Снеговье удалось на славу, хотя меня и грызла тревога из-за странного поведения Кристиана. Правда, несколько успокоили шоколадные конфеты и обжигающий чай из бочонка. Напиток пах лесом и приятно согревал губы. Итан и Мелания с хохотом катались на каруселях, я же предпочла остаться на террасе кофейни, глядя, как падает снег.
Ливентия куда-то испарилась, может, отправилась рассматривать модные платья или украшения в дорогой салон недалеко от фрегата.
А Ринг остался сидеть на скамейке под осыпающей снег липой.
Я взяла еще один стакан чая и направилась к парню.
Сунула напиток ему в руки, и Ринг вздрогнул, словно очнулся. Глянул на меня удивленно. Но к счастью, его глаза остались обычными, без пугающей темноты.
– А, это ты, Золотинка, – выдохнул он, и я уловила тень разочарования.
– Уже не Золотинка, – улыбнулась я, дергая темную прядку, выбившуюся из-под шапки.
– А при чем тут волосы? – совершенно серьезно сказал Ринг. Посмотрел на чай в своих больших руках так, словно не понимал, что это такое.
– Может, расскажешь, что с тобой происходит? – осторожно начала я. – После Мертвомира ты сам не свой.
– А может, ты расскажешь? Ты тоже не так проста, верно? – буркнул Ринг и сунул стакан обратно мне в руки. – У каждого свои тайны. Хочешь рассказать свои?
Я молча качнула головой, и парень усмехнулся. Встал, глянул с высоты своего роста.
– Держись от меня подальше, Золотинка. Все вы держитесь подальше.
Развернулся и скрылся за пеленой снега. Я задумчиво выпила чай – не пропадать же добру – и отправилась домой, размышляя над своим планом. Надо придумать, как завтра прогулять занятия и осуществить то, что я задумала. А главное, сделать так, чтобы Кристиан ничего не узнал.
Дома февра не было. Усталость взяла свое, и я уснула, так его и не дождавшись.
Утро началось, как обычно.
Умывшись, я спустилась к завтраку. Крис уже ждал на кухне, тоже – как обычно. Но, услышав мои шаги, повернулся и смерил меня взглядом. Очень внимательно рассмотрел мои босые ступни, выглядывающие из-под полы бархатного халата, сонное лицо и распущенные волосы. Снова опустил взгляд, возвращаясь к очертаниям моей фигуры.
Сердце екнуло и забилось быстрее. Раньше Кристиан не позволял себе таких взглядов.
На миг я застыла, таращась на него. Кажется, за ночь я успела забыть, насколько февр красив. Какие яркие у него глаза, какая смугло-золотистая кожа и точеные черты лица. Раньше февр встречал меня по утрам в своей черной форме карателя, застегнутый на все пуговицы, а сегодня на нем были штаны и распахнутая рубашка – непривычно.
– Во сколько ты вернулся? – спросила я, желая разрушить неловкую паузу. Или она была такой лишь для меня?
– Поздно, – Крис улыбнулся. – И ужасно проголодался. Поможешь с завтраком?
Я? Обычно мы ели еду, приготовленную Силвой, или просто мазали маслом булочки.
– Что случилось с нашей прислужницей? – спросила я, подходя к столу, на котором лежала разделочная доска и сыр.
– У нее выходной. Кстати, разве одна наказанная особа не должна была вчера убрать наше жилище?
– Вчера было Снеговье! – возмутилась я.
– Да. Снеговье. Отличный праздник. – Крис указал на стол. – Нарежешь сыр?
Я взяла нож и отхватила кусок от круглого бока.
– Ты держишь нож так, словно собираешься кого-то убивать, – раздался над ухом голос февра, и я едва не воткнула лезвие в его бок. От неожиданности! Кристиан провел пальцем по моей руке. – Надо закатать рукава. Для начала.
Стоя за моей спиной, неторопливо подвернул бархатную ткань. Я могла бы сделать это и сама. Конечно, могла бы. Но я осталась стоять, позволяя это делать ему. Кончики его пальцев мимолетно скользнули по моей коже. И ладонь накрыла мою.
– Похоже, придется преподать тебе урок, – насмешливо сказал Кристиан. Его дыхание коснулось моего виска, и я ощутила, как вспыхнули щеки. Нет, это какое-то наваждение! Февр просто пытается научить свою никчёмную сестру чему-то полезному. Да, именно так! И я не должна думать о том, что его ладонь покоится на моей, и что он стоит позади. Так близко.
– Тонкие полоски. Вот так. Не стоит… торопиться. У нас куча времени.
Мы ведь говорим о сыре?
Я ощутила, как встают дыбом волоски на шее. И как мало на мне одежды. Слишком тонкий шелк сорочки. Слишком мягкий бархат халата. Мне нужен панцирь моего мундира. И толща шерстяного плаща. И кирпичная стена с парочкой стальных пластин. Ров с хищными рыбами. Да, мне просто нужно оказаться подальше от этого вкрадчивого голоса, сильного тела и мужской притягательности!
И желательно – немедленно!
Но я продолжала резать сыр.
– Пожалуй, у тебя может получиться. Конечно, если будешь следовать моим правилам и указаниям, – протянул Кристиан.
– Я сейчас воткну этот нож в твой глаз. Без всяких указаний! – буркнула я и дернула рукой, сбрасывая его ладонь.
Он насмешливо фыркнул, взял с доски кусочек сыра и сунул в рот.
– М-м-м, вкусно. Еще хочу.
Я вздохнула с облегчением, решив, что Кристиан отошел. Но когда обернулась, оказалось, что он по-прежнему стоит за спиной. Слишком близко!
Его присутствие нервировало. И заставляло ждать большего…
– Что-то не так? – брякнула я.
– Знаешь, я сегодня совсем не спал, – Кристиан неотрывно смотрел мне в глаза.
– Почему?
– Думал о нас. О прошлом. О семье. Вспоминал. Я столько лет гнал от себя эти мысли, не позволял себе думать. Но все изменилось, ведь так? Знаешь, я ведь очень хорошо помню тот день, когда отец привез сестру. Не поверишь, но тогда я подумал, что никогда не видел такой красивой девочки. Золотые кудряшки, невероятные зеленые глаза… словно Дитя Облачной Девы, спустившееся с небес. И я все еще вижу ту девочку в твоих чертах… вижу ее.
Кристиан медленно провел кончиком пальцев по моим бровям, скулам, тронул губы, обрисовывая их контур. Медленно переместил руку и сжал в ладони прядь моих волос.
– Даже сейчас. Даже с таким цветом. И все же… теперь ты совсем иная, ведь так, Иви?
Я как-то неуверенно кивнула. Почему-то поведение февра настораживало, мне чудился подвох. Обостренное чувство опасности вопило, что дело нечисто и стоит прекратить этот разговор. Вот только – как? Кристиан загораживал мне проход, почти припечатав к столу.
И я снова подумала об океане. На поверхности он ярко-бирюзовый, солнечный и прозрачный. Но там, под толщей воды, всегда скрывается вечная, непроглядная тьма.
Я поежилась от этого сравнения.
– Но Дитя Облачной Девы оказалось исчадием Бездны, – с усмешкой произнес февр. – Ты вспоминаешь тот день? Когда тебя привезли в наш столичный дом? С коробкой игрушек и няней, которая так смешно коверкала имена?
– Предпочитаю не думать о прошлом, – осторожно произнесла я.
Кристиан кивнул.
– Вот как? Скажи, почему ты вытащила меня из Мертвомира?
– Я уже отвечала, – вздернула повыше нос. – Той девочки больше нет, я изменилась. Хотя иногда ты ведешь себя отвратительно, и я жалею, что не оставила тебя на съедение эфримам!
Кристиан не улыбнулся.
– Ты буквально вытащила меня на себе.
– Ты готовишь мне завтраки и довозишь до Вестхольда, – беззаботно пожала я плечами. – К тому же, мне не идет траурная вуаль.
Кристиан все-таки улыбнулся – краешком губ. И снова намотал на палец прядь моих волос.
– Я много думал. О нас. И решил, что ты права.
– В чем же?
– Нам надо стать ближе. Узнать друг друга лучше. Довериться.
Он снова улыбнулся – почти с предвкушением.
– Надо больше времени проводить вместе. Пожалуй, начнем с сегодняшнего дня. Ты согласна, Иви?
Я нахмурилась. Нет, не согласна. Категорически! Потому что мое чувство опасности уже выло внутри, убеждая держаться от Криса подальше.
– Я хочу узнать тебя, – вкрадчиво произнес он. – Узнать о тебе все. Каждую твою мысль.
Он отпустил мои волосы и сделал шаг назад. Улыбнулся.
– Тебе как обычно, чай?
Я с облегчением устроилась на стуле, подвинула к себе тарелку овсянки. Но тут Крис огорошил новым:
– Расскажи, как ты жила все эти годы.
– Как будто ты не знаешь. – Я сделала вид, что ужасно увлечена кашей, хотя она застревала в горле. – Развлекалась, танцевала, доставляла отцу кучу проблем. Зачем спрашиваешь?
– Интересно, – он улыбнулся, не сводя меня взгляда. – О чем ты думаешь, когда бежишь? Тебе нравится бегать, я это видел.
– О чем? – я задумалась и сказала правду: – О том, что убегаю от всего, что меня тревожит. От страха. Беспокойства. Проблем. Что чем быстрее я перебираю ногами, тем скорее все остается позади.
Я замолчала.
– Еще, – тихо сказал февр. – Расскажи еще.
Я все-таки подавилась и закашлялась. Крис любезно постучал меня по спине, а потом присел на стол, прямо возле моей тарелки! Я чуть снова не подавилась. Какого склирза он делает?
Мне казалось, что раньше я видела океан сквозь круглое окошко корабля или смотрела с высокой башни и безопасного расстояния. А сейчас оказалась прямо в центре бушующей стихии. Одна и без одежды. Клятый океан кружил меня в водовороте, неумолимо затягивая на дно. И бесполезно молить о спасении. Океаны не знают жалости.
Я решительно сунула в рот ложку каши, проглотила, запила чаем.
– Кажется, я уже опаздываю.
– Не торопись, – почти нежно произнес Крис. И провел пальцем по моей губе, стирая капельку.
Я подняла на него взгляд. Вероятно, испуганный. Крис напротив – улыбался, глядя на меня сверху вниз.
И почему мне его взгляд совсем не нравился?
Стук в дверь показался громом. И тут же в дом ввалился Лаверн, похоже, этот парень не привык дожидаться разрешения войти.
– Доброе утро, красавица Иви-Ардена! – подмигнул он мне, радостно поглощая мой неприбранный вид. Схватил из вазы печенье, сунул в рот и продолжил, жуя: – Вот лицезреть твоего мрачного братца я совсем не рад, но, увы, жизнь несправедлива. Верховный объявил общий сбор, так что пошевеливайся, Стит.
– Что-то случилось? – встревожилась я.
– Всего лишь учения, мальчикам надо развлекаться, – Лаверн снова подмигнул.
Надо сказать ему, чтобы прекратил, а то заработает себе нервный тик!
– Иви, иди наверх, оденься, – приказал недовольный Кристиан. – Лаверн, если ты не прекратишь так на нее смотреть, я тебе нос сломаю. Снова.
Февр со шрамом присвистнул, но взгляд отвел. Я прихватила со стола булочку и побежала в свою комнату.
А когда обернулась на лестнице, увидела, что вслед смотрят оба февра.
До Вестхольда мы доехали на мехомобиле. Уходя, Кристиан поцеловал меня в лоб. И показалось, что на этот раз его губы задержались дольше, чем того требовала братская забота.
Но, поднимаясь по древним ступеням замка, я постаралась выкинуть из головы все, связанное с Левингстонами. Сейчас мне стоило сосредоточиться на другом.
Стоило войти в лекторную, как я принялась натужно кашлять. Еще в коридоре я потерла щеки, вызывая нездоровый румянец, и капнула в глаза перцовую настойку, отчего они покраснели и заслезились. Увидев меня, наставник Бладвин буркнул что-то о последствиях Снеговья и отправил меня к врачевателям.
Поначалу я и правда шла в сторону лекарского крыла, но потом свернула. Хорошо освещенные коридоры сменились мрачными и сырыми – я была на верном пути. Несколько лестниц – и я оказалась возле знакомой мне платформы. Больше всего я боялась, что вход охраняется, но, видимо, февры здраво рассудили, что никто по доброй воле не сунется в пустующее подземелье безумия. Я вот тоже сомневалась в разумности своей идеи, но другой у меня не было. Так что я ступила на платформу и некоторое время пыталась сообразить, как заставить ее двигаться. Оказалось, легко – надо всего лишь потянуть за рычаг. Жуткий скрип заставил меня испуганно оглянуться, но вокруг были лишь каменные стены.
Платформа дернулась и медленно поползла вниз. Я вцепилась в железный выступ – ручку, молясь, чтобы ужасный механизм не заклинило по дороге. Или наоборот, чтобы заклинило. Все-таки перспектива оказаться одной в подземелье не радовала.
Внизу было темно так, что казалось, мои глаза исчезли. Я вытащила из пустоты своей сумки припасенную лампу, чиркнула кресалом. Мечущийся свет осветил древние камни и пляшущие тени. Платформа стукнулась о земляной пол и остановилась.
Я шагнула к открытой решетке подземелья. Темноты и подвалов я не боюсь с тех пор, как просидела два дня в подвале приюта за то, что мы подложили старшему настоятелю в постель внушительную кучу навоза. По правде, навоз источал такой запах, что слезились глаза. Только вот у нашего наставника был хронический непроходящий насморк, и подарка он не заметил, пока не залез под одеяло! А так как мы дружно кивали друг на друга, когда наставники приюта начали искать виноватых, то и в подвале оказались всей компанией.
На самом деле тогда мы весьма неплохо провели время.
Я улыбнулась, вспоминая страшилки, которыми мы пугали друг друга, сидя на грязных ящиках.
Теперь, оказываясь во тьме подземелья, я вспоминаю тот навоз и смешные истории о привидениях. И становится совсем не страшно.
Свет моей лампы выхватил из тьмы рисунки. Я осторожно пошла вдоль стены. Безмолвные люди, города, хаос… крылатая девушка, что вот-вот обернется. А вот и эфрим.
– Ну здравствуй, – сказала я, всматриваясь в оскаленную морду и угрожающую позу. Казалось – еще миг, и чудовище набросится, вцепится в горло.
Я со свистом втянула воздух.
– Надеюсь, я безумна меньше, чем тот, кто тебя изобразил, – прошептала я. Поставила лампу у стены и подошла вплотную. Что делать дальше, я не знала. Моя идея была проста и основывалась на предположении о том, что Ржавчина проходит сквозь статую эфрима на стене Вестхольда. Не просто статую, а изваяние, сотворенное двери-асом. Сотворенное Даром. А значит – Мертвомиром, ведь каждый Дар – это часть мира за Дверью.
Рисунки в подземелье безумия, безусловно, создал двери-ас. Талантливый и сумасшедший художник. А значит, есть шанс, что Ржавчина сможет пройти и здесь.
Надо лишь… позвать?
Хотела бы я знать – как!
Прижала ладонь к боку, туда, где под тканью был шрам.
– Эй, ты меня… чувствуешь? Ржавчина, это я. Вивьен. Ты… там?
Чувствуя себя неимоверно глупо, я положила руку на стену. Пальцы ощутили влагу и кажется – плесень. Вот же гадость! В трещинах камней виднелись тонкие бледные шляпки грибницы и парочка мокриц.
И все. Никакого присутствия моего друга.
– Советую тебе немедленно появиться, – сердито прошептала я. – Или я плюну и отправлюсь наверх. Тут недолго и правда подхватить лихорадку или простыть, знаешь ли! Ну же, Ржавчина, давай, это должно сработать!
Ничего.
Я потопталась на месте.
Посмотрела в сторону манящего выхода. И торопливо зашептала:
– Хромоножка, Черный Дрозд, Ржавчина, Проныра…
Лисий Нос и Серый Пес…
Корочка от сыра…
Дождь и Ветер…
Плесень. Мор.
Тень. Башмак…
И Третий…
Камень под моей рукой нагрелся. Или мне чудится от волнения? Нет, он определенно стал теплее. А потом… нарисованная лапа эфрима обрела плоть, и когти расцарапали кожу. Я шарахнулась в сторону.
Я удержала вопль, хоть и с трудом. Нарисованная морда и верх косматого торса выдвинулись вперед, и чудовище жадно втянуло воздух. Раскрыло пасть. Меня затрясло. Змей Двуликий! Что я наделала? А если монстр выйдет из стены и просто откусит мне голову? Вот удивятся февры, обнаружив мое тело в этом подземелье…
Из жуткой пасти с черными деснами и кривыми клыками размером с мой палец донеслось шипение, переходящее в тихий вой. В темных глазах эфрима плясало рыжее пламя.
Я глянула вниз – остальное тело так и не обрело плоть, там был лишь рисунок.
– Тебе не пройти, – догадалась я.
Подалась вперед, всматриваясь в ужасающую рогатую морду.
– Это ведь ты? – с отчаянием прошептала я. – Это ты? Прошу… прошу, ответь…
Еще ближе, почти вплотную. Он снова тихо зарычал. Он не мог говорить. Чудовище не умеет. Его гортань не способна издавать человеческие слова. То, что он сделал в Мертвомире, было за пределом звериных возможностей…
Я встала на носочки и положила руку на его морду.
И вдруг чудовище меня лизнуло. Темно-бардовый шершавый язык прошелся по моим пальцам, оставляя влажный след и слизывая кровь с царапин. Утешение… Так делал Ржавчина, пытаясь залечить мои раны…
И что-то случилось.
Рогатая голова эфрима исказилась, потекла, и вместо нее возникло изумленное лицо моего друга. Он стал старше. Он стал почти незнакомцем, лишь рыжие глаза по-прежнему спорили с пламенем.
– Мелкая, – словно не веря, прошептал он, протягивая ко мне руку. Руку! Человеческую!
Наши пальцы сплелись, и Ржавчина хрипло втянул воздух. Он выглядел ошарашенным и удивленным не меньше, чем я. Часто моргал, словно его глаза никак не могли привыкнуть к скудному свету. Притянул меня к себе, зарылся пальцами в волосы, всматриваясь в лицо. Жадно. Я тоже рассматривала его. Подбородок и щеки парня покрывала темно-рыжая щетина, на лоб падали отросшие пряди волос, черты стали резче и мужественнее. Линия подбородка обрела взрослую твердость, а взгляд – жесткость.
В моих воспоминаниях все еще жил подросток. Сейчас я видела молодого мужчину.
– Это ты? – я удержала предательский всхлип. – Это правда ты? Я так ждала… искала… кибитки эти… Четыре года… я ничего не понимаю! Скажи что-нибудь?
– Вив, – прошептал он. – Вив.
Кажется, на большее его не хватило.
Прижался лбом к моему лбу, тяжело и хрипло дыша.
– Соскучился… Моя… Вив.
Каждое слово ему приходилось сипло выдавливать. Он забыл, как говорить…
– Здесь… мало Мертвомира, мне… не хватает… сил. Статуи… Маяк. Найди… Не могу… без тебя…
И исчез.
На камнях остался лишь серый рисунок эфрима.
Я сползла на пол, тупо глядя на изображения безумного художника. Ржавчина сказал – маяк. Вероятно, там тоже есть древняя статуя. Одна проблема – как мне туда добраться?
В задумчивости я подобрала лампу и побрела к выходу. На миг задержалась возле нарисованной фигуры с занесенным мечом. Странные символы незнакомого языка заменили на лице рот, нос, глаза… Такие же непонятные знаки виднелись в других местах. Передернув плечами, я взобралась на платформу и дернула рычаг.