Альфу, который пришел в себя и теперь ошалело тряс головой, я без зазрения совести соврала, что он свалился без чувств от силы знаков. Нордвиг смотрел с недоумением, явно пытаясь понять, что произошло.
– А впитаешь новый знак, еще и уши отвалятся, – пригрозила я. – Или еще что-нибудь важное!
– Врешь ты все, – простонал Альф, потирая затылок.
Всю обратную дорогу Нордвиг пытался меня разговорить, но я молчала, уткнувшись носом в воротник. Перед глазами все еще стоял Ржавчина. Незнакомый и родной одновременно. Я пыталась осознать изменения и понять, что испытываю, когда думаю о давнем друге. Мы выросли – и все изменилось. Совершенно все.
Когда мы подъехали, Нордвиг не вышел, чтобы открыть мне дверь. Лишь глянул мрачно:
– Завтра дашь мне новый знак. Я тебя найду.
Поняв, что спорить бесполезно, я молча покинула мехомобиль. И удивилась, увидев стоящую на пороге Силву.
– Госпожа Левингстон! – поприветствовала она. – Ну наконец-то! Я давно вас жду! Февр Стит велел помочь вам с волосами и платьем!
– Зачем? – не поняла я.
– Так ведь вы идете в «Белый Цвет»! – Силва простодушно похлопала глазами. – Вы идете танцевать! Надо постараться и сделать вас самой красивой, потому что февр Стит был ужасно сердитым!
Я мысленно застонала, потому что совершенно забыла про обещание сходить в «Белый цвет»! У меня не было никакого желания веселиться, даже хотела притвориться заболевшей, но Силва уже тащила меня на второй этаж. А войдя в комнату, я ахнула – на кровати лежало платье. Да какое!
Увидев мое ошарашенное лицо, юная служанка рассмеялась:
– Правда, оно прекрасно? Платье привезли из лавки господина Венканса, из «Золотой Иглы»! Вы знаете, что Дар этого господина позволяет ему шить одновременно несколькими иглами? Они сами вышивают и делают стежки! Он умеет создавать на ткани живые узоры, как знаменитый столичный мастер Бердес! И поверьте, живые узоры господина Венканса даже лучше! Они просто волшебные! Изумительный наряд, вы согласны? В «Белый Цвет» принято приходить в светлом! Ваш брат такой заботливый, правда? Госпожа Левингстон?
Я молчала, ошарашенно рассматривая платье. Светлый шелк с каплей лилового цвета. Узкий корсаж и широкие рукава. Фасон почти простой, но главное не это. По ткани снизу доверху плелись цветные узоры, и они были живыми! На шелке порхали птицы, вспыхивая искрами камней на крыльях, бушевало море, танцевали сказочные существа и росли деревья. Рисунок вышивки менялся и двигался, создавая все новые и новые картины. Это было произведение искусства, а не платье!
– У вас десять минут на купель! – оторвала меня от созерцания Силва. – Поторопитесь, госпожа Левингстон!
Я молча ушла, чтобы освежиться.
Когда вернулась, одетая в халат, прислужница раскрыла деревянный ящичек, расписанный цветами. Внутри лежали кисти, баночки, граненые флакончики и костяные маски. На последние я посмотрела с особенным удивлением. Эти маски любили обсуждать престарелые подруги вдовы Фитцильям. «Благородная госпожа гордится всеми своими морщинами, а не скрывает их под маской двери-аса!» – изрекала вдова и осуждающе поджимала губы. Но я замечала в ее глазах блеск интереса.
Маска, выполненная из тончайших костяных пластин, стоила дорого. Умелые мастера разукрашивали ее, рисуя живой румянец и яркие губы. Стоило приложить маску к лицу, и она врастала в кожу, полностью скрывая изъяны живого лица и делая его свежим и юным. К сожалению для состоятельных красавиц, эффект маски был недолговечным.
Силва уловила мой взгляд и улыбнулась.
– Маска вам ни к чему, госпожа Левингстон, ваше лицо прекрасно и без нее.
– Откуда у тебя все это? – удивилась я.
– От прежней хозяйки. Она была очень внимательна к своей красоте. Но садитесь, прошу вас! У нас мало времени. Сначала прическа!
Я молча опустилась на стул. Силва щебетала, рассказывая о невероятном мастере иглы и причесочнике с улицы Извилистая Канавка.
– Он умеет делать из волос букеты, представляете? И даже корабли! Идете, а на вашей макушке плывет целый фрегат!
– Я не хочу на голове фрегат! – очнулась я, и Силва хихикнула.
– Не переживайте, госпожа Левингстон. Я просто сделаю локоны и уложу их серебряными шпильками. Будет очень красиво!
Я глянула в зеркало, как ловко Силва перебирает мои пряди, и испытала неловкость. Девушка каждый день готовит в этом доме еду и убирает, а ведь я ни разу с ней не поговорила!
– Ты приехала в Двериндариум в поисках работы? – спросила я, глядя в отражении на Силву. – Или тоже мечтаешь открыть Дверь?
Шпилька уколола мне затылок, и я подпрыгнула.
– Ох, простите, госпожа Левингстон! Я случайно! Нет, я не хочу войти в Мертвомир, да и вряд ли заработаю это право. Оно даруется самим верховным февром за заслуги перед Двериндариумом. Но я вполне довольна своей жизнью и служением Левингстонам. Мне повезло попасть в вашу семью.
– Откуда ты приехала?
– Из маленького городка. Вряд ли вы о нем слышали.
Еще одна шпилька едва не проткнула мою голову. Я покосилась на Силву. Кажется, девушка не расположена отвечать на мои вопросы. Настаивать я не стала, возможно, прислужнице неприятны воспоминания о прошлом. Да и мне было о чем подумать.
– Готово, госпожа Левингстон! – объявила Силва, и я снова глянула в зеркало.
– Очень красиво! – восхитилась я.
Локоны ниспадали на левое плечо, сверху мерцала серебряная сеточка, украшенная камнями. Она закрывала половину лица, придавая таинственный вид. Мои глаза Силва подвела темной краской, а губы – красной. Кожу лица, шеи и груди покрыла мерцающая пудра.
– Платье, госпожа Левингстон!
Выскользнув из халата, я протянула руки к наряду. Слои шелка стекли по телу. Талию Силва обхватила широким и жестким поясом, на котором тоже золотились узоры. На плечи опустилась короткая меховая накидка. Присев, прислужница сунула мои ступни в мягкие светлые сапожки.
Я повернулась к зеркалу. Я никогда не была такой красивой.
– Вы покорите «Белый Цвет», госпожа Левингстон! Вы так прекрасны! – радостно объявила Силва. И прислушалась: – Мехомобиль подъехал! Февр Стит уже ждет вас! Днем он был зол, словно Двуликий Змей, так что лучше не испытывать его терпение!
– И почему же он был зол? – пробормотала я, спускаясь по лестнице.
Вариант ответа у меня, конечно, был, но я предпочла бы знать наверняка!
– Ох! Кажется, кто-то сказал вашему брату, что вы уехали на прогулку с господином Нордвигом. Боюсь, февру Ститу это не понравилось.
Я споткнулась на ступеньке. Вот же склирз! Может, отменить эту глупую затею с выходом в свет? Но сидеть с Кристианом в одном доме, наедине, еще хуже! Нет уж, лучше пойдем туда, где полно людей.
Подняв голову, я вышла на порог. Крис повернулся, услышав звон дверного колокольчика. Окинул меня взглядом – от макушки до носков. И снова. Я так же жадно рассматривала его. Потому что на февре был белый мундир! Белый! С двумя рядами серебряных пуговиц и золотой шейной булавкой.
Кристиан молча открыл дверцу мехомобиля и помог мне сесть.
В дороге он молчал и прилагал усилия, чтобы не смотреть в мою сторону.
А мне словно сам Двуликий нашептывал в ухо, так и хотелось дерзить и подначивать! Мои страх и волнение искали выход.
– Я плохо выгляжу?
– Ты красивее всех, кого я когда-либо видел, – процедил февр, упрямо не глядя в мою сторону.
Я умолкла, не ожидая услышать подобную откровенность. И смутилась.
– Это из-за платья. Оно очень красивое.
Кристиан бросил на меня быстрый взгляд. И снова отвернулся.
Дорога, к счастью, оказалось недолгой. «Белый Цвет» располагался в ряду кофеен и ресторанов, и с фасада здание выглядело совсем небольшим. Белые стены украшала благородная лепнина и витые колонны. Но стоило войти внутрь, как я поняла, что здесь поработали талантливые двери-асы. Помещение оказалось в разы больше, чем виделось снаружи. Пол устилал туман, словно весь «Белый Цвет» расположился на облаке. Богато сервированные столы парили в воздухе, как и кресла с атласными спинками. Стены оплетали белоснежные цветы, испускающие тонкий аромат. На синем куполе потолка сияли тысячи крошечных звезд-светильников.
Изумительное место!
Мою меховую накидку забрал прислужник и, ступив на «облако», я поневоле схватилась за руку Кристиана. Ноги по щиколотку провалились в туман. Февр сжал мою руку.
– Не бойся. «Белый цвет» создан по подобию Белого Императорского Двора. А его называют самым красивым местом во всей Империи.
Мы прошли к столику на двоих, парящему над небольшим постаментом. Усевшись, я смогла перевести дух и осмотреться. Просторный зал оказался забит посетителями. Здесь были февры, наставники и их спутницы. Женщин гораздо меньше мужчин. Все посетители и правда были одеты в светлые и дорогие одежды, на многих сияли драгоценности. Я заметила и знакомых – удивленную Ливентию, мрачного Альфа в углу, бесцветных близнецов за столиком на верхнем ярусе. Похоже, в «Белом Цвете» действительно собирались избранные Двериндариума. Февры, сидящие за круглым столом, двигали по расчерченному полю костяные фигурки, кто-то разговаривал, кто-то обедал или танцевал. Негромкая музыка лилась с круглого балкончика, где расположились музыканты. Блестел хрусталь, столовые приборы и камни. Клубился туман. Раздавался смех. Молодые февры, заметив нас, оживились, некоторые подняли бокалы, приветствуя.
А я хлопала глазами, ощущая, насколько неуместна в этом обществе богачей. Маска Ардены вдруг оказалась неимоверно тяжелой. Захотелось уйти. Отправиться к маяку и попытаться снова увидеть Ржавчину. После встречи с ним я не могла спокойно смотреть на изысканные закуски и дорогие блюда на столах «Белого цвета». Я знаю, что такое голод. Ел ли сегодня Ржавчина? Чем вообще он питается в Мертвомире? Где он спит? В норе или на голой земле?
Острая жалость терзала сердце.
Кристиан наклонился ко мне:
– Потанцуем? Ты ведь хотела.
Он встал, не отпуская моей руки.
Положил ладонь на мою талию, легко потянул в сторону.
Я с волнением прислушалась к мелодии. Кристиан сжал мою ладонь и легко повернулся, увлекая за собой. Никаких сложных фигур, шаги и иногда – повороты. Поняв, что танец совсем простой, я расслабилась. Шаг и поворот! И снова! Откинула голову и увидела лицо Кристиана. Он рассматривал меня, между бровей залегла складка.
– Кристиан…
– Иви…
Мы начали одновременно, и оба осеклись.
– Зря мы сюда пришли. Так больше не может продолжаться, – сказал он. – Нам надо поговорить.
Нервная дрожь прошла по позвоночнику.
Музыка сменилась другой, и мы остановились.
– К Змею все! Возвращаемся домой.
Февр решительно сжал мою ладонь, разворачиваясь к выходу, но тут что-то изменилось. Над белым залом сгустились серые хлопья. Кто-то вскочил, уставившись на них, кто-то вскрикнул. Я знала, что это. Пепел. Ко мне он никогда не прилетал, мои родные погибли давно или не смогли при жизни заплатить мастеру ритуала. Но я видела пепел, прилетающий к вдове Фитцильям.
Серые хлопья закрутились воронками, собираясь над белым туманом. Посетители вскакивали, напряженно всматриваясь в его очертания. Пепел – не просто прах почивших родственников. Пепел – это их последнее послание. И сейчас каждый гадал, кому оно адресовано.
– Почему его так много? – испуганно спросила незнакомая девушка рядом с нами.
Ей не ответили, но возгласы начали раздаваться со всех сторон. «Белый Цвет» наполнился пеплом, который кружил, стекал струйками, разлетался. И снова собирался, образовывая фигуры.
– Божественный Привратник! – выдохнул кто-то позади. – Да их не меньше десятка!
Я ощутила, как окаменел Крис.
Пепел формировался в фигуры. Мужчин и женщин. Серые хлопья складывались в лица, богатые наряды, меховые накидки и украшения. Порой пепла не хватало – и страшные силуэты зияли провалами там, где должен быть нос или глаз.
И их было много.
Приземистая и пузатая фигура мужчины в дорогом парчовом сюртуке замерла перед Ливентией.
– Позаботься о маме, милая, – прошелестел призрачный голос. – И помни о Грандане, дочь!
Пепел разлетелся, осыпался в туман на полу.
– Папа? Нет! Ты не мог умереть! Папа! – Бледная до синевы Ливентия вскрикнула и начала оседать. Ее подхватил Киар Аскелан, усадил на кресло.
Фигуры из пепла двигались, ища тех, кому были отправлены. Статная женщина с диадемой в темных волосах остановилась перед Брайном Дествином:
– Помни свои корни, сын! – и фигура тоже осыпалась.
– Будь сильным, брат, – прошелестело сбоку от тонкой девушки, с печалью глядящей на Бурана Эйсона. Тот застонал, кто-то из друзей схватил февра и закрыл его браслет, опасаясь, что парень не сдержит свой разрушительный Дар.
– Помни обо мне…
– Не забывай…
– Я люблю тебя…
– Прощай…
– Прощай…
– Прощай!
Фигуры из пепла все шептали и шептали. Рядом с нами пепел закружил вихрем и собрался в сутулого старика. Он тяжело опирался на трость. Черты испещрённого морщинами лица казались смутно знакомыми.
Кристиан до хруста сжал зубы.
– Дядя?
– Прости, Стит, не хотел тревожить твоего отца, – призрачная фигура закряхтела. – Так что мое последнее наставление придется услышать тебе. Слушай свое сердце.
Старик рассыпался. Я прижала ко рту ладонь. Что происходит? «Белый Цвет» потемнел от прощального праха. Светлые одежды испачкал тлен. Кто-то тихо всхлипывал, остальные стояли, пораженные.
– Ренегаты подожгли Синий Дворец столицы! – закричал, врываясь в зал, запыхавшийся февр. – Множество жертв среди старших родов! Мы должны быть сильными, господа!
Зал всколыхнулся, кто-то закричал. Посыпались проклятия, крики, стоны!
– Кристиан, – прошептала я. – Мне так жаль…
– Жаль?
Он смотрел вокруг потемневшими, злыми глазами. И вдруг с силой дернул мою руку.
– Живо иди за мной!
Моя меховая накидка осталась в гардеробе «Белого Цвета», но я о ней даже не вспомнила. Домой мы неслись, как безумные, из мехомобиля февр меня просто выволок, втолкнул в дом.
– Крис, ты меня пугаешь…
– Это я – тебя? – на его щеках залегли белые пятна. – Игры закончились! Ты знала о нападении? Ты связана с ренегатами? Что ты задумала?
Его пальцы впились в мои плечи, сжимая.
– Говори!
– Что?
От непонимания и страха пересохло в горле. Белый мундир Кристиана был покрыт серым пеплом. Как и мое платье.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь…
– Кто ты такая?
– Твоя… – начала я и осеклась.
– Ну что же ты замолчала? – со злой насмешкой произнёс он. – Продолжай.
– Твоя сестра, – упавшим голосом сказала я.
Понимание оглушило.
– Сестра? – он вдруг впился в мой рот – со злостью, которой я никогда в нем не видела. С отчаянием. С обжигающей жаждой. – Сестра? Знаешь, что я сейчас с тобой сделаю, дорогая сестра?
Я изо всех сил его оттолкнула, обхватила себя дрожащими руками. Понимание ударило хлесткой пощёчиной. Нет, не сестру целовал Кристиан. А ведь меня ломало от ужаса, что он мог желать Ардену. А он…
– Ты знаешь… знаешь!
– Думаешь, я такой же порочный, как и младшая Левингстон? – рявкнул он. – Настолько, что способен вот так целовать девушку, с которой связан кровью? Так? Кто ты такая? Отвечай! Отвечай – или я не знаю, что сделаю с тобой!
– Приютская нищенка, – прошептала я. – Просто нищенка, которая поверила, что чудо возможно. Я ничего не знаю о ренегатах! Клянусь тебе!
Он с силой втянул воздух. Злости в темных глазах стало немного меньше.
– Говори! С самого начала. Я жду.
Я подняла голову.
– Все просто, – усмехнулась я, сдерживая дрожь. – Мы с Арденой похожи. Однажды она нашла меня…
Рассказ получился коротким и сухим. Я выложила все. О том, что росла в приюте, о книжном магазинчике, о своей встрече с богатой аристократкой, приготовлениях к подмене. Умолчала лишь о Ржавчине. Словно почувствовав, что я сказала не все, Кристиан снова разозлился.
– Ардена упоминала ренегатов?
– Нет! Я ничего о них не знаю…
– Почему я должен тебе верить?!
– Я говорю правду, – голос охрип то ли от страха, то ли шока.
Крис одним шагом оказался рядом, схватил мой подбородок, поднял. Я замерла под его взглядом, боясь даже дышать. У карателей есть право единолично вершить судьбу людей. И отнимать жизни.
Мой кошмар сбылся.
Я сглотнула сухим горлом.
– Куда ты ездила утром с Нордвигом? – внезапно спросил он.
– Что? – опешила я. – Да какая разница…
– Отвечай! – снова вспылил Кристиан.
– На прогулку! – выкрикнула я.
– Врунья!
Я вырвалась из его рук, но Крис толкнул меня к стене, прижал собой.
– Убеди меня, – прошептал он.
Я качнулась навстречу, даже не осознав смысла. Это было просто притяжение. А когда поняла… рука взлетела сама, и Крис дернулся от пощечины.
– Если думаешь, что я буду тебя ублажать ради молчания… – голос сорвался. Я вывернулась из держащих меня рук. – Никогда! Я иду к Верховному.
– Никуда ты не идешь, – февр схватил меня за руку.
Я снова вырвалась.
– Отпусти! Я все расскажу сама! Как же я устала от всего этого! Отпусти меня!
Кристиан снова меня дернул на себя, лихорадочно прижимая к стене, хватая за руки.
– Пусти-и!
– Никуда ты не пойдешь! – рявкнул он. Темные глаза казались безумными… – И ничего никому не скажешь? Поняла?
– Но…
– Ты не сказала, как тебя зовут.
– Вивьен, – прошептала я.
И он повторил. Медленно, почти слизывая звуки с моих губ. Ви…вьен.
И резко отстранился, даже руки за спиной сложил.
– Я верю, что ты говоришь правду, – сухо произнес Кристиан. – Я знаю Ардену, она что-то задумала. Я не расскажу о тебе, я сам во всем разберусь.
– Ты не скажешь Верховному? – опешила я.
– Нет.
– Значит, я могу сейчас просто уйти в свою комнату?
– Да, – сквозь зубы процедил февр. И отвернулся, словно даже смотреть на меня ему было невыносимо.
Я сделала шаг в сторону лестницы. И еще один. А потом три шага обратно.
– Нет, – выдохнула я.
Он глянул жадно.
– Почему?
И еще один шаг – навстречу.
– Я поняла, какой Дар ты от меня утаил, – сказала я, глядя в темные глаза Кристиана. – Ты ощущаешь мои чувства. Чувствуешь меня. А раз так… ты знаешь ответ.
Короткий вздох. И его губы – на моих. Сразу жадно, обжигающе горячо! Мы так желали друг друга, так жаждали, что не было сил медлить. Губы соединились, и мысли вылетели из головы – все до единой. Остались только чувства – невыносимо прекрасные. Кристиан зарылся пальцами в мои локоны, беспощадно разрушая причёску. Серебряные шпильки с тихим звоном посыпались на пол, но мы этого не заметили. Его язык коснулся моего, погладил. И это движение отозвалось внутри жаром. Поцелуи стали откровенно ненасытными, порочными. Больше не было сдерживающих оков, мы были открыты друг другу.
Кристиан целовал меня – Вивьен.
Ви-вьен.
Такое нежное имя. Мне нравится произносить его. Мне нравится она.
Больше, чем нравится.
Шелк ее платья трещит под моими руками, и Вивьен тихо вскрикивает. Но в ее голосе и чувствах нет страха. Мой браслет открыт, и я жадно глотаю ежевику – острую, пряную, сладкую. Упиваюсь чувствами Вивьен и схожу с ума от своих собственных.
Я совершено забыл, что в этом доме есть кровати. Нет сил их искать. Я желаю больше ее поцелуев, ее кожи, волос. Тонкие пальцы девушки тянут мой мундир, пока я освобождаю ее от платья. Путаюсь в кружевах и пуговицах, злюсь. Обрываю ткань… Вивьен отступает и легко ведет плечами. Шёлк соскальзывает с ее тела, и я на миг замираю. В мягком свете камина ее тело мерцает. На плечах и бедрах еще видны ссадины и синяки, и мне хочется тронуть губами каждый из них.
Так я и сделаю.
Не отрывая от нее голодного взгляда, освобождаюсь от своей одежды. Педантичность мне изменила, брюки, рубашка, сапоги – все летит на пол. Мы замираем обнаженные, рассматривая друг друга. Я уже знаю вкус ее кожи, знаю ощущение изгибов ее тела. И в то же время не знаю ничего. А хочу все. Раздирающее и новое желание – присвоить, сделать своей…
Я больше не могу ждать!
Главное не сорваться и не кинуться на нее, словно оголодавший зверь!
Но если на этот раз кто-то осмелится нам помешать, я не удержусь от убийства.
Я не впервой видела Криса без одежды, но на этот раз все иначе. На этот раз мы пойдем до конца. И я рассматривала парня с живым интересом, скользила взглядом по широким плечам, загорелому торсу, рельефному животу. Опустила глаза ниже и сглотнула сухим горлом.
Кристиан потерял терпение и рывком прижал меня к себе. Его руки погладили мою спину, очертили выступы позвоночника. Потом легли на мою грудь, мягко надавливая и сжимая. Поцелуй сместился ниже – на шею. Подтолкнув меня, февр опустил нас обоих на ковер перед камином. И я вдруг осознала, что не испытываю ни стыда, ни смущения, ни страха. Только желание и наслаждение. От прикосновений Кристиана, от срывающегося дыхания, от откровенного восхищения во взгляде. От совершенно очевидного возбуждения. Когда его губы сомкнулись вокруг моего соска, я вздрогнула и заерзала, ощущая странное тянущее жжение внутри. Ахнула от этого влажного прикосновения, выгнулась навстречу Кристиану. Я подставляла себя под его жадные ласки, хмелея от запредельных эмоций. Шея, грудь, ямка пупка, линии ребер… И внутренняя поверхность бедер, оказавшаяся слишком чувствительной. Кристиан поцеловал везде. Испробовал на вкус. Языком и пальцами он рисовал на мне символы страсти, и я захлебывалась всхлипами, пытаясь удержаться на грани. Но не удерживалась и снова срывалась в омут наслаждения.
Нахмурившись, он тронул шрам под моими ребрами. Обвел пальцем, но я отвела руку Криса, и расспрашивать о шраме он, к счастью, не стал. Рисунок из рубцов не болел, напротив. Кожа вокруг него словно замерзла и лишилась чувствительности. Но я не хотела об этом думать. Потянулась к Кристиану, неумело целуя жесткие губы, и февр снова расслабился. Я зарывалась пальцами в темные волосы, изучала ладонями литое тело. Жесткое, сильное, такое желанное… С наслаждением очерчивала ладонями рельеф спины и плеч. Тихо рассмеялась, когда сжала пальцы на его ягодицах, и теперь уже Кристиан не сдержал стона.
Он просунул ладонь между нашими телами, провел по моему животу и ниже. Смех замер на губах, и я горячечно втянула воздух, ощутив невозможное и слегка пугающее прикосновение между ног. Закусила губу, но это не остановило февра.
– Кристиан, – простонала я, хватая открытым ртом воздух.
Внутри было жарко и пусто. Словно тело стало сосудом, который жизненно необходимо наполнить. Словно только с ним я буду живой.
И почувствовав это, Кристиан прижал меня к ковру своим весом, вклинился между ног. На миг я увидела себя в его потемневших глазах – растрепанную, раскрасневшуюся. Такую красивую… Но тут Крис качнулся ко мне, соединяя наши тела. Тяжело дыша. Осторожно. Давая мне время привыкнуть и принять его. Лишь бешенно бьющийся под моими губами пульс и срывающееся, рваное дыхание выдавали его нетерпение. Я обхватила его шею руками и резко потянула Кристиана на себя, не желая продлевать минуты страха. Боль заставила зашипеть сквозь зубы. Кристиан застонал, и в этом звуке сплелось его наслаждение и болезненный отголосок моих чувств. И это было так восхитительно, что я забыла о минутном страхе. Наши губы соединились, и тела снова качнулись навстречу друг другу. Руки Кристиана сжались на моих бедрах. Неуверенные, осторожные движения сменились сильными и глубокими. На лбу февра выступила испарина, волнистые пряди упали ему на лоб. Он дышал хрипло, снова и снова соединяя наши тела. Сплетая пальцы и взгляды. Смотрел мне в глаза – жадно, истово, горячо. И это казалось таким правильным. Это было настоящее и живое…
Ощущения накатывали, словно потоки лавы, выжигая и боль, и разум. Оставляя наслаждение. Горячее – оно било изнутри, выгибало тело, с хрипом царапало горло. Незнакомый поток нес меня куда-то вверх, выдергивал из привычных ощущений и забрасывал к звездам. И я уже ничего не видела – только тьму и бирюзу, только сияние. Тугие толчки внутри моего тела, ласкающие руки и губы, горячая кожа… Все сплелось и смешалось, толкая меня ввысь. Или все-таки – в бездну?
Я уже не замечала своих сиплых стонов. Еще один толчок – и наслаждение прошило меня гигантским стежком, нанизало на золотую иглу тело, разум, душу. Я услышала хриплый стон Кристиана, ощутила, как пульсирует и вздрагивает его тело. Февр тяжело опустился сверху, уткнулся лбом в ковер. Его тяжесть тоже воспринималась совершенно правильной и желанной. Какое-то время мы лежали, вслушиваясь в дыхание друг друга и треск поленьев в камине.
А потом я вспомнила:
– Мы ковер испачкали.
В ответ раздался смешок и Кристиан поднял голову. Лазурь в его глазах могла бы затмить собой небо!
– А еще я хочу есть, – закончила я.
– Кто бы сомневался, – он рассмеялся и легко встал, потянулся.
Я завороженно облизала взглядом его тело и тут же увидела, как изменился взгляд парня.
– Еды! – скомандовала я. – И воды!
Он хмыкнул и отправился за указанным. Я посмотрела на свои бедра, испачканные кровью. Осторожно поднялась, пытаясь понять, что чувствую. Голод и удовольствие. Странное сочетание, но ощущала я себя именно так. С сожалением глянула на свое платье – рукав оказался оторван. Вздохнула и отправилась в купальню. Назад вернулась в халате. Кристиан сидел на полу в одних штанах, потягивая из запотевшего стакана клюквенный напиток. Рядом стояло блюдо с нарезанным мясным пирогом и сыром.
Я осторожно приблизилась.
– Наверное, я с самого начала подозревал, что ты не Ардена, – Крис поднял голову. – По твоим эмоциям. И еще – по шагам. Ты всегда крадёшься, как бездомная кошка, пробравшаяся на чужую кухню!
Он дернул край моего халата, усаживая меня рядом с собой. Обхватил лицо, глядя в глаза.
– Не жалеешь? – спросил чуть хрипло, и я мотнула головой, понимая, о чем он спрашивает.
– Ни капли.
– И это правда, – выдохнул он и улыбнулся.
Я откусила кусок пирога, прожевала.
– Что теперь будет?
Он слегка помрачнел.
– Ничего не бойся. И никому ничего не рассказывай.
– Ты меня не осуждаешь?
– Я уже говорил – мы не можем выбирать свою судьбу, Вивьен. И зная мою сестру, уверен, что ты всего лишь ее жертва.
Он помолчал, глядя в огонь.
– Я не верю, что Ардена испугалась Дара. Она лживая и порочная, но точно не трусливая.
– Тогда зачем эта подмена? – удивилась я, и Кристиан нахмурился.
– Пока не знаю. Но я в этом разберусь, обещаю тебе. Иди ко мне.
Он обнял меня одной рукой. Прижался губами к виску. Сидеть в его объятиях оказалось невыразимо приятно. Я нежилась в руках Кристиана, в его тепле и мягких поцелуях. Хотелось, чтобы это длилось вечно. И чтобы исчезло все, что разделяет нас. Просто Вивьен и просто Кристиан… Просто парень и девушка, нашедшие друг друга в хаосе жизни.
Шрам на боку больше не болел, напротив, казался безжизненным. Но я постаралась об этом не думать.
Я чувствовала себя счастливой. И это было странно и немного стыдно – ощущать счастье в день общей скорби.
– Твой дядя… – осторожно напоминала я. – Вы были близки?
Кристиан покачал головой.
– Я не видел его много лет. Да и отца вижу раз в год. Я… привязан к Двери, Вивьен. И не могу покидать остров надолго. Меня соединили с ней, чтобы спасти жизнь.
И, увидев мой ошеломленный взгляд, усмехнулся. И сухо рассказал мне, как провалился под лед. Я прикусила палец, осознав, какую ошибку совершила на Снеговье. А Кристиан продолжил:
– Понимаешь, Дверь по своей сути является мощнейшим артефактом. Исследователи Двериндариума до сих пор не могут выяснить ее истинную природу, лишь сходятся на том, что Дверь создана человеческими руками. Вероятнее всего, тем, кого мы называем Божественный Привратник. Когда я… умирал… отец не нашел иного выхода, кроме как связать мою жизненную энергию с энергией Двери. Такие случаи уже бывали, правда, немногие пережили привязку. Но мне повезло. Иногда я выезжаю на большую землю – как каратель. Но ненадолго. Чем дальше от Двериндариума, тем я слабее.
Кристиан задумчиво погладил мою спину.
А я сердито скривилась. Повезло, как же! Стать пленником этого острова! Просто насмешка судьбы – быть наследником одного из богатейших людей Империи, но не иметь возможности покинуть Двериндариум!
Но жалости к нему я себе не позволила. Кристиан ее точно не желает.
– А я не видела ничего, кроме Лурдена. Это крошечный городок, там нет ничего интересного. И поверь, он гораздо хуже этого острова! Вокруг тянутся лишь болота, никакого моря.
– Тогда мне повезло, что меня привязали не к Лурдену, – рассмеялся февр. Повернул голову и поцеловал меня. Скользнул языком в рот, раскрывая губы, слизывая капли клюквенного напитка. – Вивьен… – хрипло прошептал он мне в губы. – У меня есть заживляющая мазь. Помогает при любых… повреждениях. Мы могли бы?..
Я тихо рассмеялась, обвила руками его шею.
– Могли бы. Только чур на кровати! Этот ковер не такой уж и мягкий!
Он рассмеялся, поднял меня одним движением и понес наверх.