На черных влажных стенах подземелья были рисунки. Поначалу глаза не могли разобрать тонкие черточки, но присмотревшись, я поняла, что хаотичные линии складываются в огромное полотно цельного сюжета. Выпуклого, почти осязаемого! Прямо перед собой я видела гротескное и ломаное изображение людей. В их руках были копья, позади сплетались в жутком танце змеи. За спинами людей развевались плащи, а на месте их ртов были жуткие зигзаги, словно им толстой грубой ниткой зашили губы.
Их было великое множество – целая армия, наступающая на раскинувшуюся у их ног долину с невысокими домиками.
– Безмолвные люди, – негромко произнес Итан. Парень стоял к нам спиной, ближе всех к стене.
– Почему они так называются? – спросила Мелания. – В летописях о них слишком мало сведений…
Ответила, к моему удивлению, Ливентия.
– Безмолвные люди пришли из Красной Пустыни. Она начинается за границей Гранданы – моего дома. Грандана – прекрасный плодородный оазис, с висячими садами и белыми горными террасами, на которых вьют свои гнезда серебристые ласточки. За террасами лежит озеро – одно из красивейших в Империи, а за ним – Арка Стойкости, сложенная из костей, камня и железа. В ясный день сквозь нее видны красные пески пустыни. Тысячу лет назад Гранданы не было. И террас не было, и ласточек, и арки. Только пески. В них жили те, кого мы называем – Сухие. Кочевники, проводившие свою жизнь за поиском еды и воды. У них были дома на колесах, огромные одногорбые верблюды, ручные пустынные змеи и хищные голодные кошки. Однажды Сухие поняли, что пустыня не может их прокормить. И тогда они пересекли Красные Пески, чтобы найти новые земли. Они их нашли. Горные склоны и долины, которые были заселены местными жителями. Те едва не сошли с ума от ужаса, увидев бесконечные караваны. Трава стала живой от змей, а воздух наполнился рычанием пустынных кошек. Но ужасней всего были сами Сухие. Тощие, но сильные, лысые и бронзовокожие, одетые лишь в тряпки-плащи. Кочевники-воины закрывали нижнюю часть своего лица платком, на котором вышивали красные зигзаги – знак воинственности и силы. Так они защищались от песков, так понимали друг друга.
Они мало говорили. Но умели убивать.
Из-за этих платков жители долины назвали Сухих – Безмолвные Люди. Правда, тогда они еще не знали, что гости из пустыни истребят или поработят все население долины. Через десяток лет кочевники завоевали несколько долин и основали свое царство. Так начиналась история нашей Империи. Это было очень давно, еще до открытия Двери.
– Ух ты, – с уважением глядя на южанку, протянула Мелания. – Откуда ты все это знаешь?
Ливентия смерила ее презрительным взглядом.
– Я наследница старшего рода. Я получила прекрасное образование. К тому же… Грандана будет помнить историю Красных Песков, даже если остальная Империя ее забудет.
Впечатлившись рассказом, мы отошли от сцены, изображающей завоевания Безмолвных людей, и двинулись дальше. На наших глазах выросли города, полетели ездовые альбатросы, вознеслись дома, дворцы, мосты. Кем бы ни был человек, потративший сотни дней на эти рисунки, он безусловно был талантлив.
Или – безумен.
Потому что чем дальше мы двигались, тем непонятнее становились картины. Четкие и ясные у решетки, они все сильнее походили на бред умалишенного – во мраке. Свет факела тоже становился тусклее, так что складывать черточки и рваные линии в цельное изображение удавалось с трудом. Словно и сам художник терял рассудок, оттого его рука дрожала и создавала нечто нереальное. Город, парящий над пропастью. Каскады шпилей, арок, мостов – то ли образец высочайшего искусства, то ли кошмар. Искаженные часы, капающие кровью. Странный корабль, плывущий в небе. Человек с занесенным над головой пылающим мечом. Лица у него не было: вместо глаз, носа и рта плелись незнакомые символы-буквы. Армия… Огромный Змей, обвивающий хвостом город и пожирающий его жителей… Огонь, разрушение, руины и смерть! Ужас – живой, реальный, осязаемый разливался во мраке, заставляя нас тяжело дышать и почти выбивая из глаз слезы.
Еще шажок…
Оскаленные морды, когти, лапы…
Какие-то непонятные груды, кучи тел…
Эфрим.
Скалящееся со стены чудовище, тоже почти осязаемое.
Дальше… Девушка в развивающейся мантии и с крыльями за спиной… Она стояла вполоборота, казалось – миг, и покажет нам свое лицо, прячущееся за перьями. Из толстой косы выбились завитки волос. Такие реальные, что хочется поправить их рукой…
Я замерла, уставившись на последнее изображение. Очень похожая статуя встретила меня в Мертвомире.
Художник точно был безумен.
Но он, очевидно, тоже побывал за Дверью.
Остальная стена тонула во тьме, но ощущение, что оттуда на нас смотрят потусторонние глаза, ужас и тоска – не покидали.
– Как думаете, что все это значит? – глухим шепотом произнесла Мелания. Нервно выдернула из-за ворота звезду – знак своей святой, прижала к губам.
Почему-то говорить громко было страшно.
– Один из заключенных сошел в этой темнице с ума и начал бредить, – сердито и нарочито громко сказала Ливентия. Но все же отступила в сторону света. – Хотя не могу не признать – этот сумасшедший был настоящим гением. Никогда не видела таких… картин. Они же словно живые.
– Думаешь, он умер здесь? – вздрогнула послушница и обернулась, словно страшась увидеть сидящий в углу скелет. – Я слышала, что смерть художника наполняет его творения жизнью.
– Я думаю, что кто-то здесь слишком впечатлительный, – скривилась Ливентия, явно пытаясь не поддаваться силе рисунков. Но было очевидно, что красавице не по себе. Южную смуглость сменила неестественная бледность.
Сердито фыркнув, Ливентия отошла, Мелания торопливо бросилась за ней. Я посмотрела во тьму, за край света. На границе стояла крылатая девушка. Дальше скалился эфрим.
И он был почти живой…
Я поежилась и торопливо отвернулась.
Итан стоял неподвижно возле рисунка крылатой. Свет факела почти не достигал его, прятал в сумраке крылья. Парень поднял руку и медленно погладил нарисованные перья. Мне показалось, что его пальцы дрожат.
После увиденного всем было ощутимо не по себе, даже косорыловка не спасала от гнетущего впечатления. Странная стена пугала и в то же время – притягивала. Хотелось снова рассмотреть подробности, окунуться в нарисованный мир. Но что-то внутри сопротивлялось, кричало об опасности.
Не сговариваясь, мы повернулись к стене спинами, сбившись в тесную кучу возле решетки, поближе к факелу. Здесь была навалена подгнившая солома – хоть какая-то подстилка. Итан благородно отдал свой плащ замерзающей Ливентии и даже удостоился от нее благодарности.
– Поверить не могу, что сижу с вами в каком-то вонючем подземелье, – буркнула красавица, пытаясь разрядить обстановку.
– Ох, не начинай, – махнула рукой послушница, натянуто улыбаясь. – Мы тебя с собой не звали. Кстати, если бы ты не пошла, Ринг мог и не полыхнуть! Ясно, что ты его раздражаешь даже в бессознательном состоянии!
– Его Дар – Черное пламя! – тоже улыбнулась я. – Невероятно!
– Интересно, что он нашел в Мертвомире, – протянула Ливентия.
И где – подумала я.
Но в то же время порадовалась, что Рингу удалось хоть что-то добыть!
– А что с остальными, они нашли Дары? Мелания, ты знаешь?
Девушка покачала головой.
– Надеюсь, Рейна получит в подарок рецепт яблочного пирога, – фыркнула Ливентия. – А Альф – полезное умение фигурно штопать носки!
Мы рассмеялись, сбрасывая напряжение. Со всех сторон посыпались предположения о том, что могли бы получить в дар наши друзья и недруги. Так мы развлекались ближайший час, прижавшись друг к другу, чтобы сохранить тепло. Потом переключились на сожаления о заканчивающейся косорыловке и мысли о том, чем бы мы сейчас отужинали. Голодные животы подпевали урчанием.
– Иви, может, тебе достался Дар создавать из воздуха сдобные булочки? Попробуй?
– Нет таких Даров, – фыркнула я и показала свой браслет. – К тому же, мой, если он и есть, надежно заперт, как видите.
Факел чадил, и мы поглядывали на него с опаской – не погас бы. Оставаться во тьме было страшно, так и чудилось, что жуткие рисунки оживут и сойдут со стены. Разум понимал, что это всего лишь линии – следы серого грифеля на камне, но нутро противилось этому пониманию и нашептывало, что безумие заключенного художника может быть опасно. Может свести с ума и нас…
Это ощущение было совершенно необъяснимым, но невероятно ясным.
И даже не обсуждая это, было понятно, что опасность рисунков чувствует каждый из нас.
Устав, друзья притихли.
Я куталась в свой плащ и думала о крылатой девушке и городе, висящем в воздухе.
А вот об эфриме – нет, опасаясь своих мыслей.
Потом я все-таки задремала, привалившись головой к влажной стене.
А проснулась от скрипа опускающейся платформы и злого голоса Кристиана:
– Иви! Какого Змея ты снова натворила! Почему стоит тебе прийти в себя, ты тут же влипаешь в неприятности?
– Февр Стит! – пропела, вскакивая Ливентия. – Доброго вечера! Утра…
– Ночи, – буркнул Кристиан недовольно. Смерил нашу помятую и грязную компанию сердитым взглядом. Рядом ухмылялся Лаверн, поигрывая связкой с ключами. Мы уставились на нее с вожделением.
– Вы пришли нас освободить? – Ливентия поправила блестящий локон. Изумительно, но даже после ночи в подземелье южанка выглядела соблазнительно. Она улыбнулась, и меня кольнуло воспоминание о ее поцелуе с Крисом. Вдруг он пришел за ней?
– Нет, лишь сказать, что ужасно недоволен! Иви! Ты наказана! Поняла меня?
Я истово закивала головой. Наказана так наказана, только можно отсюда выйти? Итан встал рядом, пытаясь меня поддержать, но это лишь вызвало новый приступ злости у моего «брата».
Я осторожно отодвинулась.
– Знаешь, Стит, что-то не вижу у этой компании раскаяния, – хмыкнул Лаверн. – Может, пусть еще посидят – подумают?
– Не-е-т! – дружно взвыли мы. – Выпустите нас!
– Радуйтесь, что я добрый, – широко улыбнулся Лаверн и подмигнул мне. – Не могу отказать красивым девушкам. Только за вами должок, так и знайте!
– Довольно, – отрезал Кристиан и указал напарнику на замок. – Открывай.
Лаверн снова подмигнул, но все же сунул ключ в скважину.
На ступени Вестхольда мы вывалились, с трудом сдерживая ликование. Утро лишь зарождалось у края земли, приглушая звезды в прорехах низких туч. У подножия лестницы, фонарей и вдоль стен стелился густой туман. Ночь в подземелье оказалась не самым приятным воспоминанием, и повторять этот опыт никто из нас не желал. В этом Верховный не ошибся. Стоило подумать о темнице безумного художника, и тело охватывала дрожь.
Попрощаться с друзьями я не успела, злой Кристиан засунул меня в мехомобиль и рванул с места.
«Будет орать», – подумала я, поёжившись.
Остановившись возле дома, Крис открыл передо мной дверь. И, взглянув на лицо февра, я подумала, что в подземелье было не так уж и плохо…
– Слушай, мы просто хотели помочь Рингу… – начала я, заходя в дом.
Кристиан развернул меня на пороге, схватил за плечи.
– Иви, – рявкнул он. – Тебя нельзя оставить без надзора даже на одну минуту? Какого Змея? Я искал тебя по всему Двериндариуму и возле Взморья, не понимая, куда ты пропала! Хорошо хоть Лаверн сообщил, что вашу компанию отправили в подземелье безумия!
– Подземелье безумия? Ты видел рисунки? – оживилась я. – Не знаешь, кто все это нарисовал?
– Конечно, я видел! Бывший заключенный. И не переводи тему! Ну-ка… – Кристиан склонился и принюхался. – Иви, ты что, пила?
– Исключительно чтобы согреться! – развела я руками.
– Вы напились и пошли спасать своего друга? Великий Привратник! У вас совсем нет разума?
– Есть. Вроде бы… – совершенно честно произнесла я. – Мы хотели помочь…
Сейчас затея вовсе не выглядела здравой. К тому же от клятой косорыловки и подземелья разболелась голова.
– Ты наказана! – разозлился февр.
– Угу, – поморщилась я. – Только можно говорить тише, кажется, мне нехорошо… Думаю, мне надо поспать…
– Нехорошо? – вкрадчиво произнес Кристиан. – Тогда сейчас станет еще хуже. Через час нас ожидает Совет. Мы должны еще раз поведать о приключениях за Дверью. И наш рассказ будет внесен в официальный отчет Двериндариума.
Я представила себе строгие лица, бесконечные вопросы. И застонала – мысленно.
– Через час? Да вы издеваетесь?
– Верховный знает, что делает, – буркнул Кристиан, но уже не так сердито. – В подземелье отправляют нечасто, но его посещение отбивает охоту к авантюрам. Говорят, рисунки безумца действительно сводят с ума, правда, на это надо больше времени, чем несколько часов. Но головная боль и нервное потрясение вашей компании обеспечены уже сегодня. И поверь, до кровати никто из вас в ближайшие часы не доберется.
Я застонала вслух. Мысли в голове путались, и я вдруг усомнилась, что смогу в таком состоянии врать и выкручиваться. Двуликий! Да я почти готова все выложить об эфриме-Ржавчине, лишь бы меня оставили в покое!
Кольнул страх – а вдруг Верховный этого и добивался? Вдруг не поверил моему рассказу?
Посмотрела на Кристиана. Он тоже выглядел не лучшим образом – запавшие глаза, еще сильнее обозначившиеся скулы, побелевшие губы. Тоже сонный и злой. Вместо того, чтобы отдыхать, он был вынужден искать меня по всему острову!
– Прости меня, – сконфуженно пробормотала я. Неловко взяла ладонь февра, сжала его пальцы. – Похоже, я сделал глупость.
Он опустил взгляд на наши соединенные руки. И я как-то остро ощутила тепло его пальцев, скрытую силу расслабленной ладони, легкую шероховатость кожи. Словно все чувства, все ощущения сосредоточились в месте прикосновения.
– Ты просишь у меня прощения, Иви? – медленно произнес Кристиан, все еще не поднимая взгляд.
– Да…
– Ты и правда изменилась. Раньше ты считала себя выше таких глупостей, как чужое прощение. Даже после смерти моей матери.
Я затаила дыхание. А Кристиан поднял голову и посмотрел мне в глаза. Так посмотрел, что я ощутила его губы на своих. Как ночью, как в том сне, что мы разделили на двоих. Я хотела бы сделать его реальностью.
Кристиан вздохнул и отпустил мою руку.
– Иди за мной, – слишком резко бросил он, направляя на кухню.
Там вбил в высокий стакан два яйца, добавил томатный сок, какую-то склизкую зеленую настойку, еще более мерзкую – черную, и несколько пилюль. Сосредоточенно перемешал, сунул мне в руки и приказал:
– Залпом.
Я посмотрел на искры насмешки в его глазах, на стакан с жуткой пузырящейся гадостью… И все выпила! Как и было приказано – в несколько глотков.
Одно мгновение ничего не происходило, потом внутри меня взорвались фейерверки. Из глаз посыпались разноцветные искры – в прямом смысле! Задыхаясь, я упала на колени и какое-то время просто пыталась вздохнуть. Похоже, Кристиан решил наконец избавиться от обузы в моем лице!
А потом все прошло. И фейерверки, и моя головная боль, и усталость! Полностью!
Шатаясь, я выпрямилась. Вытянула руки. Божественный Привратник! Даже мое зрение стало острее! Я ощущала мир четко, ясно, красочно! Великолепно!
– Что это такое? Я чувствую себя просто волшебно!
От избытка чувств я бросилась Крису на шею, встала на носочки и прижалась губами к его щеке.
– Благодарю!
– Эффект продлится часа три-четыре, – чуть хрипло произнес февр.
– Ты лучший брат на свете!
– Не думаю, – сказал Кристиан, притягивая меня ближе. Его ладонь скользнула по моей спине.
И он тут же отступил.
– У тебя есть время, чтобы привести себя в порядок, Иви. И ты все еще наказана.
– Вообще-то нечестно наказывать дважды за один проступок! – подбоченилась я. Хотелось начать приплясывать.
– Можешь написать жалобу на имя Верховного! – отбил Кристиан. – Я скажу Силве, что в следующий раз ты сама уберёшь дом.
– Что?
– Ты слышала. И кстати, не спеши так радоваться. Действие напитка закончится раньше, чем ты вернешься домой. Сегодня у тебя начинаются тренировки по выявлению Дара. Уборку, так уж и быть, сделаешь завтра.
Я открыла рот, чтобы возмутиться, но бронзовые напольные часы глухо звякнули, открывая хрустальную дверцу. Оттуда высунулась бронзовая птичка и пропела о том, что отведенное мне время заканчивается! Так что я схватила со стола печенье, сунула в рот и понеслась к лестнице. Остановилась на ступеньке.
– Знаешь, Крис, после того, как я видела твой голый зад и тащила тебя из Мертвомира, я рассчитывала на большее понимание!
– Так и знал, что ты меня рассматривала.
– В следующий раз отдам тебя эфриму.
– Понравилось увиденное?
– Ты слишком высокого мнения о себе! И своем… тыле!
– Признаться, я тоже не могу забыть твой наряд из листьев.
– И кто кого рассматривал? – возмутилась я. – Даже не надейся, что я снова возьму тебя за Дверь!
– Даже не надейся, что я отпущу тебя с кем-то другим.
Наши взгляды встретились. И я кинула в февра печеньем!
– Все равно мне убирать!
И взлетела на второй этаж под смех Кристиана.