' и пошла к выходу. Алка бросилась вслед. На улице в лицо задул ветер и полетели брызги дождя. Света, широко шагая, направилась в сторону машины, но Алка в два прыжка обогнала и схватила ее за руку:
– Пойдем со мной, прошу тебя. Ты никогда не пожалеешь, обещаю.
Откуда-то из пелены дождя вдруг вывернулся Толик:
– Отпусти ее, сука!
– Убирайся, сволочь! – закричала женщина.
Пешеход впереди оглянулся и поспешно ускорил шаги. Толик ребром ладони ударил по Алкиной руке. Света попыталась вырваться, но почувствовала, что женщина держит ее насмерть.
– Убью, гадина! – прошипел Толик, пытаясь ее отодрать, но Алка развернулась и с неожиданной силой двинула ему кулаком в лицо.
Он не успел уклониться, удар прошелся по носу, Толик негромко вскрикнул, согнулся и сделал почти незаметное движение. Алкина рука вдруг разжалась, она пробормотала ругательство и повалилась на мокрый асфальт спиной. Голова ее стукнула, открытые глаза смотрели гневно.
– Быстро мотаем отсюда! Что встала, как чурбан? – Толик уже втаскивал Свету в машину, а она все оглядывалась на женщину на асфальте. Редкие прохожие обходили лежавшую, из кафе никто не вышел.