Когда Алексею Кропоткину было десять лет, его семья переезжала в новую квартиру. Как потом вспоминала мама, им крепко повезло. Квартира была просто огромной, с большими окнами, выходящими на Садовое кольцо, к слову сказать, оно тогда не было так нагружено. Её дали отцу, и так как он был работником интеллектуального труда, то в новой квартире была и комната специально под библиотеку. Это сейчас книги называют пылесборниками, и они как ненужные вещи стоят и пылятся на стеллажах, в то же время книги – это было богатство. Ими хвастались гостям, их берегли, и когда библиотека в доме была настолько огромной, как в семье Кропоткиных, то даже составляли картотеку. Именно это почётное и сложное занятие поручили делать маленькому Лёше. В новую и светлую комнату, предназначенную под библиотеку, с красивыми полками, уходящими в высокий потолок, и специальной лестницей, которая помогала добраться к любой полке, занесли множество коробок с книгами. Дед выдал бумажку и рассказал систему расстановки книг. Несколько дней провозился в библиотеке маленький Лёша, заполняя полки сокровищами знаний, но он не устал, он получал от этого огромное удовольствие. В процессе Алексей разговаривал с авторами, иногда спорил, если они хотели стоять вместе, но строгий библиотекарь был с этим категорически не согласен. Он был благодарен деду за то, что тот поручил ему столь ответственное дело.
Дед… Как же хочется реабилитироваться перед ним, как же хочется получить прощение. Наверное, ничего в своей жизни разбалованный мажор Алексей так сильно ещё не желал.
Сейчас же сбор информации напоминал ему заполнение пустой библиотеки, каждое новое знание ложилось на свою полку и ждало своего часа. Самое главное – ничего не забыть и правильно расставить информацию, Алексей верил, что, когда полки будут полностью заполнены, картинка выстроится сама собой. Сейчас он чувствовал, что ещё много просветов, много пустых полок, но, в отличие от десятилетнего Лёши, у него нет кучи свободного времени для расстановки идеального ряда книг, и необходимо поторопиться.
Как только они с Мотей вышли из библиотеки, где, положив под голову руки, на столе жутко храпел хозяин, Алексей понял, что ему просто необходимо одиночество, ему срочно нужно подумать. К его облегчению, палец Матильды напомнил ей, что где-то её ждёт желанная перевязка, и она пошла искать доктора, переживая, что он мог не дождаться и уже покинул дом. Эта женщина больше не раздражала его, а возможно, немного дополняла чопорный и скучный быт Алексея, заставляя чуть чаще улыбаться, он даже не знал раньше, что можно смеяться над собой так искренне, как это делала она, но думать рядом с ней было невозможно. Курсор её мыслей постоянно менялся в разные стороны, что очень сбивало педантичного Алексея и не давало настроиться.
Вспомнив, как вчера Марго и Мотя мирно беседовали на террасе, решил последовать их примеру и тоже вышел на большой балкон. Он не сразу заметил Луизу, она, закутанная в плед, сидела в кресле-качалке, не обращая внимания на волны, которые били уже с такой силой, что их капли покрыли морской водой весь большой балкон. День клонился к вечеру, но из-за чёрных туч и сильного ветра, казалось, что ночь уже накрыла землю. Да что там ночь, казалось, сама беда накрыла землю своим чёрным плащом. Алексей решил, что это знак, и молча сел рядом, второго кресла-качалки поблизости не нашлось, но он не растерялся и уселся на низкий стульчик.
– Будете курить? – спросила Луиза, не поворачивая головы.
– Нет, не курю, – ответил Алексей.
– А что так? – поинтересовалась она, прикуривая тонкую длинную сигарету.
– Да как-то не срослось, пробовал в детстве, но не пошло, только гадость во рту и тошнота. Были даже моменты, когда меня вырвало, решил, значит, не судьба и больше пытаться не стал. Конечно, завидовал своим более успешным друзьям, у которых срослось, у некоторых прям хорошенечко срослось, но позже понял, что зря упивался своей завистью, от курящих пахнет, они кашляют и бегают с одышкой, а я…
– А вы?
– Ну, и я тоже не очень спортивный парень, но от меня пахнет морским бризом. Хотите понюхать? – предложил Алексей.
– Воздержусь, – усмехнулась Луиза и выдохнула дым Алексею в лицо.
– Я настаиваю.
– Давайте возьмём за основу мысль, что я привыкла порядочным людям верить на слово. Так вот, вы, по моему мнению, вполне порядочный человек.
Алексей в голос громко засмеялся.
– Что вас так насмешило? – удивилась Луиза. – То, что я верю, или то, что вы порядочный?
– Да нет, просто вспомнил один смешной монолог из фильма «Чокнутые». Так вот там герой Николая Караченцева, поручик Родион Иванович Кирюхин, приехал из Англии, закупив все нужные товары, друзья его в изумлении спрашивают, как ему это удалось, ведь денег на всё не было, а он им отвечает… Вы знаете, Луиза, сейчас я буду играть, у меня, конечно, не получится, но вы женщина с воображением, представьте, как это мог говорить великий Караченцев. – Алексей настроился и начал и вправду похоже копировать великого артиста: – «Пошёл я в карты играть, а мне один англичанин говорит: “У меня двадцать одно”. Я говорю: “Покажи”, а он мне так важно отвечает: “У нас в клубе джентльменам принято верить на слово”, и тут мне как начало везти».
Луиза засмеялась, смех у неё был грустный, как будто он полностью закончился в этой некрасивой женщине и она собирает его по кусочкам, как та бабка в «Колобке», которая скребла по сусекам муку.
– Вы же не просто так решили составить компанию старой серой мыши, – уже более дружелюбно сказала Луиза, – спрашивайте.
– А с чего вы решили, что я хочу что-то спросить? – наигранно удивился Алексей. – Я просто решил посмотреть на бушующее море вместе с интересным собеседником.
– Да ладно, прекратите, вы здесь чужой, в свете последних событий, уверена, у вас куча вопросов.
– Ну, если честно, у меня странный вопрос, возможно, не совсем тот, который вы ожидаете от меня услышать.
– Вы заинтриговали меня, Алексей.
– Расскажите мне про Родиона.
– Удивили, – после паузы сказала Луиза, – ничего не скажешь, если вы думаете, что сегодняшнее событие и смерть Родьки связаны, вы ошибаетесь. Хотя я никогда бы сама в это не поверила, но это факт, Марго покончила жизнь самоубийством, все видели, дверь была закрыта изнутри, а её пристрастие к успокоительным нам всем известно. Если же вам интересен Родька, то он был чудесным. Они с Эммой очень подходили друг другу, оба любили музыку, обожали смеяться и, как это ни странно, умели шутить. Вы знаете, я женщина без чувства юмора, и поэтому считаю, что это талант – уметь шутить и заставлять смеяться других, это дар, который не каждому даётся. Знали бы вы, как Родька играл на гитаре, при этом он был самоучкой, его песни можно было слушать бесконечно. Эмма иногда поёт их, но это уже не то. Когда она их поёт, то словно плачет по нему, словно в сотый раз прощается с ним. Родька был лучше всех, лучше Виктора и даже лучше Константина, мне кажется, поэтому Эмма так и не вышла больше замуж, потому что второго Родьки просто нет, не существует на этой маленькой планете.
– Странно, – сказал Алексей, – мне казалось, что вы недолюбливаете Эмму, а сейчас вы говорите, словно она ваша подруга.
– Вы неправильно поняли ситуацию, – грустно сказала Луиза. – Я очень любила Родьку и Эмму. За день до трагических событий у нас в институте продавали дорогие японские сапоги, красивые, жуть, – от приятных воспоминаний лицо Луизы посветлело, – я купила их на последние деньги и только потом поняла, что размер не мой. Вспомнив, что это размер Эммы, я позвонила Родьке, он обрадовался, как ребёнок, прилетел, где-то деньги занял и прибежал в тот же день за своим сокровищем. Поверьте, молодой человек, тогда это было именно как сокровище. Правда, я никогда не видела после этих сапог на Эмме, возможно, она не может их носить, превратив вещь в фетиш.
– Я застал немного того времени, помню и очереди, и дефицит, – согласился с Луизой Алексей.
– Ну а сейчас я злюсь не на Эмму, я злюсь на своего мужа. Я ревную его к ней, да-да, иногда мне кажется, что он как-то по-другому на неё смотрит. А Эмма хорошая, она всё видит и понимает, да и муж клянётся, что это не так, но это выше моих сил, я чувствую кожей, что они любовники. Самое ужасное в моём самоистязании, что нет никаких доказательств. Если бы я знала это наверняка, если бы я застала их вместе, я тут же бросила его и ушла.
– А вы уверены, что хотите знать? – грустно спросил Алексей.
– Не знаю, – равнодушно ответила Луиза, одновременно туша в пепельнице сигарету. Делала она это с такой злостью, словно это был её личный враг.
– В одном я уверена, – сказала она через некоторое время, – это лучше, чем неизвестность, она съела меня, как коррозия съедает металл, медленно делая во мне дырки.
– А что вы преподаёте в университете? – спросил Алексей, чтоб сменить неприятную всем тему.
– МХК, может, слышали, преподаю основы мировой художественной культуры инженерам, которым совсем это неинтересно. В нашем университете, где точные науки ставятся во главу угла, мой предмет идёт как общеобразовательный на первом курсе и всего полгода. По сути, никому не нужный предмет, на который бедные студенты даже не хотят тратить своё время. А преподавать предмет, который не считается студентами нужным, тоже скучно и неинтересно.
– Почему не уволитесь? – удивился Алексей.
– Всё по той же причине, – прикуривая новую сигарету, сказала Луиза, – я могла бы преподавать в художественной школе живопись, сама раньше писала, – на этих словах у Луизы загорелись глаза, – вы знаете, Алексей, я могла сутки не есть, если сидела за мольбертом, но… – тут взгляд у неё снова поник, – я выбрала любовь.
– А разве надо выбирать, – удивился Алексей, – разве нельзя совмещать мечту и любовь?
В этот момент на террасу, разрываемую приморским злым ветром и брызгами волн, вышла Мила. Она всё также нелепо и, возможно, немного отталкивающе выглядела. Свои зелёно-розовые волосы она заплела в куцый хвостик, оголив отвратительную тату на шее, это был красный пион, который с шеи переходил на лицо.
– Вы кого-то ищете? – спросил Алексей, стараясь перекричать ветер.
Но девушка не ответила. Оглядев балкон и, видимо, не найдя ничего интересного, также молча покинула его.
– Странная девушка, – сказала Луиза, – вроде член семьи, а до сих пор ведёт себя как чужая, словно боится нас, – подумав немного, добавила, – или презирает.